— Разумеется. Разумеется, ты занята. Это не из-за того типа, который был у тебя в кабинете, когда я пришел?
— Нет, у меня сейчас другой начальник.
— Я не про начальников.
— В смысле?
— Ты сказала, что влюблена в полицейского. И похоже, тому парню довольно легко удалось тебя уговорить. Во всяком случае, он преуспел больше, чем я.
— Нет-нет, ты что, с ума сошел, это не он! Я… наверное, слишком много выпила в тот вечер. — Кайя услышала свой собственный неестественный смех и почувствовала, как кровь прилила к лицу.
— Ну ясно, — сказал Кронгли и допил свой кофе. — Придется идти в большой и холодный город одному. Ничего, в нем найдутся еще и музеи, и бары, которые надо посетить.
— Да уж, не стоит упускать такую возможность.
Он поднял бровь, глаза его и плакали, и смеялись одновременно. Как у Эвена — в тот последний раз.
Кайя проводила его вниз. Когда он протянул ей руку, у нее вырвалось:
— Все-таки позвони мне, если тебе будет слишком одиноко, вдруг я уже освобожусь.
Его улыбку она истолковала как признательную — за возможность поблагодарить и отказаться или, по крайней мере, не воспользоваться предложением.
Поднимаясь в лифте к себе на шестой этаж, Кайя вспомнила это «…легко удалось тебя уговорить».
Интересно, долго ли Аслак стоял в дверях и слушал их разговор?
В час телефон на столе Кайи зазвонил.
Это был Харри.
— Получил наконец-то ордер. Ты готова?
Она почувствовала, как забилось сердце.
— Да.
— Жилет?
— И жилет, и оружие.
— Об оружии позаботится «Дельта». Они уже готовы и ждут в машине в гараже. Нам надо только спуститься. И будь добра, забери с моей полки ордер.
— О'кей.
Через десять минут они уже ехали по центру Осло в одном из синих, рассчитанных на двенадцать человек микроавтобусов группы «Дельта», направляясь в западную часть города. Харри рассказывал Кайе, что полчаса тому назад позвонил Лейке в офис, и там ему сообщили, что сегодня он работает дома. Тогда Харри позвонил на домашний номер Лейке на Холменвейен. И положил трубку, едва Тони ответил. Харри специально попросил, чтобы операцию возглавил Милано, темноволосый плотный мужчина с густыми бровями, в чьих жилах — несмотря на фамилию — не было ни капли итальянской крови.
Они ехали теперь через Ибсеновский туннель, и прямоугольники отраженного света скользили по шлемам и забралам восьми полицейских, казалось, погруженных в глубокую медитацию.
Кайя и Харри сидели на самом заднем сиденье. На Харри была черная куртка, на которой большими желтыми буквами спереди и сзади было написано ПОЛИЦИЯ, он вытащил свой табельный револьвер, чтобы убедиться, что тот заряжен.
— Восемь мужиков из «Дельты» и ведерко. — Кайя кивком указала на вращающуюся мигалку на крыше автомобиля. — Уверен, что не перебор?
— Перебор как раз и нужен, — сказал Харри. — Если мы хотим привлечь внимание к этому аресту, нужно немного больше паблисити, чем обычно.
— Ты уже устроил утечку в СМИ?
Харри взглянул на нее.
— В смысле, раз уж ты хочешь привлечь внимание, — сказала она. — Представь себе: знаменитость Тони Лейке арестовывают за убийство депутата стортинга Марит Ульсен. Да журналисты забудут даже про роды принцессы, чтобы заполучить такой материал.
— А что, если там его невеста? — спросил Харри. — Или мать? Они тоже появятся в газетах и прямых репортажах по телевидению? — Он крутанул револьвер, и барабан, щелкнув, сам встал на место.
— А как тогда привлечь внимание?
— Пресса прибудет потом, — сказал Харри. — Начнет расспрашивать соседей, прохожих, нас. Еще успеют узнать, какое тут было грандиозное шоу. И хватит. Невиновные не пострадают, а мы получим свои первые полосы в газетах.
Кайя украдкой взглянула на него, когда они въехали в следующий туннель и по машине снова заскользили тени. Они проехали район Майорстюа и стали подниматься по Слемдалсвейен, миновали Виндерен, она увидела, что он смотрит в боковое окно, на перрон станции наземного метро, выражение лица у него было какое-то страдальческое и беззащитное. Ей захотелось накрыть его руку своей, сказать что-нибудь, неважно что, только бы убрать это выражение с его лица. Она взглянула на его руку. В ней был револьвер, он сжимал его так, будто это самое дорогое, что у него есть. Больше так продолжаться не может, что-то должно случиться. И случилось.
