Итак, задача ясна: во что бы то ни стало добыть трофейный аккумулятор!
Для набеговой операции Демин выбрал время перед рассветом, когда сон всего крепче. Место высадки было облюбовано заранее.
Переправившись в надувной лодке через пролив, он скользнул по склону вверх. Все было тихо вокруг.
Он прополз вдоль кустарника к стене, перелез через нее. Оглянулся никого. Прислушался - только волны мерно ударяют о берег.
В несколько прыжков Демин очутился подле сарая. Как он и ожидал, дверь была только притворена, не заперта.
Прежде чем переступить через порог, разведчик еще раз оглянулся. Двор был пуст.
Где-то в ветвях коротко вскрикнула во сне какая-то птица. И опять тишина. Из сарая на Демина пахнуло сыростью. Он шагнул внутрь.
Отставив в сторону автомат и присвечивая себе карманным фонариком, Демин склонился над грудами разнообразного скарба, которым запасался впрок хозяйственный смотритель маяка. Черт знает! Аккумуляторов нет.
Нетерпеливый толчок в спину заставил Демина вскочить на ноги и обернуться. Перед ним стоял тощий дылда, тотчас же отскочивший и поднявший автомат.
- Руки вверх! Руки! - невнятно бормотал он.
Демин послушно поднял руки. Одновременно приемом, разученным еще в училище, выбросил вперед и вверх ногу и носком подбил ствол автомата.
Торопливо хлестнула над головой очередь.
По-прежнему молча Демин бросился на гитлеровца.
Они стояли, качаясь, тяжело дыша, ломая друг друга, выкручивая, вырывая автомат. Потом грузно упали, не разжимая объятий. Рядом металась их тень, точно рефери, отсчитывающий секунды на ринге.
Вдруг в глазах гитлеровца мелькнула радость. Не оглядываясь, Демин понял, что кто-то новый появился во дворе.
Второй солдат навалился на Демина, с силой выкручивал руку, державшую автомат.
Разведчик почувствовал, что слабеет. От нестерпимой боли, пронизавшей руку до плеча, пальцы мало-помалу разжимались, выпускали автомат. Надежда уходила меж пальцев.
Краем глаза он заметил, что из черного провала дверей выглянул третий гитлеровец. Трое против одного!
Отчаяние подхлестнуло Демина. Головой ударил толстяка в лицо; волоча его за собой, прополз несколько метров. Высвободив левую руку, схватил лопату, стоявшую у стены, ударил наотмашь. Толстяк отвалился.
Франц, дико крича, отскочил от Демина, - в руках у того уже был автомат.
Выстрел!.. Выстрел!..
Унтер-офицер метнулся назад в дом. Каблуки его быстро простучали по лестнице.
Телефон! На маяке должен быть телефон! Демин бросился вдогонку за унтер-офицером.
Он не рассмотрел комнаты, куда вбежал. Видел перед собой только телефон на стене и гитлеровца, срывающего трубку с крючка. Выстрелил в упор. Гитлеровец пополз вниз, цепляясь за стену. Демин на лету перехватил трубку, не дал ей упасть.
Там по-комариному попискивало. Поколебавшись секунду, разведчик приблизил трубку ко рту.
- Слушаю вас, - сказал он по-немецки, сипло и с напряжением, как будто голосовые связки были сорваны.
- Шульц? - спросила трубка. - Это вы, Шульц?.. Алло!..
- Слушает Шульц.
- Почему говорите так? Что с голосом?
- Простудился. Горло болит.
- Ага... Как Винтер и Штубе?
- Спят.
- Разбудите их... Вот что, Шульц! Большой караван пройдет мимо маяка через полчаса. Поняли? Проверьте вешки у Ранкинматала. Слышите меня?.. Алло! Алло! Почему не отвечаете?
- Да. Проверить вешки у Ранкинматала.
- Правильно. Все нормально у вас на маяке?
- Да.
- Тогда все. Счастливо, Шульц.
- До свиданья.
Он долго не мог повесить трубку обратно на крючок: дрожали пальцы, а глаза были прикованы к будильнику, висевшему на стене. Часы показывали половину шестого.
Даже если бы у него были аккумуляторы и он передал бы сообщение на базу, катеры не успели бы перехватить караван.
Что же делать? Ведь он сейчас хозяин маяка!
Нет, все к черту! Все зря! Вражеский караван уйдет от облавы!
Никак нельзя было примириться с этим. Все существо моряка страстно протестовало против этого. Казалось, надо додумать, понять что-то и решение будет найдено. Оно совсем близко, под рукой.
