— Сидела бы дома, была бы здорова, принесло тебя именно сегодня, — проговорил Мартин, пряча деньги на место.
Мартин стал делать массаж головы Лизавете, потом вспомнил о приборе Жалость, переключил его в режим Злости и направил его на нее. Ее лицо нахмурилось, она поднялась, села, потерла ушибленное место.
— Я, что у тебя делаю? — спросила Лизавета зло. — Голова болит, проводи меня, я домой пойду.
— Лизавета, ты лежи.
— Нет, здесь что-то не так, лучше я уйду, — и она покинула квартиру Мартина.
Маг Мак размышлял над влиянием приборов на поведение людей. Интересно то, что Сердечко меньше всего изменяло человеческую сущность, а Жалость проявляла негативные стороны очень быстро, прибор Театр вообще работал без остаточной деформации, Избиратель тем более, а Аппетит носил юмористический характер. Пока он думал, к нему тихо, как черная пантера, подошла Лизавета.
— Здравствуйте, Маг Мак, у меня одна просьба отпустите меня туда, где нет ваших умных приборов, действующих на человека.
— Не могу отпустить, он есть даже на Северном полюсе, новый прибор Холод уже в работе.
— Нет, я не хочу мерзнуть дважды! А, как насчет южных широт?
— Как в духовке, хочешь погреться, или испытать счастье местных жителей?
— Я хочу попасть на территорию, где нет ваших приборов и больше ничего.
— Знаешь, Лизавета, если ты найдешь такое пространство на земле, скажи, я им что-нибудь пошлю. Я сам не понимаю, почему люди так странно реагируют на дополнительное вмешательство по настройке их мозга?
— Маг Мак, перестаньте этим заниматься, и все будет нормально.
— А нормально никогда не бывает, недовольство людей столь огромно, что является неисчерпаемым источником моего вдохновения. Позолоти ручку и я внушу тебе через очередной прибор, что никакого психологического воздействия на людей нет.
— Золотить чем?
— Пойдем, пройдем по парку. Ты хоть знаешь, чем парк от леса отличается, кроме дорожек и скамеек? Куда тебе! В парке под деревьями нет новой поросли, и видно одни стволы, а в лесу, как в толпе на международном авиационном шоу, все возрасты в одном месте. Спрашиваешь, золотить чем? Это тебе не по карману.
— Можно я не пойду с вами в парк, если там такой хороший обзор под кронами деревьев?
— А ты чего от меня хотела? Хочешь, я тебе подарю один прибор, причем любой?
— Сердечко.
— Сердечко захотела? А ты настроишь его на многострадального Мартина?
— А вы откуда это знаете?
— Работа у меня такая, хотя ради этой настройки могу подарить тебе эту дорогую игрушку. Только запомни, у него нельзя деньги просить.
— Я это поняла.
— Лизавета, зачем тебе Мартин? А я не подойду?
— Я у вас уже прибор выпросила, больше от вас мне ничего не надо! — запальчиво возразила Лизавета Каспийская.
В кабинет Мага Мака влетел молодой человек с крепким животом и закричал:
— Вот посмотрите, какой у меня живот, я не могу его уменьшить с помощью прибора Аппетит, мой аппетит не уменьшается!
— Можно я посмотрю на настройки прибора? — спросил Маг Мак и взял у молодого человека прибор Аппетит. — Вы поставили стрелку в другую сторону, вот и вся проблема.
— А вы не могли сделать прибор без стрелок?
— Прибор многофункционален.
— Поставьте на уменьшение аппетита, — попросил клиент.
— Уже готово, всего вам доброго, и пониженного вам аппетита! — бодро проговорил Маг Мак.
— Спасибо я не скажу, я за него уже заплатил, — проговорил полный человек.
Весь разговор слышала Лизавета и на подаренном Сердечке выставила данные этого мужчины очень просто: она навела на него стрелку, прибор прошил клиента, и прицепился к нему мертвой хваткой.
