Что тут можно сказать – только благополучно проглотить собственные нехристианские мысли да выразить свое сочувствие и одновременно радость, что все в судьбе этой женщины сложилось столь благополучно. И все-таки я решительно повернула назад – к вопросу, с которого начала наш разговор:
– Инна, и все-таки, возвращаясь к моему первому вопросу: так что вы можете рассказать мне о первом покушении на Ольгу? Что видели, слышали конкретно вы?
Она вновь лишь нахмурилась и передернула плечами.
– Я слышала только общую реакцию, разговоры на кухне – меня при покушении здесь не было, так что смело можете вычеркнуть Инну Кооп из списков подозреваемых. Я как раз была в церкви, что тут неподалеку: поставила свечку в память мамы, помолилась да отправилась домой. Только зашла, как чуть ли не с порога ко мне бросилась Светлана: «Ты такое пропустила! Наша Ольга чуть не померла, вся в кровище, ужас! На нее в подвале полстены обвалилось. Дошляндалась!» Ну, и рассказала мне все, что знала. Дескать, Герман только зашел в дом (он пришел пообедать), и к нему тут же, из темноты, шагнула Ольга, как привидение: белая как смерть и вся в крови, так и рухнула ему на руки. Герман от ужаса завопил нечеловеческим голосом, и на этот крик все сбежались – Светлана, Мария, обе мои дочки, мать Ольги, и наша мама тоже выглянула. Не было только Гошки, и папы тоже не было – он обычно рано обедает и сразу ложится вздремнуть.
– А Гоша? Вы не в курсе, что делал он?
В ответ она вновь лишь нервно передернула плечами.
– Понятия не имею. Сын Марии для меня загадка: молчит, только глазки блестят, никогда не знаешь, о чем он думает, что у него в голове. Учиться не желает, работать тоже. А вот Герман мальчишку безбожно балует, дает ему деньги без меры. Я, конечно, понимаю – Герман хочет сына, мечтает о нем, а потому как Ольга никак не родит ему наследника… Но уж лучше бы он заставил парня учиться или работать, чем пачками деньги ему совать.
Она с шумом перевела дыхание и вдруг наклонилась ко мне с таинственным и слегка зловещим видом.
– Моя Наталья как-то сказала, что Гошка вроде как магией занимается – называет себя Мерлином, творит непонятные заклинания, и все в том же роде. Вот таких в прежние времена и сжигали на кострах, и с этим я согласна на все сто – не потому, что все эти колдуны зло в мир несут, а потому, что бездельники!
Надо было видеть, как она оживилась при этих словах – словно так и видела, как нелюбимого племянничка сжигают на костре.
Я слегка откашлялась и наиделикатнейшим тоном задала следующий вопрос, логически следовавший из прозвучавшей тирады Инны:
– Инна, а вы сами где трудитесь?
Возможно, данный вопрос был моей тактической ошибкой – быть может, и не стоило намекать дамочке, что она сама живет, прошу пардону за грубость, на халяву в доме брата, но уж слишком рьяно она осуждала бездеятельность неизвестного мне до сих пор Гоши, которого вполне можно было оправдать его юным возрастом и присущими юности метаниями в поисках своего пути. И все-таки я не удержалась и капнула ложечку дегтя Инне на язычок.
Она тут же вспыхнула, по всему ее лицу бурно зацвели алые маки, а глаза и вовсе засияли праведным гневом.
– Я всю жизнь работала няней в детском саду, вычищала-вымывала все за малыми детками, без рук, без ног домой возвращалась. Спасибо Герману, что приютил меня и запретил возвращаться в детский сад, за копейки горбатиться. Вот вы-то сами небось не за сто рублей нас тут допрашиваете! Вот признайтесь, сколько вы за свой труд с Германа сдерете?
Как говорится, отплатила по полной программе! Что ж, на сегодняшний день этим сумасшедшим домом я была сыта по самое горлышко, а потому лишь улыбнулась багровой Инне и грациозно поднялась.
– Сколько я получаю за мою работу, вас, извиняюсь, никоим образом не касается, я ведь не спрашиваю, сколько вам подкидывает Герман на карманные расходы. А работу свою я выполню великолепно, сколько бы мне ни заплатили, будьте уверены, имя неудавшегося убийцы скоро будет известно Герману.
Я с достоинством прошла к двери, но, прежде чем закрыть ее за собой, опять-таки, каюсь, не удержалась, съязвив напоследок:
– Мне только и остается повторить вслед за вами слова Иисуса из Назарета, которому вы регулярно молитесь: не суди и не судим будешь. Слушайте наставления хотя бы своего собственного бога.
Вот теперь можно было и удалиться.
