Пьеса оказалась банальной, но не более, чем «Графиня Мауд», и в ней не хватало изюминки, а это означало, что в ней нет Дезире.
Долли подошел к нам во время антракта. Он хотел узнать, как я поживаю, и смотрел на меня с такой нежностью, что я испытала прилив чувств.
— Что ты думаешь о спектакле? — спросил он.
Родерик подтвердил мои слова, что спектакль очень развлекателен.
— Да, неплохо, — сказал Долли. — Если бы только… — Он печально вздохнул.
— Как дела у Лайзы Финнелл? — спросила я.
— Неплохо, — улыбнулся он. — Совсем неплохо. Она полна энергии. Она, конечно, не Дезире, но кто может с нею сравниться?
Мы немного помолчали, думая о маме.
— Я бы хотела увидеться с Лайзой после представления, — сказала я.
— Зайди в уборную. Ты найдешь ее там. Она во второй уборной для кордебалета. Ты знаешь дорогу.
— Да, разумеется.
— Ну, ладно. Я должен вас оставить. За кулисами обязательно что-то случается. Ни одно представление не обходится без этого. Увидимся еще, Ноэль. Ты знаешь, что для тебя всегда есть место на моих спектаклях.
— Спасибо, Долли.
Он поцеловал меня и удалился, а после спектакля мы пошли в уборную кордебалета и нашли Лайзу.
Она была в восторге, увидев нас.
— Ты должна поужинать с нами, — сказал Родерик.
Ее лицо засветилось от радости.
— Это было бы чудесно! Вы можете подождать немного, пока я переоденусь?
Лайза была очень оживлена во время ужина в тот вечер и даже возбуждена, так как ее карьера складывалась хорошо.
— Конечно, я только в кордебалете, — объясняла она. — Но будут перемены. Тот факт, что Долли поставил меня на замену Лотти, говорил о многом. Я жду только шанса показать, на что способна.
Я не могла не подумать о том шансе, который был у нее в связи с болезнью мамы. Тем небольшим недомоганием, которое привело ее к смерти.
— Когда-нибудь этот шанс представится, — сказал Родерик. — Самое главное быть готовым к нему.
— Да, это правда. Я буду готова. Я хотела бы участвовать в чем-то получше, чем «Тряпье и Лохмотья».
— Это непременно произойдет, — сказал Родерик пророчески.
Она улыбнулась ему:
— Теперь расскажите мне о себе и том удивительном месте, где жили древние римляне.
— Ноэль очень заинтересовалась им.
— Да, призналась я. — Это очень захватывает. Мне позволили очищать некоторые фрагменты керамики и других вещей, которые там были найдены.
— Как удивительно! Мне бы хотелось это увидеть.
— Ты должна как-нибудь приехать, — сказал Родерик.
Я не могла не представить себе реакцию леди Констанс, когда она окажется лицом к лицу с танцовщицей кордебалета из «Тряпья и Лохмотьев». Эта мысль вызвала неприятные воспоминания о том, как была принята я.
Я больше молчала, и Родерик понял, что театр вызвал во мне печальные воспоминания. Наверное, еще слишком рано возвращаться в Лондон. Мне необходимо больше времени, чтобы отодвинуть прошлое. Я правильно решила уехать с Родериком. Пусть и ненадолго.
Леди Констанс холодно приветствовала меня, дав понять, что она надеялась, что я останусь в Лондоне. Герти была рада видеть меня. Именно от нее я узнала последние новости.
Погода стояла ужасная. Дождь пошел на следующий день после моего отъезда и с тех пор почти не прекращался. Река вышла из берегов и возникли сложности с раскопками. Пришлось приостановить их. Грейс споткнулась на лестнице и вывихнула ногу.
Грейс была одной из горничных, которая убирала в комнатах леди Констанс. Она была старше большинства остальных и жила в доме с тринадцати лет.
— Надеюсь, она не очень пострадала, — сказала я.
— Ну, ей надо лежать. Поэтому теперь я должна убирать комнаты ее милости. — Герти скривила лицо.
— И это тебя не радует, Герти?
— Вы знаете, что собой представляет ее милость. Она очень придирчива. Я лучше буду с вами, мисс.
— Спасибо, Герти, надеюсь, что Грейс скоро поправится.
— Скорее бы.
Я зашла к Фионе. Она тепло встретила меня и рассказала о наводнениях и оползнях.
— Это недалеко от мозаичного тротуара. Я очень разволновалась, когда это случилось. Скоро начнутся исследования, но пока земля еще слишком мокрая. Как только она немного подсохнет, там начнутся работы.
— Интересно, найдут ли там что-нибудь еще?
