Сумерки - Дин Кунц 3 стр.


Ее разбудил лай Брэнди. Это было странно, поскольку Брэнди практически никогда не лаял. Следом послышался голос Джоя:

– Мама! Быстрее! Мамочка!

Он не просто звал ее, а пронзительно взывал о помощи.

Она сбросила одеяло и вскочила на ноги. Взгляд упал на мерцающие красные цифры электронных часов-будильника. Двадцать минут второго.

Через открытую дверь Кристина кинулась в холл, оттуда в детскую. Вбежав, сразу зажгла свет.

Джой сидел, прижавшись к спинке кровати, словно хотел спрятаться, раствориться в ней. Он был бледен, руки нервно теребили простыню и одеяло.

Брэнди, положив передние лапы на подоконник, лаял на что-то там, в ночи, за окном. Когда появилась Кристина, собака замолчала и вернулась к кровати, вопросительно глядя на мальчика, будто ожидая от него дальнейших указаний.

– Там кто-то был, – произнес он. – Кто-то заглядывал в окно. Это была та сумасшедшая старуха.

Кристина подошла к окну. На улице было темно. Желтоватый свет от фонаря, стоящего на углу улицы, сюда не доходил. Луна была ущербной и бросала лишь слабый молочный свет, который ложился на дорожки и серебрил стоявшие вдоль улицы машины, но его было недостаточно, чтобы высветить тайны этой ночи. Лужайка и кусты перед домом были погружены во тьму.

– Она еще там? – спросил Джой.

– Нет, – ответила Кристина.

Она повернулась, подошла к нему и присела на краешек кровати.

Он все еще был бледен и дрожал.

– Дорогой, ты уверен…. – начала она.

– Это была она!

– Опиши мне точно, что ты видел.

– Ее лицо.

– Этой женщины?

– Да.

– Ты уверен, что это была она, а не кто-то еще?

Он кивнул:

– Она.

– Но на улице так темно. Как ты можешь быть уверен….

– За окном кто-то был, будто какая-то тень. Тогда я включил свет и увидел ее. Это была она.

– Но, миленький мой, мне кажется, она никак не могла выследить нас. Я уверена в этом. А как еще она узнала бы, где мы живем. Во всяком случае, так быстро.

Джой молчал. Он уставился на свои стиснутые кулачки, медленно выпуская из них одеяло и простыню. У него вспотели ладони.

– Может, все это тебе приснилось, а?

Он решительно покачал головой.

– Нет.

– Иногда, – сказала она, – когда снится какой-нибудь кошмар, ты просыпаешься и первые несколько секунд не можешь сообразить, что реальность, а что – лишь остаток сна. Понимаешь? В этом нет ничего особенного.

Время от времени это случается с каждым.

Он встретился с ней взглядом.

– Мама, все было не так. Я проснулся потому, что Брэнди залаял, и тут я увидел за окном эту сумасшедшую женщину. Если это был сон, тогда почему же Брэнди лаял?

Он же не станет лаять для того, чтобы себя послушать. Такого с ним не бывает. Ты же знаешь его.

Она посмотрела на Брэнди, который как раз плюхнулся на пол рядом с кроватью, и ей опять стало не по себе.

Она встала и снова подошла к окну.

Там, за окном, было множество мест, куда не проникал никакой свет и где злоумышленник мог спрятаться и переждать.

– Мама?

Она посмотрела на него.

– Это не так, как было раньше,. – сказал он.

– Что ты хочешь сказать?

– Это не то, что ва-бражаемая белая змея под кроватью. Это взаправду. Чтоб мне провалиться.

От внезапного порыва ветра загремели карнизы и водосточные желобы.

– Пойдем, – сказала Кристина, подавая Джою руку.

Он встал с постели, и она отвела его на кухню.

Брэнди поплелся следом. Мгновение он стоял в дверях, размахивая пушистым хвостом, потом вошел и лег в углу, свернувшись калачиком.

Джой в синей пижаме с красными буквами «SATURN PATROL» сидел за столом и испуганно посматривал в окно над раковиной, а Кристина тем временем звонила в полицию.

На крыльце у входной двери стояли двое полицейских, участливо слушая рассказ Кристины, хотя сказать ей было особенно нечего. Рядом стоял Джой. Стэтлер, тот, что помоложе, с самого начала не поверил ей и быстро пришел к заключению, что этот злоумышленник всего лишь призрак, плод воображения Джоя; но другой полицейский, постарше, Тэмплтон, склонен был поверить ей. По его настоянию они потратили десять минут, прочесывая территорию вокруг дома с фонарями, осмотрели каждый куст, заглянули в гараж и даже в соседние дворы, но так никого и не нашли.

