Склонившись над ней в двенадцатый раз, он почувствовал теплое встречное дуновение. Задержал дыхание, подождал, не веря, что такое возможно. Теплый поток иссяк. Но появился снова. Она дышала! В тот же миг тело ее содрогнулось, она закашлялась. Потом он услышал ее голос, очень слабый:
— Это ты, Харри?
— Да.
— Где… я ничего не вижу.
— Все в порядке, мы в очаге.
Пауза.
— Что ты делаешь?
— Пытаюсь отрыть Юсси.
Харри и сам не знал, сколько прошло времени, пока он откопал Колкку и его голова тоже оказалась перед камином. Но Юсси Колкке это было уже все равно. Харри зажег спичку и успел увидеть большие, устремленные в пустоту глаза финна, а потом пламя погасло.
— Он умер, — сказал Харри.
— А ты не можешь попробовать дыхание изо рта в рот…
— Нет, — отрезал Харри.
— И что теперь? — слабо прошептала обессиленная Кайя.
— Надо выбираться, — сказал Харри и нашел ее руку. Сжал.
— А нельзя нам остаться здесь и ждать, когда они нас найдут?
— Нет, — сказал он.
— Спичка, — сказала она.
Харри не ответил.
— Она погасла сразу, — сказала Кайя. — Здесь тоже нет воздуха. Вся хижина под снегом. Поэтому-то ты и не стал пытаться его оживить. Тут даже для нас двоих не хватает воздуха, Харри…
Харри поднялся, попробовал пролезть через дымоход, но было слишком тесно, плечи застревали. Он опять опустился на корточки, отломал концы палки, так что вышла полая металлическая трубка, вставил ее в дымоход и снова встал, на этот раз вытянув руки над головой. Получилось. Приступ клаустрофобии прекратился, едва начавшись, словно тело почувствовало, что сейчас не может позволить себе подобную роскошь. Он уперся спиной в одну стенку дымохода, ногами в другую и попытался сделать несколько шагов наверх. Молочная кислота жгла мышцы бедер, он тяжело дышал, опять закружилась голова. Но он не отступал: поднять ногу, упереться, следующий шаг вверх… Чем выше он поднимался, тем становилось теплее, значит, теплый воздух, который поднимался от очага, не нашел выхода наружу. И он понял, что если бы, когда сошла лавина, они топили очаг, то теперь бы уже умерли, отравившись углекислым газом. Счастливая случайность против несчастливой. Если лавина действительно была несчастливой случайностью. Потому что грохот, который они слышали…
Палка наверху во что-то уперлась. Он вскарабкался выше. Потрогал свободной рукой. Железная решетка из тех, какими обычно закрывают дымоход, чтобы в хижину не проникали белки и другие животные. Он провел по краю решетки пальцем. Она приварена. Черт!
До него донесся слабый голос Кайи:
— Харри, у меня голова кружится.
— Дыши глубже.
Он просунул палку через изящное переплетение решетки.
Снега по ту сторону не было!
Не обращая внимания на жгучую боль в мышцах, он проталкивал палку все дальше и дальше. И ощутил разочарование, когда она наткнулась на что-то твердое. Дымовой колпак. Как он мог забыть эту очаровательную металлическую шапочку, защищавшую трубу от снега и дождя! Он просунул палку вбок, мимо края дымового колпака, и уперся в массивный, спрессованный пласт снега, куда жестче, чем в хижине. Но возможно, все дело в том, что снег забился в полую трубку. По сантиметру протискивая палку вперед, Харри молился, чтобы сопротивление наконец прекратилось. Это означало бы, что он пробился через снежный ад. Что, в свою очередь, означало бы, что он сможет выдуть снег из этой соломинки, вдохнуть воздух, свежий, живительный воздух. Подтолкнуть вверх Кайю, чтобы она тоже получила эту спасительную инъекцию. Но чуда не произошло. Палка уперлась в прут железной решетки, и ничего не произошло! Но он не сдавался, всосал в себя содержимое трубки, холодный снег забил ему горло. Харри не удержался в дымоходе и свалился вниз. Он кричал, упирался ногами, цеплялся руками, чувствовал, как обдирает кожу на ладонях, но катился ниже и ниже. И обеими ногами упал на лежащее внизу тело.
— Ну как ты тут? — спросил Харри и снова сунулся в дымоход.
— Нормально, — ответила Кайя и тихо застонала. — А ты как? Плохие новости?
— Да, — ответил Харри и сел рядом с ней.
— Что? Ты и сейчас в меня не влюблен?
Харри тихо рассмеялся и привлек ее к себе:
— Нет уж, теперь влюблен.
Он почувствовал теплые слезы на ее щеке, когда она прошептала:
— Значит, мы поженимся?