— Возможно. А пока взгляни на этот сосуд для питья. Посмотри, какая замысловатая резьба! Было чудесно собирать его по частям.
Пока она показывала сосуд, появилась миссис Карлинг. В ее взгляде был явный упрек, который, как я знала, означал, что она недовольна мною за то, что я не воспользовалась ее советом держаться подальше.
— Мисс Тремастон была в Лондоне, — сказала Фиона. — Они с Родериком вчера вернулись.
— Приехали вместе, не так ли?
— Да, — ответила я. — Он приехал в Лондон, когда я была там. А вернулись мы вместе.
Пока мы пили кофе, я все время чувствовала, что миссис Карлинг внимательно следит за мной. Видно, она действительно рассердилась, что я не приняла ее совет.
Было утро. Родерик с агентом по делам имения уехал рано утром, а я не знала, чем заняться. Мне бы хотелось покататься верхом, может быть, поездить по окрестным деревням, но я еще не очень хорошо сидела в седле, чтобы отправиться одной.
Я решила прогуляться и навестить Фиону, что стало уже привычкой. Казалось, ей приятно мое общество и явно доставляет удовольствие рассказывать об остатках материальной культуры древнего человека и о том, как она обращалась с ними.
Я спускалась по лестнице мимо комнат, которые занимала леди Констанс, и вдруг заметила, что одна дверь открыта.
Герти, должно быть, услышала мои шаги и вышла на лестницу.
— Мисс, — прошептала она. — Я должна вам показать то, что я нашла. — Она приложила палец к губам и добавила: — Зайдите.
Я колебалась. Это была спальня леди Констанс, где обычно убирала Грейс, а сейчас Герти, заменявшая ее.
— Вы должны посмотреть, — продолжала Герти. — Вас это заинтересует.
Я все еще не решалась.
— Посмотрите… Я вам покажу.
Она вернулась в комнату. Я все еще стояла у двери. Я видела, как Герти подошла к туалетному столику, выдвинула ящик и вынула альбом. Он был довольно большой. Герти раскрыла альбом на столике и через плечо заговорщически посмотрела на меня, приглашая взглянуть.
Я знала, что мне следует отказаться, но, действуя по какому-то внутреннему побуждению, на цыпочках вошла в комнату.
Герти указала на открытый альбом.
Я ахнула от удивления, так как увидела фотографию своей мамы. Я хорошо помнила эту фотографию. Она была сделана, когда мама играла в «Сладкой Лаванде». Это платье с кринолином цвета лаванды. На шее была розовато-лиловая бархатная лента с бриллиантами.
Теперь я уже не могла остановиться и подошла ближе.
«Дезире, Мисс Лаванда, господствует на сцене, — прочитала я. — Ее яркое присутствие может осветить любую скучную пьесу».
Я почувствовала слезы в глазах, и мгновенно поняла, почему фотография моей мамы оказалась в альбоме, который принадлежал леди Констанс.
— Здесь все о ней, мисс, — сказала Герти. — Посмотрите. — Она перевернула страницу. Там были фотографии мамы — одной или с другими актерами и актрисами. «Дезире в «Цветке страсти», «Дезире в «Красных розах для мая». Вырезки из газет были тоже о ней. «Дезире изысканна и принесла что-то свое в известные старые мелодии». «Деревенская девушка, бедная, но истинная Дезире».
В альбоме оказалось множество таких вырезок. Кто-то потрудился тщательно вклеить их в альбом.
Я была полностью поглощена фотографиями, и вдруг меня пронизал ужас. Дрожь пробежала по телу. Инстинктивно, не оборачиваясь, я почувствовала, что за нами наблюдают.
Леди Констанс стояла в дверях.
Она подошла к нам. Ее взгляд упал на альбом. Ледяным тоном она спросила:
— Чем обязана вашему присутствию в моей комнате?
— Э, — проговорила я запинаясь. — Я проходила… и просто остановилась поговорить с Герти.
Герти дрожала. Порывистым движением она закрыла альбом и положила его в еще открытый ящик туалетного столика.
— Я думала, Герти, что вы закончили, по крайней мере, десять минут тому назад, — сказала леди Констанс. — Грейс делает это гораздо быстрее.
Я что-то пробормотала о том, что ухожу. Она кивнула, и я, охваченная смущением и виной, выскользнула из комнаты.
У меня в голове был полный сумбур, когда я вышла из дома. Я почувствовала на разгоряченном лице прохладный ветерок. Какая ужасная ситуация! Как я могла вести себя так глупо? Я позволила себе сунуть свой нос в ее тайны…
Я не сомневаюсь, что именно она вырезала эти фотографии, наклеивала рецензии в альбом, именно она читала и перечитывала их, страдала и терзалась над ними.
