Альфред Бестер Божественный Фаренгейт
Он не знает, кто из нас я в эти дни, но они знают одно. Ты должен быть самим собой, жить своей жизнью и умереть своей смертью.
Рисовые поля на Парагоне-3 тянутся на сотни миль, как бесконечная шахматная доска, коричневато-синяя мозаика под огненно-рыжим небом. По вечерам, словно дым, наплывают облака, шуршит и шепчет рис.
Длинная цепочка людей растянулась по рисовым полям в тот вечер, когда мы улетали с Парагона. Люди были напряжены, молчаливы, вооружены — ряд мрачных силуэтов под курящимся небом. У каждого был передатчик, на руке мерцал видеоэкран. Они изредка переговаривались, обращаясь сразу ко всем.
— Здесь ничего.
— Где здесь?
— Поля Джексона.
— Вы слишком уклонились на запад.
— Кто-нибудь проверил участок Гилсона?
— Да. Ничего.
— Она не могла зайти так далеко.
— Думаете, она жива?
Так, изредка перебрасываясь фразами, мрачная линия медленно перемещалась к багрово-дымному солнцу на закате. Шаг за шагом, час за часом шли они. Цепочка выглядела рядом дрожащих бриллиантов, светящихся в темноте.
— Здесь чисто.
— Ничего здесь.
— Ничего.
— Участок Аллена?
— Проверяем.
— Может, мы ее пропустили?
— Придется возвращаться.
— У Аллена нет.
— Черт побери! Мы должны найти ее!
— Мы ее найдем.
— Вот она! Сектор семь.
Линия замерла. Бриллианты вмерзли в черную жару ночи.
Экраны показывали маленькую нагую фигурку, лежащую в грязной луже на поле. Рядом был столб с именем владельца участка: Вандельер. Огни цепочки превратились в звездное скопление. Сотни мужчин собрались у крошечного тела девочки. На ее горле виднелись отпечатки пальцев. Невинное личико изуродовано, тельце истерзано, засохшая кровь твердой корочкой хрустела на лохмотьях одежды.
— Мертва, по крайней мере, уже часа три.
— Она не утоплена, избита до смерти.
Один из мужчин нагнулся и указал на пальцы ребенка. Она боролась с убийцей. Под ногтями была кожа и капельки яркой крови, еще жидкой, еще не свернувшейся.
— Почему не засохла кровь?
— Странно.
— Кровь андроидов не сворачивается.
— У Вандельера есть андроид.
— Она не могла быть убита андроидом.
— Под ее ногтями кровь андроида.
— Но андроиды не могут убивать. Они так устроены.
— Значит, один андроид устроен неправильно.
— Боже!
Термометр в этот день показывал 92,9 градуса славного Фаренгейта.
И вот мы на борту «Королевы Парагона», направляющейся на Мегастер-5. Джеймс Вандельер и его андроид. Джеймс Вандельер считал деньги и плакал. Вместе с ним в каюте второго класса был его андроид, великолепное синтетическое создание с классическими чертами и большими голубыми глазами. На его лбу рдели буквы СР, означавшие, что это один из дорогих, редких саморазвивающихся андроидов стоимостью 57000 долларов по текущему курсу. Мы плакали, считали и спокойно наблюдали.
— Двенадцать… Четырнадцать… Шестнадцать сотен долларов, — всхлипывал Вандельер. — И все! Шестнадцать сотен долларов! Один дом стоил десять тысяч, земля — пять. А еще мебель, машины, картины, самолет… И шестнадцать тысяч долларов! Боже!
Я вскочил из-за стола и повернулся к андроиду. Я схватил ремень и начал его бить. Он не шелохнулся.
— Должен напомнить вам, что я стою пятьдесят семь тысяч, — сказал андроид. — Должен предупредить вас, что вы подвергаете опасности ценную собственность.
— Ты проклятая сумасшедшая машина, — закричал Вандельер. — Что в тебя вселилось? Почему ты сделал это?
