— Ну, не уверена, что получится, но я попробую. А зачем она нам?
— Чтобы сравнить подписи. Есть такой эксперт-почерковед, зовут Жан Хью, работал в КРИПОС, пока не вышел на пенсию по инвалидности. Пригласи его к нам завтра, к семи утра.
— В такую рань? Ты думаешь, он…
— Ты права. Я сканирую эту карту гостя и отправлю тебе по электронке, а ты возьмешь ее и почтовую открытку и подъедешь к Жану вечером.
— Сегодня вечером?
— Он будет только рад, что его навестили. Если у тебя были какие-то другие планы на вечер, они отменяются.
— Ладно. Кстати, извини за поздний звонок вчера.
— Да ради бога. Занимательная история.
— Я была слегка в подпитии.
— Я понял.
Харри положил трубку.
— Спасибо вам за помощь.
Администратор гостиницы улыбнулся в ответ.
Кофейного цвета конверт обрел наконец нового владельца.
Хьерсти Рёдсмуен зашла в столовую и направилась к женщине, глядящей в окно на дождь, поливающий деревянные домики в Саннвикене. Перед женщиной лежал нетронутый кусок торта с маленькой свечкой.
— Этот телефон нашли у вас в палате, Катрина, — тихо сказала она. — Медсестра пришла с ним ко мне. Вы же знаете, что это запрещено?
Катрина кивнула.
— И тем не менее, — Рёдсмуен протянула ей мобильный, — он как раз звонит.
Катрина Братт взяла вибрирующий телефон и нажала на «прием».
— Это я, — сказал голос на другом конце провода. — У меня есть имена четырех женщин. Хотелось бы знать, кто из них не заказывал билет на рейс RA101 в Кигали на двадцать пятое ноября. И еще удостовериться, не заказывала ли та же особа номер на то же число в какой-либо гостинице в Руанде.
— У меня все замечательно, тетя.
Секундная пауза.
— Понятно. Перезвони, когда сможешь.
Катрина вернула телефон Рёдсмуен:
— Это меня тетка с днем рождения поздравила.
Хьерсти Рёдсмуен покачала головой:
— Правила запрещают пользоваться мобильными телефонами. Сама я не вижу никаких препятствий к тому, чтобы он у вас был. Только не пользуйтесь им. И постарайтесь, чтобы сестра не увидела, ладно?
Катрина кивнула, и Рёдсмуен удалилась.
Катрина еще посидела, глядя в окно, а потом встала и пошла в общую гостиную. На пороге ее настиг голос сестры.
— Вы куда, Катрина?
Катрина ответила не оборачиваясь:
— Пойду разложу «солитер».
Глава 33 Лейпциг
Гуннар Хаген спустился в подвал на лифте.
Путь вниз. Понижение. Поражение.
Он вышел из лифта и пошел по «Кишке».
Но Бельман свое слово сдержал, не обманул. И бросил ему спасательный круг — довольно приличную руководящую должность в новой, расширенной КРИПОС. Рапорт Харри был краток и лаконичен. Никаких результатов. Тут любой идиот понял бы, что самое время плыть в сторону спасательного круга.
Хаген открыл дверь в самом конце коридора, не постучавшись.
Кайя Сульнес приветливо улыбнулась, а Харри, который сидел за компьютером, прижав к уху телефон, даже не повернулся, только пропел: «Садись-шеф-не-хочешь-ли-немножко-скверного-кофе?», — как будто дух-предвестник начальника отдела уже возвестил о его приходе.
Хаген остался стоять в дверях.
— Мне сообщили, что Аделе Ветлесен вы не нашли. Пора паковаться. Время вышло, и вы нужны для другой работы. Во всяком случае, ты, Сульнес.
— Danke schön, Gunther, [92]— сказал Харри в трубку, отложил ее и повернулся на стуле.
— Danke schön? — переспросил Хаген.
— Лейпцигская полиция, — объяснил Харри. — Кстати, огромный привет тебе от Катрины Братт, шеф. Ты ведь ее помнишь?
Хаген с подозрением взглянул на своего старшего инспектора.
— Я думал, что Братт в заведении для душевнобольных.
— Точно, — сказал Харри, встал и подошел к кофеварке. — Но что касается поиска в интернете, ей нет равных. Кстати, о поиске, шеф.
— Поиске?
— Не мог бы ты не ограничивать нас в средствах на поисковые мероприятия?
