Она растерянно оглянулась по сторонам, выбирая себе оружие, но, как назло, вокруг валялся какой-то старый хлам, совершенно непригодный для борьбы.
Толян, который был и старше Борьки, и сильнее, уже теснил того к кирпичной стене – ею заканчивался стадион, и безоружному Борьке вот-вот пришлось бы очень несладко.
– Получай! – закричала Оля и ржавой железной трубой ткнула сзади Толяна под колено. Тот охнул и замер на миг, согнув ногу. Пока он медленно поворачивался, пытаясь сообразить, кто же еще осмелился выступить против него, подскочила Эля и ударила его куском асфальта по голове.
Асфальт был старый, и он раскрошился в ее руках, правда, он дал выиграть еще мгновение, которым неожиданно воспользовалась Муся.
– Кия-я! – Она подбежала к Толяну с другой стороны и надела ему на голову железное ведро – единственный предмет, который попался ей под руку.
– Оп-ля! – крикнул Борис и выбил из руки противника нож.
– Вот тебе! – сердито воскликнула Оля и стукнула по ведру трубой. Раздался оглушительный звон, и Толян упал на землю, совершенно дезориентированный.
Дальнейшее произошло стремительно – Муся притащила старые провода, которые валялись поверх кучи мусора, и Борис быстро связал противнику руки и ноги.
– Отлично! – воскликнула Оля, отряхиваясь. – Мы победили! Ой, Эля, я, кажется, испачкала твой костюм.
– Да бог с ним, с костюмом! – всхлипнула Эля. – Девочки, я так испугалась!
– А чего плакать? – удивился Борис. – Самое страшное уже позади. Теперь этот тип у нас повязан и не представляет никакой опасности.
Толян лежал на земле, весь скрученный проводами, и очень сильно напоминал бабочку в коконе. Он еще не понимал, как этой малышне удалось справиться с ним, и недоуменно хлопал глазами, глядя в темное небо, по которому плыла полная луна.
– Вы чего? – пробормотал он недовольно. – Эй, вы чего! Сейчас же развяжите меня, а то я вам покажу кузькину мать.
– Борька, ты такой молодец! – размазывая слезы по лицу, сказала Эля. – Если бы ты не вернулся…
Она вдруг обняла и поцеловала его в щеку.
– Как же ты догадался вернуться?
– Да вот, какое-то шестое чувство. Но и вы тоже молодцы, – ответил он растерянно. – Как вы его! – И добавил: – Я теперь эту щеку не буду мыть!
Оля засмеялась и сказала весело:
– Ну вот, теперь мы можем вернуться домой. Только что с этим бандитом делать?
– Давайте вызовем милицию! – предложила Эля. – Пусть компетентные органы с ним разбираются. Ах, да – еще мои часы…
Она пошарила в карманах поверженного врага и достала свои часы.
Борис неожиданно поник, услышав ее последние слова.
– Милицию? – пробормотал он. – Может, не надо ее, милицию?
Его слова произвели на связанного Толяна очень благоприятное действие, он даже как будто развеселился.
– Что, боишься? – сказал он, тщетно пытаясь вывернуться из опутавших его проводов. – И правильно боишься. У тебя ведь тоже рыльце в пуху, да?
– Боря, о чем он говорит, я не понимаю, – удивилась Эльвира, растерянно оглядываясь на подруг. – Девочки, а вы что-нибудь понимаете?
– Боря, а ведь она ни о чем не догадывается, – игриво произнес Толян, и его голос странно не гармонировал с глазами – злыми и колючими, которые то и дело перебегали с одного на другого стоящих над ним ребят. – Боря, она думает, что ты хороший парень, а ведь на самом деле мы с тобой одного поля ягоды.
– О чем я должна догадываться? – подозрительно спросила Эльвира.
– Эля, помнишь, я сегодня пытался с тобой говорить, – робко кашлянул Борис. – Ну, перед тем как к нам подбежала эта, ну… Муся.
– Да, мы с тобой говорили, – согласилась Эля. – Мы с тобой говорили о Стасе, о том, что ты его не будешь обижать. Хотя теперь это абсолютно неважно, – добавила она дрогнувшим голосом. – Вряд ли он вернется.
– О Стасе? – пробормотал Борис. – Но мы еще говорили обо всяких безответственных жертвах и преступниках, и ты еще сказала, что все знаешь про меня.
– Господи, Боря, мы говорили о разных вещах! – в отчаянии воскликнула Эля. – А теперь выкладывай, что еще я должна о тебе знать!
– Давай, мальчик, не стесняйся, – сказал Толян, дрыгая ногами. – Пусть твоя красавица узнает.
