Три месяца молчали и вновь взялись за старое? Перебрались в Сибирь, выяснили, что тут к чему, и открыли сезон охоты? Не мал ли срок — за три месяца обзавестись информацией и все спланировать? Или добрые люди помогли? А может, это другие «мстители» — выдающие себя за качаловских? В Интернете (подполковник два дня бродил по форумам и дискуссионным «залам») тоже проводились аналогии, комментаторы сравнивали события в Качалове с событиями в сибирском мегаполисе, выдвигали версии, предположения. К сожалению, ничего конкретного. Его ребята уже копаются в этой грязи, разосланы ориентировки на Россохина и Левторович. Документы они сменили, могли сменить и внешность. Аналитики и психологи сравнивают манеру, технический отдел изучает голоса. Бог даст, докопаются до истины. Качалов — маленький городок, а этот — огромный. Специфика иная. В Качалове, куда ни плюнь, попадешь в дерьмо. А здесь криминальная цепь не настолько тугая, есть во власти и «случайные» люди — он знал отдельных порядочных, здесь «мстителям» придется попотеть. И почему они, черт возьми, выбрали его родной город?! Игорь Валентинович кликом мышки открыл документ, куда сбрасывал «мысли по ходу», вывел крупным шрифтом: ДОБРЫЕ ЛЮДИ, ДАРУЮЩИЕ МСТИТЕЛЯМ ИНФОРМАЦИЮ… НАВОДЧИКИ?
Неясное чувство подсказывало, что расследование должно носить конфиденциальный характер. Без оснований доверять никому не следует. И работать только с ограниченным кругом лиц…
Подполковник ушел с работы в девять вечера, на улице уже стемнело. Не любил Игорь Валентинович служебный транспорт — редко им пользовался. Предпочитал разглядывать лица людей, проникать в их внутренний мир, читать мысли. Добежал под зонтом, закутавшись в плащ стального цвета, до метро, спустился на полупустую станцию. Пришлось подождать — после наплыва пассажиров в часы пик поезда отдыхали, уставали, наверное, сильно. Он трясся в вагоне, погруженный в нелегкие думы. Вместе с ним тряслись человек двадцать: смешливая молодежь, припозднившиеся пенсионеры. Напротив него сидела женщина за сорок, с приятным лицом, временами косилась, как бы между прочим. Мужчина видный, серьезный, утомленный работой. А у самой в личной жизни огромная дыра: дети подрастают, мужа нет, а если есть, то скотина, зарплата минимальная, хочется любви, и вселенская женская тоска так и гложет…
В метро все люди глубоко в себе (дома не до этого, на работе тоже). Временами он задумывался, что, если войдет человек в вагон метро и произнесет суровым голосом: «Так, граждане, предъявим билетики на проверку!» — восемьдесят процентов вздрогнут, мысленно забегают и не сразу сообразят… Он улыбнулся. Женщина, сидящая напротив, отнесла улыбку на свой счет — тоже улыбнулась, сдержанно, робко. Неделин выходил через остановку, пружинисто поднялся, взявшись за поручень. Женщина немного расстроилась, вздохнула и нервно затеребила ручку сумочки.
В двух пролетах от центральной площади дождь уже не моросил, а конкретно падал. Две недели подряд синоптики не ошибались. Как-то странно сложилось: если синоптики обещают плохую погоду, то практически не ошибаются, а если хорошую — то возможны варианты. Он снова распахнул зонт, за пять минут дошагал до своей «свечки». Десять лет назад, когда ее сдавали в эксплуатацию, дом считался элитным, а теперь, когда вокруг ТАКОГО понастроили, здание смотрелось сиротливо. Но Игорю Валентиновичу его жилище нравилось, другого не искал. Вошел в подъезд, воспользовавшись «таблеткой», взлетел к лифту… и пережил пару неприятных мгновений, когда наверху, в нише за почтовыми ящиками, кто-то завозился.
Он застыл, непроизвольно подобрался, чего это с ним? Начинает бояться? Но чего ему бояться? Машинально сжал кулак, прислушался. Непривычные мурашки поползли по коже. Возня не затихала. Сдавленно хихикнула девчонка, шлепнула кого-то по руке.
— Не будь такой дыркой, Лариска… — обиженно забубнил подросток. — Который год тебя хочу, а ты все не даешь и не даешь. И это называется дружбой?
Игорь Валентинович покачал головой и вошел в лифт. Неужели старость не за горами?
Но и дома после ужина он не смог расслабиться — уютная обстановка не помогала, и супруга Лидия Александровна не могла отвлечь от мыслей. Ходила кругами, пыталась завести беседу, но он отделывался междометиями и традиционным «угу». Даже в спальне, перед тем как лечь в постель, он раскрыл компьютер на вчерашней закладке и весь погрузился туда. Лидия Александровна шуршала в прозрачном ночном белье — вся такая воздушная, приятно пахнущая, с распущенными волосами, но он был занят делами, не мог отвлечься.
