— Слышу, — проговорил он в полузабытьи. Сейчас, когда уже понял, где он и что с ним, остался лежать с закрытыми глазами и старался удержать в сознании медленно затухающий глас. — Говори, я внемлю…
В потрясении понимал, что этот глас звучит сейчас для всех: людей, зверей, птиц, живой и неживой материи, но всяк слышит в нем только то, что способен понять, вернее, то… что слышит. Этот глас в свое время велел рыбе выползти на берег, ящерице прыгать с дерева на дерево и отрастить крылья, а питекантропу взять в руки палку. Этот глас в свое время велел элементарным частичкам собраться в атомы, а те выстроил в атомные решетки, зажег звезды и раскрутил спиралевидные галактики.
Этот глас словно бы обращен в пустоту, но говорящий видит и слышит все, вернее, ощущает все, ибо это «все» он сам и есть, а обращаться к каждому в отдельности — слишком велика честь, ведь, кроме него, Олега, возможно, есть в этом мире и такие гиганты, как мыслящие галактики или сверхразумные квазаги…
А может, подумал он трезво, уже просыпаясь окончательно, и нет. Конечно же, нет! Человек — вершина эволюции, здесь старые философы угодили в самую точку. Видимо, тоже слышали глас. Живое — это самое сложное, а значит, и самое высшее, что могла создать природа. А самое высшее из живого — человек.
Надо напомнить Мраку, подумал хмуро, чтобы не увлекался переходами на внутриядерный уровень. Энергии — да, больше, как и скорости, но, похоже, мыслить человек может только вот в таком насыщенном водно-солевом растворе. В смысле, генерировать новые идеи и новые мысли, а просто существовать на старых мыслях и старых идеях можно и в виде атомного вихря или пучка света.
— Мы не одиноки, Мрак, — прошептал он. Сильная рука опустилась на его плечо, пальцы сжали, словно попал в стальной капкан.
— Не спи! Говори, говори!.. Что ты увидел? Где-то еще есть люди?
Олег, все еще с закрытыми глазами, мотнул головой.
— Нет…
— Так кто же есть? Разумные муравьи?
Олег прошептал тихо, словно прислушивался к чему-то очень далекому:
— Нет, Мрак, разумного больше нигде нет… Разумного, как мы понимаем. Да и не должно быть больше, понимаешь ли…
— Понимаю, — ответил Мрак быстро. — Одна голова хорошо, а две — некрасиво. Вообще урод получится. А вот почек пусть две.
Олег медленно открыл глаза. Мрак от неожиданности отшатнулся, глаза Олега красные, даже пурпурные, как раздуваемые ветром горящие угли. Гаснут очень медленно, и лишь когда стали изумрудно-зелеными, Мрак перевел дыхание, а Олег повел очами по сторонам, переспросил с беспокойством:
— Я ничего не натворил?
— Мебель цела, — заверил Мрак, осмотревшись. — Правда, вино кто-то выдул. Но я не указываю пальцем, боже сохрани, ты же святой человек! Что ты говорил насчет неодиночества?
Олег вздрогнул, зябко поежился. Лицо посерело, в глазах метнулся страх, даже губы задрожали, когда проговорил с явным усилием:
— Мы, все человечество, что-то вроде одинокого муравья. Но муравей в одиночестве не выживет, знаешь.
— Знаю, — подтвердил Мрак гордо. — У него нет собственного желудка, а один на всю братву.
— Так вот, и человечество не выжило бы, если бы не питалось с другими через общий желудок. Но только другие… они нечеловеки, Мрак. Вообще неразумные, хоть и подревнее нас. Даже поважнее.
— Поважнее?
— Как поважнее, скажем, сердце, — объяснил Олег все еще потрясенным голосом. — Или печень. Без сердца человек жить не сможет, даже если супергений. А вот без мозгов живут.
Мрак сказал гордо:
— Так это ж хорошие новости! Понятно, что крестьяне без генералов проживут, а генералы без крестьян — нет. Что-то мне стали нравиться твои откровения, Олег! Как хорошо быть в генералах…
Олег приподнялся, сел, во всем теле, странно отяжелевшем, медленно гасло ощущение величественности, всеобъемности, чувства, что соприкоснулся… нет, был чем-то непомерно огромным и всесильным.
— Да иди ты со своими шуточками. Дело очень серьезно, Мрак. Космос, Вселенная — совсем не то, что мы себе представляем.
Мрак захохотал:
— Ты это повторяешь все чаще и чаще! Не заметил? Олег огрызнулся:
— А разве не сложнее и сложнее? И всякий раз такая жуть, всякий раз я все муравеистее и муравеистее… Чем больше у меня знаний и мощи, тем я мельче и ничтожнее, а Вселенная громаднее и сложнее…
Он запнулся, зрачки расширились, Мрак хлопнул по спине, сказал отечески:
— Вселенная, как заботистый родитель, не показывает сразу, откуда дети берутся. А то показать тебе все, когда мы только из Лесу, у тебя бы сразу нервный шок, и лапти кверху!