– Эля! Я виноват, – быстро произнес Боря Фещенко, протягивая к Эле руки, но Эля испуганно отступила к подругам, которые тоже ничего не понимали. – Этот тип – его зовут Толян, и еще другой, Лёнчик… ну, словом, они предложили мне одно дело, а я согласился. Только я не знал, что совершаю преступление!
– К-какое еще п-преступление? – заикаясь, пробормотала Муся, глядя на Борьку с подозрением.
– Да ограбить Пусика и Дусика, то есть одних состоятельных людей.
– Пусика и Дусика? – вытаращила глаза Оля. – Это кто такие?
– Да говорю же – богатые люди! – с досадой воскликнул Боря. – Только я не думал, что мы грабим, я думал, что просто работаю грузчиком.
– Ага – просто! – весело крикнул Толян. Хоть он и находился не в самом лучшем положении, но, похоже, его очень забавляло то, что стоявшие над ним друзья ссорятся, и ему хотелось еще больше столкнуть их. – А триста баксов, которые я обещал, тебя устроили?
– Устроили, – мрачно согласился Борька. – Я, Эля, очень хотел пригласить тебя в ресторан. Не в «Макдоналдс» какой-нибудь, а чтобы все по-настоящему…
Эля слушала все это, раскрыв рот, но потом вдруг топнула ногой:
– Все! С меня хватит! Мне все ясно – никому нельзя верить! Девочки, пошли домой!
Она подхватила Мусю и Олю под руки и потащила их через стадион – туда, где должна быть троллейбусная остановка.
– Значит, этот Толян и Борька – сообщники? – спросила Муся, спотыкаясь на неровной дороге.
– Все, ничего не хочу больше знать! – сердито сказала Эля. – С нынешнего дня я разочаровалась в мужчинах. Одни – трусы и предатели, другие – уголовники. Буду жить одна. Если когда-нибудь захочу детей, то возьму ребеночка из дома малютки, как Светлана Иосифовна, мамина знакомая.
Их догнал Борька.
– Я вас провожу, – убитым голосом сказал он.
– А Толян? – вспомнила Оля.
– Да фиг с ним, пусть лежит, утром его кто-нибудь развяжет.
Эля никак не стала комментировать эту ситуацию, она только пыхтела рассерженно да все прибавляла шаг.
На их счастье, к остановке подкатил троллейбус – наверное, последний за сегодняшний день.
Девочки сели вместе, а Борька – на соседнее сиденье.
Они проехали одну остановку в молчании.
– Эля, – наконец произнес Борька. – Эля, прости меня.
– За что? – холодно спросила Эля, стараясь не глядеть в его сторону. – Ты вроде бы ничем передо мной не провинился. Передо мной лично.
– Я же вижу, что ты сердишься на меня!
– Эля, может быть, он, правда, ни в чем не виноват, – робко произнесла Муся – она до последнего старалась быть справедливой.
– Он такой же бандит, как и этот Толян, – сердито сказала Эля.
Они вышли на своей остановке и в полном молчании дошли до дома.
– Ладно, пока, – печально проговорила Эля. – Меня, наверное, уже родители заждались. Пока, девочки!
– Пока, – сказала Муся. – Ох, и тяжелый же был сегодня денек!
– Спасибо вам, – тихо поблагодарила Оля. – Я и не знаю, что со мной случилось бы, если бы я осталась на той крыше.
Эля ушла, и вслед за ней отправился Борис, тяжело шаркая ногами, словно старик.
– Идите домой, малышня! – сказал он на прощание Мусе и Оле. – Нечего по ночам гулять.
Подруги ничего ему не ответили.
– А все-таки он неплохой парень, – вдруг заявила Оля, когда он скрылся из виду. – Без него мы бы с этим Толяном не справились.
– И никакой он не бандит! – горячо поддержала ее Муся. – Ну, глупый немного. Зато Элькин Стас…
– Я вот не пойму, Муся, плохой Стас или хороший, – задумчиво пробормотала Оля. – Была какая-то правда в его словах, в самом деле, он бы точно с Толяном не справился! Может быть, он действительно побежал за помощью?
– Может быть, – пожала плечами Муся. – Только помощь нужна была нам в тот момент, а не в каком-то отдаленном будущем. Есть вещи, которые решаешь только для себя. Вот ты бы меня бросила? Или Эльку?
– Ты что! – испугалась Оля. – Если б я вас бросила, я бы жить потом не смогла. Меня бы совесть замучила! Вот помнишь кино про рядового Райана? Он же не оставил своих товарищей, хотя была такая возможность. Я, в общем, не знаю, как это объяснить, но, по-моему, когда чем-то жертвуешь, то получаешь потом много больше.
– Да, – вздохнула Муся. – Я вот, например, ради мамы еду в этот дурацкий санаторий – это ведь жертва, да? Я хоть и не верю, что мне там будет хорошо, но все-таки надеюсь, что судьба меня вознаградит как-то за это. Правда, пока не знаю как.
