Кузьма прошествовал на «пляж» гостиной, увидел ряд шезлонгов, пляжные диваны, матрацы, на которых сидели и лежали обнимающиеся и целующиеся молодые люди в нарядах, которым трудно было подобрать эпитеты, жены среди них не увидел, пересек гостиную (на него не обратили никакого внимания) и открыл дверь в спальню.
Это помещение тоже претерпело трансформацию, превратившись в круглый будуар с небольшим бассейном у стены. На огромной роскошной кровати, занимавшей чуть ли не всю спальню, удобно расположилась обнаженная парочка (Аля когда-то познакомила мужа с актером Милославовым и его подругой Соней — это были они) и, воркуя, пила вино из высоких зеленоватых бокалов. Больше всего Кузьму взбесило именно это невинное обстоятельство — бокалы, доставшиеся ему в наследство от прабабки Маши.
Он шагнул к смятой кровати, дал оплеуху актеру Милославову, так что тот выронил бокал (Кузьма успел его подхватить) и слетел на пол. Затем бросил ему одежду.
— Одевайтесь, и чтоб духу вашего здесь не было!
— Как ты смеешь?! — заикнулась было Соня.
Кузьма сдернул ее с кровати, шлепнул по голому заду и подтолкнул к двери.
— Вон!
После этого он вернулся в гостиную, выключил конформатор (гостиная приобрела вид бункера с голыми серыми стенами), затем эйдомузыкальную установку и в наступившей тишине сказал раздельно:
— Все вон!
Кто-то охнул, удивленно хихикнули девицы с невообразимо сложными прическами. Мужчина, обнимавший их, проворчал что-то насчет «узурпаторов, не имеющих никаких прав». Кузьма подошел к нему, рывком за воротник блузона поднял с дивана и толкнул к двери.
— Вон!
Мгновение все гости Алевтины немо взирали на вернувшегося хозяина, потом засуетились, стали собираться и потихоньку исчезать. Какой-то молодой «носитель творческой свободы» попытался было устроить революцию и даже снова включил музыку, но Кузьма без особых церемоний скрутил ему руку, довел до двери и вышвырнул на светящуюся дорожку паркового кольца. Остальные гости бузить и сопротивляться не решились.
Гостиная опустела. Кузьма заглянул в свой рабочий модуль (никого, слава богу!) и открыл дверь в мастерскую Алевтины. В лицо пахнуло сложным набором запахов: пот, духи, наркотический дым сигарет, ароматы выпитых напитков.
Жена была не одна. Двое блестящих от пота мужчин танцевали с ней, полуобнаженной, под медленную музыку «магической эротики», по очереди целуя Алю, прижимаясь к ней и сбрасывая с нее одежду. Еще двое мужчин и женщина смотрели на этот эротический спектакль блестящими глазами и молча курили тонкие и длинные черные кайфьяносы — запрещенные минздравом Земли сигареты, возбуждающие подкорку и вызывающие психическую аберрацию сознания.
Эра повальной «виртуализации» человечества прошла. Видеоигры, достигшие чуть ли не абсолютного совершенства, уводившие людей в виртуальные миры до полной потери чувства реального, сильно сократившие численность населения наименее развитых зон Земли, таких, как Северная Америка и Восточная Азия, канули в прошлое. Возвращалась эра биохимических стимуляторов и психоделитиков нового поколения, поражающих центральную нервную систему исподволь, медленно и неотвратимо, снижающих интеллект и создающих слой моральных уродов, готовых ради кайфа на все. Кузьма не раз слушал сообщения о распространении индустрии «химических» развлечений, от которой особенно страдали дети наиболее обеспеченных родителей, имеющих средства и не контролирующих досуг своих детей, но сам сталкивался с кайфьяносами впервые.
Стараясь не дышать, он выхватил у курящих сигареты и вытолкал мужчин за дверь. Вернулся, дал под зад женщине в псевдомехах, так что та взвизгнула, выключил музыку и одного за другим вышвырнул танцующих мужчин в коридор, не обращая внимания на оцепеневшую, обхватившую руками грудь жену.
Выгнав последних гостей, он вернулся в дом и принялся наводить порядок, придавать комнатам первоначальный вид и убирать мусор, призвав на помощь домового, который подключил к процессу юрких домашних уборщиков.
Квартира почти приобрела прежний идеальный вид, когда в гостиную вошла Алевтина, одетая в длинное облегающее платье, похожее на полупрозрачную, мерцающую зеленоватым светом, змеиную кожу.
— Тебе не кажется, что ты себе много позволяешь?
Кузьма молча рассматривал жену, красивую до умопомрачения, вызывающе женственную, уверенную в себе, и вдруг понял, что она ему абсолютно чужая!