Хаген недоверчиво уставился на старшего инспектора. Потом громко расхохотался:
— Да ты просто чертов сукин сын, Харри. Вы только что потратили на бездарную поездку в Конго половину нашего командировочного бюджета, а теперь тебе нужна поисковая акция? С этого момента операция прекращается. Понимаешь?
— Я-то понимаю… — сказал Харри, налил в две чашки кофе и протянул одну из них Хагену, — и даже больше. И ты скоро поймешь, шеф. Садись на мой стул и послушай, что я тебе скажу.
Хаген переводил взгляд с Харри на Кайю. Недоверчиво уставился на содержимое чашки. Потом сел.
— Даю тебе две минуты.
— Все очень просто, — сказал Харри. — Согласно спискам пассажиров Брюссельских авиалиний, Аделе Ветлесен отправилась в Кигали двадцать пятого ноября. Но по данным паспортного контроля, никто с таким именем с самолета не сошел. Произошло следующее: женщина с фальшивым паспортом на имя Аделе уехала из Осло. Фальшивый паспорт работает прекрасно — вплоть до того момента, когда она прилетает в пункт назначения в Кигали, потому что только там проверяется номер паспорта, не так ли? Так что эта загадочная женщина вынуждена была использовать там свой собственный паспорт, настоящий. Пограничники не просят показать им билет, так что несоответствие между паспортом и билетом не обнаруживается. Конечно, если не искать его специально.
— Но ты поискал?
— Точно.
— А может, это халатность, ошибка, и они просто забыли зарегистрировать Аделе на прилете?
— Может. Но тут еще эта открытка…
Харри кивнул Кайе, и та достала почтовую открытку. Хаген успел разглядеть на ней нечто вроде дымящегося вулкана.
— Она отправлена из Кигали в тот же день, в который она якобы прибыла, — сказал Харри. — Но во-первых, на открытке изображен вулкан Ньирагонго, а он находится в Конго, а не в Руанде. А во-вторых, мы попросили Жана Хью сравнить подпись на открытке с той, что так называемая Аделе Ветлесен оставила на карте гостя в отеле «Горилла».
— Он подтвердил то, что было видно даже мне, — вставила Кайя. — Это разные люди.
— Олрайт, олрайт, — согласился Хаген. — Ну и к чему вам все это?
— Просто кто-то приложил немало усилий, чтобы создалось впечатление, что Аделе Ветлесен отправилась в Африку, — сказал Харри. — Бьюсь об заклад, что Аделе находилась в Норвегии, и написать открытку ее заставили здесь. Потом открытку взяли с собой в Африку, это сделал другой человек, который и послал ее оттуда. Все для того, чтобы создать впечатление, что Аделе действительно отправилась туда и потом написала о мужчине своей мечты и что она вернется не раньше марта.
— Есть идея, кто мог сыграть ее роль?
— Есть.
— Есть?
— На паспортном контроле в аэропорту Кигали нашли иммиграционную карту, заполненную на имя Юлианы Верни. Но по словам нашей спятившей подруги в Бергене, ни в пассажирских списках на рейсы в Руанду какой бы то ни было авиакомпании, ни в списках постояльцев гостиниц, располагающих современной электронной системой бронирования, это имя на тот момент не значилось. Однако оно есть в списке пассажиров Руандийской авиакомпании на рейс из Кигали тремя днями позже.
— Я хочу знать, как вы раздобыли эту информацию?
— Нет, шеф. Ты хочешь знать, кто такая Юлиана Верни и где она.
— И?..
Харри взглянул на часы.
— Согласно сведениям в иммиграционной карточке, она живет в Лейпциге, в Германии. Ты когда-нибудь бывал в Лейпциге, шеф?
— Нет.
— И я тоже. Но я знаю, что это родной город Гёте и Баха плюс одного из королей вальса. Не припомню, как его звали?
— Какое отношение это имеет…
— Ну да ладно, а еще Лейпциг славится центральным архивом Штази, службы безопасности ГДР. Город-то находится на территории бывшей ГДР. Ты не поверишь, но за сорок лет существования ГДР выговор восточных немцев настолько изменился по сравнению с выговором прочих немцев, что знающие люди в состоянии уловить эту разницу.
— Харри…
— Прощу прощения, шеф. Суть в том, что женщина с восточнонемецким акцентом в тот же период была в городе Гоме в Конго, а туда от Кигали всего три часа езды. И там она купила то, что, по моему убеждению, послужило орудием убийства Боргни Стем-Мюре и Шарлотты Лолле.
— Нам прислали выписку из копии паспорта, остающейся в полиции после выдачи оригинала, — сказала Кайя и протянула листок Хагену.