Хлопнула подъездная дверь, и на улицу выскочила Олина мама, кутаясь в широкий халат.
Хлопнула подъездная дверь, и на улицу выскочила Олина мама, кутаясь в широкий халат.
– Оля, я тебя целый день жду! – с возмущением воскликнула она. – Хотела уже в милицию звонить. Смотрю в окно – а вы тут стоите под окнами, болтаете. А ну, марш домой! Муся, и тебе от родителей достанется на орехи.
– Я это тоже предчувствую, – скорбно ответила Муся. – Теть Люб, вы не переживайте, с нами все в порядке, и мы ничего плохого не делаем. Скорее даже наоборот.
– Ладно, – сказала Олина мама совсем другим голосом. – Ох, и беда с этим переходным возрастом! Оля, пошли!
– Иду, мамочка! – громко сказала Оля, и, обернувшись к Мусе, произнесла шепотом: – Но кто меня запер на крыше, мы так и не выяснили.
– И кто направил к тебе мальчишку с посланием! – кивнула Муся. – Все очень таинственно и загадочно.
– Может быть, правда – Никита? – с сомнением пробормотала Оля.
Дома она, несмотря на позднее время, набросилась на еду. Съела тарелку супа, закинула в себя три котлеты, уничтожила миску салата из огурцов и выпила полчайника чая.
– Бедный ребенок, – вздохнула мама, глядя на то, как ее дочь с аппетитом ест. – Такое впечатление, будто ты целый день не ела.
– Так оно и есть мама, – согласилась Оля, но потом спохватилась: – Нет, мы, конечно, перекусили в гостях у нашей старой учительницы, но все это несущественно. Ты ведь знаешь, как сейчас старики на пенсию живут…
– Да, знаю, – кивнула мама. – Кстати, завтра мы идем к бабушке.
Глава 10 Сеанс полного разоблачения
Боря Фещенко не спал всю ночь – его мучили кошмары. Три раза он выходил на кухню попить воды и два раза слушал радио. Правда, по радио ничего интересного не было – несколько раз сказали про погоду, какая она будет завтра и чего от нее ждать этим летом, потом передавали заунывные песни, наверное, вместо колыбельных, а еще долго и нудно рассказывали, как правильно медитировать.
Что такое медитировать, Боря примерно знал – это когда ни о чем не думаешь и тупо смотришь в одну точку. Но тут он решил, что это медитирование как раз может ему очень помочь. Он сел в позу лотоса, скрестив ноги, сложил ладони у груди, уставился прямо в духовку газовой плиты и попытался расслабиться и ни о чем не думать, как советовали по радио.
За стеклом духовки царила полная темнота, и смотреть в нее было довольно-таки неинтересно и даже неприятно – впечатление было такое, будто смотришь куда-то в глубокий колодец, которому нет конца и краю. А главное, не думать не получалось.
В голову лезли мысли об Эле и о том, что он потерял ее навсегда. Такая девушка, как она, не захочет иметь дело с преступником. Боре было уже все равно – заберут ли его в милицию, или Толян с Лёнчиком придут к нему мстить. (Толян наверняка не простит такого с ним обращения, особенно после того как пролежит целую ночь связанным, на стадионе.) Эля никогда уже не поздоровается с ним, Борькой, пройдет мимо, презрительно сжав губы. И правильно сделает, нечего было ради денег во всякие авантюры пускаться.
Толян хитрый и жестокий, ему нравится мучить людей, причем используя их привязанности. Ну да – осенило юношу – этот бандит хорошо понял, как дорога Боре Эльвира. А вдруг он использует свое знание!
Борька увидел в глубине духовки страшную картину – как Толян узнает, где живет Эля, и совершает что-нибудь такое, что причинит ей боль. Толян знает, что если Эле будет больно, то и ему, Борьке, тоже.
– Этого нельзя допустить! – твердо решил Боря Фещенко. – Надо что-то придумать!
Из духовки вдруг вынырнуло строгое лицо Пал Петровича Нечипоренко и сказало грозно, шевеля усами: «Ты еще увидишь у меня небо в алмазах, Фещенко!» И духовка заискрилась яркими огнями, как звездное небо ночью.
– Борис! – На кухню вышла Роза Ивановна, Борькина мать. – Ты что это тут делаешь?!
Ее сын сидел в странной позе на полу, сложив ладони у груди, и что-то тихо бормотал, словно молитву читал.
– Борька! – заплакала мать. – Да ты лунатик, что ли! Сидит на полу, на плиту нашу молится. Ой, нет мне счастья в жизни – единственный сын, да и тот с ума сошел!
– Мама, мне не спалось просто! – вскочил Борька, перепуганный. – Я это… медитировал.
– Чего? – подозрительно сощурилась мать.
– Ну, как индийский йог.