Демин осмотрелся. Под рукой был автомат. Не с автоматом же выходить против вражеского каравана!
Эх, ночь бы сейчас - знал бы, что делать. Поднялся бы на башню маяка и посветил желтым огоньком вместо красного. Зацепив за форштевень желтым лучом, вывел бы головной корабль прямехонько на камни.
Но уже светает, каравая пройдет, когда станет совсем светло. Корабли будут ложиться на курс не по огням маяка, а по створным знакам, створя башню маяка с вершиной острова.
Створ?..
Ведь Демин был хозяином не только маяка, но и створного механизма, особенно чувствительного в шхерах.
Испортить этот механизм, нарушить чувствительность створа - таково было его решение.
В шхерах корабли ходят буквально с оглядкой, от одного створа до другого.
Створными знаками могут быть огромные белые щиты, установленные на видном месте, пятна, намалеванные белой краской на камнях, башни маяков, колокольни, высокие деревья или скалы причудливых очертаний.
По шхерным извилистым проливам корабли двигаются зигзагом, то и дело меняя курс в зависимости от створных знаков. Капитан разворачивает свой корабль, внимательно следя за тем, чтобы два створных знака, указанных в лоции для этого участка пути и отстоящих друг от друга на некотором расстоянии, постепенно сближались. Когда они совпадут, то есть окажутся на одной линии, это будет означать, что корабль лег на правильный курс и теперь ему не угрожает опасность сесть на мель или выскочить на камни. При новом повороте пользуются второй парой створных знаков, и так далее.
Здесь на одном конце створа - маяк, на другом - вершина острова.
Демин быстро прикинул. Нет, с маяком не выйдет ничего. Слишком много взрывчатки понадобилось бы для того, чтобы разрушить башню маяка. В отношении скалы, которая была вершиной острова, дело обстояло проще. Запас тола находился под ней, поджидал своего часа.
И этот час настал!..
Демин выбежал из здания маяка. Было уже совсем светло.
Вдали он увидел силуэты кораблей. Головной транспорт водоизмещением до 15 тысяч тонн медленно выплывал из голубоватой утренней дымки, висевшей над скалами.
По прямой до него было не более восьми кабельтовых, но долог путь по шхерам. Сейчас транспорт скроется за скалой и пойдет колесить узкими протоками, делать зигзаги и петли, возьмет курс на норд, как будто возвращаясь назад, и только через двадцать-тридцать минут выйдет на плес к маяку.
Времени должно хватить!
Демин прыгнул в лодку. Несколько взмахов весла - - и он уже на своем острове.
Встретить врага днем! Именно днем! И вступить с ним в единоборство. На тесном шхерном перекрестке, остановить вражеский корабль собственным своим штурманским оружием!
С лихорадочной поспешностью он выкатил мину из пещеры. Раньше не хватило бы сил поднять ее на вершину острова, - сейчас сделал это рывком, удивляясь самому себе.
Укрепил ее под нависшей скалой. Узор трещин на скале когда-то напоминал древние письмена. Их смысл был разгадан теперь, - трещины подтверждали, что гранит крошится. Тола должно было хватить.
Никто уже не просматривал остров с маяка. Но из-за поворота вот-вот должен был показаться головной транспорт. Скорее!.. Протянуть бикфордов шнур!.. Подвесить патрон!..
Он оглядел свои владения, проверяя себя. Ошибки не было. Если взрыв обрушит край скалы, ее характерные очертания изменятся, и это создаст створное отклонение не меньше чем на пять градусов. Нарушена будет чувствительность створа. Взяв влево на пять градусов, вражеский транспорт выскочит на те вон камни.
Взрыв раздался, когда Демин, усевшись в свою надувную лодку, отгреб уже довольно далеко от острова. Звук покатился по воде, отскакивая от берегов.
Насторожит ли это вахтенного командира на транспорте? Вряд ли. Взрывы в шхерах часты. Идет война. Вокруг на побережье строят доты, углубляют фарватеры...
Приткнувшись к прибрежным скалам, Демин оглянулся. Дым оседал, быстро рассеиваясь. Наперегонки катились с вершины камни. Течение протащило мимо обрывок камуфлированной сети. Безыменный островок отслужил свое, и шапка-невидимка свалилась с него.
Эхо еще перекатывалось по скалам, когда из-за поворота появился транспорт. Заметили ли на мостике, что изменился один из створных знаков?