Это не было откровением или озарением, они шли к этому состоянию достаточно долгое время, чтобы понять и принять отдаление душ, а затем и тел, и все же это было грустное открытие.
Алевтина занервничала, обеспокоенная его молчанием.
— Может быть, ты объяснишь, что происходит? — Она вдруг заметила синяки и царапины на его лице. — Что с тобой? Ты подрался?
Кузьма продолжал изучать лицо жены, находя в нем новые черточки: морщинки у припухлых губ, часто складывающихся в ироничную полуулыбку, тени под глазами, на дне которых прятался испуг. И одновременно агрессивное желание оправдаться. Интересно, найдет ли она довод, который заставит его перейти на ее сторону?
— Давай поговорим без обычных истерик, — сказал он наконец почти миролюбивым тоном. — Пора рубить этот затянувшийся узел. Время показало, что мы совершенно разные люди, а подстраиваться под твое настроение и «творческие поиски» я больше не хочу. Предлагаю мирно разойтись по разным квартирам.
— Ты нашел другую женщину, — утвердительно проговорила Алевтина, с интересом окинув его взглядом.
Кузьма вздрогнул. Раньше жена не обнаруживала такой прозорливости, но ведь и он не давал повода. А женская интуиция редко прогнозируема и срабатывает именно тогда, когда этого не ждешь.
— Я сыт по горло твоими друзьями и постоянными тусовками в моем доме. Если хочешь, чтобы мы жили вместе, измени образ жизни. Иначе…
— Что? — высокомерно приподняла брови Алевтина. — Иначе что?
— Мы расстанемся.
— Тебе не кажется, что ты ведешь себя как тупой мещанин?
Кузьма покачал головой, с сожалением глядя на изменившееся лицо жены.
— Зато ты ведешь себя как… — Он хотел добавить: «С кем из своих друзей ты еще не спала?» — но не стал этого делать. — Давай не будем опускаться до обывательской перепалки. Я сейчас отделю свой рабочий модуль от всей квартиры, сделаю отдельный вход, и ты сможешь заниматься в оставшейся части всем, чем угодно. Потом что-нибудь придумаем. Возможно, я переселюсь к родителям.
— Что же все-таки произошло? — полюбопытствовала Аля, отнюдь не огорошенная и не расстроенная решением мужа. — Ты же всегда терпел…
— Запасы терпения не вечны. Мы не любим друг друга, не стоит сохранять вид благополучной пары.
— И как же ты будешь жить без меня? Уже есть программа?
Кузьма невольно улыбнулся.
— А я уже давно живу без тебя, ты просто этого не замечаешь. Я ведь нужен тебе только в качестве фирменной этикетки: мальчики — это мой муж Кузя Ромашин, знаменитый ученый, он участвовал в экспедиции к центру Галактики, умеет петь, плясать и готовить барбекю. Кузя, покажи свое искусство.
— Ты болен, — поджала губы Аля. — Тебя надо лечить.
— Нельзя вылечить больного, который считает себя здоровым. Итак, Алевтина свет Венедиктовна, я могу считать, что мы мирно разошлись по сторонам?
— Ты не понимаешь, что делаешь.
— Наоборот, я наконец понял, что надо делать.
— Не пожалеешь?
— Вряд ли.
— А если я заставлю тебя изменить решение?
— Каким образом? — удивился Кузьма.
Алевтина приблизилась к нему, ступая по-особому соблазнительно и призывно, закинула ему руки за шею, прижалась всем телом, облизывая губы языком. Волна желания ударила в голову Кузьмы, закружила, заставила напрячься мужское естество, ощутить жар и упругую податливость прекрасной женской плоти. Он едва сдержался, чтобы не стиснуть ее в объятиях и не усыпать лицо и шею поцелуями, как делал всегда, когда она этого х о т е л а. Чувствуя, что теряет волю (все-таки у нее явно задатки колдуньи), Кузьма грубо отстранил Алю от себя, сделал шаг назад, сказал хрипло:
— Прием хорош, но однообразен. Кончим на этом.
В гостиную неожиданно вошел длинноволосый молодой человек в ярко-голубом унике с радужными просверками в паху и под мышками. Его Кузьма уже видел в компании с Алей, это был один из актеров Архангельского театра оперетты, где сейчас выступала Алевтина.
— Я немного опоздал, — сказал он с улыбкой, не здороваясь и не глядя на Кузьму. — Что у нас сегодня запланировано?
— У нас сегодня развод по-настоящему, — усмехнулся Кузьма. — И ты здесь лишний. Выйди и подожди в парке, пока не позовут.
Молодой человек с модной степенью небритости на лице мотнул головой, убирая волосы со лба, перевел взгляд на Кузьму, пожал плечами, снова повернулся к Алевтине:
— У нас сегодня развод по-настоящему, — усмехнулся Кузьма. — И ты здесь лишний. Выйди и подожди в парке, пока не позовут.