Вернувшись к дому, где их ждали Кристина с Джоем, Тэмплтон уже не был так уверен в подлинности этой истории.

– Ну что же, миссис Скавелло, если эта женщина и была здесь, теперь ее нет. Либо у нее на уме не было ничего зловещего…, либо ее испугала патрульная машина. Возможно, и то и другое. Скорее всего она безобидна.

– Безобидна? Сегодня днем у «Саут-Кост-Плаза» она не производила такого впечатления, – сказала Кристина. – Мне она показалась очень даже опасной.

– Что ж…. – он пожал плечами. – Вы же знаете, как это бывает. Пожилая женщина…, вероятно, не вполне здорова…, возможно, говорит, не отдавая себе отчета.

– Мне кажется, дело не в этом.

Тэмплтон старался не смотреть ей в глаза.

– Так что…, если вы еще встретите ее или у вас будут какие-то неприятности, непременно звоните нам.

– Вы уходите?

– Да, мэм.

– И вы ничего не предпримете?

Он почесал затылок.

– Я не представляю, что еще мы можем сделать. Вы говорите, что не знаете ни имени этой женщины, ни где она живет, так что мы даже не можем побеседовать с ней.

Я уже сказал: если она появится снова, позвоните нам, как только заметите ее, и мы тут же приедем.

Он кивнул и, повернувшись, пошел по дорожке к выходу, где его уже ждал напарник.

Минуту спустя Кристина с Джоем стояли у окна гостиной и наблюдали, как уезжает патрульная машина.

– Она была здесь, – сказал мальчик. – Правда. Это не так, как было со змеей.

Она ему верила. То, что он увидел за окном, конечно, могло быть плодом его воображения или каким-то отголоском ночного кошмара – но тем не менее здесь было что-то не так. Он действительно видел то, о чем рассказывал: это была та самая старуха собственной персоной во плоти. Кристина не могла объяснить, почему она так уверена в этом, но, как бы то ни было, она была абсолютно уверена.

Она предложила Джою остаться в ее комнате, но он был полон решимости вести себя как мужчина.

– Я буду спать в своей кровати, – заявил он. – Брэнди будет рядом. Он учует эту старую ведьму за милю. Только…, может, мы оставим лампу включенной?

– Разумеется, – сказала она, хотя лишь недавно отучила его спать с зажженным светом.

Она плотно задернула шторы в его комнате, не оставив ни малейшей щелки, через которую можно было бы подсмотреть. Укутала его одеялом и поцеловала на прощание, доверив опеке Брэнди.

Лежа в своей постели, в темноте, Кристина не могла сомкнуть глаз и все ждала какого-нибудь внезапного звука – звона стекла или дверного скрипа, – но все было тихо.

И только редкие порывы февральского ветра нарушали ночной покой.

* * *

Джой выключил лампу, которую зажгла для него мать, и наступила кромешная тьма.

Брэнди запрыгнул на кровать, что ему, как правило, не позволялось (одно из маминых правил – в постели никаких собак), но Джой не стал его прогонять.

Он прислушивался к звукам за окном: ветер вздыхал и завывал, как живое существо. Джой натянул одеяло до самого носа, будто оно могло защитить его от любой беды.

Немного погодя он сказал:

– Она где-то там.

Пес поднял голову.

– Брэнди, она выжидает.

Брэнди настороженно повел ухом.

– Она вернется.

При этих словах Брэнди глухо зарычал.

Джой положил руку на спину своего лохматого друга.

– Ты ведь тоже знаешь это, старина? Ты чувствуешь, что она где-то рядом, правда?

Брэнди негромко рявкнул.

За окном стонал ветер.

Мальчик слушал.

Время неумолимо двигалось к рассвету.

Глава 4

Кристина не могла заснуть и посреди ночи спустилась вниз в детскую, чтобы проведать Джоя. Лампа, которую она, уходя, оставила включенной, теперь была погашена, и могильная тьма окутывала комнату. На секунду у нее перехватило дыхание от страха, но, включив свет, она увидела, что Джой спокойно спит в своей кровати.

Брэнди, уютно устроившийся рядом с Джоем на постели, мгновенно проснулся, когда Кристина зажгла свет.

Широко зевнув, он облизнулся и посмотрел на нее виноватым взглядом.

– Ты ведь знаешь уговор, бродяга, – прошептала она, – на полу.

Брэнди осторожно, не разбудив Джоя, спрыгнул на пол и, поджав хвост, удалился в угол. Он свернулся калачиком и сконфуженно посмотрел на Кристину.

– Хорошая собака, – похвалила она его.

Пес замахал хвостом.

