Новый инструктор появился через день. Он был высокий, глыбообразного вида, с крупным, грубым, словно вытесанным топором лицом и длинным руками-лопатами. Виктор подумал, что если надумают этого инструктора бить, пусть даже сразу всем полком, то лично он не пойдет. Потому как страшно. Дядька выглядел, словно богатырь из русских легенд. Оставалось удивляться, как он умудряется помещаться в тесной кабине истребителя.
— Старший лейтенант Улитка, — прогудел инструктор, и бас его здорово напоминал паровозный гудок. — Ну что, начнем летать?
Летать начали, благо инструктор не просто так появился, а прилетел, перегнав в полк первый "Ла-5". И процесс переобучения пошел по полной.
…Заруливать на стоянку было сущим кошмаром. Широкий капот истребителя совершенно закрывал обзор вперед, приходилось ехать змейкой, да ориентироваться на сигналы Палыча. Наконец, повинуясь жесту техника, Виктор затормозил, перекрыл кран, выключил зажигание. Винт замер, и он принялся отстегиваться от ремней. Под регланом все было мокрым от пота, в кабине нового истребителя оказалось неприятно жарко, словно в сауне. Все это, вместе с летней жарой превратили вылет в натуральную душегубку.
— С легким паром, — Соломин ухмыльнулся глядя на мокрого, взъерошенного Виктора. — Чего-то ты выглядишь неважно. В бане был?
На новом самолете Виктор вылетел вторым, после Шубина и все сильно интересовались его впечатлениями.
— На тебя посмотрю, — огрызнулся Саблин, скидывая реглан и гимнастерку. — Одно скажу, что не "Як" . Другой самолет, сильно другой. Но ничего, привыкнем.
— Щас проверим! — Соломин, смеялся, но видно было, что он немного нервничает. — Давай, не задерживай, сейчас моя очередь летать. Когда на один самолет столько желающих, клювом щелкать не стоит…
Улитка оказался хорошим инструктором и с ним все пошло как-то быстрее. Учебные самолеты если и простаивали, то только для ремонта и обслуживания: летная смена в полку начиналась с рассветом и заканчивалась поздним вечером. Все это перемежалось с занятиями по тактике, радиосвязи, политической учебой. Полк буквально был в мыле от выпавших нагрузок.
Новые истребители прибыли через три дня. Их было мало, всего семнадцать штук, остальные почему-то задерживались. Облетывали самолеты Шубин с комэсками, и Виктор имел возможность присмотреть себе отличный аппарат. От прочих, выбранная им машина отличалась более мощным мотором с системой непосредственного впрыска, и соответственно, большей скоростью и лучшей скороподъемностью. Плохо было, что таких машин, среди полученных было меньшинство – пять штук. Остальные истребители были с простыми, пусть и форсированными, но карбюраторными моторами. По привычке он приказал нарисовать на самолете прежний тактический номер, борт расписали звездами побед, а вот с повторением "Русалки" вышла незадача. Дивизионный замполит грудью лег за девственную чистоту морального облика самолета комэска-три и прямо запретил Саблину подобные художества. Учитывая, что Виктора на днях приняли кандидатом в члены ВКП(б), то с мыслями о голых женских бюстах на фюзеляже пришлось попрощаться. Впрочем, у него было множество других идей, не было времени на реализацию…
В эскадрилье прошли кадровые перестановки: Ильина и Ларина назначили командирами звеньев, причем Ильина перевели в первую эскадрилью, вместо попавшего в госпиталь Бессикирного. Новую должность Славка отмечал, находясь в очередной раз под арестом. Шубина от вида этого подчиненного корежило, но все понимали отчего Славка все еще в полку и отчего он получил звено. Впрочем, по уровню летного мастерства, он уже должен быть если не комэском, то замом точно. Но вот слишком живой и склонность к авантюрам портили все…
Перемещений и назначений было много. Должность штурмана третьей эскадрильи занял Литвинов. Недавний приказ ликвидировал должности замполитов эскадрилий, но Сашке удалось остаться в полку, переквалифицировавшись, как он говорил: "Из замов в замы". Иванов стал начальником ВСС, на его должность приехал "варяг" – капитан Щеглов. Новый комэск до этого работал в тылу, облетывал выпускаемые Саратовским заводом самолеты. Потом каким-то образом отпросился на фронт и, после короткой стажировки в другой дивизии, попал в сто двенадцатый. Щеглов обладал солидным налетом, но крайне малым боевым опытом. И совсем не имели боевого опыта недавно выпущенные из летной школы и прибывшие в полк младшие лейтенанты. Четверо из них попали в третью эскадрилью. Новички были совершенно разные и внешне и по характеру, но их всех нужно было учить: вдалбливать в головы науку выживать. Рябченко наконец-то стал ведущим – старшим летчиком, он теперь ходил по аэродрому с важным, деловым видом. Поблескивая недавно полученным орденом Отечественной Войны, покрикивал уже на своего ведомого. С ним стал летать Ленька Самойлов – высокий, худой, никогда не унывающий одессит. Виктор забрал себе в ведомые Острякова, Ларину достался Михаил Комошня, мелкий конопатый младлей, родом откуда-то из под Воронежа. Недавно возвратившийся из госпиталя уже младлеем Кот стал летать с Осиповым, мрачным, крепким тамбовцем, а новый штурман – Литвинов с дагестанцем Асланом Усмановым. Все должности в эскадрилье были расписаны, оставалось только слетать это разношерстное воинство, сделать из него сплоченную боевую единицу…
— А теперь отвлечемся от тактики, поговорим по общим вопросам, — Виктор вытер исписанную мелом школьную доску, повернулся к аудитории. Младшие лейтенанты смотрели на него немного устало, теорией их успели досыта накормить еще в школе. Примостившийся на задней парте Щеглов, посматривал как обычно с интересом. Капитан на эти занятия стал ходить добровольно и это пошло всем на пользу. Хоть в вопросах тактики он разбирался все еще слабо, но летный опыт имел богатейший.