Как ни странно, это объяснение еще больше расстроило Розу Ивановну.
– Ах, как индийский йог, – убитым голосом повторила она. – Тогда понятно, почему ты молился. Борька, признавайся, ты в секту вступил, да? Ну, к этим, которые в оранжевых рубашках с барабанами бегают и «харе Кришна, харе Рама» поют? Я передачу смотрела, как ребят всякие негодяи в секты затаскивают и они потом словно лунатики делаются.
– Мам, да ты что! – засмеялся Борька. – Мне не спалось, и я позу лотоса принял, как только что по радио советовали. А вдруг, думаю, поможет?
– Ну что, помогло? – спросила мать, немного успокоившись.
– Да врут они все! Есть старый способ – надо овец считать.
Утром, едва рассвело, он быстро подмел свой участок и побежал к трехэтажному зданию на соседней улице. Там находилось отделение милиции. Он сел на лавочку под стендом с портретами «Их разыскивает милиция» и стал ждать.
В восемь часов появился Пал Петрович – он шел с папочкой под мышкой и что-то тихонько насвистывал себе в усы.
– Пал Петрович! – подскочил Борька, Нечипоренко даже от неожиданности свою папку уронил.
– Фу, напугал! – рассердился он, поднимая ее. – Что опять случилось, Фещенко?
– Пал Петрович! – выпалил Борька, не давая себе возможности передумать. – Я должен сделать чистосердечное признание!
– Что сделать?
– Чистосердечное признание!
«Любовь, – пробормотала Оля. – Любовь! Любовь, почему ты не принесла мне счастья».
Сегодня был последний день перед каникулами. Лилит Антоновна раздала всем дневники с годовыми отметками, а Асаф Каюмович на последнем уроке сказал очень прочувствованную речь – о том, что надо с толком использовать каждую минуту и достойно провести это лето, чтобы потом не было мучительно больно за бесполезно прожитое время. В конце он опять приплел Достоевского – как тот в непрерывном цейтноте писал свои романы.
Все это Оля вспомнила, стоя перед зеркалом. Она пришла из школы и теперь собиралась ехать к бабушке. Мама с утра уже была у нее, но Оля не торопилась, она знала, что прежде ей необходимо совершить одно дело, отложить которое было никак нельзя.
– Любовь! – произнесла она вслух. – Как отличить тебя от обычного увлечения?
Она не дала себе труда переодеться – те же старые потертые джинсы, которые она очень любила, и летняя майка с короткими рукавами, на которой было написано по-английски – Top Secret. Косметичку она отложила в сторону, а волосы просто расчесала. Теперь на нее смотрела обычная девочка, а не принцесса Феона. Но такая ли уж обычная?..
– Пусть думает про меня что хочет, – пробормотала она рассеянно. Увиденная в зеркале картина не могла ее разочаровать, как Оля ни старалась. – Да что со мной такое, неужели я и вправду красавица?
Из зеркала на нее смотрело незнакомое существо с нежным румянцем, чудесными волосами, огромными, яркими глазами, которые были хороши и без всякой косметики (такие огромные глаза обычно бывают у девочек в японских мультиках), и было еще что-то такое в этом существе, непонятное. «Да я и вправду хорошенькая! – удивилась Оля. – Но почему же я раньше не замечала в себе этих перемен?»
Она вдруг почувствовала себя так легко и свободно, что ничего уже не боялась, она не боялась даже того человека в капюшоне, который вздумал играть с ней в прятки.
Вприпрыжку она добежала до троллейбусной остановки, сошла в знакомом месте. Теперь, днем, она чувствовала себя в безопасности – кругом ходили люди, было светло и по-летнему жарко. Она обогнула старый стадион и уже подходила к Никитиному дому, как вдруг увидела странную картину.
– Ой! – вскрикнула она и спряталась за дерево, которое росло у дороги. Картина, которую она увидела, была и страшной, и одновременно успокоительной – такое тоже случается. Во-первых, она увидела Толяна собственной персоной – зрелище, надо сказать, не очень приятное. А во-вторых…
Во-вторых, этого самого Толяна вели в наручниках к милицейскому «газику» – следовательно, увиденное не могло не радовать.
– Это наговор! – громко протестовал Толян, впрочем, не особенно усердно – у ведущих его людей в форме были серьезные лица, и спорить с такими людьми было небезопасно для здоровья. – Я ни в чем не виноват! На меня прошлой ночью напала банда хулиганов, связали, бросили в безлюдном месте. Я сам жертва! Требую адвоката!
– Будет тебе адвокат, – хмуро ответил один из сопровождающих, с лейтенантскими погонами. – Там разберемся.
– Граждане, будьте свидетелями! – Толян, увидев, что вокруг собралась небольшая толпа любопытных, попытался вызвать сочувствие. – Забирают невинного человека…