— Непременно, — сказал Харри, он знал, что сейчас говорят ни они, а яд у них в мозгу.
Она тихо засмеялась:
— Пока смерть не разлучит нас.
Он ощущал тепло ее тела. И еще что-то твердое. Кобуру с табельным револьвером у нее на бедре. Он отпустил ее и добрался до Колкки. Ему показалось, что лицо Колкки уже стало мраморно-холодным и начало застывать. Он сунул руку в снег, добрался до груди мертвеца.
— Что ты делаешь? — пробормотала Кайя.
— Беру пистолет Юсси.
Он услышал, как на мгновение она перестала дышать. Почувствовал ее руку, ткнувшуюся ему в спину, будто ослепший зверек.
— Нет, — прошептала она. — Не делай этого… не так… Давай мы просто уснем… Эвен.
Как он и предполагал, Юсси Колкка улегся в постель со своей заплечной кобурой. Харри отстегнул кнопку, обхватил рукоятку и вытащил пистолет из снега. Провел пальцем по стволу, мушки нет, это «вейлерт». Он выпрямился слишком быстро, почувствовал, как вновь закружилась голова, подумал — как бы не упасть. И в глазах почернело.
Бельман стоял и смотрел в яму почти четырехметровой глубины, когда послышались какие-то хлопки. Они говорили, что спасательный вертолет уже на подлете. Впечатление такое, будто кто-то торопливо выбивает ковер. Его люди носили снег в рюкзаках, к которым привязали брючные ремни.
— Окно! — крикнули из ямы.
— Разбивай! — прокричал в ответ Милано.
Раздался звук бьющегося стекла.
— О, черт… — услышал он. И понял, что это не предвещает ничего хорошего.
— Воткните палку…
Бельман молча ждал. Потом услышал:
— Снег. Чертов снег. До самой крыши.
До Бельмана донесся лай собак. Он попытался подсчитать, сколько времени уйдет на то, чтобы очистить хижину от снега. Точнее, сколько суток.
Харри очнулся от жуткой боли в скуле и почувствовал, что по лбу и по переносице струится что-то теплое. Значит, падая, он ударился о камень как раз свернутой скулой, и именно это его и разбудило. Как ни странно, он по-прежнему стоял и сжимал в руке пистолет. Харри попытался вдохнуть воздух, которого не было. Он не знал, хватит ли у него сил для последней попытки, но это и не имело значения. Все просто: другого выхода все равно нет. Поэтому он сунул пистолет в карман и снова, хватая ртом воздух, начал форсировать дымоход. Добравшись до самого верха, он широко расставил ноги, нащупал железную решетку и нашел воткнутую в снег палку. К тому концу, который держал Харри, палка чуть расширялась, и он решительно сунул туда дуло пистолета. Ствол вошел внутрь на две трети и застрял. Получился полутораметровый глушитель. Пуля вряд ли пробьет слой снега толщиной более полутора метров, но что, если там до поверхности осталось совсем немного?
Он навалился на пистолет, чтобы тот от отдачи не выскочил из трубки и выстрел не ушел в сторону. Потом нажал на спуск. Жал снова и снова. Казалось, его барабанные перепонки вот-вот лопнут в герметически закрытом пространстве. После четырех выстрелов он остановился, обхватил губами отверстие в палке и попытался втянуть в себя то, что было внутри.
И втянул… воздух.
От удивления он чуть было не загремел вниз. Потом снова принялся сосать, осторожно, чтобы не разрушить туннель в снегу, который, видимо, пробили пули. Несколько снежных крупинок попали ему под язык. Воздух. У него был мягкий, округлый вкус виски со льдом.
Глава 60 Тролли и гномы
Рогер Йендем бежал вверх по Карл-Юханс-гате, где вот-вот должны были открыться магазины. На Эгерторгет он поднял глаза и увидел, что стрелки красных часов рекламы шоколада «Фрейя» показывают без трех минут десять. Он прибавил скорость.
Его срочно вызвали к Бенту Нурдбё, их вышедшему на пенсию и во всех отношениях легендарному главному редактору, ныне члену правления и рыцарю храма.
Он свернул направо на Акешгата, где в те времена, когда бумажные издания правили бал, сбились в кучу редакции всех больших газет. Потом повернул налево к зданию суда, направо к Апотекергата и, запыхавшись, влетел в «Стопп Прессен!». Похоже, в кафе так и не смогли определиться со стилем: то ли спорт-бар, то ли традиционный английский паб. А может быть, и то и другое, лишь бы журналисты всех мастей чувствовали себя как дома. На стенах висели газетные фотографии, позволявшие определить, что в последние двадцать лет интересовало, потрясало, радовало и пугало нацию. Чаще всего это был спорт, известные люди и природные катаклизмы. Плюс некоторые политики, которых с равным успехом можно отнести к двум последним категориям.