— А у тебя? — спросил Олег сердито.
— Со мной бы ничего, — ответил Мрак безмятежно.
— Почему?
— А я бы ни хрена не понял, — хладнокровно ответил Мрак и захохотал. — А ломать голову не стал бы. Пусть конь голову ломает, у него голова большая, да еще волхвы всякие… Вон Таргитай увидел, ему как с гуся вода.
Олег помрачнел, мотнул головой:
— Тарх — особый случай. Мрак взглянул на часы, сказал:
— Пора будить Викторию.
— Да она и сама проснется в назначенное время.
— Ну да! — возразил он. — Мы должны быть рядом. Суровые, с озабоченными лицами, все еще не уверенные в результате… Нет, уверенные в успешном вживлении, но вот как она начнет принимать сигналы, не испугается ли… Это все у нас должно читаться в глазах, а на мордах вообще будет написано, даже отпринтерено крупными печатными буквами. Болтом.
Олег отмахнулся, Мрак то ржет, как конь, то говорит чересчур серьезным и скорбным голосом, а это значит, что снова какой-то подвох. Или строит из себя психотерапевта, старается вывести, как он считает, из ночной депрессии. Хорошо, хоть вместо сна не предлагает пока что ходить к бабам.
— Пойдем.
Они переместились в лабораторию сквозь крышу и все перекрытия, только Мрак, распылив перед собой дыру в потолке, сделал вид, что ошибся, и собрал ее из золота. Олег покачал головой, исправлять не стал, Мрак ощутил себя виноватым под укоряющим взором зеленых глаз, перестроил атомы в прежние атомные ряды и решетки.
Виктория лежала все в той же позе, Мрак деловито сместил ее ниже, повернул голову на другую сторону. Бледное лицо оставалось некоторое время неподвижным, затем веки затрепетали, приподнялись. Взгляд чистых серых глаз скользнул по их лицам, на ее лице проступил прежний страх.
— Что?.. Не стали делать?
Олег прямо посмотрел ей в глаза, чувствуя себя последним подлецом на свете.
— Все сделано.
— Но я… я ничего не чувствую! Мрак пророкотал довольно:
— А разве мы не хирурги?.. Кровищи-то сколько было, ведер пять набрал!
Она прошептала:
— Я ничего не чувствую. Ни чипа, ни изменений… Мрак сказал весело:
— Виктория, вы ожидали чип размером со сковородку? И вашу голову будет распирать изнутри? Нет, он меньше тех кровеносных телец, что миллиардами шастают у вас в черепе. А не работает потому, что не включен. Вы же не ложитесь спать с включенным телевизором?.. Так что сперва учитесь включать-выключать, а потом напрямую подключаться к Сети, к прямым телепередачам, слушать радио на всех широтах, получать и отправлять емэйлы.
Олег молчал, сел напротив и следил за ее лицом.
— Напротив на стене экран, — сообщил он. — Попытайтесь включить… Нет, что это я, лучше включу я, а вы попробуйте переключать каналы, так проще.
Мрак перебил:
— Хоть из ученых ты не самый последний, но как администратор лучше всех — я! Виктория, слушай сюда. Когда говорю я, то это как в аптеке. Телевизор оставим на потом, ты начни с самого простого: с Интернета. Ты в Сеть входишь по сто раз на день, у тебя это почти рефлекс, это уже в подкорке. Так что представь себе, как ты это делаешь, хорошо представь, ярко. Как, знаешь, когда ярко вообразишь, что палец в горячей воде, то в нем поднимается температура… Все поняла? Действуй.
Она кивнула, застыла в неподвижности, целиком сосредоточившись на ощущениях. Потом лицо начало бледнеть, зрачки расширились. Олег не двигался, Мрак вообще исчез, а Виктория уставилась неподвижным взглядом в одну точку, через пару минут губы дрогнули, прошептала едва слышно, будто боялась спугнуть:
— Получается…
— Что именно? — спросил Олег шепотом.
— Вошла в Интернет… но такой хаос… я могу смотреть все сайты!..
— Уже неплохо, — ободрил Олег счастливо.
— Неплохо? — ответила она шепотом. — А что же тогда замечательно?
— То, что впереди, — ответил он кратко. — А потом… потом сможете смотреть и все одновременно.
Она взглянула с испугом.
— Вы…
— Могу, — ответил он коротко. Поднялся. — Пойдемте в столовую. Мрак исчез, а я боюсь, не начал ли кулинарить. Тигги тоже проснулась, скрипит кровать, но ваша подруга поспать любит, подгребла подушку и снова скрючилась…
Она взглянула с испугом.
