И ринулся на Снайпера — мягко и быстро, словно охотящийся лев на обреченную добычу.
Уклоняться было бессмысленно, бежать — тем более, кататься навстречу — уже катались, хватит. Оставалось только одно: стоять и ждать неминуемого. Ну, Снайпер и стоял, чуть согнув ноги и сжимая в руке свое единственное оружие — откованную Кузнецом Бритву, смотревшуюся крайне неубедительно по сравнению с габаритным кинжалом противника.
Палач красиво замахнулся, красиво ударил. Резко, с выдохом, изо всей силы, явно намереваясь развалить противника надвое… и еле удержался на ногах, не встретив сопротивления.
В руке у него осталась лишь рукоять с жалким стальным огрызком, торчащим из нее. А сам клинок улетел куда-то влево, начисто срезанный у основания боевым ножом Снайпера…
«Надо же, получилось», — пронеслось в голове стрелка. В самый последний миг возникла у него безумная идея подставить Бритву под сокрушительный удар.
И нож справился с задачей на отлично. А вот рука, его держащая, подвела.
Все-таки удар Палача был действительно страшным, и пальцы не выдержали, разжались. «Бритва» упала под ноги Снайпера…
А поднять ее он уже не успел.
Стальные руки схватили его за горло, подняли над землей. Ноздрей стрелка коснулся омерзительный запах чеснока и гнилых зубов.
— Неплохо, хомо, — прошипел Палач. — Но все твои финты ничто перед настоящей силой настоящего воина. Испортив мое оружие, ты лишил себя возможности умереть как мужчина. Так что теперь я просто задушу тебя прямо здесь, на глазах твоих дружков, а потом то же самое проделаю с ними.
Глаза, горящие лютой, звериной ненавистью, приблизились. Палач упивался этой минутой и явно желал ничего не пропустить, наблюдая за агонией побежденной жертвы.
…Когда тебе перекрывают кислород, а заодно и кровоток в сонных артериях, мозг отключается очень быстро. Секунд десять — пятнадцать вполне достаточно, чтобы человек вырубился. И еще немногим больше минуты, чтобы благополучно перешел в мир иной — при условии, что жертве не раздавили трахею и не сломали шею. Если раздавили и сломали, все происходит быстрее.
Но Палач не торопился. Хороший реванш — это когда эффектно. В данном случае, например, желательно, чтобы жертва, уронившая тебя в глазах подчиненных, перед смертью хрипела, дрыгала ногами, пускала пену, вызывая своими телодвижениями восторженный ужас в сердцах тех, кто посмел хоть на мгновение усомниться в крутости начальства.
И Снайпер почувствовал: еще несколько секунд, и начнется оно самое, с безуспешными попытками протолкнуть в легкие глоток воздуха и судорожными движениями конечностей, предшествующими агонии. Поэтому, пока еще сознание не покинуло тело, нужно было сделать одно-единственное движение.
Резкое. Сильное. Конкретное. Вслепую — носком ботинка в бедро, не прикрытое сталью.
Удар попал точно в бедренный нерв, хотя везением это назвать трудно — в эдакую ножищу да из такого положения попасть несложно.
Сложно не растеряться и ударить…
Палач вздрогнул, словно от удара током. Оно и понятно, что даже для такого слона удары по уязвимым точкам будут весьма чувствительны. Правда, судя по реакции, болевой порог у него не просто высокий, а космический. Другой бы, получив берцем в надколенник, уже сидел бы на земле, баюкая напрочь отсушенную ногу. А этот лишь хватку разжал чуть-чуть. И, думается, ненадолго…
В глазах Палача мелькнуло искреннее сожаление. Понятно почему. Хотел преподать урок всем присутствующим, а теперь придется просто сломать шею преступнику, дрыгающемуся слишком интенсивно и болезненно.
Но Снайпер, глотнув символическую порцию воздуха, успел на мгновение раньше…
Последний патрон — вещь всегда нужная и полезная. Чисто психологически воину проще идти на смертельно опасное задание, зная, что живым он врагу не достанется. Но порой бывает, что в минуту той самой смертельной опасности магазин бывает нужнее самого патрона.