Он продолжал яростно бить андроида.
— Должен напомнить вам, что меня нельзя наказать, — сказал я. — У меня нет чувств.
— Тогда почему ты это сделал? — заорал Вандельер. — Почему ты убил ее? Почему?!
— Должен напомнить вам, — перебил андроид, — что каюты второго класса не имеют звукоизоляции.
Вандельер выронил ремень и стоял, судорожно дыша, глядя на существо, являющееся его собственностью.
— Почему ты убил ее? — спросил я.
— Не знаю, — ответил я.
— Но началось все с пустяков. Мелкие порчи. Мне следовало догадаться еще тогда. Андроиды не могут портить и разрушать. Они не могут причинять вред. Они…
— У меня нет чувств.
— Потом оскорбление действием. Этот инженер на Ригеле… С каждым разом все хуже. С каждым разом нам приходилось убираться все быстрее. Теперь убийство. Боже! Что с тобой случилось?
— У меня нет реле самоконтроля.
— Каждый раз мы скатывались все ниже. Взгляни на меня. В каюте второго класса… Я Джеймс Палсолог Вандельер! Мой отец был богатейшим… А теперь!.. Шестнадцать сотен долларов. И ты. Будь ты проклят!
Вандельер подобрал ремень, бросил его и растянулся на койке. Наконец, он взял себя в руки.
— Инструкции, — сказал он.
— Имя — Джеймс Валентин. На Парагоне был один день, пересаживаясь на этот корабль до Мегастера-5. Занятие: агент по сдаче в наем частного андроида. Цель визита: поселиться на Мегастере-5.
— Документы.
Андроид достал из чемодана паспорт Вандельера, взял ручку, чернила и сел за стол. Точными, верными движениями — искусной рукой, умеющей писать, чертить, гравировать — он методично подделывал документы Вандельера. Их владелец с жалким видом наблюдал за мной.
— О, боже, — бормотал я. — Что мне делать? Если бы я мог избавиться от тебя! Если бы я только унаследовал не тебя, а папашину голову!
Даллас Брейди была ведущим ювелиром Мегастера — низенькая, плотная, аморальная нимфоманка. Она наняла саморазвивающегося андроида Вандельера и дала мне работу в мастерской. Она соблазнила Вандельера. Однажды ночью в постели она резко спросила:
— Тебя зовут Вандельер?
— Да, — сонно пробормотал я. Потом: — Нет! Нет, Валентин. Джеймс Валентин.
— Что произошло на Парагоне? — спросила Даллас Брейди. — Я думала, андроиды не могут убивать или уничтожать собственность.
— Я Валентин! — настаивал Вандельер.
— А, брось, — отмахнулась Даллас Брейди. — Я давно поняла.
— Меня зовут Валентин.
— Хочешь доказательств? Хочешь, чтобы я вызвала полицию? — Она потянулась к видеофону.
— Ради бога, Даллас! — Вандельер вскочил и вырвал у нее аппарат. Она рассмеялась, а он упал и заплакал от стыда и беспомощности.
— Как ты узнала? — проговорил он, наконец.
— Все газеты полны этим. А Валентин не так уж далек от Вандельера. Что случилось на Парагоне?
— Он похитил девочку. Утащил в рисовые поля и убил.
— Изнасиловал?
— Не знаю.
— Тебя разыскивают.
— Мы скрываемся уже два года. За два года — семь планет. За два года я потерял собственности на сто тысяч долларов.
— Ты бы лучше узнал, что с ним.
— Как? Что мне сказать? Мой андроид превратился в убийцу, почините его? Они сразу вызовут полицию. — Меня затрясло. — Как я буду жить без него? Кто будет зарабатывать мне деньги?
— Работай сам.
— А что я умею? Разве я могу сравниться со специализированными андроидами и роботами? Для этого нужен потрясающий талант.
— Да, это верно.
— Всю жизнь меня кормил отец. Черт побери! Перед смертью он разорился и оставил мне одного андроида.