— Вы…
— Могу, — ответил он коротко. Поднялся. — Пойдемте в столовую. Мрак исчез, а я боюсь, не начал ли кулинарить. Тигги тоже проснулась, скрипит кровать, но ваша подруга поспать любит, подгребла подушку и снова скрючилась…
Она засмеялась, принимая шутку. Тигги такая лапочка, а кровати рассчитаны на мастодонтов, по ней хоть колонну танков гоняй, не скрипнет.
Глава 5
Стол снова поразил Викторию изобилием и восхитил Тигги, она с гордостью посматривала на подругу, вот каких мужчин отхватили, а те понимают, на кого клюнуть, так что они все четверо — замечательные, великолепные, умные и красивые! Виктория рассеянно улыбалась, Олег видел, что она по-прежнему шарит по Интернету, наслаждаясь полной свободой, перескакивает с сайта на сайт, быстро учится делать мысленные закладки, чтобы легко возвращаться к нужным местам, начинает заново составлять адресную книжку, беспокоится, хватит ли места, глупая, ведь не в чипе дело, он всего лишь встроенный браузер, а складывается в своей же памяти…
Собаки и оба щенка прибежали и сидели в сторонке, глядя на людей круглыми преданными глазами.
Тигги сказала обеспокоенно:
— Наверное, кушать хотят?
— У них миски полные, — заверил Мрак. — Просто хотят участвовать. Как сказал бы Олег, это повышает их социальный статус.
Виктория улыбнулась.
— Это в самом деле повышает статус. Участвуют в трапезе с живыми богами!
Мрак отмахнулся с разочарованием, не заполучив союзника в критике Олега, принялся громогласно рассказывать, как запекать гуся в глине, мол, пальчики оближешь, Олег рассеянно улыбался, а когда Мрак посматривал в его сторону, кивал, подтверждая. В самом деле, объедение, но только для тех, кто не знает блюд, приготовленных по новейшим технологиям, когда действительно не теряются ни витамины, ни вкус, а любое мясо становится нежнейшим и сочным. А гусь, да еще дикий, это же сплошные жилы и малость тугого мускулистого мяса. Все познается в сравнении, все.
Тигги взвизгнула восторженно:
— Надо будет как-нибудь попробовать! Обязательно.
— Получается только в лесу, — заверил Мрак, — зато как получается… Эх! В добротном дубовом лесу, на полянке, чтоб по деревьям толстые важные жуки, муравьи чтоб таскали гусениц, а пахло чтобы живицей.
— Я только раз в жизни ела шашлыки на природе, — пожаловалась Тигги. — Помню, что было сказочно, но больше выехать не удавалось, работы всегда выше крыши.
— Техника нас замучила, — заявил Мрак авторитетно. — Где мой боевой топор?
— В старину было лучше, — убежденно сказала Тигги. — Все было проще и естественнее.
Олег хранил каменное молчание, хотя, конечно, бред полнейший насчет возврата к идиллическому существованию доиндустриального века! Это сейчас каждый, лежа на диване перед жвачником, мечтает, как бы он в Средневековье справедливо правил, будучи феодалом, а не понимает, что все не могут быть феодалами, что в те века бедность и болезни были уделом всех, а у крестьян и мастеровых еще и изнурительный труд от зари до зари, свист кнута над головой, постоянные мелкие разорительные войны, эпидемии, выкашивающие целые страны… но все равно даже без эпидемий девяносто девять процентов нынешнего населения вымерли бы от голода, ибо без современных технологий такую массу народа не прокормить.
Нет, только генетика и нанотехнология. Даже нанотехнология больше, быстрее, к тому же обещает большее. Все будет производиться прямо из почвы, из камней, а изнуренная земля отдохнет, затянет раны. В песках Сахары снова вырастут леса, а облысевшие страны Средиземноморья восстановят зеленый покров.
А еще, не стоит забывать, космос станет доступен всем. Земля — песчинка на заднем дворе Галактики, а Галактика — песчинка среди галактик. Там невообразимое число миров, места хватит всем. Правда, глупо пускать туда всю ту дрянь, что расписывает сейчас стены, гадит в лифтах да пьянствует на детских площадках. Этих надо изымать из человеческого общества, и хотя многие стыдливо о таком решении помалкивают, но рано или поздно это придется сделать, иначе правозащитники договорятся до того, что и таким вот отбросам нужно в исполнение справедливости обеспечить доступ к ядерному оружию.
Надо только не перегнуть палку, потому что такие вот, как Виктория, вообще могут восхотеть истребить всех, кто не рвется в зачеловеки. Жизни только тот достоин, как сказал великий Гёте, кто с бою каждый день берет! Остальных — в газовые печи. Или как-нибудь гуманнее, распылить какой-нибудь усыпляющий газ, чтобы умертвил всех, кто не желает встраивать в себя чипы, кто еще не встроил…
Он едва не вздрогнул, когда перед ним появилась белая рука, Виктория положила ему на тарелку салат из креветок и модифицированных овощей, названия которых он не знал.