Глава 12
Да уж, что ни говори, а денек выдался еще тот! Я вышла из мрачного, чем-то напоминающего склеп дома и, пройдя несколько шагов по направлению к набережной, оглянулась. В особняке светились лишь окна второго этажа.
«Так светятся зажженные на могильной плите свечи», – тут же мелькнула в голове мысль, и я поспешила себя отругать за то, что так легко поддаюсь глупым суевериям и настроениям отдельных обитателей дома. Говоря языком фанатично верующей Инны, бог с ними!
Между тем мне пора было отправляться до моего дому, чтобы привести весь ворох впечатлений и эмоций дня в порядок. Я успела сделать лишь несколько шагов, как из-за ближайшего вяза на меня вдруг вылетел и на несколько мгновений замер на месте… Леонардо Ди Каприо!
Да уж, поверьте мне на слово: этот парень был полной копией голливудского красавчика: те же глаза, те же черты лица, даже точно такая же сытая и дерзкая улыбка. Несколько секунд он откровенно рассматривал меня, словно стараясь запомнить мой облик во всех подробностях, затем резко развернулся и практически сразу же исчез, будто растворился во влажном воздухе.
Я перевела дух. Да уж, поистине магическое дело! Ко всем знакомствам и ощущениями этого дня не хватало только этого явления. И ведь он рассматривал меня не так, как парни разглядывают симпатичную девушку, – в его взгляде было нечто цепкое, если не сказать профессиональное. Кто же он? Впрочем, я тут же в очередной раз себя отругала: хватит досужих размышлений! Быть может, он просто перепутал меня со своей знакомой, а может, также является поклонником учения Златогорской и его так же, как и Ольгу Кооп, потрясла наша схожесть.
Я уточнила время: на моих часах было только шесть с копейками, а город уже был погружен во тьму – лишь фонари расплывчатыми пятнами светились там и тут да ослепительная луна сверкала в небе в компании звезд. Бесконечно-монотонная песня дождя стихла, лишь с деревьев порою с тихим шелестом осыпались дождевые капли.
Я свернула на набережную и за пару минут дошла до причудливо мерцающего в свете фонарей влажного каменного святого Валентина, по соседству с которым стояла моя мокрая «девятка». Сев за руль, я облегченно вздохнула: слава богу, я, можно сказать, дома! Завела мотор и включила вполсилы радио. Все! Домой! Хватит с меня на сегодня этого сумасшествия! И я лихо вырулила со стоянки.
Что ни говори, а не зря считается, что отрицательное дает мощный стимул ценить все положительное – только после общения с ненормальным семейством, проживающим под крышей бедолаги Германа Коопа, я всей душой и телом наслаждалась миром и уютом своего дома. Славная кухня со всевозможными шкафчиками-полочками, специями-тарелочками-прибамбасами, с дивным кофейным агрегатом и уютнейшим креслом у окна, в котором я и устроилась с чашкой горячего шоколада после приятного легкого ужина (цветная капуста в кляре с куриными рулетиками), неторопливо и мирно раскладывая по полочкам все впечатления дня.
Итак, будем исходить из того, что Ольга – не самоубийца, а главная жертва, которая по своему характеру сама словно бы напрашивается на неприятности. Будь я на месте ее законного супруга, скорее сама угрохала бы ее сгоряча. Ведь чего хотят едва ли не все сто процентов мужей во всем мире, вступая в законный брак? Ясное дело – мира и уюта в доме, заботы и ласки. А если вместо этого получаешь лишь добрые порции очередных откровений в духе преподобной Златогорской…
И все-таки, возвращаясь к известным мне фактам, следовало признать, что дважды попытался отправить Ольгу Кооп в лучший из миров явно не ее муж Герман. Во-первых, будь это так, вряд ли бы он обратился за помощью ко мне, особенно учитывая то, что полиция сама, без лишней головной боли закрыла дело, отнеся все к категории «несчастный случай» и «попытка самоубийства», предоставив все, как говорится, воле божьей. Ну, а во-вторых, я пусть и стопроцентный прагматик, но привыкла доверять своим ощущениям, а мои ощущения с первой встречи таковы, что этот человек искренне любит свою жену, несмотря на все ее весьма вычурные причуды. Стало быть, Герман Кооп – вне подозрений. Только два его истошных вопля при виде окровавленной супруги чего стоят!
Зато все остальные члены почтенного семейства – четко под подозрением! Господи, да кто угодно мог пришибить ее кирпичом, не говоря о том, чтобы пальнуть в ненормальную из пистолета, попадись он в руки!
Фурия Светлана сама с первых же слов обложила невестку по полной программе, мол, святые обязанности жены она не выполняет, а такую, ясное дело, и доброй христианке убить не грех. Родители Германа также, мягко говоря, не в восторге от выбора сына, а стало быть, также вполне могли взять грех на душу, после чего наверняка как ни в чем не бывало вернулись каждый к своим занятиям: мама – к просмотру сериалов, папа – досыпать на свой диванчик.