— Продай его и вложи пятьдесят тысяч в дело.
— И получать три процента? Полторы тысячи в год? Нет, Даллас.
— Но ведь он свихнулся! Что ты будешь делать?
— Ничего… молиться… Только одно… Что собираешься делать ты?
— Молчать. Но… Мне кое-что нужно, чтобы держать рот на замке.
— Что?
— Андроид будет работать на меня бесплатно.
Саморазвивающийся андроид работал. Вандельер получал деньги. Его сбережения начали расти. Когда теплая весна Мегастера перешла в жаркое лето, я стал вкладывать деньги в землю и фермы. Еще несколько лет и мои дела восстановятся. Можно будет поселиться здесь постоянно.
В первый жаркий день лета андроид начал петь. Он танцевал в мастерской Даллас Брейди, нагреваемой солнцем и электрической плавильной печью, и напевал старую мелодию, популярную полвека назад:
Нет хуже врага, чем жара, Ее не возьмешь на «ура»!
Но надобно помнить всегда, Что жизнь — это все ерунда!
И быть холодным и бесстрастным, душка…
Он пел необычным, срывающимся голосом, а руки, заложенные за спину, подергивались в какой-то странной румбе. Даллас Брейди была удивлена.
— Ты счастлив? — спросила она.
— Должен напомнить вам, что у меня нет чувств, — ответил я. — Все ерунда! Холодным и бесстрастным, душка…
Его пальцы прекратили постукивание и схватили железные клещи. Андроид сунул их в разинутую пасть печи, наклоняясь поближе к любимой жаре.
— Осторожней, идиот! — воскликнула Даллас Брейди. — Хочешь туда свалиться?
— Все ерунда! Все ерунда! — пел я. — Душка!
Он вытащил клещами из печи золотую форму, повернулся, безумно заорал и плеснул раскаленным золотом на голову Даллас Брейди. Она вскрикнула и упала, волосы вспыхнули, платье затлело, кожа сморщилась и обуглилась.
Тогда я покинул мастерскую и пришел в отель к Джеймсу Вандельеру. Рваная одежда андроида и судорожно дергающиеся пальцы многое сказали его владельцу.
Вандельер помчался в мастерскую Даллас Брейди, посмотрел и сблевал. У меня едва хватило времени взять один чемодан и девять сотен наличными. Он вылетел на «Королеве Мегастера» в каюте третьего класса и взял меня с собой. Он рыдал и считал свои деньги, я снова бил андроида.
А термометр в мастерской Даллас Брейди показывал 98,1 градуса прекрасного Фаренгейта.
На Лире Альфа мы остановились в небольшом отеле близ университета. Здесь Вандельер аккуратно снял мне верхний слой кожи на лбу вместе с буквами СР. Буквы снова появятся, но лишь через пару месяцев, а за это время, надеялся Вандельер, шумиха вокруг саморазвивающегося андроида уляжется. Андроида взяли чернорабочим на завод при университете. Вандельер
— Джеймс Венайс — жил на его скромный заработок.
Нельзя сказать, что я был очень несчастен.
Большинство других жильцов были студентами, тоже испытывающими трудности, но восхитительно энергичными и молодыми. Была одна очаровательная девушка с острыми глазами и умной головой. Звали ее Ванда, и она вместе со своим женихом Джедом Старком сильно интересовалась андроидом-убийцей, слухами о котором полнились газеты.
— Мы изучили это дело, — сказали они на одной из случайных вечеринок в номере Вандельера. — Кажется, мы знаем, что вызывает убийства. Мы собираемся писать реферат. — Они были крайне возбуждены.
— Наверное, какая-нибудь болезнь, от которой андроид сошел с ума. Что-нибудь вроде рака, да? — поинтересовался кто-то.
— Нет. — Ванда и Джед торжествующе переглянулись.
— Что же?
— Нечто особенное.
— А именно?
— Узнаете из реферата.
— Разве вы не расскажете? — напряженно спросил я. — Я… Нам очень интересно, что могло произойти с андроидом.
— Нет, мистер Венайс, — твердо сказала Ванда. — Это уникальная идея, и мы не можем позволить, чтобы кто-то украл ее у нас.
— Даже не дадите намека?
— Нет. Ни намека, ни слова, Джед. Скажу вам только, мистер Венайс — я не завидую владельцу андроида.
— Вы имеете в виду полицию? — спросил я.
— Я имею в виду угрозу заражения, мистер Венайс. Заражения! Вот в чем опасность… Но я и так сказала слишком много.
Я услышал за дверью шаги и хриплый голос, мягко выводящий:
— Холодным и бесстрастным, душка…
Мой андроид вошел в номер, вернувшись с работы. Я жестом велел ему подойти, и я немедленно повиновался, взял поднос с пивом и стал обходить гостей. Его искусные пальцы подергивались в каком-то внутреннем ритме.
Андроиды не были редкостью в университете. Студенты побогаче покупали их наряду с машинами и самолетами. Но юная Ванда была остроглазой и сообразительной. Она заметила мой пораненный лоб. После вечеринки, поднимаясь к себе в номер, она посоветовалась с Джедом.
— Джед, почему у этого андроида поврежден лоб?
— Наверное, ударился, Ванда. Он ведь работает на заводе.
— И все?
— А что еще?
— Очень удобный шрам.
— Для чего?
— Допустим, он имел на лбу буквы СР.
— Саморазвивающийся? Тогда какого черта Венайс скрывает это? Он мог бы заработать… О-о!.. Ты думаешь?..
Ванда кивнула.
— Боже! — Старк стиснул губы. — Что делать? Вызвать полицию?
— Нет, у нас нет доказательств. Сперва должен выйти наш реферат.
— Но как узнать точно?
— Проверить его. Сфотографировать в рентгеновских лучах. Завтра пойдем на завод.
Они проникли на завод — гигантский подвал глубоко под землей. Было жарко и трудно дышать — воздух нагревали печи. За гулом пламени они услышали странный голос, кричащий и вопящий на старый мотив:
— Все ерунда! Все ерунда!
Они увидели мечущуюся фигуру, неистово танцующую в такт музыке. Ноги прыгали. Руки дергались. Пальцы корчились.
Джед Старк поднял камеру и начал снимать. Затем Ванда вскрикнула, потому что я увидел их и схватил блестящий стальной рельс. Он разбил камеру. Он свалил девушку, а потом юношу. Андроид подтащил их к печи и медленно, смакуя, скормил пламени. Он танцевал и пел. Потом я вернулся в отель.
Термометр на заводе зарегистрировал 100,9 градуса чудесного Фаренгейта. Все ерунда! Все ерунда!
Чтобы заплатить за проезд на «Королеве Лиры», Вандельеру и андроиду пришлось выполнять на корабле подсобные работы. В часы ночного бдения Вандельер сидел в грязной каморке с папкой на коленях, усиленно пялясь на ее содержимое. Папка — единственное, что он смог увезти с Лиры. Он украл ее из комнаты Ванды. На папке была пометка «Андроид». Она содержала секрет моей болезни.
И в ней не было ничего, кроме газет. Кипы газет со всей Галактики.
«Знамя Ригеля»… «Парагонский вестник»… «Интеллигент Лелаида»… «Мегастерские новости»… Все ерунда! Все ерунда!
В каждой газете было сообщение об одном из преступлений андроида. Кроме того, там печатались новости местные и иностранные, спортивные вести, погода, лотерейные таблицы, валютные курсы, загадки, кроссворды. Где-то во всем этом хаосе таился секрет, скрываемый Вандой и Джедом Старком.
— Я продам тебя, — сказал я, устало опуская газеты. — Будь ты проклят! Когда мы прилетим на Землю, я продам тебя.
— Я стою пятьдесят семь тысяч долларов, — напомнил я.