Они поднимались все выше, город был уже под ними. Переехали трамвайные рельсы, в то же мгновение позади мигнул светофор и опустился шлагбаум.
Они были на Холменвейен.
— Кто пойдет со мной к двери, Милано? — выкрикнул Харри в сторону передних сидений.
— Дельта-три и Дельта-четыре, — прокричал в ответ Милано, повернулся и показал на мужчину, у которого на груди и на спине комбинезона мелом была написана цифра «3».
— О'кей, — сказал Харри. — А остальные?
— По два человека с каждой стороны дома. План «Дайк один-четыре-пять».
Кайя знала, что это код, по которому они должны будут ринуться вперед, что метод заимствован из американского футбола, цель — обеспечить быструю коммуникацию и не дать противнику ничего понять, даже если он выйдет на частоты «Дельты». Они притормозили за несколько домов до дома Лейке. Шестеро мужчин сняли с предохранителя свои «МП-5» и выпрыгнули из микроавтобуса. Кайя видела, как они рванули вперед через соседские садики с коричневой сухой травой, голыми яблонями и высокими изгородями, так популярными в западной части города. Она посмотрела на часы. Прошло сорок секунд, когда рация Милано проскрипела:
— Все на местах.
Шофер отпустил сцепление, и они медленно поехали к дому.
Особняк, который Тони Лейке приобрел сравнительно недавно, был желтый, одноэтажный, впечатляющего размера, но респектабельный адрес производил куда большее впечатление, чем архитектура, сочетающая, на взгляд Кайи, элементы функционализма с деревянным ящиком.
Они остановились напротив гаражных дверей, в начале гравиевой дорожки, ведущей к входной двери. Несколько лет тому назад, во время драмы с заложниками, когда «Дельта» уже успела окружить дом, преступникам удалось улизнуть, проникнув в гараж, соединенный с домом переходом, повернуть ключ зажигания в машине хозяина и уехать на глазах у вооруженных до зубов полицейских. А что им оставалось делать?
— Иди за нами, но не высовывайся, — приказал Харри Кайе. — В следующий раз — твоя очередь.
Они вылезли из автобуса, Харри сразу же пошел к дому, один из полицейских отставал от него на шаг, другой шел сбоку, вместе они образовывали прямоугольный треугольник. Кайя поняла по голосу, что Харри нервничает. Теперь и его тело свидетельствовало о том же. Напряженный затылок, преувеличенно плавные движения.
Они поднялись на крыльцо. Харри позвонил. Двое полицейских встали по обеим сторонам спиной к стене.
Кайя принялась считать. В автобусе Харри рассказал ей, что инструкция ФБР гласит: следует позвонить или постучать в дверь, крикнуть «Полиция!» и «Откройте, пожалуйста!», затем повторить и подождать десять секунд и только потом врываться в дом. У норвежской полиции на сей счет никаких специальных инструкций не было, но это не означает, что не существует вообще никаких правил.
Впрочем, в то утро на Холменвейен никакие правила и не понадобились.
Дверь распахнулась, и Кайя, машинально отпрянув, заметила в дверном проеме растаманскую шапочку, увидела, как шевельнулось плечо Харри, и услышала звук кулака, врезающегося в плоть.
Глава 42 Бивис
Все произошло на автомате, Харри просто-напросто не смог остановиться.
Увидев в дверях дома Тони Лейке лунообразное лицо криминалиста Бьёрна Холма, а за его спиной — других криминалистов, вовсю ведущих обыск, Харри за какую-то секунду понял, что произошло, и в глазах у него потемнело.
Он только почувствовал отдачу от удара в плече, и костяшкам пальцев стало больно. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что Бьёрн Холм стоит на коленях в прихожей, из носа у него хлещет кровь, течет по губам и капает с подбородка.
Двое полицейских из «Дельты» бросились вперед и направили было стволы на Холма, но тоже явно растерялись. Надо думать, они и раньше видели его знаменитую шапчонку, и сообразили, что другие люди, одетые в белое, — это просто криминалистическая группа.
— Доложи, что ситуация под контролем, — сказал Харри человеку с цифрой «3» на груди. — И что подозреваемый арестован. Микаэлем Бельманом.
Харри сидел, глубоко утопая в кресле, вытянув ноги так, что они доставали до письменного стола Гуннара Хагена.
— Все очень просто, шеф. Бельман узнал, что мы собираемся задержать Тони Лейке. Черт побери, у них прокуратура через дорогу, в том же здании, что и криминалистический отдел. Он мог просто перейти дорогу и получить ордер от прокурора, всего-то дел минуты на две. А мне пришлось ждать два гребаных часа у нашего юриста!