Сунув руку в карман, Снайпер нащупал магазин от пистолета ПСС, короткий и широкий, мало похожий на оружие последнего шанса. Хотя это как посмотреть. Если, скажем, зажать его в кулаке между средним и безымянным пальцами на манер штопора, с конкретным упором в ладонь, да со всей силы воткнуть эту конструкцию в корень вражьего носа, то эффект может превзойти все ожидания…
Есть такой фокус, который демонстрируют продвинутые рукопашники. Если здоровенному мужику, напряженному, набыченному, готовому ко всем тяжким, относительно легко и без особых усилий одним лишь мизинцем правильно нажать на точку, расположенную над верхней губой, то мужик от боли непременно запрокинет голову и, не в силах терпеть боль, рухнет в заранее подставленное сзади кресло. Эта точка — место сращения носового хряща с черепом, где находится весьма чувствительный нервный узел. Ну а если туда же ударить со всей силы, да еще и не просто рукой, а куском стали, зажатым в кулаке, то последствия будут более чем серьезными даже для боевой машины, созданной для убийства.
Палач покачнулся и разжал руки. Из носа и рассеченной верхней губы на стальной нагрудник хлынула кровь. Постояв мгновение, словно в раздумье, гигант рухнул на колени и схватился за голову…
Приземлившись на ноги, Снайпер нашел в себе силы откачнуться в сторону — не хватало еще, чтоб его эдакая туша придавила. После такого удара, как минимум, потеря сознания обеспечена. Хотя чаще наступает смерть.
Но Палач умирать не собирался. Вместо этого он отпустил голову и, рухнув на руки, начал блевать, рыча и давясь кровавыми соплями.
Снайпер поискал глазами Бритву, подобрал — благо недалеко улетела — и направился к Палачу. Если в смертельном бою тебе удалось сотрясти мозг противнику, то твоя прямая обязанность оказать первую помощь, облегчив страдания несчастному. А именно — воткнуть нож ему под левую лопатку. Или, если не хватает квалификации, тупо перерезать горло. Иначе есть риск, что враг придет в себя и окажет тебе первую помощь.
Палач почуял неладное и, как ни погано ему было, все-таки потянулся к своему искалеченному кинжалу. Хоть и осталось от клинка одно название, но хороший специалист даже консервным ножом может вспороть артерию или выковырять кадык из шеи врага.
Снайпер это хорошо понимал и затягивать процесс не собирался. Если гиганту удастся встать на ноги, убить его будет намного сложнее. Поэтому он ускорился как мог. Всего ничего оставалось — метров пять пробежать, и…
— СТОЯТЬ!!!
С командирским голосом у Снайпера было все в порядке. Но его «Стоять!» по сравнению с тем, что прозвучало сейчас, было как крик обычного человека, прозвучавший на краю Ниагарского водопада.
Замерли все. И бывалые воины, и те, на кого они охотились. Даже ветер, казалось, застыл на месте, застигнутый громовым криком, без сомнения достигшим небес. Ледяной, первобытный страх сковал всех, кто волей случая оказался на старом кладбище. Ни обернуться, ни вздохнуть поглубже. Самое безопасное — стоять и не двигаться, авось мимо пройдет то жуткое, нереальное, холодное, что движется сейчас промеж тех, кто окаменел от ужаса…
Неживое…
Как же это трудно порой — просто повернуть голову. В данном случае — пересилить собственный инстинкт самосохранения, возведенный в степень. По сравнению с этим сунуть голову в пасть льву — да не вопрос, по крайней мере, люди это каждый день в цирке делают. А вот взглянуть в глаза тому, кто, не касаясь, концентрированным ужасом поглаживает твою кожу, слегка царапая ее ментальными когтями, отчего кровь стынет в жилах и очень хочется умереть немедленно, лишь бы все закончилось поскорее, — вот это по-настоящему трудно…
Но Снайпер все-таки обернулся…
Позади него стояла девочка лет пятнадцати. Уже не ребенок, но еще и не женщина. Простая крестьянская одежда, светлые волосы, выбившиеся из-под капюшона, накинутого на голову. И глаза… Не детские и не женские. Пустые, словно бездна, которая смотрит в тебя. В твою душу, в самое сокровенное, выворачивая тебя наизнанку, вытряхивая из кожи, препарируя деловито и равнодушно все то, что было тебе дорого когда-то…
— Кто ты? — произнес Снайпер деревянными губами, не отводя взгляда. Если бездна всматривается в тебя, ничто не мешает отплатить ей той же монетой.
Девочка молчала.
— Этооо… Мать меертвых, — всхлипнул неподалеку кутруб. — Та, что пришла недаавно, чтобы дать жизнь теем, кто утраатил ее давноо.
И рухнул ниц, рогами в землю. Следом за ним — кто быстрее, кто медленнее — опустились на колени все присутствующие, кроме Палача и Снайпера. Первый стоял на четырех точках над лужей собственной окровавленной блевотины и время от времени тряс головой, словно бык, получивший дубиной по лбу. Вряд ли такую позу можно было назвать почтительно-коленопреклоненной, но девочка не обратила внимания на поверженного гиганта.