Она выключила свет и пошла к себе. Пройдя несколько шагов, услышала какое-то движение в комнате Джоя и догадалась, что это Брэнди снова забрался на кровать. Однако сегодня ее мало интересовало, останется на простынях и одеяле собачья шерсть или нет. Единственное, что ее волновало, – это Джой.

Задремав, Кристина беспокойно ворочалась, бормотала во сне. Приближался рассвет. Ей снилась старуха в зеленом платье, с зеленым лицом и длинными зелеными ногтями, больше похожими на хищные крючковатые когти.

Наконец наступило утро понедельника. Ярко светило солнце. Пожалуй, даже чересчур ярко. Она проснулась рано и заморгала от сильного света. Глаза были воспалены и покраснели.

Кристина приняла горячий душ, смывая с себя усталость, и стала собираться на работу. Она надела темно-бордовую блузку, простую серую юбку и серые туфли-лодочки.

Подойдя к висевшему на двери ванной комнаты зеркалу, где она видна была в полный рост, Кристина критически оглядела себя. Она всегда несколько смущалась, видя свое отражение в зеркале, хотя и понимала, что эта стыдливость – результат внушений, которым она подвергалась в те самые Потерянные Годы, когда ей было восемнадцать, девятнадцать, двадцать лет. В то время она усердно старалась избавиться от всякого честолюбия и, в значительной мере, от собственной индивидуальности, потому что тогда от нее требовалось одно – подчиниться серому единообразию. Она должна была вести себя скромно и просто и держаться в тени. Малейшее проявление заботы о собственной внешности, отсутствие самоуничижения во взоре немедленно влекло за собой дисциплинарные взыскания. И хотя эти безрадостные годы, как и связанные с ними события, ушли в прошлое, они оставили свой след, этого нельзя было отрицать.

Теперь, словно желая убедить себя, что ее победа над Потерянными Годами окончательна, Кристина поборола смущение и решительно занялась изучением собственного отражения в зеркале со всем возможным тщеславием, еще сохранившимся в ней после духовной чистки, которой ее когда-то подвергли. У нее была хорошая фигура, хотя вряд ли рекламные плакаты с ее изображением в бикини разошлись бы миллионными тиражами. Ноги стройные, прекрасной формы, пропорциональные бедра и хрупкая тонкая талия, может быть, даже чересчур тонкая, хотя благодаря этому казалась больше грудь, бывшая в действительности самого среднего размера. Кристине бы хотелось иметь такой же бюст, как у Вэл Гарднер. Однако Вэл заявляла, что большая грудь – это скорее проклятье, чем дар божий, что это то же самое, что таскать на себе пару седельных вьюков, и что вечерами от такой тяжести у нее ноют плечи. Даже если то, что говорила Вэл, было правдой, а не просто утешением для тех, кого природа наделила менее щедро, Кристине все равно хотелось, чтобы у нее была большая грудь. Она знала, что и это желание – безнадежно честолюбивое – было болезненной реакцией на все, что прививали ей в сером тоскливом месте, где ей пришлось жить с восемнадцати до двадцати лет, и в этом тоже выражался ее протест.

К лицу уже прилила краска, но она заставила себя оставаться у зеркала еще минуту, до тех пор, пока окончательно не удостоверилась, что прическа в порядке и макияж наложен ровно. Для нее не было секретом, что она если не обворожительна, то хороша собой. Прекрасный цвет и правильный овал лица, мягкая линия подбородка, прямой нос. Ее главным достоинством были глаза: большие, темные, с ясным взором. Волосы тоже были темные, почти черные. Вэл утверждала, что с радостью променяла бы свою грудь на такие роскошные волосы, но Кристина знала, что это одни разговоры. Безусловно, волосы у нее неплохие, но при повышенной влажности они свисали длинными космами или, наоборот, – топорщились и курчавились, и она становилась похожей то ли на вампира, то ли на Джину Шалит.

Наконец, с краской смущения на щеках, но чувствуя удовлетворение от одержанной победы над самоуничижением, которое пытались взрастить в ней в те далекие годы, Кристина отвернулась от зеркала.

Зайдя на кухню, чтобы сварить кофе и поджарить хлеб, она увидела, что Джой уже сидит за столом. Он просто сидел, глядя в окно на залитую солнцем лужайку.

Кристина достала бумажный фильтр, вставила его в кофеварку и спросила Джоя:

– Что ты будешь на завтрак, капитан?

Он не ответил.

– Как насчет кукурузных хлопьев и бутерброда с арахисовым маслом? – спросила она, продолжая готовить кофе. – Или английские булочки? А может, съешь яйцо?

Он снова не ответил. Иногда, хотя и нечасто, по утрам он бывал раздражен, но его всегда легко можно было привести в норму По натуре он был слишком мягким для того, чтобы дуться долго.