Я знала о глубине чувств Чарли к маме, и леди Констанс знала тоже.
Герти была напугана. Она считала, что сама себя погубила. И сейчас ожидала, когда наступит расплата.
— Она почти ничего не сказала, — продолжала она. — Но если бы взглядом можно было убить, я бы уже лежала мертвая. Я знаю, что она станет следить за мной, ища, к чему придраться. Она только и ждет, чтобы придраться, и я не знаю, что делать, мисс. Где я найду другое место? Вы же понимаете, что она не даст мне рекомендацию.
Я все понимала, и мне было ее ужасно жаль.
Я также жалела леди Констанс. Теперь я знала, что сделало ее такой, какой она сейчас была. Я не переставала думать о том, как она страдала все эти годы. Она, должно быть, любила Чарли. Я чувствовала это. Чарли и Родерик были для нее всем. Много лет она знала о привязанности своего мужа к Дезире. Естественно, она хотела побольше знать о своей сопернице. И составила целый альбом о ее карьере. Бедная леди Констанс! И бедная Герти!
Происшествие с бюстом на лестнице случилось три дня спустя. Это был бюст одного из членов семьи в генеральской форме. Он стоял на резном пьедестале из красного дерева на площадке между вторым и третьим пролетами лестницы.
Когда я спускалась по ступенькам, Герти стояла возле бюста с метелкой из перьев для смахивания пыли.
— Здравствуйте, мисс, — сказала она. — Уходите?
Я кивнула.
— Идете к мисс Вэнс, я полагаю. Вам нравятся старые черепки и осколки, которые они находят, не так ли?
— Да, нравятся.
Она улыбнулась мне довольно снисходительно и подвинулась немного поближе к бюсту, но в это время слегка покачнулась и схватилась за пьедестал, чтобы не упасть. Фигура качнулась и рухнула на пол. Я отпрыгнула и в ужасе уставилась на Герти, в то время как она в полном отчаянии смотрела на осколки бюста.
— Да поможет мне Бог! Это конец, — пробормотала она.
Я приняла неожиданное решение.
— Я скажу, что это сделала я. Проходила мимо подставки. Она стояла непрочно, я ее слегка задела, и бюст упал.
Надежда засветилась на лице Герти.
— О, нет, мисс, вы не можете этого сделать, — сказала она.
— Почему же?
— Ее милость очень рассердится.
— Придется примириться с этим.
— Она вас и так не очень любит, мисс… Не больше, чем она не любит меня.
— Но ты потеряешь работу. Что касается меня, то она не может любить меня меньше, чем сейчас, а если скажет, что я должна уехать, я так и сделаю.
— Хозяин вас не отпустит. И господин Родерик. Они вас так любят. А она не обращает на них внимания.
— Оставь это мне, Герти.
— О, мисс, вы такая чудесная!
— Мне лучше поговорить с ней немедленно.
Я решительно пошла вверх по лестнице. Герти смотрела на меня с чувством, похожим на обожание.
Я постучала в дверь гостиной леди Констанс и услышала:
— Войдите! Добрый день, — сказала она холодно, увидев меня.
— Добрый день, — ответила я. — Сожалею, но произошел неприятный случай.
Она подняла брови.
— Я очень сожалею, — повторила я. — Проходя мимо бюста по лестнице, я, должно быть, дотронулась до него и он свалился с пьедестала. Боюсь, что он очень пострадал.
— Бюст? Вы имеете в виду генерала?
— Да, — сказала я. — Бюст на лестнице.
— Я сама посмотрю, насколько он пострадал.
Я последовала за ней вниз по лестнице и заметила, что Герти быстро ретировалась.
Леди Констанс в ужасе уставилась на осколки.
— Боже мой, — проговорила она. — Он стоял здесь с тех пор, как его отлили.
— Я не могу выразить, как я сожалею.
Она глядела на отколотый кончик генеральского носа.
— Это очень неприятно.
Я почувствовала себя опустошенной, но в то же время радовалась за Герти, которая была спасена — по крайней мере, на какое-то время.
После этого я все время ощущала на себе взгляд леди Констанс. Казалось, она все время наблюдает за мной. Хотя о разбитом бюсте больше ничего не было сказано, он постоянно был у нас в мыслях. Я думала, она радовалась моему смущению, надеясь, что я совершу еще какой-нибудь проступок, который сделает мое пребывание здесь невозможным.
Я жила в мире отчаяния, в котором был слабый проблеск надежды, что благодаря Родерику я смогу добраться до более светлого будущего.
Я призналась себе, что осталась из-за него. Я влюблялась в него и чувствовала, что и у него особое отношение ко мне.