— Никому-то ты не нужна, дорогая, — печально констатировала, уставившись в зеркало, жена. — Родной муж — и тот тебя избегает. Весь в работе, в работе… Ну, так и женился бы на своей работе, чего ты на мне женился? — Несколько мгновений она молчала, всматриваясь в отражение. Потом ее голос предательски дрогнул. — Черт… этих морщин на прошлой неделе еще не было, я точно помню. Дорогой, что делать? Я приближаюсь к трагическому возрасту. Скоро никто не поверит, что мне всего лишь сорок восемь, — я выгляжу такой развалиной. Посмотри на эти щеки, они обвисли, как у барсука. Боже, какая я старая…
Он машинально покосился на застывшую перед зеркалом супругу. Меньше всего его трогали ее стенания. У Лидии Александровны была прекрасная фигура, роскошные волосы, которые она всячески подпитывала. На жену офицера госбезопасности до сих пор засматривалась молодежь. Лицом не старела, была красива, умна, терпелива, ласкова, в меру иронична. И даже яростные «не любители» подполковника Неделина неохотно признавались, что эти двое — идеальная пара, они буквально созданы друг для друга.
— Идея, — встрепенулся Игорь Валентинович, закрывая компьютер. — Говори всем, что тебе шестьдесят. Представляешь, сколько будет восторженных воплей? Никто не поверит, будут спрашивать, восхищаться — как, мол, тебе удается выглядеть на сорок девять?
— На сорок восемь, — обиделась Лидия Александровна.
Он засмеялся.
— Успокойся, я не доживу до тех лет, когда увижу тебя старой.
А потом они лежали в постели, супруга обнимала его, умиротворенно дышала, а подполковника опять не покидали мысли о работе.
— Сегодня с Антошкой по Скайпу разговаривала, — прошептала Лидия Александровна. Антошка был их единственным чадом. Потомку стукнуло двадцать четыре, окончил магистратуру в МГУ им. Ломоносова, остался в Москве, снимал квартиру и пробовал себя на должности в неплохой организации.
— Отлично, — отозвался Неделин.
— Наше дитятко девушку себе нашло…
— Это новость?
— Как тебе не стыдно, дорогой… Он говорит, что это серьезно, можно и до греха… в смысле до свадьбы довести!
— Это тоже новость?
— Ты невыносим… — она шутливо ударила его по груди. Несколько минут лежали молча. Потом она спросила:
— Не хочешь поговорить? Может, посоветую что-то? Ты не в себе, нельзя быть таким задумчивым…
Четверть века они прожили душа в душу. Вопреки устоявшемуся мнению, что офицеры госбезопасности не говорят с домашними о работе, Игорь Валентинович делился мыслями с супругой, выносил проблемы на обсуждение — естественно, не все. Он доверял жене — и правильно делал. Ей бы и в голову не пришло выносить наружу весь его хлам (да лишнего он, собственно, и не говорил). Внешне доброжелательная, отзывчивая, разговорчивая, его жена никогда не болтала при посторонних. Могла трещать о какой-то ерунде, и только. Лидия Александровна трудилась заведующей гинекологическим отделением, считалась хорошим специалистом и на вопросы о муже всегда охотно рассказывала, что тот — большая шишка на заводе и только благодаря ему отечественная промышленность еще как-то держится. А насчет советов… нет, это было бы слишком, он сам себе голова. Хотя, если честно, пару раз именно ее молитвами он сохранял самообладание и нервные клетки.
— Не приставай, — буркнул он. — Спи. А то опять будет физзарядка: бег по дому с воплями «Блин, проспала!».
Она молчала, сопела, Неделин полежал несколько минут, вздохнул и начал рассказывать. Повествовал он долго, обстоятельно, по мере его рассказа Лидия Александровна несколько раз хихикнула, пару раз возбужденно дышала, словно он ей рассказывал что-то интимное, а под занавес с недоуменным видом замолчала.
— Невероятно… — пробормотала она. — И это происходит в нашей стране?
— А только в нашей стране такое и возможно, — огрызнулся он.
— Вот черт… — она не на шутку расстроилась. — Прости, дорогой, но работка действительно так себе… Ничего удивительного, что тебе ее подкинули, — ты мастер по распутыванию безнадежных дел. Но как-то обидно, согласен?
— Ничего обидного, — проворчал он. — Просто работа.