— Соответствует описанию покупательницы, данному ван Боорстом, — кивнул Харри. — У Юлианы Верни крупные кудри цвета ржавчины.
— Соответствует описанию покупательницы, данному ван Боорстом, — кивнул Харри. — У Юлианы Верни крупные кудри цвета ржавчины.
— Кирпично-красные, — уточнила Кайя.
— Прости, не понял, — произнес Хаген.
Кайя показала на листок.
— У нее паспорт старого образца, где указывался цвет волос. Они назвали его «brick red», кирпично-красный. Сами знаете, немецкая основательность.
— Я также попросил полицию Лейпцига конфисковать ее паспорт и проверить, есть ли в нем штамп Кигали за интересующий нас день.
Гуннар Хаген тупо смотрел на листок, пытаясь переварить услышанное. Наконец он перевел взгляд на подчиненных, подняв кустистую бровь.
— То есть ты говоришь… ты говоришь, что можешь найти человека, который… — Начальник сглотнул, ища какие-то другие слова, боясь, что чудесная, замаячившая вдруг надежда вмиг рассеется как мираж от слова, сказанного напрямик. Но в конце концов сдался: — Нашего серийного убийцу?
— Я сказал лишь то, что сказал, — отрезал Харри. — Пока. Коллега в Лейпциге сейчас просматривает личные данные и оперативные базы. Так что скоро мы узнаем о Юлиане Верни немного больше.
— Да это просто потрясающие новости, — признал Хаген, взгляд его перебегал с Харри на Кайю, которая одобрительно кивала.
— Но… — сказал Харри и сделал глоток из своей чашки с кофе, — не для семьи Аделе Ветлесен.
Улыбка Хагена погасла.
— Верно. Думаешь, есть какая-то надежда, что?..
Харри помотал головой:
— Она мертва, шеф.
— Но…
И тут зазвонил телефон.
Харри взял трубку.
— Да, Гюнтер! — И повторил с напряженной улыбкой: — Да, Харри Клейн. Genau. [93]
Гуннар Хаген и Кайя во все глаза смотрели на Харри, который слушал молча. Закончил разговор, сказав «danke», и положил трубку. Кашлянул:
— Она мертва.
— Ты это уже сказал, — произнес Хаген.
— Нет, Юлиана Верни. Второго декабря ее нашли в реке Эльстер.
Хаген тихо выругался.
— Причина смерти? — спросила Кайя.
Харри смотрел прямо перед собой:
— Захлебнулась.
— Это не мог быть несчастный случай?
Харри медленно покачал головой:
— Она захлебнулась не водой.
В наступившей тишине стало слышно гудение бойлеров за стеной.
— Колотые раны во рту? — спросила Кайя.
Харри кивнул:
— Если быть точным — ровно двадцать четыре раны. Ее отправили в Африку за тем, чем потом и убили.
Глава 34 Одна средняя
— Итак, Юлиана Верни была обнаружена в Лейпциге мертвой спустя три дня после того, как вылетела домой из Кигали, — сказала Кайя. — Туда она отправилась как Аделе Ветлесен, под тем же именем зарегистрировалась в отеле «Горилла» и отправила в Норвегию почтовую открытку, уже написанную подлинной Аделе Ветлесен — заранее и, очевидно, под давлением.
— Точно, — сказал Харри, снова заряжая кофеварку.
— И вы, значит, полагаете, что Верни сделала это вместе с кем-то, — сказал Хаген. — А потом этот кто-то убил ее, чтобы уничтожить следы.
— Да, — подтвердил Харри.
— Значит, остается только вычислить, что ее связывало с этим кем-то. Не думаю, что это будет очень сложно, связь эта явно была довольно тесной, раз уж они совершали подобные преступления вдвоем.
— А я думаю, что это будет очень не просто. Спорим?
— Почему?
— Потому что, — ответил Харри, закрыл крышку и включил кофеварку, — имя Юлианы Верни значится в полицейской базе данных. Наркотики. Проституция. Бродяжничество. Короче говоря, она из тех, кого можно просто нанять для выполнения подобной работы, лишь бы заплатили хорошо. Судя по всему, человек, стоящий за всем этим, не оставил никаких следов, он продумал все. Катрина выяснила, что Верни приехала из Лейпцига в Осло. А уже оттуда под именем Аделе Ветлесен направилась в Кигали. И все равно Катрине не удалость найти ничего кроме телефонного звонка в Норвегию с мобильного Верни. Этот человек был осторожен.