Однажды ко мне в комнату пришла Герти в сильном возбуждении. Она поставила горячую воду и повернулась ко мне.
— Ой, мисс, — сказала она. — Ночью был пожар. Где вы думаете? В мастерской, знаете, там, где работает мисс Вэнс.
Я села в кровати.
— Как ужасно! Велик ли ущерб?
— Нет, почти никакого. Благодаря дождю, говорят. Лило как из ведра всю ночь. Ливень начался почти сразу же после пожара. Фермер Меррит ехал на своем «догкарте» поздно ночью и увидел дым, идущий из мастерской. Он и поднял тревогу. Но затем начался дождь. Очень сильный, поэтому ущерб оказался намного меньше, чем мог бы быть.
— О, Боже! Что собирается делать мисс Вэнс?
— Говорят, не все так плохо. Однако это удивительно. Хорошо, что никого там не было.
Все говорили о пожаре.
Я увидела Родерика за завтраком. Он сказал, что уже ходил туда, чтобы самому посмотреть на все.
— Загорелось наверху, — сказал он. — Хорошо, что был сильный ливень и, конечно, хорошо, что Том Меррит случайно там проезжал. Они с женой возвращались домой. Он и поднял тревогу, и вскоре с огнем справились.
— Бедная Фиона…
— Почему бы тебе не пойти со мной на пожарище?
Я сказала, что мне бы очень хотелось.
Пока мы шли, он задумчиво сказал:
— Интересно, как мог начаться пожар в таком месте.
— Ты не думаешь, что…
— Что это был поджог? Боже мой, нет. Кому это нужно?
— Есть люди со странными идеями… Они не любят беспокоить мертвых, и все такое.
Он рассмеялся.
— Я не знаю никого, у кого было бы подобное отношение к древним римлянам.
— Но должна же быть причина.
— Вчера ночью была гроза. Может быть, туда попала молния?
— Возможно.
Мы нашли Фиону уже там. Она была сильно расстроена.
— Как это могло случиться? — плакала она. — Я просто не могу понять.
— Не волнуйся, — сказал Родерик. — Какой причинен вред?
— Комнаты наверху в жутком состоянии. Что-то нужно делать с крышей. К счастью, здесь внизу все в порядке.
— Все находки целы?
— Кажется, да.
— Давай посмотрим, что делается наверху, — обратился ко мне Родерик.
Мы поднялись по лестнице. В каждой комнате стояли кровати, и все они были абсолютно мокрые. С одной стороны через дыру в потолке виднелось небо.
Родерик сказал:
— Это можно починить сегодня же. Желательно до того, как опять пойдет дождь.
— Мы должны быть благодарны дождю, — вздохнула Фиона.
На лестнице послышались шаги, и мы обернулись к двери, из-за которой появилась миссис Карлинг.
— Я пришла посмотреть на причиненный вред, — сказала она, — О, мой Бог! Ты не сможешь здесь работать, Фиона.
— Внизу все нормально. Там даже незаметно, что был пожар.
Миссис Карлинг поджала губы.
— Здесь потребуется большой ремонт, — сказала она.
Мы спустились в комнату, где обычно работала Фиона.
— Да, иногда нет худа без добра, — произнесла миссис Карлинг, словно глядя в будущее.
Фиона бросила на нее быстрый взгляд.
— Послушай, — продолжала миссис Карлинг. — Ты должна найти более подходящее место для работы.
— Но это идеальное место, — закричала Фиона. — Оно прямо рядом с раскопками. Всё у меня здесь под рукой.
— Ты знаешь, я всегда могу найти для тебя комнату в доме, — сказал Родерик.
— Вот именно, Фиона! — воскликнула миссис Карлинг. — Это было бы прекрасно.
— Это очень мило с вашей стороны, — сказала Фиона. — Спасибо за предложение. Но мне лучше всего здесь. Вы понимаете, что нет ничего лучше, чем быть на месте раскопок.
Миссис Карлинг поджала губы. Какое-то мгновение она выглядела зловещей. Я видела, что она очень недовольна Фионой. Она сказала, что вынуждена нас оставить, и быстро ушла.
— Бедная бабушка, — сказала Фиона. — Она всегда считала, что я не должна здесь работать. Она говорит, что это лачуга.
— Предложение остается в силе, — сказал Родерик. — Я бы нашел для тебя удобную комнату.
Когда он ушел и мы остались вдвоем, Фиона сказала:
— Мне совсем не нравится мысль о комнате в замке.
— Тебе неудобно?
— Не в этом дело. Ее милости это не понравится. Откровенно говоря, она не в восторге от меня.
— Она и меня не любит.
— Конечно. Ей не нравится ни одна молодая девушка, которую не она сама выбрала для общения с сыном.