Доминго покачал головой.
— Слишком большая тепловая масса. Вода не успеет достаточно нагреться за то время, что у нас есть. Если и нагреется, то самую малость.
— Черт побери!
Они поглядели друг на друга.
— Да, попали мы в переплет, — сказала Мэй. — Что же нам делать?
У Доминго оставался только один козырь — капсула. Но она имела совсем крохотный запас скорости. На двоих его не хватит… однако если человек будет только один, возможно, он сумеет унести ноги. Что ж, тогда нужно действовать оперативно; чем раньше он отчалит, тем выше его шансы.
У него не было причин не лететь. Ее несчастья его не касались. Доминго взглянул на девушку. Она тоже смотрела на него; ее лицо было открытым и беззащитным.
— У нас есть девять часов, — сказал Доминго и улыбнулся. — Лучше потратить их с толком.
Мэй ответила ему прямым, напряженным взглядом, потом прошлась глазами по его фигуре с головы до ног.
— У вас пистолет, — сказала она, — и я дала вам слово, что выполню любое ваше требование. Но похоже, я соврала. Я не допущу близости с человеком, который держит меня на мушке. Лучше пристрелите меня сразу, черт вас дери!
Доминго поглядел на оружие, по-прежнему пристегнутое на «липучку» к его бедру. Конечно же, он ни на минуту не забывал о нем, хотя и не уделял ему особого внимания; это был просто предмет костюма. Он вытащил пистолет, поглядел на него, затем разжал руку и оттолкнул от себя. Они с девушкой проследили за его полетом. Пистолет медленно проплыл через кабину, мягко ударился о вентиляционную решетку в переборке напротив и поплыл обратно, неспешно вращаясь.
Мэй поднесла руку к затылку и потерла шею, разметав волосы в разные стороны, потом оттолкнулась от пола, пересекла разделявшие их несколько метров и затормозила движение, упершись рукой в грудь Доминго.
Впервые за все это время она прикоснулась к нему. Ухватившись одной рукой за материю на груди его комбинезона, чтобы удержаться на месте, она поглядела ему прямо в глаза.
Потом она с силой ударила его второй рукой.
— Это тебе за то, что ты погубил мой корабль, — сказала она. — И за то, что украл мой груз.
Он отпустил поручень, за который держался, и поднял руку, чтобы потереть щеку. Движение заставило его отплыть немного в сторону от пилотского пульта, к середине помещения. Она могла бы отпихнуть его, но вместо этого продолжала держаться за его комбинезон, тяжело дыша и глядя так, словно вызывала его на ответный удар.
— Прости, — произнес он.
— И еще совсем не обязательно было заклеивать меня на ночь в скафандре, — сказала она. — Это унизительно.
— Прости, — повторил он, не найдя другого ответа.
— Это было подло! — Она протянула свободную руку, схватила его за волосы и придвинулась к нему лицом к лицу, нос к носу, глядя ему в глаза немигающим взглядом. — К тому же ты обращаешься со мной как с ребенком.
Ее глаза были орехового цвета, заметил он, почти зелеными.
— Я не ребенок! — сказала Мэй.
— Конечно, — сказал Доминго. Ее учащенное дыхание касалось, его лица.
— Ну так и нечего так со мной обращаться! — сказала она.
Они парили в свободном пространстве посереди кабины, и он ощущал электрическое напряжение, пронизывавшее ее тело. Ее лицо было в каких-то дюймах от его лица. Очень медленно, не зная, какой реакции ожидать, Доминго протянул руки и обнял девушку. Мускулы на ее плечах были напряжены.
Она потянулась к Доминго лицом и поцеловала его. Поцелуй был настолько же неожиданным и неистовым, как и предшествовавший удар.
— Девять часов? — переспросила она.
— Сейчас уже скорее восемь, — ответил Доминго.
Он раздевал ее не торопясь. Ее тело было таким, каким он его запомнил, но на этот раз он не делал вид, будто смотрит в сторону. Он повлек ее в спальный отсек, где имелся гамак, в котором они могли быть рядом, где любое движение не расталкивало их в разные стороны.
* * *Прошло какое-то время. Доминго расслабленно парил в гамаке, перебирая в уме свойства воды в условиях микрогравитации. Он раскрыл глаза, почувствовав, что Мэй начала освобождаться из его объятий. Она не стала тратить время на одевание, а просто оттолкнулась и поплыла в кабину.
Он смотрел на нее, восхищаясь игрой мускулов ее нагого тела, смотрел, как девушка плывет, переворачивается и умело тормозит свое движение, как она берет парящий пистолет. Интересно, подумал он, зачем ей это?