Не заметили... Не убавляя хода, транспорт лег на курс. Теперь все! Он сошел с фарватера, с узкой шхерной тропы. Он обречен.
Рискуя обнаружить себя, Демин выдвинул лодку из-за прикрытия, чтобы лучше видеть. Он дал лишь толчок событиям. Теперь события разворачивались сами у него на глазах. По инерции, неотвратимо, как судьба.
Страшный скрежет прокатился по шхерам.
С полного хода корабль ударился о камни и всполз на них, показав подводную часть, обросшую водорослями. Надрывно завыла сирена.
Страшный скрежет прокатился по шхерам.
С полного хода корабль ударился о камни и всполз на них, показав подводную часть, обросшую водорослями. Надрывно завыла сирена.
Сейчас корабль был похож на огромного зверя, попавшего в капкан, воющего от боли и страха. Яростно били винты, пеня воду за кормой. Корпус сотрясался от усилий. Гитлеровцы безуспешно пытались сорвать корабль с камней.
По-видимому, транспорт пропорол борт в нескольких местах. Из труб повалил густой черный дым.
Корабль начал быстро валиться набок...
Туг только Демин понял, до какой степени он устал, измучен. Он даже не имел сил радоваться. Наступила реакция. Сейчас ему хотелось спать. Только спать. Опустить весло. Закрыть глаза. Слушать, как журчит вода, покачивая его резиновую лодку. Отдаться этому мерному, ласковому покачиванию.
Это было запрещено. Вражеские шхеры были вокруг. Нужно было уходить из шхер.
И он оттолкнулся веслом от берега...
Шансов уйти было очень мало, он понимал это. Но упрямая вера в счастье инстинкт победы - вела его.
Демин плыл, соблюдая все предосторожности, - только по ночам, держась в тени берега. Днем отстаивался в надежных бухтах среди камней. Путь на юг указывали яркие сентябрьские звезды.
На четвертый или пятый день пути, - время он помнил неточно, - над шхерами в финскую сторону пролетело звено советских самолетов. "Разведчики, - с удовлетворением определил Демин, провожая их взглядом. - На Котку". Однако самолеты вскоре вернулись. Они летели на бреющем, проносились над самой водой, снова возвращались, точно отыскивая что-то в шхерах. Один из них промчался над Деминым так низко, что тот увидел обращенное к нему улыбающееся лицо. Теперь все три разведчика стали кружить над ним.
Повинуясь ободряющему покачиванию крыльев, Демин выгреб на середину протоки. Самолеты улетали вперед, возвращались, делали крутые виражи. Рокот их моторов заставлял сильнее биться сердце. Демин плыл в своей утлой лодочке, как бы привязанный к ним волшебной серебряной нитью.
Он плыл так по шхерам, среди сумрачных финских берегов, не понимая, почему молчат автоматические пулеметы, зенитки, орудия дотов и дзотов, почему гитлеровцы не обстреливают моряка, возвращающегося после операции, и его воздушный, реющий над ним конвой.
Только на базе торпедных катеров Демин узнал, что пока он скитался в шхерах, Финляндия была выведена из войны.
- Значит, транспорт в шхерах - замыкающий, - пробормотал он со слабой улыбкой и, удобно вытянувшись под хрустящей прохладной простыней, погрузился в сон, каким спят только дети и вернувшиеся домой разведчики.
Стоявшие у постели адмирал и врач переглянулись. Они знали о потоплении транспорта, но не догадывались, что его потопил именно Демин, и потопил таким необычным образом - нарушив чувствительность створа в шхерах...
- А ведь и вправду, Иван Акинфиевич, горами двигали! - почтительно сказал кто-то из гостей, выслушав историю шхерного Робинзона.
- Да еще как двигал-то, - поддержали его. - Один, почти безоружный, вышел против гитлеровского каравана!
Демин смущенно покашливал.
- Я это к тому вспомнил, - пояснил хозяин, чрезвычайно довольный триумфом скромного Ивана Акинфиевича, - что случай уж очень характерный. Кто бы так еще смог поступить, кроме советского человека?.. Смело скажу: никто!
- Конечно, никто.
- А почему? Потому, что в нашей стране на протяжении десятков лет, с первой сталинской пятилетки, неустанно переделывают природу. Это стало привычным, это в порядке вещей. Моряку любой другой страны такое бы и в голову никогда не пришло, а нашему Ивану Акинфиевичу пришло! Не по нему оказались шхеры, он взял да и переделал их... Твердой рукой внес свою, советскую поправку в лоцию!..