Хаген уныло покачал головой:
— Так близко…
Харри уселся на стол:
— Есть еще одна загвоздка, и тут нам тоже надо определиться. Те, кто в ту ночь останавливался в Ховассхютте.
— А с ними что такое?
— Мы не можем исключить, что вырванный листок в гостевой книге — список смертников. Их необходимо предупредить.
— Каким образом? Мы же не знаем, кто там был.
— Через СМИ. Хотя тем самым мы дадим понять убийце, что вышли на этот след.
Хаген медленно покачал головой:
— Список смертников. И ты делаешь этот вывод только сейчас?
— Знаю, шеф. — Харри встретил взгляд Хагена. — Если бы, как только мы узнали про Ховассхютту, я обратился к СМИ с предостережением, мы могли бы спасти Элиаса Скуга.
В комнате стало тихо.
— Мыне можем обратиться к СМИ, — сказал Хаген.
— Почему?
— Если кто-то отзовется, мы, возможно, узнаем, кто там был еще и что произошло на самом деле, — заметила Кайя.
— Мы не можем обратиться к СМИ, — повторил Хаген и встал. — Мы расследовали дело об исчезновении и обнаружили связь с убийством, которое расследует КРИПОС. Нам следует передать информацию им, пусть дальше они этим занимаются. Я позвоню Бельману.
— Погоди! — сказал Харри. — Неужели вся слава за ту работу, которую сделали мы, достанется ему?
— Не уверен, что кому-то воздадут какие-то почести, разве я не прав? — сказал Хаген и пошел к двери. — А вы начинайте перебираться отсюда.
— А вы не слишком торопитесь? — спросила Кайя.
Оба коллеги уставились на нее.
— Я только хотела сказать, что пропавшая без вести женщина так и не найдена. Может, все-таки попробуем найти ее прежде, чем освобождать помещение?
— А как ты думаешь это сделать? — поинтересовался Хаген.
— Харри уже упомянул об этом. Нужна поисковая операция.
— Какого черта, вы даже не знаете, где искать.
— Харри знает.
Они посмотрели на Харри, державшего в одной руке вынутую из кофеварки стеклянную колбу, а в другой — свою чашку, которую подставил под грязно-коричневую струю, льющуюся из фильтра.
— Ты знаешь? — спросил наконец Хаген.
— Разумеется, — ответил Харри.
— И где же?
— У тебя будут неприятности, — пообещал Харри.
— Заткнись и выкладывай, — приказал Хаген, не обращая внимание на то, что сам себе противоречит. Потому что он подумал, что вот-вот сделает это снова. Что в нем такое, в этом высоком блондине полицейском, что ему всегда удается увлечь людей за собой, даже когда ты сам уже опустил руки?
Улав Холе поднял глаза на Харри и на женщину, которую тот привел с собой.
Когда она представилась, то сделала книксен, и Харри обратил внимание на то, что отцу это понравилось, он неоднократно сетовал, что женщины перестали делать книксен.
— Значит, вы работаете вместе с Харри, — сказал отец. — Он себя прилично ведет?
— Мы собираемся организовать поисковую операцию, — сказал Харри. — Заехали по дороге, чтобы посмотреть, как у тебя дела.
Отец улыбнулся бледной улыбкой, пожал плечами и кивком подозвал Харри поближе. Харри склонился к нему и прислушался. Потом отпрянул.
— Все будет хорошо, — сказал Харри внезапно севшим голосом и встал. — Вернусь вечером, ладно?
В коридоре Харри остановил Олтмана, а Кайе велел идти вперед.
— Послушайте, не могли бы вы оказать мне услугу, — сказал он, когда убедился в том, что Кайя не сможет их услышать. — Понимаете, отец только что сказал мне, что у него сильные боли. Он никогда не признавался в этом вам, боится, что вы начнете давать ему обезболивающее. Знаете, у него своего рода мания, он боится оказаться зависимым от… наркотиков. У нас это связано с одной семейной историей.
— Яшно, — прошепелявил медбрат, возникло секундное замешательство, прежде чем Харри понял, что Олтман сказал «ясно». — Проблема в том, что я все время то в одном отделении, то в другом.
— Я прошу об этом как о личной услуге.
Олтман сильно зажмурил глаза за стеклами очков, потом внимательно уставился в какую-то точку между ним и Харри.
— Посмотрю, что можно сделать.
— Спасибо.
Кайя вела машину, а Харри разговаривал по телефону с оперативным дежурным пожарной части в Брискебю.
— Твой отец, по-моему, хороший человек, — сказала Кайя, когда Харри закончил разговор.