— Раз вы не ухаживаете за мной, — сказала она мило, — позвольте уж я за вами…
— Извините, — пробормотал он.
— Ни в коем случае! Вы и здесь работаете, я же вижу.
— Что делать, — сказал он с неловкостью, — я люблю работать.
— Я тоже люблю, — призналась она. — А отдыхать не люблю. Что-то в этом глупое, да?
— Отдых после работы, — сообщил он, — это необходимость для тех, кто делает неприятную работу, чтобы получить средства к существованию. Таких пока что большинство, что поделать… Но у нас иначе, верно?
— Я счастлива только на работе, — призналась она. — И меня приводит в бешенство, когда меня убеждают, что надо… развлекаться. Идиоты, всех бы перебила. Позвольте, положу вам еще и этот салатик, уж извините, так и не поняла, из чего он, но на вкус просто восхитителен.
— С этими модификациями, — пожаловался он, — каждый день на рынке тысячи новых продуктов. У меня абсолютная память, что естественно, но я даже не пробую запоминать.
— У вас абсолютная память?
— Конечно, — ответил он скромно.
— Это… от природы? Он покачал головой.
— Могу гордиться, что не получил в дар, а приобрел сам.
Она вздохнула, серые глаза застлало вуалью печали.
— Завидую. Как-нибудь расскажете методику?
— Методика проста, — ответил он, глядя ей в глаза. — Еще один чип. Записывает, распределяет, рассовывает по полочкам. Нет, на своем харде не поместится, но емкость наших организмов просто невероятна.
Ее лицо вспыхнуло, на бледных щеках, к его удивлению, проступил румянец. Не такой яркий, как у Тигги, конечно, но все-таки неожиданный, до этого был уверен, что эта железная леди не способна на такое явное проявление эмоций.
— Спасибо, — сказала она торопливо. — Я счастлива, что это не только возможно, но и… близко. И когда-нибудь и я…
— Это случится раньше, — заверил он, — чем думаете. Я планирую немного повояжировать на яхте, хотите покататься?
Тигги и Мрак вроде бы беседовали на своем крае стола, Тигги ухаживала за ним еще старательнее, самые лакомые кусочки запихивала прямо в рот, а Мрак делал зверскую рожу и кусал за пальцы, но тут оба умолкли и повернули к ним головы.
Виктория сказала еще поспешнее:
— Да, конечно же, да! Если только не буду помехой.
— Тогда собирайтесь, — сказал он. — Полчаса вам хватит?
Она удивилась:
— На что?
— Ну, собрать все ваши баночки с кремами для загара, от загара, при загаре, мазями, бальзамами, спреями…
Ее глаза засмеялись.
— Шутите? Нет лучше одежи, чем бронза мускулов и свежесть кожи! Разве что купальник бы… но могу и без него.
Он сказал после паузы:
— В вашей комнате их целый набор. Пока вы спали, их привезли с материка. Точно по вашим с Тигги размерам. Целый ворох.
Она покачала головой:
— Не заметила…
— Не там искали, — заверил он. — Проверьте все шкафы.
Тигги взвизгнула:
— Ага, на яхте! У вас есть и яхта? Мрак гордо выпятил грудь.
— Разве мы не плейбои?
Они исчезли, даже не стали убирать посуду, собаки помчались за ними. Мрак откинулся на спинку кресла, заржал довольно:
— Неужели решил поплавать, как человек?
— Нет, мы с Викторией в самом деле помешаны на работе. Просто хочу посмотреть ее в другой обстановке. Все-таки она… гм…
Мрак подсказал:
— Типичный зачеловек?
— Пока только трансчеловек, — поправил Олег, — но, конечно, зачеловеком станет сразу же, как позволят возможности. Это сперва будет дорого, потому мы с тобой и помогаем потихоньку, а заодно смотрим, что в ней меняется. Вернее, меняется ли отношение к тем, кто не удостоился чести… Ведь одни богатые бедных ненавидят и готовы истребить, а другие готовы все состояние отдать. И еще тревожно, что она уже не принадлежит никому. Ни народу, ни нации, ни клану, ни вере, ни идеологии.
На лице Мрака проступила озабоченность. В доиндустриальном обществе над человеком довлели такие общие понятия, как род, племя, клан, принадлежность к определенной вере, к какому-то народу, в индустриальную прибавились еще и такие, как «государство», «партия», «класс», они тоже руководили, заставляли поступать вопреки желаниям, ибо напоминали о Долге, о Необходимости, об Обязанности чему-то следовать, чего-то придерживаться, что-то защищать всеми фибрами души, вплоть до самопожертвования.