Наливая в кофеварку холодной воды, она сказала:

– Хорошо. Если ты не хочешь ни хлопьев, ни бутер, брода, ни яйца, может, тебе приготовить шпинат, брюссельскую капусту и брокколи? Ты же любишь это больше всего, верно?

Он не клюнул на эту приманку, продолжая смотреть в окно, не шелохнувшись и не произнеся ни звука.

– Может, тебе подогреть в микроволновой печи твой старый ботинок? Как ты на это смотришь? Нет ничего лучше к завтраку, чем старый башмак. У-у-у-у! Пальчики оближешь!

Джой по-прежнему молчал. Кристина достала из буфета тостер, включила в сеть – и вдруг ее осенило, что дело не в том, что Джой раздражен. Что-то было неладно.

Глядя ему в затылок, она сказала:

– Милый?

У него вырвался какой-то сдавленный звук.

– Милый, что с тобой?

Наконец, оторвав взгляд от окна, он посмотрел на нее.

Растрепанные волосы падали ему на глаза, смотревшие как-то затравленно. Во взгляде была тоска, которая настолько не вязалась с его возрастом, что у Кристины учащенно забилось сердце. На его щеках блестели слезы.

Она подошла к нему и взяла за руку. Ладонь была холодна как лед.

– Мой сладкий, что произошло? Расскажи мне.

Свободной рукой он потер воспаленные глаза: Из носа текло, и он утирался рукавом.

Он был неестественно бледен.

Что бы ни произошло, это было не простое детское огорчение. Она почувствовала это сердцем, и во рту пересохло от страха.

Он хотел что-то сказать, но, не в силах произнести ни слова, указал рукой на кухонную дверь, потом, задыхаясь, глубоко вздохнул и с дрожью в голосе выдавил:

– К-к-крыльцо.

– Крыльцо? Что ты хочешь сказать?

Он был не в состоянии говорить.

Нахмурившись, она направилась к двери и, помешкав мгновение, распахнула ее. То, что она увидела, заставило ее отпрянуть назад. Брэнди. Его лохматое, покрытое золотистой шерстью тело лежало на краю крыльца у ступенек, а голова – у самой двери, под ногами Кристины. Собака была обезглавлена.

Глава 5

Кристина с Джоем сидели на бежевом диване в гостиной. Он уже не плакал, но выглядел потрясенным.

Составлявший протокол полицейский Уилфорд устроился в одном из кресел в стиле «королева Анна». Это был высокий крупный мужчина с грубыми чертами лица, густыми бровями и той самодостаточностью, которая отличает людей, привыкших проводить большую часть времени вне дома, где-нибудь в горах или в лесу, на охоте или рыбалке. Он примостился на самом краешке кресла, держа тетрадь на коленях, что, учитывая его габариты, выглядело довольно забавно; очевидно, он старался не повредить и не испачкать мебель.

– Но кто же выпустил собаку? – допытывался он, уже задав все мыслимые вопросы.

– Никто, – ответила Кристина. – Она вышла сама.

Там в двери на кухне есть специальное отверстие.

– Я видел, – сказал Уилфорд. – Это отверстие мало для такой большой собаки.

– Я знаю, – сказала Кристина. – Когда мы купили этот дом, дверца уже была. Брэнди почти не пользовался ею, но когда возникала потребность, а вокруг никого не было, кто бы выпустил его, он просовывал туда голову и умудрялся выбраться через дверцу ползком. Я все хотела, чтобы ее заколотили, потому что боялась, как бы он не застрял. Если бы ее не было, Брэнди, возможно, и сейчас был бы жив.

– Его убила ведьма, – тихо произнес Джой.

Кристина обняла сына за плечи.

– Думаете, его могли приманить мясом или собачьим печеньем?

– Нет. – В голосе Джоя появились металлические нотки; для него, по всей видимости, было оскорбительным предположение, что его собака погибла из-за примитивного желания удовлетворить какую-то плотскую прихоть, и он ответил сам, не дожидаясь, пока это сделает мать:

– Брэнди вышел за дверь, чтобы защитить меня. Он чувствовал, что эта старая ведьма все еще околачивается где-то рядом, и хотел проучить ее, но вышло так, что…. она убила его.

Кристина понимала, что предположение Уилфорда, скорей всего, правильно, но, отдавая себе отчет в том, что Джой легче перенесет утрату, если будет верить, что его собака погибла за благородное дело, она сказала:

– Это был храбрый пес, очень храбрый. Мы гордимся им.

Уилфорд согласно кивнул:

– Разумеется, вы можете им гордиться. Все это чертовски обидно! Золотой ретривер – такая симпатичная порода. Красавец, доброго нрава….

– Его убила ведьма, – опять повторил Джой, словно оцепенев от одной этой мысли.

Назад Дальше