Молодой человек весь передернулся и впился глазами в Лизавету:
— Я вас люблю! — сказал он, не понимая смысла того, что он сказал.
— Меня? — удивилась Лизавета.
— Вас. Правда, не знаю почему? — озадаченно ответил молодой человек.
— Господа, я понимаю ваши чувства, идите в парк — он в трех минутах ходьбы, там и выясняйте свои отношения! — начальственно проговорил Маг Мак.
— Да, да, конечно, — пролепетал молодой человек, взяв Лизавету под руку, вышел с ней из кабинета.
Лизавета не ожидала такой концовки разговора и шла, как привязанная к молодому человеку с круглым животом. Но, выйдя на улицу, спросила:
— Простите, а вы кто?
— Я — абориген городской.
— Это еще, что такое?
— Местный я.
— А как такой живот наели?
— Не знаю, он сам растет, я был стройным, молодым, красивым, мне девушки улыбались, а сейчас я ничей.
— А живете где?
— Где хочу, — беспечно ответил молодой толстяк, — вы не поняли? Где есть, хочу, там и живу!
— Не поняла.
— У меня несколько квартир, мне приходится часто ездить, где голод застанет, там и останавливаюсь.
— А жен у вас тоже несколько?
— Никто меня не любит.
Лизавета жила в старом доме с высоким потолком и с малым набором удобств, ей захотелось побывать в квартирах толстяка. В квартире красавца Мартина она уже была, и делать ей там больше нечего. Но несколько квартир!
— А как вас зовут?
— Феликс!
— Вы администратор нашего округа? — наугад спросила Лизавета.
— Нет, я сын главы округа Клюква — Добрыни Никитича.
— Как интересно! И я вам нравлюсь?
— О, да! Имя ваше — Лизавета?
— А как вы угадали?
— Я ваши статьи о театре читал. У отца не узнаешь ничего.
— Впервые вижу своего читателя!
— И почитателя. Так, ближайшая моя квартира в двух минутах, предлагаю в нее заехать.
— С удовольствием! — просияла Лизавета и села в машину Феликса.
Машина подъехала к новому зданию, оно красиво вписалось среди старых зданий района. Молодые люди вошли в холл, поднялись на лифте, вышли на большую лестничную площадку с двумя дверями, зашли в одну дверь. Глаза Лизаветы округлились и невольно стали осматривать помещение, над которым работали настоящие мастера интерьера.
— Кухня рядом, — потащил Лизавету за собой Феликс.
Они вошли в кухню, похожую на просторный ресторан. Феликс сразу опустился в кресло у стола. Откуда-то появилась женщина средних лет.
— Феликс, подать обед?
— Она еще спрашивает! — И вдруг неожиданно для себя он ответил, — я не хочу есть!
Женщина от неожиданности присела на край маленького дивана.
— Лизавета, видишь, шок повара? Пиши, разрешаю. Хочешь кушать? Тебе принесут обед. Не бойся, у нас все вкусно!
— Я в этом не сомневаюсь, и не откажусь, — ответила Лизавета с восторгом, оглядывая помещение, в котором все было красиво, добротно, современно. Она со вкусом съела, предложенную пищу, и наслаждалась едой и помещением, в котором находилась по воле случая.
Феликс посмотрел на то, как Лизавета за него поглощает продукты, и сказал:
— Впервые вижу, что кто-то ест, а я — нет! Приятно!
— Я ничего подобного не ела, — промурлыкала довольная Лизавета.
— Ты меня радуешь! Знаешь, как трудно быть ходячим мячом?
— Не знаю, я худая с тех пор, как себя помню.
— Лизавета, поживи в этой квартире, я буду сюда приезжать, а тебя здесь будут кормить до отвала.
— У меня работа!
— Считай, что у тебя отпуск от твоей работы. Здесь поживи. Повариха живет рядом, а здесь готовит. Продукты мне развозят по моим квартирам.