— Оно и видно по твоей библейской мине. Очень плохая работа. — Лидия Александровна приподнялась, опираясь на локоть, и ее глаза сочувственно заблестели. — Они не остановятся, будут продолжать — и в тебя полетят шишки. И еще. Если это те злодеи, что орудовали в Подмосковье, что же получается? Переметнулись в Сибирь, пока доехали, обустроились, ушли на дно, чтобы не светиться… Меньше трех месяцев прошло, а они уже трудятся, имея информацию, которой не имеешь даже ты? Я уверена, это о чем-то должно говорить.
— Вот черт… — она не на шутку расстроилась. — Прости, дорогой, но работка действительно так себе… Ничего удивительного, что тебе ее подкинули, — ты мастер по распутыванию безнадежных дел. Но как-то обидно, согласен?
— Ничего обидного, — проворчал он. — Просто работа.
— Оно и видно по твоей библейской мине. Очень плохая работа. — Лидия Александровна приподнялась, опираясь на локоть, и ее глаза сочувственно заблестели. — Они не остановятся, будут продолжать — и в тебя полетят шишки. И еще. Если это те злодеи, что орудовали в Подмосковье, что же получается? Переметнулись в Сибирь, пока доехали, обустроились, ушли на дно, чтобы не светиться… Меньше трех месяцев прошло, а они уже трудятся, имея информацию, которой не имеешь даже ты? Я уверена, это о чем-то должно говорить.
Игорь Валентинович вздрогнул. Слова проницательной супруги (какой агент КГБ пропал!) удивительным образом совпали с его мыслями. Он почти не сомневался, что «мстители» те же, что в Качалове. Россохин и Левторович. Масса совпадений. Трудно подражать в столь деликатном деле. Да и зачем? В сибирском мегаполисе у преступников имеется если не руководящая, то точно направляющая рука — человек (или группа людей), собравший обстоятельный компромат на людей у власти. Причем в различных сферах: полиция, депутатский корпус, чиновничья братия. Резонно следовали два вопроса. Первый: если этим людям доступна подобная информация, то живется им неплохо, во имя чего же они жертвуют собственным благополучием? И второй: где должен трудиться этот человек (или группа людей), учитывая такую информированность? Аналитическая служба полицейского управления? Ретивый прокурор? Сотрудник… ФСБ?
Он еще не догадывался, что ответ на первый вопрос появится уже завтра.
Наутро Неделин критично разглядывал работников отдела, собравшихся в кабинете. Они сидели за столом, помалкивали, отводили глаза, а он вышагивал вдоль стола, скептично поджав губы. Их было четверо, подполковник доверял своим людям. В меру циники, в меру лирики, и даже молодость половины из них была не помехой, а необходимым подспорьем. Эпохи менялись, менялся и образ чекиста — время требовало иного имиджа. Толковый работник обязан сливаться с толпой — если нужно; должен ее вести — если требуется; быть душой компании — если Родина прикажет. Для собравшихся это не было проблемой. На улице, в транспорте, в пивнушке — они были КАК ВСЕ. Самый молодой — активный непоседа лейтенант Шура Бродский, 26 лет. Дальний родственник Неделина, что-то вроде племянника по троюродной линии. Невысокий, чернявый, со смешливыми глазами. Подполковник не руководствовался родственными соображениями, когда брал парня к себе в отдел, чувствовал, что из этой выскочки выйдет толк. «Мальчик, с такой фамилией ты карьеру в органах госбезопасности не сделаешь», — говаривал он год тому назад. Но сегодня готов был взять свои слова обратно. Давно забылся знаменитый диссидент, умеющий рифмовать слова. Временами этот парень своей интуицией и нестандартным мышлением мог удивить…
Вадик Рехтин, старший лейтенант, на три года старше Шуры, но, по сути, тоже пацан. Замкнутый, невзрачный, очкарик, похож на забитого студента. Обладатель гуманитарного образования, окончил что-то, связанное с филологией. Может горы свернуть, если в голову что-то взбредет. Недавно смеялись в коллективе, когда Рехтин научил кота закрывать дверь после посещения туалета. Ну, ладно, открывать — это понятно, но чтобы закрывать! Не верили, что такое возможно, пока тот не принес видеозапись на телефоне: эдакий белый котяра, переваливаясь с ноги на ногу, заходит в туалет, где у него лоток, делает свои дела, а выходя, башкой прикрывает дверь…
Остальные — постарше. Олег Вестовой, капитан, 34 года, женат, мрачноватый красавчик с едким чувством юмора, обладает отличной способностью выстраивать логические цепи. Майору Мартынову Алексею Дмитриевичу недавно стукнуло сорок девять. Вдумчивый, рассудительный, наполовину седой, с простецкой физиономией, способной обмануть непосвященного. Начинал, как и Неделин, в КГБ. Бегал простым оперативником в «пятке» при Чебрикове — боролся с антисоветскими элементами, сектами и церковью. Подрос при Крючкове в шестом отделе экономической контрразведки и промышленной безопасности. При Бакатине перевелся в «Управление «3» — защита конституционного строя, и на этой ниве уже двадцать лет, перешагнув всего лишь через два звания…
— Не слышу доклада, — проворчал Неделин, возвращаясь на «председательское» место. — Чем вы занимались, друзья мои, эти дни?
— Чем мы только не занимались… — прошептал Шура Бродский.
— Преступники неоригинальны, — сообщил Мартынов, поднимая глаза. — Они действуют по старым схемам, отработанным в Качалове. Держу пари, Игорь Валентинович, это та же компания. Трудно сымитировать нечто подобное, когда занимаешься… прошу прощения, столь ответственным делом.
Украдкой ухмыльнулся Вадик Рехтин. Но тут же сделался серьезным — в данном кабинете собственное мнение не приветствовалось.
— А мне кажется, вполне оригинально, — пожал плечами Шура Бродский. — А главное, эффектно и эффективно. Интернет на ушах. Как мы и подозревали, Игорь Валентинович, технические работники затрудняются определить, с какого адреса на видеохостинг были выложены ролики. Там такая защита, что они бессильны. Но будут продолжать попытки, — торопливо добавил молодой, увидев, как посуровел босс.
— Голоса в окончательной редакции немного изменены, — хмуро заметил Вестовой. — На роликах мы слышим не натуральные голоса, а пропущенные через преобразователь или шифратор. Возможно, через специальную программу — этого добра сейчас хватает. При желании можно мужской голос сделать женским или наоборот… Натуральные голоса злоумышленников слышали только те, к кому они непосредственно обращались. Но от них мало толку… мы знаем, где они находятся. Поэтому с уверенностью мы не можем сказать, что это Россохин и Левторович.
— Казалось, что преступники оставили много следов, — негромко произнес Рехтин. — Но фактически они остались невидимками. Нашли квартиру, где измывались над Огульновым. Сняла на сутки молодая женщина без примет. Тетушка, которой она заплатила, не умеет хранить в памяти человеческие лица. А если и хранит, то описать их словами — пустой номер. Если примерно: блондинка, средний рост, очки на носу… — Рехтин смутился и поправил оправу на переносице. — Ночной клуб, куда доставили Новогорского… Какой-то бред, но все работники заведения, что были в ту ночь, кивают друг на друга. А ведь это непросто — доставить через задний ход постороннее тело, опустить в подвал, загрузить на платформу и поднять именно в нужный момент. У ответственных лиц что-то с памятью и со зрением. Сообщник должен быть — это не обсуждается, но найти его непросто. Будем искать. То же касается больницы, где вели съемку депутата Боха. Оператор мимикрировал под персонал или ожидающих в фойе. То же касается и врача, сообщившего Боху о смерти пациентки. Без сомнения, это один из действующих злоумышленников, но никто не может описать его приметы. Люди видели, что мужчина в больничной униформе разговаривал с долговязым посетителем, но никто не запомнил его лица. Другие проблемы мучили в тот час людей…
— В коридорах власти чувствуется напряжение, — сообщил Мартынов. — Люди грамотные, пользуются Интернетом, читать умеют. Действия злоумышленников достигают цели — люди, которым есть за что переживать, начинают это делать.
— Мэр провел закрытое совещание, — вкрадчиво сказал Вестовой. — Полиция бегает, но умнее не становится. Срочное совещание у губернатора — всего лишь пережевывание всем известных фактов.
— Да уж, ситуация непривычная, — почесал торчащий вихор Шура Бродский.
— Легко предположить, что преступники готовятся к очередному удару, но можно лишь догадываться, куда его нанесут, — сказал Рехтин. — Мы работаем, Игорь Валентинович, не возмущайтесь, но предупредить удар не сможем — пока еще рано… равно как и защитить того, кому он предназначается.
— Так он тебе и признается, что нуждается в защите, — ухмыльнулся Вестовой. — Это будет явным признанием «заслуг».
— Я не понял, друзья мои, — насупил брови Игорь Валентинович. — И это все, что вы наработали за трое суток?
Вот тут и повисла интересная пауза. Работники отдела стали старательно прятать глаза. Шура Бродский задумчиво уставился на люстру, словно гадал, свалится ли она на голову Мартынову, если разгневанное начальство сейчас чего-нибудь рявкнет. Рехтин извлек платок, снял очки и принялся их яростно протирать. Очкарикам проще — в подобных ситуациях они всегда знают, чем будут заниматься. И без того не очень-то жизнерадостный Вестовой сделался окончательно скучным. У Мартынова на простодушном лице обострились морщины.