— Наверное, тебе стоило бы его проверить, — сказал он, — прежде чем направлять его на меня.
Девушка поглядела на пистолет. В одно мгновение она отыскала стопор, открывавший патронник, куда должны были закладываться снаряды с проволочной петлей. Патронник был пуст. Пустовало и отделение для батареи.
— Не могу поверить! — воскликнула Мэй. — Все это время ты носил с собой незаряженный пистолет?
— Я вынул патроны и батарею в первый же день, когда решил, что доверяю тебе. — Он посмотрел на нее. — Я был не прав?
Девушка ответила ему внимательным взглядом, потом вздохнула.
— Нет. Я просто хотела проверить.
— В таком случае приготовься, сейчас будем одеваться, — сказал он.
— Одеваться? Зачем? Ты, кажется, уже увидел все, что только можно.
— Да нет, не одежду. Скафандры. Мы славно позабавились, но теперь, к сожалению, пришло время становиться серьезными. У нас много работы. У нас осталось семь часов — как раз достаточно, чтобы спасти наши шкуры.
* * *Когда они выбрались из люка наружу, Земля уже нависала в небе огромной голубой полусферой. Казалось, будто она растет у них на глазах, хотя он знал: это всего лишь оптическая иллюзия. Планету окружало облако сверкающих искорок — земная свита орбитальных колоний и захваченных астероидов. Только самые большие и близкие из них казались булавочными точками света, большинство же было слишком мало, чтобы их разглядеть. Астероид с торчащим обломком хлыста не просматривался, его закрывал край планеты.
Однако время не позволяло любоваться видом. Доминго оторвал взгляд от планеты и перевел его на груз.
— Мы должны отыскать клапан сброса давления, — сказал он. — Нужно будет направить струю точно на жилой модуль.
Это была тонкая операция. Когда они открыли клапан, вода фонтаном рванулась из сферической оболочки, немедленно превращаясь в пар, который стал расползаться по сторонам сверкающим белым облаком. Было очень трудно собрать воду в узкую струю и навести ее на цель. Вода кипела, остывая по мере отдачи энергии, и замерзала одновременно с кипением. Они принялись поливать гейзером кипящего льда поверхность модуля. Вначале намерзания не происходило — стены модуля нагрелись на солнце, и лед испарялся быстрее, чем они успевали его напылять. Они работали в облаке струящегося пара, и модуль виднелся в тумане лишь неясным контуром. Однако уже через минуту внешние стены начали остывать, и на них стала образовываться тонкая корочка льда. Работа была утомительной. Потоки ледяного тумана то и дело облепляли их шлемы, и им приходилось каждые несколько минут счищать лед со щитков.
Медленно-медленно на модуле начала нарастать ледяная скорлупа — вначале лишь в несколько миллиметров толщиной, потом миллиметры превратились в сантиметры, и наконец она стала настолько толстой, что самого модуля было уже не различить внутри грязного снежного кома.
К тому времени, как весь запас воды был израсходован, модуль оказался заключен в кропотливо нарощенный ледяной панцирь толщиной в несколько метров.
— Ты уверен, что у нас получится? — спросила Мэй.
— Выглядит грубовато, но должно сработать, — заверил спутницу Доминго.
Теперь у корабля вырос длинный хвост, как у кометы; он уходил в космическое пространство со стороны, противоположной солнцу, ионизируясь до бледно-голубого сияния. В данный момент они, наверное, представляли собой самое яркое явление в земном небе — этакая нежданная комета.
Сама Земля была уже огромной, она заполняла половину неба. Одновременно она сузилась до полумесяца, и у них на глазах этот полумесяц исчез — они скользнули на ночную сторону. Темнота под ними потрескивала вспышками экваториальных молний. Доминго начинало казаться, что он чувствует на лице первое дуновение атмосферы.
— Пошли внутрь, — сказал он. — У нас не так много времени.
Вернувшись в модуль, Мэй начала разоблачаться. Доминго остановил ее.
— Давай лучше останемся в скафандрах. На всякий случай.
— Если лед растает при вхождении в атмосферу, скафандры нам все равно не помогут.
— И все же лучше подстраховаться, — сказал он.
Они уже слышали звук — тонкий, почти ультразвуковой визг. Очень медленно вещи, плававшие по кабине, заскользили в одну сторону. Корабль соприкоснулся с первыми внешними клочками атмосферы и начал тормозить.