Фурия Светлана сама с первых же слов обложила невестку по полной программе, мол, святые обязанности жены она не выполняет, а такую, ясное дело, и доброй христианке убить не грех. Родители Германа также, мягко говоря, не в восторге от выбора сына, а стало быть, также вполне могли взять грех на душу, после чего наверняка как ни в чем не бывало вернулись каждый к своим занятиям: мама – к просмотру сериалов, папа – досыпать на свой диванчик.
То же самое можно повторить и относительно оставшихся членов семейства: сестер Инны и Марии. Что касается детей, семнадцатилетних на данный момент сестриц Галины и Натальи, а также их кузена Гоши, до сих пор для меня неизвестного, то здесь решать немного сложнее – юность есть юность, «мятежная пора», когда и убийство, и любовь – события непредсказуемые, все возможно под воздействием чувств, но вряд ли – по расчету. А стало быть…
Тут мои мысли улетели, что называется, вдаль. Действительно, оба покушения на убийство – результат явно заранее и тщательнейшим образом продуманных действий. Значит ли это, что молодая поросль семейства вне подозрений?
Мало того что неудачливый убийца, назовем его Некто, заранее ознакомился с любимой книжкой Ольги, четко запомнив все «уроки смерти», или, попросту говоря, попытки самоубийства Софьи Златогорской, этот человек сумел просто-таки гениально все заранее подготовить так, что его попытки убить выглядели как волнующая иллюстрация знаменитой книги, а для правоохранительных органов – как чистое самоубийство. Неслабо!
Как тут было не задуматься? С одной стороны, если взять, к примеру, Наталью, то представить ее заранее планирующей убийство с помощью «случайно» упавшего кирпича трудновато – уж слишком она живая и, если можно так выразиться, слишком спонтанная особа. С другой стороны, возможно, такое поведение лишь игра, дабы отмести от себя все подозрения. А вот Галина после своего единственного для меня явления оставила впечатление как раз очень расчетливой особы, способной все хладнокровно заранее рассчитать и продумать. Ну, а почти мифического Гошу я до сих пор ни разу не видела, и мое впечатление о сем юноше сложилось лишь благодаря весьма недружеским высказываниям его родни да яростной защитной атаке его не слишком приятной мамочки.
Я вздохнула и сделала добрый глоток шоколада. Что ж, поживем – увидим, на сей момент, по моему прежнему, весьма богатому опыту, налицо очевидный факт: рано делать выводы. Пока что я могу лишь собирать информацию, накапливать факты, а там видно будет.
Я протянула руку, взяла со стола распечатки с кратким досье на семью, которые вручил мне Герман при встрече, и разложила листки на коленях. Итак, что мы имеем. «Досье» было отпечатано крупным шрифтом и отличалось чрезвычайной краткостью.
«Мои родители:
Нина Михайловна Кооп – 68 лет, всю жизнь работала парикмахером, 34 года стажа; Петр Петрович Кооп – 71 год, работал до пенсии налоговым инспектором, имеет значок «За трудовые достижения».
Родители Ольги: Елена Николаевна Сорокина – 52 года, работала почтальоном; Иван Петрович Сорокин – 63 года, всю жизнь работал прорабом, ушел на пенсию в 55 лет.
Мои сестры:
Светлана – 48 лет, профессиональный повар, работала в системе общепита с 18 лет;
Инна – неродная сестра, приемный ребенок в нашей семье; 42 года, работала няней в детском саду;
Мария – 38 лет, ветеринар.
Мои племянники:
Наталья и Галина (дочери Инны) – близнецы, по 17 лет; окончили школу, в настоящее время обе нигде не учатся, не работают;
Георгий (сын Марии) – 20 лет, пока нигде не учится; отец Георгия погиб в автокатастрофе, когда мальчику было семь лет.
Первое покушение произошло 16 августа, в обеденное время – с 12.00 до 13.00.
Второе покушение – 7 октября, около 16.00».
Да уж, ничего скажешь – немецкая краткость и четкость, ни грамма чувств, только факты, которые, кстати сказать, мало что дают.