— Разберем ситуацию, когда вы остались одни, без ведущего. К сожалению, это очень частый случай в практике молодых летчиков. И зачастую очень печальный. Примеры приведу после. Итак, вы остались в небе одни. Что делать?
Аудитория затихла. Молодежь, уже наученная, что не все, что им преподавали в авиашколе оказывается правильным и нужным на фронте, молчала, предпочитая получать уже готовые ответы.
— Восстановить ориентировку, — засмеялся с задней парты Щеглов.
— Разрешите, — в дверь протиснулся молоденький красноармеец. — Товарищ старший лейтенант, вас срочно вызывает командир.
На лицах младлеев, при виде такого нарушения устава, нарисовался праведный гнев. Виктор только усмехнулся.
— К сожалению, вынужден вас покинуть. Товарищ капитан, может быть, продолжите занятие как быстро восстановить ориентировку на местности? Для закрепления навыков…
Из землянки командира доносились громкие голоса. Войдя в помещение, Виктор сначала увидел широченную спину, подполковничьи погоны и короткий ежик присыпанных сединой волос. Из-за спины выглядывал весело скалящийся Шубин.
— Старший лейтенант Саблин по вашему приказанию прибыл, — отрапортовал Виктор.
Незнакомый подполковник повернулся, и улыбка у Виктора растянулась от уха до уха. Перед ним стоял Дорохов, его второй командир.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — гаркнул во всю мощь Виктор.
— Эк как оглушил — сказал Дорохов, распахивая объятья…
…Было уже за полночь. Галка убрала со стола, оставив лишь немудреную закусь, а три человека сидели и вспоминали: кто выжил, кто пропал без вести, а кого война забрала совсем. Последних было много.
— Тебя сбили, а потом, через день ранило Турчанинова, — Дорохов говорил медленно, с расстановкой. — Его доктор в госпиталь отвез, а там ты лежишь. Я тогда механика твоего, отправил, чтобы он вещи и документы передал. А потом… — он обреченно махнул рукой. — От полка осталось четыре самолета и нам дали приказ эвакуироваться за Волгу. Вся армия на Кавказ, а мы – за Волгу. Там пополнение дали – вышла сборная солянка. Летчики прямо с самолетами из других полков прибывали. Разбитых. И опять в мясорубку, уже под Сталинград. Четыре "ЛаГГа" и шесть "Яков", — он мрачно усмехнулся. — Сожгли нас за четыре дня. Двое всего и осталось, я и Лукьянов. Я раненый, — Дорохов показал правую руку, ее кисть пересекал багровый рубец, — а его сильно побило при посадке. В общем, мы в госпиталь, полк расформировали. Вот так вот… А сейчас я в армии, инспектор по технике пилотирования. Буду вас проверять…
Они замолчали. Комната утопала в клубах табачного дыма. Он маскировал собеседников, лишь мерцающие в полумраке огни папирос показывали кто где.
— Димка, — вдруг сказал Дорохов. — А чего это ты комэску своему награды зажимаешь? Ты же сам говорил, что он почти два десятка насшибал, а орденов не добавилось. Даже то, что положено, не дал. Пьет?
— Не понял? — удивился Шубин. — Ты о чем?
— Димка, — вдруг сказал Дорохов. — А чего это ты комэску своему награды зажимаешь? Ты же сам говорил, что он почти два десятка насшибал, а орденов не добавилось. Даже то, что положено, не дал. Пьет?