Повариха, убрав со стола, ни сказав, ни слова, вскоре ушла домой.
— Феликс, а повариха говорить умеет? — спросила довольная жизнью Лизавета.
— Наверное. Но со мной она не разговаривает, она просто готовит и угадывает то, что я хочу съесть.
Лизавета объелась, но признаваться в этом она не хотела, она полулежала на кушетке, и ей лень было шевелиться. Зато Феликс бегал по квартире и радовался тому, что он есть — не хочет! Он остановился перед сытой Лизаветой и удивленно заметил, что она красива.
— Лизавета — ты красивая!
— И ты красивый, — выдавила из себя Лизавета, засыпая от незнакомой для нее сытости.
— Я тебе нравлюсь? — с нескрываемым волнением спросил Феликс.
— Да, — сказала она, прикрывая тяжелые веки.
— И тебя не смущает мой круглый живот? — спросил он с надеждой на отрицательный ответ.
— Нет, — прошептала сквозь сон Лизавета и окончательно уснула.
Повар в еду добавляла успокаивающие добавки, по наущению матери Феликса Нимфы, и эти добавки сморили Лизавету, неподготовленную к такой пищевой атаке.
Феликс подозревал нечто подобное, и, увидев, спящую Лизавету уверился в своих догадках, но раньше он всегда хотел — есть больше, чем не спать. Лизавета спала крепким сном. Повариха ушла. Феликс стал обходить квартиру. Что он искал, он не знал, но в кухню он даже не заглядывал. Есть он не хотел, но ему все больше нравилась спящая девушка. Его друзья звали его — евнух. Он не обижался, он вообще всегда хотел только одного — есть, и что такое хотеть — женщину, он не догадывался. Его живот был такой большой, что он давно не видел то, что под ним находится. Ему всегда было тяжело, душно и противно буквально от всего. Он пытался везти активный образ жизни, но засыпал раньше очередной попытки. Хорошо, что в короткий период отсутствия сна он набрел на прибор Аппетит. Он пошел на кухню, и сам сделал себе черный кофе без сахара, и выпил эту черную мглу.
Молодой человек захотел втянуть живот, но ничего не получилось. Он лег на пол и попытался приподняться на руках, но живот держал его на почтительном расстоянии от пола. Он лег на спину, сделал попытку поднять ноги, но выше угла в сорок пять градусов, они не поднимались. Молодой человек задышал тяжело, и подумал, что у него все получится, если вместо него будет кушать Лизавета, а прибор Аппетит будет снижать его чувство голода. Феликс достал прибор, посмотрел на стрелку, повернул ее в сторону аппетит — ноль, поднялся с белого ковра на полу. Он страстно захотел стать стройным! А все остальное — потом.
Вскоре о Лизавете все забыли. Она жила в доме Феликса и усиленно питалась. Он почти не ел, только пил соки и воду. Она ела все, что повариха готовила ему. У него брюки в талии стали свободными. Она не могла надеть свою одежду. Поэтому Феликс купил ей десяток халатов, чтобы она не ощущала свой новый вес, халаты скрывали изменение в ее фигуре. Нет, пока она плыла только от избытка пищи. До любви они не доходили. Феликс худел тяжело, и особых сил у него при этом не было, но спал он меньше Лизаветы, и это его радовало.
Повариха все доложила Добрыня Никитичу, но тот был занят очередными выборами и в жизнь сына не вмешался, тем более что ничего страшного не происходило. Молодой человек не хотел много есть, ну и что? Вскоре Феликс стал ощущать легкость, он уже выполнял некоторые упражнения, он доставал пальцы ног. Он с удовольствие надел джинсы меньшего размера. Лизавета одобряла его новый внешний вид. Ей нравилось жить в его квартире, смотреть на огромный, плоский экран телевизора. Она всегда знала, что она худая и о своей фигуре не беспокоилась. Они жили, как сообщающиеся сосуды: его жир переходил к ней — медленно, но верно. Он это видел, а она отдыхала за всю свою суетную жизнь и жила в полусне, благодаря пищевым добавкам.