Я отбросила листок в сторону и задумалась. Что ни говори, бывают люди, вещи, события, которые тебе не по душе с первого знакомства – хоть что делай, как хочешь изгаляйся, а не нравятся, и все тут! Так и это дело со всеми его «героями» мне не нравилось, ведь не зря же с самой нашей первой встречи не понравились мне ни Ольга, ни ее выкрики. Символично и то, что сама встреча произошла в очень неприятный для меня момент расчета с очень неприятным клиентом. Это был знак! Мне следовало на следующий день, как только позвонил этот несчастный Герман, вежливо, но решительно отказать ему, сославшись на свою дикую занятность. Так нет же! Решила не отказываться от дела, от возможности заработать деньги и упрочить профессиональную репутацию! А теперь извольте – пожинайте плоды своей собственной гордыни…
Я вздохнула. Да, не по душе мне это дело, это семейство… Но – взялся за гуж, не говори, что не дюж. А пока можно дать себе передышку и отправиться спать. Отложим все до завтра.
Я приняла расслабляющую ванну с морской солью и ровно в одиннадцать ноль-ноль уже лежала в постели, мирно погружаясь в нирвану сна.
Глава 13
Неудивительно, что в ту ночь мне снился рваный, на редкость неприятный сон: я гналась за некими личностями, и эта погоня, казалось, была бесконечной. Только я догоняла одного, хватала его за рукав, как тут же, оборачиваясь ко мне, пойманный оказывался то Ольгой, безумно повторяющей непонятные заклинания и бесследно исчезающей, а то – Инной, распевающей псалмы. Я вновь бросалась за очередным ускользающим силуэтом и, в очередной раз настигая его, обнаруживала в пойманном огненную фурию Светлану, а то и вовсе презрительно усмехающуюся Марию или воинственно хохочущую Наталью.
Вряд ли кому-нибудь подобный сон принесет покой и отдых. Вот почему, когда тишину ночи внезапно расколола пронзительная трель телефонного звонка, я почти что с облегчением, еще не до конца проснувшись, на автопилоте протянула руку к трубке и рывком прижала ее к уху:
– Слушаю.
В ответ тут же раздался неразборчивый монотонный гул. Я болезненно сморщилась (в голове все еще бубнили голоса из сна) и повторила громче:
– Говорите четче – кто вы и почему звоните среди ночи?
Тут наконец-то голос прозвучал достаточно четко:
– Татьяна, извините, ради бога, вас беспокоит Герман Кооп.
Все ясно и понятно – ну кто же еще среди ночи разбудит?
– Понятно. Что у вас еще приключилось?
– Вот именно, что «приключилось», дорогая моя Татьяна, – его голос готов был сорваться на рыдание. – Ее отравили, вы понимаете? Мою дорогую Ольгу, девочку мою… И опять все оформлено так, будто она сама выпила отраву из стакана. Я ведь уже говорил вам об этом – это в точности третий «урок смерти», как он описан у этой чертовой Златогорской…
На этом тирада завершилась, и Герман откровенно зарыдал.
Пришлось привести его в чувство:
– Герман, возьмите себя в руки, ведь вы же мужик, черт возьми! Вдохните глубоко, выдохните и отвечайте на вопрос: когда и что конкретно произошло?
– Это произошло, как я ни старался это предотвратить! – Он, словно не слыша меня, рыдал. – Ольга в городской реанимации. Пожалуйста, приезжайте поскорее, вся надежда – на вас…
За этим последовали короткие гудки.
Думаю, в подобном случае никому не нужно лишний раз разъяснять ход моих действий. Все предельно ясно: городская реанимация, Ольга – жертва. Мне только и оставалось, что молниеносно собраться и выехать на место.
Герман встретил меня у центрального входа больницы – он нервно курил, бросая окурки в соседнюю урну и тут же, без пауз, закуривая по новой.
– Слава богу, она жива!
Это были его первые слова – выдох при виде меня. Одновременно он глубоко затянулся сигаретой, невольно заставив и меня залезть в сумку за пачкой «Вог» и, в свою очередь, прикурить от протянутой дрожащей рукой Германа зажигалки.
В ночной тихий час мы стояли под козырьком входа, рассеянно глядя на блестящий мокрый асфальт, невольно радуясь, что бесконечный монотонный дождь наконец-то кончился.
– Что ж, Герман, мне только и остается, что в очередной раз просить вас рассказать мне все, что вам известно по поводу этого, третьего по счету, покушения.
Тут он бросил на меня взгляд обиженного ребенка и вновь едва не разрыдался, а в голосе его внезапно зазвучали надрывные нотки:
– А ведь я пригласил вас, чтобы вы все поняли и во всем разобрались, чтобы моя бедная Ольга была в безопасности. Вместо этого вы…
Я решительно положила руку ему на плечо, энергичным голосом прервав на полуслове-полувсхлипе:
– Перестаньте немедленно! Я не волшебница, а детектив, мне недостаточно взмахнуть палочкой и произнести все то, чего я желаю. Кроме того, прошу меня извинить, но пока что нет четких доказательств, что все эти случаи – не итог действий самой Ольги. Так что давайте попытаемся все спокойно выяснить, вместо того чтобы в истерике обвинять друг друга.