Торможение усиливалось с устрашающей скоростью. За несколько минут оно достигло стандартного «g». Доминго и Мэй, раскинув руки, распластались по переборке. Мэй протянула к нему перчатку и взяла его руку в свою. Тяжесть становилась все больше и больше. Они были пришпилены к стене, неспособные шевельнуться; корабль бросало из стороны в сторону. Доминго пожалел, что подкладку в скафандрах не делают более толстой. Он представил себе откалывающиеся от оболочки куски льда. Должно быть, за ними тянется след в сотню миль длиной.
— Доминго, — позвала Мэй.
— Что?
— Я хотела сказать… Я рада, что с тобой встретилась.
— И ты не злишься, что я захватил твой корабль?
— Злюсь. Но за последнее время произошло так много всего… Ты уже далеко не в начале списка.
— Спасибо, — сказал он и добавил: — Я тоже рад, что встретился с тобой.
Ускорение все нарастало, мир вокруг сузился до окаймленного багровым кольцом туннеля, и Доминго начал терять сознание. Возможно, в конце концов он его все же потерял. Потом он с удивлением обнаружил, что нагрузка ослабевает.
— Кажется, самое плохое позади, — выговорил он, и в этот самый момент, словно опровергая его слова, от обшивки откололся огромный кусок льда, и корабль дернуло и перекосило. Он слышал, как алюминиевые стены стонут, корежась под нежданной нагрузкой.
— Проклятье! — простонал он. — Держись, малышка! Продержись еще минутку! Только одну минутку! Держись, черт тебя побери!
Корабль выдержал.
Теперь действительно можно было сказать, что худшее позади. Где-то образовалась пробоина — даже сквозь шлем он слышал звук вырывающегося наружу воздуха. Но корабль выдержал.
— Черт побери! — проговорил Доминго. — Не могу поверить. Просто не могу поверить!
— Мы живы, — сказала Мэй.
* * *Выйдя из атмосферы и проверив системы, они уточнили свою траекторию. Торможение вывело корабль на сильно вытянутую эллиптическую орбиту.
Большинство наружных камер наблюдения вышло из строя, но в тех, что остались, Доминго увидел — к некоторому своему удивлению, — что его маленькая капсула так и висит возле корабля, по-прежнему приклеенная к обшивке рядом с люком. Люк располагался в задней части, на той стороне, которая меньше всего пострадала от нагрева при бурном входе в атмосферу, и насколько можно было разглядеть при дистанционном осмотре, капсула осталась неповрежденной.
— Не знаю, как там было у вас, — сообщила им служба управления движением, — но отсюда вы смотрелись очень впечатляюще!
Утечка в кабине произошла по продольному сварному шву, разошедшемуся, когда аэродиномическое напряжение пыталось расплющить сферу модуля. Однако ледяная оболочка не поддалась. Заделать шов изнутри было невозможно, так что им предстояло оставаться в скафандрах до тех пор, пока не придет помощь.
Впрочем, к счастью, как сообщила им служба управления движением, спасательная команда должна была прибыть уже довольно скоро. Теперь, когда они двигались по околоземной орбите, корабль спасателей мог добраться до них задолго до того, как их вытянутая траектория вновь подойдет к Земле.
— Буксирное судно «Конституция Миссисипи» уже в пути, — сообщил им все тот же парень из службы. — Вы встретите их примерно через час.
— Рады это слышать, — откликнулся Доминго. — Не хотелось бы повторять всю историю снова.
Однако перспектива быть спасенным ставила перед ним определенного рода проблему. Даже если Мэй промолчит о том, что он пытался захватить груз (в чем тоже были некоторые сомнения), его лицо было слишком хорошо известно, и во многих местах он был объявлен в розыск как пират. На околоземной орбите существовал целый клубок областей, каждая — со своей системой правосудия, и в какую из них его направят, зависело от того, под каким флагом ходила «Конституция Миссисипи» и к какой колонии была приписана. Закон, по которому его будут судить, мог оказаться суровым, как ливийский космический кодекс — что означало смертный приговор за захват груза, — или же сравнительно мягким, вроде эквадорского, по которому угон груза рассматривался как гражданское правонарушение и навлек бы на него лишь гражданские санкции, а именно — изгнание на Землю. Но вне зависимости от того, кто именно явится его спасать, для Доминго спасение будет означать конец свободы.
Вытянутая эллиптическая орбита, по которой они летели, вела их обратно к Земле. Если он отстыкуется в апогее, у капсулы хватит запаса скорости, чтобы маневрировать в скоплении колоний и орбитальных фабрик. Где-то внутри этого скопления ему, возможно, удастся найти людей, у которых есть друзья в пиратских командах Антероса, или просто тех, кто симпатизирует антеросскому вопросу. Задерживаться не было причин.