Рогер Йендем бежал вверх по Карл-Юханс-гате, где вот-вот должны были открыться магазины. На Эгерторгет он поднял глаза и увидел, что стрелки красных часов рекламы шоколада «Фрейя» показывают без трех минут десять. Он прибавил скорость.
Его срочно вызвали к Бенту Нурдбё, их вышедшему на пенсию и во всех отношениях легендарному главному редактору, ныне члену правления и рыцарю храма.
Он свернул направо на Акешгата, где в те времена, когда бумажные издания правили бал, сбились в кучу редакции всех больших газет. Потом повернул налево к зданию суда, направо к Апотекергата и, запыхавшись, влетел в «Стопп Прессен!». Похоже, в кафе так и не смогли определиться со стилем: то ли спорт-бар, то ли традиционный английский паб. А может быть, и то и другое, лишь бы журналисты всех мастей чувствовали себя как дома. На стенах висели газетные фотографии, позволявшие определить, что в последние двадцать лет интересовало, потрясало, радовало и пугало нацию. Чаще всего это был спорт, известные люди и природные катаклизмы. Плюс некоторые политики, которых с равным успехом можно отнести к двум последним категориям.
Кафе находилось в непосредственной близости от двух оставшихся на Акешгата газетных домов — VG и «Дагбладет», [124]так что «Стопп Прессен!» можно было смело считать расширенной столовой этих изданий, но пока внутри было всего два человека. Бармен за стойкой и один посетитель, сидевший в самой глубине зала, под полкой с книгами, выходившими в серии «Классики» в издательстве «Гюльдендал», и древним радиоприемником, который поставили туда явно для придания заведению очарования старины.
Человек, сидевший под полкой, и был Бент Нурдбё. У него было высокомерное выражение лица Джона Гилгуда, панорамные очки Джона Мейджора и подтяжки Ларри Кинга. И он читал настоящую бумажную газету. Рогер слышал, что Нурдбё читает только «Нью-Йорк таймс», «Файнэншл таймс», «Гардиан», «Чайна дейли», «Зюддойче цайтунг», «Эль Паис» и «Монд», зато каждый день. Ему даже могло прийти в голову заглянуть в «Правду» и в словенский «Дневник», но он утверждал, что «восточноевропейские языки тяжелы для глаз».
Йендем остановился у столика и кашлянул. Бент Нурдбё дочитал статью о мексиканских эмигрантах, возвращающих к жизни обреченные на снос кварталы Бронкса, пробежал глазами всю страницу, чтобы убедиться, что ничего интересного там больше нет. Потом снял свои огромные очки, вытащил платочек, торчавший из нагрудного кармана твидового пиджака, и взглянул на нервного и не успевшего отдышаться человека, стоящего по стойке «смирно» у его столика.
— Рогер Йендем, я полагаю.
— Да.
Нурдбё сложил газету. Йендему говорили, что, когда он развернет ее снова, беседу можно считать оконченной. Нурдбё чуть склонил голову набок и занялся важным делом: принялся протирать стекла очков.
— Вы много лет работаете над криминальными сюжетами и хорошо знаете людей из КРИПОС и убойного отдела, не так ли?
— Я… да…
— Что вам известно о Микаэле Бельмане?
От заливавшего комнату солнца Харри снова зажмурился. Он только что проснулся и первые несколько секунд потратил на то, чтобы стряхнуть с себя сон и восстановить в памяти произошедшее.
Они услышали его выстрелы.
И, едва копнув лопатой, обнаружили лыжную палку.
Потом они рассказали, как боялись, что их могут пристрелить, пока они доберутся до трубы.
Голова трещала, будто он неделю пил не просыхая. Харри спустил ноги с кровати и осмотрелся в номере высокогорной гостиницы в Устаусете.
Кайю и Колкку на вертолете увезли в Осло, в Государственную больницу. Харри лететь с ними отказался. Ему позволили остаться, лишь когда он соврал, что не испытывал нехватки воздуха и вообще в прекрасной форме.
Харри сунул голову под кран в ванной и стал пить. «Воды не бывает много, ее бывает мало». Кто же это говорил? Ракель, когда хотела, чтобы Олег допил воду за ужином. Он наконец включил мобильный — телефон был отключен с тех пор, как он отправился в Ховассхютту. Здесь, в Устаусете, судя по дисплею, связь была. А еще он узнал, что на автоответчике для него оставлено сообщение. Харри попытался его прослушать, но услышал только короткий хрип или смешок, а потом связь прервалась. Он проверил номер звонившего. Звонили с мобильного, это мог быть кто угодно. Что-то в комбинации цифр показалось ему знакомым, но, во всяком случае, звонили не из Государственной больницы. Ничего, если что-то важное, перезвонят.