Молодой человек с модной степенью небритости на лице мотнул головой, убирая волосы со лба, перевел взгляд на Кузьму, пожал плечами, снова повернулся к Алевтине:
— А где остальные? Биткин обещал принести черный кайф…
Кузьма шагнул к нему, перехватил руку и повел пискнувшего от неожиданности гостя к выходу в полуприседе, вытолкал за дверь, вернулся в гостиную, где Аля ждала его с задумчивым выражением лица.
— Сегодня заниматься разделом уже поздно, я перепрограммирую модуль завтра, не возражаешь? Спокойной ночи, дорогая.
— Зачем ты выгнал Митю? Он славный, талантливый, симпатичный мальчик.
— Конечно, славный, и, как все таланты, слегка невоспитанный. Посоветуй ему не убирать волосы со лба, а то на нем написано: идиот.
— Да, ты изменился, — покачала головой Аля не то с удивлением, не то с сожалением. — Жаль, я этого не поняла раньше.
Кузьма отступил еще на шаг, удерживая готовые сорваться с языка ненужные вопросы и слова, поклонился и вышел из комнаты, направляясь в свой рабочий модуль на втором этаже, который дед называл старинным словом «кабинет». Душа молчала, будто ее происходящее не касалось вовсе, и лишь оказавшись один в четырех стенах небольшого помещения с комплексом видео, компьютерным анализатором и приставкой инка, Кузьма ощутил странное облегчение с оттенком грусти. Ощущение было действительно необычным, словно он долго решал какую-то сложнейшую задачу, решил-таки ее и при этом потерял часть личности — нечто эфемерное, прозрачное, неуловимое, но важное, необходимое, принадлежащее внутреннему миру и наполнявшее душу уверенностью в своей правоте.
Перед внутренним взором всплыла фигура Кати, внучки Лапарры. Она смотрела на него строго, ожидающе, с недоверием, и Кузьма молча развел руками, как бы приглашая девушку саму оценить его состояние.
Захотелось спать. Приказав домовому никого в кабинет не впускать, он устроился на диванчике как был — в одежде и мгновенно уснул, будто кто-то нажатием кнопки выключил сознание.
Однако выспаться ему не дали.
Ровно в два часа ночи позвонил дед Филипп:
— Надеюсь, я тебя не разбудил?
— Разве что самую малость, — пробурчал сонный Кузьма, пялясь на физиономию деда в растворе виома. — Как ты узнал, что я уже дома?
— Или я уже не директор УАСС? Сорока на хвосте принесла.
— А ты знаешь, директор, который сейчас час?
— Всего лишь двенадцать по среднесолнечному. Кончай ворчать, собирайся и выходи. Тебя встретят.
Сон слетел с Кузьмы окончательно, он даже зевок проглотил.
— Кто меня встретит?!
— Узнаешь. Жду тебя через полчаса на второй лунной базе.
Виом превратился в белесое облачко, свернулся в нить и погас.
Кузьма почесал в затылке, размышляя, что могло случиться в конторе деда и зачем он ему понадобился в такое время, потом очнулся и побежал умываться. О том, что квартира ему как бы уже и не принадлежит, Кузьма вспомнил, встретив в коридоре полуодетую жену. Хотел было поинтересоваться, что она тут делает, но вовремя прикусил язык.
— Ты далеко? — спросила Аля, кутаясь в ажурный кусок ткани, почти не скрывающий прелестей тела.
— За кудыкины горы, — буркнул он. — Извини, если разбудил.
— Может быть, посидим за бокалом вина, поговорим?
— Мне некогда.
— А куда ты спешишь, если не секрет?
— К деду.
Объяснять больше ничего не хотелось, поэтому Кузьма скрылся в туалетной комнате, ополоснул водой лицо, решая, стоит бриться или нет, потом порылся в своем платяном шкафу, переоделся в уник со стандартной энергоподпиткой и, не отвечая на красноречивый взгляд Али, вышел из дому.
К удивлению Кузьмы его действительно ждали, и не кто иной, как Ходя собственной персоной. То есть Хасид Хаджи-Курбан, по его уверениям — чистокровный перс в тридцатом колене, улыбчивый, смуглолицый, чисто выбритый, черноволосый и черноглазый, высокий, гибкий и сильный. Однако отличительной его чертой Кузьма считал немногословие. Выражался Ходя исключительно лаконично.
— Привет, — протянул он руку Кузьме, демонстрируя свою обычную извиняющуюся улыбку.
— Ну, дед, погоди! — проворчал в ответ Кузьма. — Мог бы и предупредить. Или ты ко мне по другой надобности? Дед сказал, что меня ждут, но не объяснил — кто.
— Я.
— Понятно. Зачем я ему понадобился?