Потому что Снайпер интересовал ее гораздо сильнее…
Невидимые ледяные пальцы вернулись и со страшной силой надавили на затылок. Не хочешь — согнешься, скрючишься, зароешься лбом в землю, понимая, что в следующую секунду эта непреодолимая сила сломает тебе шею.
И стрелок согнулся. Совсем немного, присев на корточки так, чтобы его глаза оказались вровень с глазами девочки.
— Тебя кто-то обидел? — спросил он.
В мертвых глазах промелькнул живой интерес, как если бы на дне бездны зажглась крохотная светлая точка.
— Те, кто меня обидел, умерли, — ответила девочка. — И нет на свете некроманта, способного вернуть их к жизни[7].
— Тогда зачем сейчас ты заставляешь живых поклоняться тебе?
…Ледяные пальцы давили все сильнее. Еще немного, и сознание отключится от нереальной боли, или лопнут мозги, в которые вонзились невидимые когти. Снайпер осознавал, что это лишь иллюзия. Но давно известно, что тело, подвергшееся качественному гипнозу, способно на многое. И умереть — это далеко не самое сложное задание для него, если сильному оператору придет в голову эдакая фантазия. Что уж говорить об операторе, способном заставить мертвеца подчиняться его приказам…
— Зачем?
Девочка обвела взглядом коленопреклоненные фигуры.
— Возможно, затем, чтобы они острее осознали, что пока еще живы. Сейчас вы были готовы отнять друг у друга самое ценное…
— И как это может волновать Мать мертвых?
Снайпер ни на мгновение не усомнился в словах кутруба. От этой девочки, абсолютно безобидной с виду, тянуло смертным холодом намного сильнее, чем от кошмарного предводителя мертвецов — того самого, что притормозил своих подчиненных в яме Моркта и помог стрелку выбраться наружу. Внешность обманчива… Перед Снайпером стоял некромант колоссальной силы. Возможно, настолько сильный, потому что сам был мертв. Отсутствие дыхания, бледность кожных покровов и трупные пятна на ногах ни с чем не спутаешь.
— У меня и без того много подданных, — усмехнулась девочка бледными губами. — И если бы не обстоятельства, я б с удовольствием понаблюдала, как вы перережете друг друга. Но сейчас Центральному миру нужнее живые воины.
Ледяные пальцы, с легкостью проникшие сквозь затылок, неожиданно исчезли. И сразу стало легче — похоже, Снайпер чем-то заинтересовал некромантку. Оставалось лишь узнать, чем именно.
— Ты видишь дальше живых, — после небольшой паузы проговорил Снайпер. — Почему они сейчас важнее, чем твои слуги?
Он вглядывался в бездну, надеясь вновь увидеть там живую искру. Но тщетно. Не исключено, что ему просто показалось. Искать жизнь в бездне, пристально смотрящей внутрь тебя, не только глупо, но и опасно для рассудка. Лишь пронизывающим холодом пустоты дохнуло ему в лицо, когда шевельнулись бледные губы девочки.
— Мир живых могут спасти только живые, — прошептала Мать мертвых. — Ты знаешь это не хуже меня, побратим моей госпожи…
— Проклятая… ведьма!
Снайпер повернул голову.
В нескольких шагах от него поднимался на ноги Палач. Его неслабо шатало, но это не мешало ему медленно, но верно выполнять задуманное. В руке гигант сжимал обломок своего кинжала. Неважное оружие, но много ли надо девочке, едва достающей этому великану головой до пояса?
— Дохлая тварь, поднимающая из земли мертвечину!
Голос Палача наливался мощью. Он с силой тряхнул сальными волосами, словно сбрасывая с головы невидимые ледяные пальцы, — и, похоже, ему это удалось.
— Люди видели, как ты убила одного из моих братьев[8]. И сейчас ты сдохнешь по-настоящему, узнав на собственной шкуре, что такое казнь «Z»!
Палач сделал шаг, другой. Его неслабо пошатывало, но в глазах гиганта ясно читалось твердое намерение осуществить то, что задумал.
Но девочка не испугалась. Она лишь стояла и глядела на Палача. Вернее, сквозь Палача, словно того и не было вовсе…
Возможно, не следовало гиганту смотреть в глаза той, кого он собирался убить. Но трудно нанести решающий удар, не видя цели. Вот и палач не смог. Его взгляд, горящий ненавистью, пересекся со взглядом Матери мертвых… и сломался — так же, как закаленный клинок кинжала, ударивший по Бритве Снайпера.
Третьего шага не получилось. Палач стоял на месте, тупо глядя перед собой, и бездна смотрела в него, маня темной прохладой вечности.