— А если я не сумею продать тебя, то выдам полиции, — сказал я.
— Я ценная собственность, — ответил он. — Иногда очень хорошо быть собственностью, — немного помолчав, добавил андроид.
Было три градуса мороза, когда приземлилась «Королева Лиры». Снег сплошной черной стеной валил на поле и испарялся под хвостовыми двигателями корабля. У Вандельера и андроида не хватило денег на автобус до Лондона. Они пошли пешком.
К полуночи они добрались до Пикадилли. Декабрьская снежная буря не утихла и статуя Фроса покрылась ледяными инкрустациями. Они повернули направо, спустились до Трафальгарской площади и пошли к Сохо, дрожа от холода и сырости. На Флит-стрит Вандельер увидел одинокую фигуру.
— Нам нужны деньги, — зашептал он андроиду, указывая на приближающегося человека. — У него они есть. Забери.
— Приказ не может быть выполнен, — ответил андроид.
— Забери их у него, — повторил Вандельер. — Силой! Ты понял?
— Это противоречит моей программе, — возразил я. — Нельзя подвергать опасности жизнь или собственность.
— Бога ради! — взорвался Вандельер. — Ты нападал, разрушал, убивал, и еще мелешь какую-то чушь о программе! Забери деньги. Убей, если надо!
— Приказ не может быть выполнен, — повторил андроид.
Я отбросил андроида в сторону и прыгнул на незнакомца. Он был высок, стар, мудр, с ясным и спокойным выражением лица. У него была трость. Я увидел, что он слеп.
— Да, — произнес он, — я слышу, здесь кто-то есть.
— Сэр, — замялся Вандельер, — я в отчаянном положении.
— Это наша беда, — ответил незнакомец. — Мы все в отчаянном положении.
— Сэр, мне нужны деньги.
— Вы попрошайничаете или крадете?
Невидящие глаза смотрели сквозь Вандельера и андроида.
— Я готов на все.
— Это история нашей расы, — незнакомец указал назад. — Я попрошайничал у собора Святого Патрика, мой друг. Чего я жажду, нельзя украсть. А чего вы желаете, счастливец, если можете украсть?
— Денег, — сказал Вандельер.
— Для чего? Не опасайтесь, мой друг, обменяемся признаниями. Я скажу вам, чего прошу, если вы скажете, зачем крадете. Меня зовут Бленхейм.
— Меня… Воул.
— Я не просил золота, мистер Воул, я просил числа.
— Числа?
— Да. Числа рациональные и иррациональные. Числа воображаемые, дробные, положительные и отрицательные. Вы никогда не слышали о бессмертном трактате Бленхейма «Двенадцать нулей, или Отсутствие количества»? — Бленхейм горько улыбнулся. — Я король цифр. Но за пятьдесят лет очарование стерлось, исследования приелись, аппетит пропал. Господи боже мой, прошу тебя, если ты существуешь, ниспошли мне число.
Вандельер медленно поднял папку и коснулся ею руки Бленхейма.
— Здесь, — произнес он, — скрыто число, тайное число. Число одного преступления. Меняемся, мистер Бленхейм? Число за убежище?
— Ни попрошайничества, ни воровства, — прошептал Бленхейм. — Сделка. Так упрощается все живое. — Его взгляд прошел сквозь Вандельера и андроида. — Возможно, Всемогущий не бог, а купец… Идем.
На верхнем этаже дома Бленхейма мы делили комнату — две кровати, два стола, два шкафа и одна ванная. Вандельер снова поранил мой лоб и послал искать работу, а пока андроид работал, я читал Бленхейму газеты из папки, одну за другой. Все ерунда! Все ерунда!
Вандельер мало что рассказал ему. Он студент, сказал он, пишущий курсовую по андроиду-убийце. В собранных газетах факты, которые должны объяснить преступления. Должно быть соотношение, число, сочетание, что-то, указывающее на причину, и Бленхейм попался на крючок человеческого интереса к тайне.