— Он сам расскажет.
Кузьма давно убедился, что из Ходи лишнего слова клещами не вытянешь, поэтому расспрашивать его больше не стал.
— Где твоя машина?
— Рядом.
Они обогнули парковое кольцо, свернули в проход, ведущий из парковой зоны к выходу из «виноградины» сто десятого яруса Строгинской грозди, сели в четырехместный куттер с красной полосой по борту и мигалкой аварийно-спасательной службы, и автомат открыл им окно в прозрачном колпаке сферозоны.
Пока летели к метро в ночной темноте, Кузьма рассказал другу о своих приключениях на Марсе, и Ходя пообещал разобраться с Оскаром Мехти, выяснить, что он за человек, кем ему приходится девушка Екатерина, внучка Лапарры, и каким образом он ее спас.
Затем Хасид связался с каким-то «вторым» и «сто шестым», выяснил, что «горизонт чист» и все тихо, посоветовал «покачать частоты визинга», и через минуту они вышли у станции метро, располагавшейся практически рядом со Строгинской жилой зоной, прямо над рекой возле Серебряного Бора. Но пошли не в зал станции, способный отправить и принять одномоментно около четырехсот человек, а обошли купол станции и свернули к двери с табличкой: «Только для технического персонала».
Кузьма хотел спросить: «Куда это мы?» — но Ходя опередил его:
— У нас своя линия.
«У нас» означало — у сектора безопасности, и Ромашин поежился, внезапно осознавая, что ночной вызов деда не является розыгрышем и не объясняется желанием старика пообщаться с внуком, а несет в себе некую тревожную информацию. В свое время, семьдесят или около того лет назад, деда Филиппа точно так же срочно вызвали в отдел безопасности, и это круто изменило его судьбу.
Никто не попался им навстречу, не смотрел вслед, никто не встречал и не охранял служебный вход, и тем не менее у Кузьмы сложилось впечатление, что постороннему человеку пройти здесь не удастся. Современные методы охраны тайны позволяли держать секреты под замком без видимого присутствия людей и технических систем.
Короткий коридор с плавающим сектором освещения идущих. Автоматически открывающиеся и закрывающиеся за спиной двери, световая нить опознавания, зеленый зигзаг разрешенного доступа, небольшая кабина метро.
Ходя вошел, посторонился, пропуская Кузьму. Свет в кабине погас, сердце на секунду сжалось, кольнуло глаза. Свет вспыхнул снова, дверь открылась. Кузьма почувствовал легкость во всем теле и понял, что они действительно перенеслись на Луну. Ходя вышел первым, доложил кому-то:
— По всем уровням — ноль.
— Хорошо, — раздался хорошо знакомый басовитый голос деда.
Кузьма вышел из кабины и оказался лицом к лицу с дедом Филиппом, одетым в уник официала УАСС с нашивками высшего должностного лица.
— Привет, внук, — сказал седовласый, крупногабаритный, мощный, несмотря на возраст, директор Управления, обнимая Кузьму.
— Привет, дед, — ответил Ромашин-младший, чувствуя себя не в своей тарелке; хотя, с другой стороны, он был очень рад встрече. — Надеюсь, это не похищение и не арест?
— Обещать не могу, — хладнокровно проговорил Филипп с насмешливыми искрами в глазах. — Все будет зависеть от расположения звезд. Хасид, ты ему дал что-нибудь?
— Нет, — мотнул головой молодой человек.
— Хорошо. Тогда загружаемся обратно. Объяснять причину твоего вызова придется на месте, нас уже ждут эксперты.
Директор УАСС подтолкнул растерявшегося Кузьму в кабину метро, шагнул следом, за ним вошли Ходя и еще один мужчина в сером унике муниципала безопасности, и дверь закрылась.
— Куда мы? — вырвалось у Кузьмы.
— На Тритон, — ровным голосом ответил дед.
Глава 3 «ПОТРЯСАТЕЛЬ МИРОЗДАНИЯ»
Спутник Нептуна Тритон, открытый земными астрономами еще в тысяча восемьсот сорок шестом году, представляет собой каменисто-ледяное тело размером с земную Луну и точно так же, как Луна к Земле, всегда повернут к Нептуну одной стороной. С точки зрения ученых, это довольно необычный спутник, потому что его орбита не имеет эксцентриситета, а вращается он вокруг Нептуна в обратную сторону, причем синхронно с вращением самой планеты.
Значительная часть поверхности Тритона покрыта океаном жидкого азота глубиной всего в несколько метров. Атмосфера у него тонкая и разреженная и состоит в основном из азота с примесью метана. Сила тяжести на поверхности Тритона не превышает одной пятой земной, то есть близка к лунной, поэтому передвигаться в этом мире довольно легко, хотя это требует определенной сноровки.