— Не понял? — удивился Шубин. — Ты о чем?
— На Саблина же орден еще в августе сорок второго пришел, за таран. Знамя! Я его лично в пакет с его документами вместе с приказом вкладывал, когда дела сдавал. В личное дело, правда, записать не успел, не до того было, — Дорохов качнул изуродованной кистью.
— Та-ак, — нехорошо ощерился Шубин. — Тута у меня кто-то допрыгался. Ой, как допрыгался… Навскидку, один приказ уже сейчас вспоминаю… Ох, пришью я ему, ох, пришью, тута.
— Это ты про начштаба? — спросил Дорохов. — Говорят, у вас с ним особые отношения…
— Хана тузику, — командир кровожадно усмехнулся. — Попил кровушки, а теперь моя очередь! Лишь бы ошибки не было. С утра и займусь!
— Я что-то не понимаю, — захлопал глазами Виктор.
— Да все просто, — пояснил комполка. — Твое личное дело я не смотрел, зачем? Я тебя и так знаю, как облупленного. А кроме меня вскрывать мог только Прутков. Значит орден у него, тута.
— Да как-то это мелко. И подло, — удивился Виктор.
— Ты плохо знаешь нашего начштаба, — ухмыльнулся командир. — Но теперь-то эта падла плюгавая допрыгалась…
Последующий шторм, пронесшийся по штабу и полку, Виктора практически не зацепил. Ну не считать же две беседы с милой девушкой-прокурором за серьезное беспокойство. Проблемы переучивания волновали гораздо сильнее. Тут уж точно нужно было хвататься за голову: скудный лимит бензина, сильно урезанный моторесурс, частые поломки и отсутствующие запчасти. Аварии его эскадрилью пока миновали, но и без них хорошего было мало…
— …Наш уголок нам никогда не тесен, когда ты в нем, то в нем цветет весна… — битый фронтовой жизнью патефон потрескивал, шипел, и разобрать слова песни было непросто. Однако это никого особо не интересовало: музыка щедро разливалась в стенах зала, все танцевали. Кружились пары, блестели ордена и погоны, выделялись редкие гражданские платья, мелькали лица. Школьный актовый зал оказался забит народом – афиша, извещавшая о том, что после кинофильма будут танцы, висела целый день и мало кто в полку про это не знал.
— Ну, какая программа на сегодня? — хохотнул Литвинов. — Еще по сотке и спать?
Они с Саблиным, специально в этот вечер нарядившись в новенькую, только неделю назад выданную, форму с золотыми погонами, сидели на деревянных лавках, расставленных вдоль стен в процессе превращения кинозала в танцплощадку. Таких сидельцев было довольно много. Некоторые приходили на танцы, чтобы просто поглазеть на танцующих, некоторые стеснялись, некоторые кого-то ждали. Народу, и кавалеров и дам было в достатке.
— Мне летать завтра, — ответил Виктор. — Так что обойдусь.
— О, гляди, и эта тут. Следователь. Вика, которая…
Из пропажи ордена Шубин раздул против начштаба целое дело. Виктор не знал подробностей, но уже через два дня после разговора с Дороховым, в полк прибыли два следователя. Они навели страху, взбаламутив тихое болото штаба, откопав и мелкие грешки и крупные недочеты. Прутков исчез из полка через день, а на другое утро, на построении, комдив торжественно вручил Саблину орден Боевого Красного Знамени. Орден, за протараненный больше года назад Ю-87.
И вот теперь, один из следователей объявился на танцах – высокая симпатичная девушка в военной форме, с видом случайно оказавшейся в припортовом кабаке принцессы, подпирала стену. В полумраке поблескивали ее узкие серебристые погоны. Младший лейтенант юстиции, попавшая на фронт сразу после окончания годичных курсов. Виктора допрашивала именно она.
— Пойти, что ли ее потанцевать, — Виктор выбросил окурок. — Саш, ну как, выгляжу ли я орлом?
— Ну, пойди, — Литвинов фыркнул. — Правда она только какого-то гвардейца уже завернула. Так что вас, мсье, боюсь, ждет та же участь.
Сашка ошибся, Вика приглашение Виктора приняла. Правда вид у нее при этом был такой, словно она делает ему величайшее одолжение. Саблина это немного задело.
Они закружились в полумраке зала.
— Ну и как протекает расследование? — спросил он, чтобы не молчать. — Я тут вроде как пострадавший, могу знать?
— Уже никак, — на ее лице промелькнула гримаса неудовольствия. — И вообще, это секрет.
— Да? Надо завтра в дивизию сходить, — усмехнулся Саблин. — Мне там все секреты расскажут.