— Не надо кричать, — сказал Хаген.
— Тебене надо, а мненадо, — заорал Харри и стукнул по подлокотнику. — Черт! Черт! Черт!
— Скажи спасибо, что Холм на тебя рапорт не написал. Кстати, а его-то ты зачем ударил? Что, утечка шла через него?
— Что-нибудь еще, шеф?
Хаген посмотрел на своего старшего инспектора. Потом покачал головой:
— Возьми-ка пару выходных, Харри.
Как же только не называли Трульса Бернтсена в детстве и юности! Большинство кличек сейчас позабыты. Но в начале девяностых, после старшей школы, он получил прозвище, которое приклеилось к нему намертво: Бивис. Тот самый идиот из комиксов на MTV. Светлые волосы, выступающая нижняя челюсть и хрюкающий смех. О'кей, ну допустим, он и правда так смеется. Он делал это начиная с начальной школы, особенно если кого-то били. Особенно когда били его самого. Он читал в одном журнале комиксов, что Бивиса и Батхеда придумал чувак по фамилии Джадж, а как звать, он не помнил. В общем, этот самый Джадж рассказывал, что отец у Бивиса был пьяница, который лупил сына. Трульс Бернтсен помнил только, что бросил журнал на пол в магазине и ушел, смеясь своим поросячьим смехом.
У него были два дядьки, оба полицейские, и сам он в общем-то почти удовлетворял требованиям, предъявляемым в Полицейской академии, плюс у него еще были две рекомендации. Экзамен он сдал чудом, в частности благодаря помощи соседа по парте. Иначе и быть не могло, ведь они были дружками с самого детства. Дружба дружбе, конечно, рознь. Если уж быть совсем честным, то Микаэль Бельман командовал Бивисом, еще когда обоим было двенадцать и они встречались на пустыре, где однажды чуть не взорвали весь Манглерюд. Бельман поймал его на месте преступления, когда он пытался поджечь мертвую крысу. И показал ему, что все может быть гораздо интереснее, если засунуть в пасть крысе динамитную шашку. Трульсу было даже дозволено поджечь фитиль. И с того самого дня он ходил за Бельманом по пятам. Когда ему это разрешали. Микаэлю удавалось все то, что было не под силу Трульсу. И в учебе, и на физре, и говорить он умел так, что никто с ним шутить не решался. У него даже девчонки были, причем одна — на год старше и с буферами, а Микаэль мог ее тискать когда хотел. Трульс превосходил Микаэля только в одном: он как никто умел сносить побои. Бельман всегда умел уворачиваться в драках, но когда его приемчики надоедали большим мальчишкам и они лезли с кулаками на этого задаваку, то Микаэль ставил перед собой Трульса. Потому что Трульса можно было бить. Ему не привыкать, он еще дома привык. Мальчишки могли отколошматить его до крови, но он не уходил, а только заливался своим поросячьим смехом, выводя их из себя еще больше. Трульс просто не мог остановиться. Он знал, что потом Микаэль одобрительно хлопнет его по плечу, а если сегодня воскресенье, то, может быть, скажет, что Юлле и Те-Ве нынче снова будут гоняться. И тогда приятели займут позиции на мосту недалеко от Рюенкрюссет, вдыхая запах раскаленного солнцем асфальта и слушая рев моторов «каваев-1000», а обе команды болельщиков будут орать и бесноваться. И наконец на пустынное воскресное шоссе с ревом вылетят мотоциклы Юлле и Те-Ве, промчатся мимо них и дальше, вниз, к туннелю и Брюну, и они с Микаэлем — если тот будет в настроении, а мать Трульса — на дежурстве в Акерской больнице, — пойдут к Микаэлю домой, и фру Бельман угостит их воскресным ужином.
Однажды, когда Микаэль позвонил к ним в дверь, отец крикнул Трульсу, что пришел Иисус, чтобы забрать своего ученика.
Они никогда не ссорились. То есть Трульс никогда не давал сдачи, если Микаэль бывал в дурном настроении и говнился. Даже на той вечеринке, когда Микаэль обозвал его Бивисом, и все ржали, и Трульс инстинктивно понял, что имя приклеилось к нему навсегда. Трульс дал сдачи только один-единственный раз. Когда Микаэль назвал его отца алкашом с фабрики «Кадок». Тогда Трульс встал и пошел на Микаэля, занеся для удара кулак. Микаэль съежился, поднял над головой руку, защищаясь, смеясь, попросил его расслабиться, сказал, что просто глупо пошутил, извини, ладно. Но раскаялся и просил прощения потом именно Трульс.