На ней всегда была майка и халат. Майки были куплены с одинаковым рисунком, но разного цвета. Он убирал из употребления те, из которых она вырастала. Так же было и с халатами. Любопытно, но у нее не было желания выйти на улицу. В доме все делала приходящая домработница, Лизавету не тревожили по приказу Феликса, он боялся остаться без нее. Ему казалось, если она похудеет, то он опять начнет толстеть. Она становилась блеклой, неухоженной, толстой. Он становился все более стройным, он отрастил волосы, и ему укладывали их в прическу. Он менял одежду и обувь. Голод его не мучил под воздействием прибора Аппетит, он с удовольствием отжимался уже раз десять от пола, и ноги поднимал на девяносто градусов. И в какой-то момент он заметил, что ленивая домашняя Лизавета — девушка. Она в это время не спала и заметила, что Феликс — привлекательный молодой человек. Дома никого не было. Они по очереди встали на электронные весы, вес был у них — одинаковый. Прибор Сердечко и прибор Аппетит выключились одновременно, уловив сигнал весов. Но их сердца уже хотели трепетных отношений и любви. Им все было в диковинку, хотя вместе они прожили месяца три, но больше походили на сосуды для перекачки жира. И вот они уровнялись. Лизавета ходила по квартире и искала зеркало, но его не было. Она больше не хотела спать. Она заметила жиры на своем теле, ужас пронзил ее сознание. Она заметила относительную стройность Феликса, и он ей понравился.
— Лизавета, ты — чудо! Ты меня вернула к жизни! — ласково воскликнул Феликс.
— Я — жирная! — крикнула чуть не плача Лизавета. — Я — толще тебя!
— Ты меня спасла! У нас все будет отлично! — воскликнул счастливый молодой человек.
В отсутствии Лизаветы, отношения Марины и Мартина пришли в норму, они работали на своих местах и не реагировали друг на друга. Маг Мак это заметил, и продолжал свою деятельность без нервной необходимости наблюдать за Мариной.
Марине позвонил Феликс, он искал Лизавету. Она ответила, что Лизавета в профилактории на лечении.
— Марина, вы понимаете, что я продолжаю худеть? Я уже тощий! Что делать?
— В профилакторий идти! — сказала Марина и потянула руку к прибору Коньячный поцелуй.
Раздумья Мака Мага прервала Лизавета, она вошла в его кабинет и закрыла собой весь свет.
— Маг Мак, посмотри, что ты из меня сделал? Тебе не стыдно?
— Лизавета, прости, я не поставил защиту против глупости. Судя по тебе — прибор Аппетит хорошо работает. При продаже необходимо блокировать лишние функции прибора, так чтобы потребитель их не смог перенастроить.
— Ты чего говоришь? Это мне неинтересно! Ты сделай меня худой и стройной! Я не сбрасываю вес, он только набирается! Ты на Феликса посмотри! Он совсем тощий стал! — кричала и причитала Лизавета на все лады.
— Да, Лизавета, ты права, я забыл поставить ограничитель уменьшения веса. Так, значит, к прибору надо продавать личные электронные весы, которые напрямую должны работать с прибором Аппетит.
— Маг Мак, ты мне свои мечты не рассказывай, ты мне ответь! Я требую сатисфакции!
Маг Мак посмотрел на Лизавету:
— Женщина, не кричи, я думаю. Мне и так трудно после выстрела, во мне мелкие повреждения тканей.
— Ты меня не разжалобишь! Отвечай за свои приборы!! — закричала с новой силой Лизавета.
— Не спиши, все будет. Я уже придумал, исполнители у меня есть.
— Ты чего себе под нос шепчешь? Ты мне ответ дай: когда меня вес начнет покидать?!
— Скоро. Потерпи пару недель, усилим прибор, добавим ограничители, соединим с весами, которые будут блокировать ненужные клиенту параметры.
— Понятно, — вдруг примолкла Лизавета, — тогда, что я здесь делаю? Я могу уйти домой на две недели?
— Думаю, да. Тебя в профилактории нашей фирмы никто не держит.
— А Феликс может уйти со мной?
— Нет! — вскрикнул Маг Мак. — Феликс перешел разумные границы изменения массы тела, он в дистрофика превращается! Его состояние несоизмеримое с жизнью!
— Маг Мак, вы так говорите, словно у вас есть медицинское образование, — вставила Лизавета свое слово.
— Не без этого, приходится изучать медицину, но в рамках необходимости. У меня есть консультанты — медики. И в данный момент тебя с Феликсом необходимо отделить друг от друга на расстояние, на котором приборы не действуют. Понимаешь, приборы, оказывается — мини роботы, они тоже любят дружить парами и при этом не всегда помогают хозяевам.
— Феликсу не дадут погибнуть?
— Нет. Быстро покидай профилакторий! И уезжай подальше недели на две! Можешь сделать доброе дело для Феликса? Беги! Чего стоишь? Спасать парня надо!
Лизавета физически не могла бежать, ей было тяжело и мучительно стыдно за свой внешний облик. Она всегда унижала тех, кто толще ее, а теперь сама попала в эту жуткую свиную оболочку. Она пошла к выходу из профилактория, остановила такси, доехала до дома, посмотрела на свои сбережения. Благодаря жизни с Феликсом у нее были деньги на поездку — куда подальше. Она нашла прибор Аппетит, взяла молоток и разбила его на мелкие части. Собрала сумку. Вещей у нее на такой вес почти не было, поэтому она решила ехать туда, где тепло.
Лизавета вышла на конечной остановке поезда, увидела кучку людей, предлагающих квартиры в аренду от трех дней. Она подошла к молодому человеку, сказала, что готова у него снять комнату на две недели. Молодой человек с тоской осмотрел фигуру квартирантки, вздохнул и повел ее к старенькой пятерке. Она села на заднее сидение, и увидела маленькую лысину своего арендатора. Они вышли у небольшого дома, проще сказать маленького домика, с многочисленными постройками, покрытыми, где черепицей, а где и просто деревом. Лизавете действительно дали комнату с большой кроватью, простой и крепкой конструкции.
Душ был один на всех и стоял в пяти метрах от ее жилища. Она взяла легкий халат, полотенце и пошла в душ. В двери она прошла с трудом, несколько заноз впились в ее полные руки. Вода от естественного обогрева, теплотой не радовала. Она слегка скулила от радости жизни. Но после прохладных струй жесткой воды, ей стало немного лучше. В летнем халате, надев сланцы и шляпу из ткани, она пошла в сторону пляжа.
На пляже все головы, как по команде повернулись к ней, рты открылись и закрылись, и на этом общественный интерес к ее особе прекратился. Она не стала снимать халат и радовать публику телом, а скромно села под ветвями ивы, Которые едва колыхались от ветра. К ней подбежал малыш и спрятался за ней, как за пригорком, видимо пляжные дети играли в прятки. Вскоре они полили Лизавету из лейки, посыпали песочком, и она с ужасом смотрела на грязный и мокрый халат, почти единственный в ее гардеробе такого размера.
После детей к Лизавете подошла невысокая, загорелая женщина и предложила заговорить ее от излишнего веса и снять порчу. Женщину перебила загорающая дама в соломенной шляпе, и сказала, что заговорить от жира невозможно, но можно зубы заговорить, чтобы не брать пищу ртом. Пляжный юмор уже скрипел на зубах Лизаветы песком, солнце отошло в сторону, и тень от ивы исчезла. Стало нестерпимо плохо, душно, досадно. Она пошла в халате к морю, так и зашла в соленые волны.