В ресторане за завтраком Микаэль Бельман сидел в гордом одиночестве, перед ним стояла чашка кофе. Перед ним также лежали газеты, сложенные и уже прочитанные. Харри и не читая их понял, что там нет ничего нового, все то же, только еще больше. Еще больше о Деле и о беспомощности полиции, еще больше давления. Но сегодняшние газеты вряд ли успели сообщить о гибели Юсси Колкки.
— У Кайи все в порядке, — сказал Бельман.
— М-м-м. А где остальные?
— Утром уехали в Осло. Поездом.
— А ты?
— Решил подождать тебя. Что ты думаешь?
— О чем?
— О лавине. Просто взяла и сошла?
— Понятия не имею.
— Да? А ты слышал гром перед тем, как сошла лавина?
— Ну, может, снежный карниз обрушился с вершины на склон, это и вызвало лавину.
— По-твоему, звук был именно такой?
— Я не знаю, с каким звуком обрушается снежный карниз. Я имел в виду звук, вызвавший лавину.
Бельман покачал головой.
— Даже люди, который знают горы как свои пять пальцев, уверены, что звуковая волна может вызвать оползень. Я занимаюсь скалолазанием с экспертом по лавинам, он рассказывал мне, что в Альпах по-прежнему считают, будто лавины во время Второй мировой войны сходили из-за орудийных залпов. Но если взорвать взрывчатку непосредственно в снегу, лавина сойдет с гарантией.
— М-м-м… То есть?
— Ты знаешь, что это такое? — Между пальцами у Бельмана был зажат кусочек блестящего металла.
— Нет, — сказал Харри и знаком показал официанту, который уже убирал блюда со шведского стола, что хочет кофе.
— «Тролли и гномы в скалах как дома», [125]— пропел Бельман.
— Я пас.
— Ты меня разочаровал, Холе. Ну да ладно. Может, у меня есть фора. Я рос в Манглерюде в семидесятых годах, этот город-спутник тогда расширялся. И повсюду вокруг нас были пустыри. Саундтрек моего детства — взрыв динамита. А когда работяги уходили, я обследовал места, где они взрывали, и находил куски кабеля в красной оболочке, обрывки бумаги от динамитных патронов. Кайя рассказывала, что здесь, на севере, рыбу добывают специфическим способом и динамитные шашки в хозяйстве обычное дело, их тут найти даже легче, чем самогон. Только не говори, что тебе это не приходило в голову.
— О'кей, — сказал Харри. — Это кусочек капсюля. Когда и где ты его нашел?
— После того как вас вывезли вчера ночью, мы с ребятами осмотрели место, откуда сошла лавина.
— Есть следы? — Харри принял у официанта чашку с кофе и поблагодарил.
— Нет. Место такое открытое, что ветер сдул следы лыж, если они там были. Но, по словам Кайи, она, кажется, слышала звук снегохода.
— Еле различимый. И с того момента, как она его слышала, до схода лавины прошло мгновение. Он мог припарковать скутер в стороне, чтобы мы его не услышали, а дальше идти пешком.
— Мне это приходило в голову.
— И что теперь? — Харри отпил кофе.
— Надо поискать следы снегохода.
— Местный ленсман…
— Никто не знает, где он. Но я нашел снегоход, карту, веревку, карабин, ледоруб и метлу. Так что допивай побыстрее свой кофе, во второй половине дня обещали снег.
Управляющий отелем, датчанин, объяснил, что им, чтобы добраться до вершины, откуда сошла лавина, придется сделать большой крюк на запад от Ховассхютты, но не углубляясь на северо-запад, иначе они попадут в местность, которую называют «Пасть». Такое название она получила, потому что там повсюду разбросаны огромные камни, похожие на клыки. Плоскогорье изрезано расселинами и пропастями, так что, если не слишком хорошо знаешь здешние места, ездить там в непогоду смертельно опасно.
Было около двенадцати. Харри и Бельман смотрели сверху на склон. На дне долины едва угадывался откопанный из-под снега дымоход Ховассхютты.
С запада уже стали набегать тучи. Харри, щурясь, глядел на северо-запад. Без солнца тени и очертания предметов казались размытыми.
— Скорее всего, лавина началась там, — сказал Харри. — В любом случае звук шел оттуда.
— «Пасть», — сказал Бельман.
Через два часа, на низкой скорости прочесав в поисках следов от снегохода всю местность с юга на север, они остановились передохнуть. Сидели бок о бок на сиденьях скутера и пили из термоса, который захватил с собой Бельман. Пошел легкий снежок.