Доминго подождал, когда Мэй погрузится в разговор со службой управления движением, обсуждая орбитальные параметры судна для предстоящей стыковки, и тихонько направился к люку. Они оба были в скафандрах, так что разгерметизация не требовалась.
Однако к тому времени, как он открыл люк, Мэй оказалась рядом. У нее были оба его пистолета — пустой рейлган на зажиме у пояса и клеевой гарпун в правой руке.
Доминго повернулся и посмотрел на нее, но ничего не сказал.
Немного помолчав, она произнесла:
— Ты уходишь, не попрощавшись?
— Я не из тех, кто прощается, — отозвался он.
— Подожди, — сказала она. — Я хочу тебе кое-что показать.
Она убрала руку за спину и вытащила маленький рейлган, в точности такой же, как тот, что он отдал ей перед этим. Она направила оружие чуть выше его левого плеча, но не нажала на спуск.
— Этот заряжен, — сказала она.
— Он был у тебя все это время? Мне казалось, я тебя обыскал.
— Он был спрятан у меня в волосах.
— Понятно.
— Я просто хотела, чтобы ты знал. — Она пристегнула пистолет к поясу. — Я не беззащитна.
Немного помолчав, она добавила:
— Тебе надо быть более осторожным. — Она протянула Доминго его пистолеты: сперва рейлган, затем клеевой гарпун. — Ты их оставил.
— Спасибо.
— Они тебе еще понадобятся.
Он кивнул:
— Может быть.
— Я должна тебе кое в чем признаться. Я ведь тебе солгала тогда, вначале. Я сказала, что меня зовут Мэй. На самом деле мое имя — Мария Хэйес.
Доминго задумался.
— Понимаю, — проговорил он. — «Хэйес минералс»… Это твоя компания?
— Это я.
— Понимаю.
— Может быть… — начала она. — Может быть, как-нибудь мне понадобится связаться с кем-то из пиратов… Всякое может случиться.
Он кивнул.
— Как я смогу тебя найти?
Он немного подумал, затем назвал ей частоту.
— Оставь сообщение — только голос, никаких данных. В нем должно быть слово «сияющий». У нас есть люди, которые занимаются анализом поступающей информации. Кто-нибудь из них тебя найдет.
— Хорошо.
Девушка подплыла к нему и обхватила его руками. Твердые панцири их скафандров столкнулись со звоном, словно два стальных бака.
— Пока! — сказал он.
— До встречи, — отозвалась она.
Перевел с английского Владимир ИВАНОВ
© Geoffrey A. Landis. Marya and the Pirate. 2010. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Asimov's SF» в 2010 году.
УИЛЬЯМ БАРТОН МОРЕ ГРЁЗ
Иллюстрация Игоря ТАРАЧКОВАВпервые я увидел настоящий Уран лет сто назад — увидел на экране дешевого телевизора, с потертой убогой тахты в бетонном домишке на одну комнату с верандой. Жил я бобылем. Для меня, а может, и для всего света это была пора отчаяния, слабо подкрашенного надеждой.
Избавленный наконец от назойливой супруги, я внезапно обнаружил, что быть отцом-одиночкой страдающего аутизмом ребенка неизмеримо сложнее, чем представлялось. Достославный проект «Аполло» давно свернули, однако «Вояджер» исправно показывал невероятные миры за пределами Солнечной системы, «Спейс шаттл» выполнял регулярные рейсы, и теперь на экране моего «ящика» красовался Уран — нежно-голубое безлико-гладкое совершенство…
Через неделю в небе над Флоридой взорвался «Челленджер». Оттенок надежды вылинял, отчаяние осталось.
С орбиты Уран предстает только как глубокая, холодная, пустая синева. Лазурь в ореоле слабого свечения, словно в дымке. Великолепная синь безупречного летнего неба, какого на Земле за долгие сто лет, почитай, не видели. Ни смога, ни туч, ничегошеньки. Синева.
Я сидел в кресле командира экипажа по левому борту своего КЛА, на сей раз — новехонького «Бентодина-II», только что с верфей НПО «ВОЛ» на солнечной ферме L1SЕ[2], где устроила штаб-квартиру моя компания.
Научно-производственное объединение «Восьмой луч»[3]. Название возникло около тридцати лет назад, в порядке хохмы. Меня оно устраивало. Устроило и компанию, в чьем распоряжении имелись сверхсекретный преобразователь модуля поля, магия безынерционных космических двигателей, волшебство антигравитации. Почти никто не знал, что преобразователь не наше изобретение, что тридцатью пятью годами раньше мы нашли его в покинутом звездолете пришельцев на Передовых Троянских астероидах.