— Закончено следствие, — выдавила она. — Дело закрыто.
— Закрыто? — удивился Виктор. — А чего это я начштаба в полку больше не наблюдаю?
— Следствие закончено, — повторила Вика. — Вообще, — она неожиданно воодушевилась. — Это дело было очень примечательное. Редкое. Такие страсти, прямо как у Шекспира. И любовь, и ревность и ненависть. И все это у нас на фронте, в простом полку…
— Вот уж чего не надо, — открестился Виктор. — Если мне не изменяет память, то у Вильяма нашего, у Шекспира, итогом любви двух малолетних сопляков стала смерть четырех человек. Только этого нам и не хватало…
— Оказывается, вы не только хороший летчик, но и литературовед? — Вика засмеялась. — Жаль только, что танцы, по всей видимости, не входят в круг ваших интересов. Но вообще интересная трактовка. — Прутков действительно заявлял, что вы пытались его убить ножом. Правда вот, Соболева, его племянница, это опровергает. Так что по Шекспиру не получилось. Я вот только не поняла, у вас и вправду с ней роман был?
— Давно, — Виктор помрачнел.
— Ладно, — было видно, что Вике хочется вытянуть из Виктора подробности, но сдерживается. — Вам скажу, все равно узнаете. Прутков действительно совершил преступление, но к счастью для него, ущерб от этого преступления был минимальный. В общем, ситуация сложилась странная, долго не знали, что делать. В итоге результаты следствия довели до командарма, тот решил дело в трибунал не передавать, наказал своей властью и его перевели куда-то в пехоту.
— Дела, — Саблин задумчиво покачал головой. — Вот же козлина. Я ведь ему ничего плохого не сделал, вообще… А он взъелся, орден украл. Ну и сам себе виноват.
— Ну там не только Прутков, — продолжила Вика. — Командиру вашему, как его? Шубину кажется, выговор влепили, начальника строевого тоже наказали.
— Это все ерунда, — усмехнулся Виктор. — У вас, кстати, все дела вот такие? Он пошевелил пальцами но так и не смог сформулировать, что именно имел в виду.
— Нет, — помрачнела девушка. — Это, можно сказать, редкое и приятное исключение. Обычно все куда хуже. Сильно хуже.
Мелодия стихла, и она ловко освободила руку.
— Спасибо за танец, — улыбнулась Вика. — Вот только приглашать меня больше не надо. И так все ноги оттоптали, да и мой кавалер уже пришел.
Кавалером оказался второй из прибывших следователей, высокий блондин лет тридцати в звании капитана юстиции и Виктору осталось только раскланяться.
…В небе, пытаясь зайти друг другу в хвост, кружилась четверка самолетов. Доносился рев моторов, вот только не было привычной, пушечно-пулеметной трескотни – бой был учебным. Одна из пар бой явно проигрывала.
— Олень! Тупой криворукий олень! — кричал Виктор, не отрывая взгляда от мельтешащих в небе самолетов. Кричать он мог сколько угодно, кроме пары зевак и летчиков, ждущих своей очереди на вылет, его никто не слышал. Причина для гнева была самая прозаическая – проигрывающие летчики были его подчиненными. Рябченко с ведомым, успешно проигрывали бой паре пилотов из первой эскадрильи.
— Сопляки они у тебя, — рядом, также задрав голову вверх, скалился Иванов. — Куда им против моих…
— Ну, Рябченко… ну, олень… так эпически слить бой… — стонал Виктор. — Ну, пусть только сядет. Ноги вырву! Он у меня как еж полетит.
— Хе-хе, — развеселился Иванов. — А почему как еж-то?
— А ты не смейся. Какие тут твои? — напустился Саблин на Ивана. — Для тебя они все теперь общие. Давно ли эскадрилью сдал?
— Не корову проигрываешь, — радость в глазах у Иванова на секунду приугасла. — Нормально твои держались, но в виражах слабоваты…
— Да какие там виражи… — Виктор обреченно вздохнул. — Я же этого Рябченко полгода учил. В голову вбивал, сам показывал. Зачем он в них вообще полез, когда преимущество по высоте захватил? Только ведущим стал – враз хвост распетушил, а думать за него дядя будет? Ну пусть только сядет… Вообще, молодежь какая-то убогая пошла. Раньше сказал молодому и можно, больше не напоминать. А теперь? В одно ухо влетело, в другое вылетело. Балбесы! Ничего, сейчас я им клизму ведерную-то поставлю. Для улучшения мозговой активности…
— Кстати, ты сегодня вечером сильно занят? — Иванов вдруг стал серьезным. — Если можно дела спихнуть, то поехали.
— Куда? — удивился Виктор.