Гигант медленно поднял руку. Хоть и осталось от его кинжала одно название, но хороший специалист даже консервным ножом может вспороть артерию или выковырять кадык из чужой шеи. А обломок клинка был раза в три длиннее любого консервного ножа…
И Палач справился, потому что был по-настоящему хорошим специалистом своего дела. Зазубренный кусок стали легко пробил кожу на боковой части шеи, подцепил трахею… А потом гигант с силой рванул рукоять от себя, словно отдавая последний воинский салют своим латникам, застывшим в немом ужасе.
Кровь хлынула потоком из разорванной артерии, но Палач еще простоял несколько мгновений, словно памятник самому себе, прежде чем рухнуть лицом вниз на чье-то старое надгробие.
Послышался омерзительный хруст ломающихся лицевых костей. Снайпер невольно поморщился, после чего повернул голову, собираясь сказать еще несколько слов Матери мертвых. Но перед ним никого не было. Лишь очнувшийся ветер еле слышно прошелестел в траве: «Прощай, Побратим смерти… И помни, что я сказала тебе…»
* * *Человек шел по улице, не прячась в ночных тенях. Тени сами, словно живые, тянулись к нему, ложась под ноги, укутывая плечи, забираясь в глубину капюшона, накинутого на голову. Длинный мешковатый плащ скрывал фигуру ночного странника, а ожившие тени дополнительно размывали ее, так что, стоя в трех шагах, было сложно сказать — то ли действительно человек идет вдоль приземистых домов Стоунхенда, то ли ветер и ночь играют друг с другом, создавая причудливые видения…
— Уффф, — выдохнул стражник, протирая тыльной стороной ладони глаза, залитые потом. — Вот ведь, дерьмо кутрубье!
— Что случилось, Крос? — тяжело дыша, поинтересовался его напарник.
— Да в темноте померещилось, будто идет кто-то… Тень вроде как. В балахоне…
— Косы у нее не было? А то с такой работой самое время подохнуть.
— Типун тебе на язык, — сплюнул Крос. — Пошли уже, а то так до утра не управимся.
На плече у одного стражника, того, что был повыше, лежали две лопаты. В свободной руке он держал горящий факел, которым освещал дорогу. Второй стражник, низкорослый и коренастый, тащил на себе большой мешок, слегка приседая под его тяжестью.
— Честно говоря, не нравится мне идея переться среди ночи на про́клятое место, пусть даже засыпанное обычной землей, — проговорил Крос, вглядываясь в темноту. — А еще я ни кутруба не понимаю, зачем нам при этом таскать на себе полный доспех и мечи. Я, например, ночного лихоимца запросто уработаю лопатой, если он рискнет поинтересоваться содержимым моего кошелька.
— Начальнику внутренней стражи виднее, — прокряхтел напарник Кроса, отягченный не в пример более серьезным грузом, чем его десятник. — К тому же в наших кошельках уже неделю пусто, словно в драконьих черепах, что висят над городскими воротами.
Стражник с радостью вообще помолчал бы, сберегая силы, но не уважить беседой непосредственное начальство значило непременно огрести проблемы в будущем. Которые, само собой, никому не нужны.
А начальство продолжало трепаться. Не иначе, страшно ему было, аж лопаты позвякивали раза в два чаще, чем положено при ходьбе. Хотя, может, это были плохо подогнанные латы. Или гнилые зубы Кроса, на которые искусный приезжий ювелир одел крохотные стальные шлемы. Скорее все-таки они — вряд ли десятник настолько обнаглел, что за доспехами перестал следить. Сотник, если узнает о таком, и плетей выписать может…
— У меня от этого места по шкуре мороз, — признался Крос, подтвердив догадку подчиненного. — Помнишь того оборванца, которого мы недавно подобрали возле дома с разбитым фонарем над дверью? Люди говорят, это была тайная резиденция Чистильщиков веры. А оборванец тот превратился в дракона и выжег ее дотла. Причем заметь, как выжег! Дома, что были рядом, остались целехонькими, а резиденция просто рассыпалась от жара, словно была слеплена из песка!
— Запретная магия Огня, будь она неладна, — вздохнул напарник, больше переживающий не о сгоревшей резиденции Чистильщиков веры, а о том, сколько еще ему переть на себе проклятущий мешок.
— И вот сегодня именно на этом месте нашему достопочтенному начальству приспичило закопать какой-то неопознанный труп. Ты что-нибудь понимаешь?
— Мое дело не понимать, а приказы выполнять, — не особо почтительно проворчал изрядно уставший стражник. Крос недавно в десятники выбился и сразу нос задрал до небес. Мог бы и сменить, покойники не самый удобный и легкий груз. Две лопаты-то на плече нести любой пацан сможет, невелик труд.