Однажды Микаэль и Трульс зашли на бензоколонку, где, как им было известно, Юлле и Те-Ве воровали бензин. Юлле и Те-Ве заправляли бензином свои «каваи» у стоек самообслуживания, а их девицы сидели на заднем сиденье, и у каждой вокруг пояса была повязана джинсовая куртка, как бы ненароком закрывающая номер мотоцикла. А потом ребята запрыгивали на свои байки и давали газа.
Микаэль сообщил владельцу бензоколонки имена и адреса и Юлле, и Те-Ве, но только одной из девушек, подружки Те-Ве. Тот оказался недоверчивым, поинтересовался, не Трульса ли он видел на записи, сделанной одной из камер слежения, во всяком случае, парень здорово злился на мальчишку, который спер канистру с бензином как раз перед тем, как кто-то поджег старые пустые рабочие бараки на пустыре в Манглерюде. Микаэль сказал, что ему не надо никакого вознаграждения за информацию, важно, чтобы виновные были привлечены к ответу. Он, мол, надеется, что владелец бензоколонки тоже понимает свою ответственность перед обществом. Взрослый мужик растерянно кивнул. Вот так вот Микаэль действовал на людей. На обратном пути Микаэль сказал приятелю, что хочет поступать в Полицейскую академию и Бивису стоит подумать о том же, тем более у него в родне и полицейские есть.
Сразу после этого Микаэль стал гулять с Уллой, и они с Бивисом виделись уже не так часто. Но после старшей школы и Полицейской академии оба получили работу в одном и том же полицейском участке в Стовнере. Это был восточный пригород столицы со всем, что положено, — враждующими бандами, домашними скандалами, а иногда и убийствами. Через год Микаэль женился на Улле и стал начальником Трульса, или Бивиса, которого все стали так называть дня примерно с третьего, и будущее Трульса казалось вполне безоблачным, а уж будущее Микаэля — вообще лучезарным. До того самого момента, пока один придурок, какой-то гражданский на временной ставке в отделе заработной платы, не обвинил Бельмана в том, что тот будто бы сломал ему челюсть после рождественской вечеринки. Доказательств у него не было, а Трульс четко знал, что Микаэль этого не делал. Но и из этой истории Микаэль тоже сумел выкрутиться, получил работенку в Европоле и переехал в штаб-квартиру в Гааге, где тоже довольно быстро стал звездой.
Когда Микаэль вернулся в Норвегию и поступил в КРИПОС, он почти сразу же позвонил Трульсу и спросил:
— Бивис, ты готов снова взрывать крыс?
А первое, что Микаэль сделал на новом посту, — это взял на работу Юсси.
Юсси Колкка был мастером в полудюжине единоборств с такими названиями, которые забываешь, прежде чем выговоришь до конца. Он четыре года работал в Европоле, а до этого служил в полиции Хельсинки. Из Европола Юсси Колкке пришлось уйти: он переусердствовал, расследуя серию изнасилований девочек-подростков в Южной Европе. Судя по всему, Колкка отделал одного из насильников так, что даже адвокат подследственного не смог его узнать. Но зато смог пригрозить Европолу иском. Как-то Трульс попытался вытянуть из Юсси все упоительные подробности, но тот в ответ только глянул, и все. Ну да ладно. Трульс и сам был не из болтливых. Он, кстати, заметил: чем меньше болтаешь, тем больше шансов, что тебя будут недооценивать. А это не всегда хорошо. Ну да ладно. Сегодня у них есть повод для праздника. Микаэль, он сам, Юсси и КРИПОС победили. А поскольку Микаэля на месте не было, командовать парадом им предстояло самим.
— Заткнитесь, — заорал Трульс и показал на экран, который висел на стене над стойкой бара в «Юстиции». И услышал свое собственное нервное хрюканье, когда коллеги подчинились его команде. За столиками и у барной стойки стало тихо. Все уставились на ведущего новостей, а тот взглянул прямо в камеру и провозгласил то, чего все ждали:
— Сегодня КРИПОС арестовала человека, подозреваемого во всех пяти убийствах, в том числе и убийстве Марит Ульсен.
Ликование стало всеобщим, все принялись чокаться пивными кружками, заглушая продолжение сюжета, пока низкий голос не рявкнул по-шведски с финским акцентом:
— А ну заткнулись!
Сотрудники КРИПОС повиновались и увидели наконец Микаэля Бельмана, который стоял перед их собственным зданием в Брюне и говорил в мохнатый микрофон, который ему сунули прямо в лицо: