Олег покачал головой, в глазах сама кротость, а когда заговорил, с языка капал елей, густо перемешанный с ядом:
— Какой ты грубый, ведь каждая жизнь бесценна… особенно жизнь противника на таком ключевом посту!
— Что у него?
— Рак, — ответил Олег лаконично. После недолгой паузы добавил: — Слишком увлекся своей алармистской деятельностью, а последние полгода вообще постоянно в разъездах, все сколачивал оппозицию по всему миру, вот и запустил по некуда. Спохватился, когда начали мучить боли в пищеводе, уже не может глотать. Рак желудка, метастазы везде-везде… Сейчас врачи предлагают трубку в пищевод, это раздвинет опухоль, можно будет глотать, смерть отсрочит на два-три месяца.
Мрак встал, в волнении прошел по комнате. Кулаки сжимались, время от времени с силой впечатывал правой в ладонь левой, звук получался смачный, мощный, шлепающий, даже эхо отзывалось испуганно и почтительно.
— Операция, химиотерапия, облучение… Все бесполезно?
— Да, — ответил Олег. — Слишком запущено. Ему даже не стали рекомендовать. Теперь только обезболивающее.
— А что, эта «Бетси» сможет лечить рак?
— Ее в первую очередь и строили… правда, не лечить, а убирать раковые клетки. Во всяком случае, строили на деньги, отпущенные из бюджета для противораковых исследований. Кроме того, «Бетси» может после недолгого перепрограммирования, это все дистанционно, не вытаскивая из тела, ремонтировать поврежденные клетки. Проще говоря, омолаживать организм.
Мрак покачал головой:
— Здорово. За это ухватятся все кинозвезды. Ладно, тогда я в самом деле должен срочно лететь в институт, убедить ребят провести лечение этого чертова Ганса… Вот уж не думал, что буду его лечить, вместо того чтобы прибить! Но, постой, если эта штука в единственном экземпляре…
Он умолк, Олег кивнул, глаза стали серьезными.
— И, кроме того, она стоит баснословно дорого. Так что ты должен иметь хорошие доводы. К примеру, обеспечить их финансированием впятеро большим. Привлечь к их разработкам богатых инвесторов, тех же стареющих кинозвезд и миллиардеров, это будет хорошее прикрытие, чтобы без проблем подкидывать этим ученым нужные средства.
Глава 11
Мрак исчез, в комнату вошла Виктория, огляделась.
— Мне показалось, что слышала голос Мрака…
— Почудилось, — заверил Олег. — Он отбыл по очень срочному делу. Но если важно, с ним можно связаться.
Она покачала головой.
— Нет-нет, у меня вопросы к тебе. Все-таки ты — научный руководитель, верно?
— А Мрак — администратор, — ответил Олег серьезно. — Так что разрешение все равно надо будет просить у него. А что у тебя за проблемы: горячая вода в душе отключилась?
— Душ у вас чудесный, — заверила Виктория. — И вообще я визжу, как Тигги… правда, молча визжу. Телевизоры включаю и выключаю, в Сеть вхожу по желанию без всяких дивайсов… На сколько этого чипа хватит?
— Вечен, — заверил Олег.
— А батарейки?
— Никаких батареек, — сказал он. — Заряжается от тепла твоего тела.
— Какое счастье, — выдохнула она. — Какой прыжок в будущее…
Он кивнул, не сводя с нее взгляда. Ярая технофилка, но, как показал случай с рыбацкой шхуной, не без человечности. Однако хватит ли ее, этой человечности… Прогресс за счет природы шел до двадцатого века, а теперь уже за счет человека, человечности и культуры. Но если с появлением человека все низшие формы жизни не исчезли, а продолжают существовать и даже сосуществовать, так же, по идее — если все пойдет правильно! — смогут сосуществовать и многие формы разума, начиная от самого примитивного, низшего, то есть человеческого, и через всякого рода искусственные и полуискусственные интеллекты до тех высот, которые сейчас невозможно представить даже смутно.
Многое уже упущено, подумал он с тоской, технологический прогресс нарастает очень уж стремительно, но все же надо стараться успеть заложить в будущее сознание зачеловеков новые базы сосуществования с дочеловеками. Дело не только в примитивной жалости или даже благодарности к предкам, благодаря которым удалось докарабкаться до таких вершин, но и… так, на всякий случай. Человечество уже доказало свою выживаемость. А с зачеловеками еще неизвестно как обернется. Вдруг да какая-то чума их всех скосит? Или сами массово покончат с собой?
Виктория подошла сзади, он не вздрогнул, когда она положила ладонь на его плечо, но тело словно бы чуточку напряглось, она ощущала налитое силой мясо, тугие мышцы, горячие и плотные.
— О чем хмуришь брови, сопишь так тяжело, словно тащишь камень на гору?
Он сказал отстраненным голосом:
— Наверное, надо сказать какой-нибудь комплимент? Она фыркнула:
— Буду серьезно разочарована.
— А если скажу, что обкатываю идею воскрешения предков? Тех, кто похоронен на кладбищах, в том числе и уже стертых с лица земли, кто сожжен в крематориях?
Она сказала с легким смешком:
— Это больше похоже на тебя. Тебя обнимает молодая красивая женщина, а ты… Нет-нет, ты именно таким мне и нравишься. Понятно же, что мне больше нравятся мужчины, задумывающиеся о таких вещах, чем щеголи, что сразу начинают говорить, какие у меня длинные фотомодельные ноги и красивая грудь.
— Спасибо, — пробормотал он. Она сказала уже другим тоном:
— Воскрешать тех, кто похоронен, еще могу понять, но как воскрешать… хотя такое безумно сложно даже теоретически… сожженных?
— Их тоже можно, — ответил он, — хоть и намного труднее. Да, намного. Но вот само воскрешение… Что ты о нем думаешь?
Она собиралась отшутиться, но за простым вопросом ощутилась некая подоплека, пришлось настроиться на самый серьезный лад, не легкомысленная Тигги, собралась с мыслями, это же Олег, даже в женщинах ценит ум, а не длину ног, ответила медленно, подбирая слова:
— Сказать трудно… В прошлые годы, когда это было всего лишь фантазией, всяк бы сказал, что да, воскресить всех надо! Всех — обязательно, это наш дочерний, сыновний и вообще долг. И все так говорили. Почему не говорить, когда выглядишь от таких речей красивым и благородным? Но сейчас, когда такая возможность все ближе и ближе, оптимисты трезвеют. Возникает вопрос, который раньше не возникал: а оно нам надо? Или по-другому: а кому это надо?.. Если не собираемся брать с собой миллиарды простых человеков, что даже сейчас не хотят ни учиться, ни работать, а живут на пособие, то что делать с теми допотопными?.. Если эти, современные, уже нам чужие, то как насчет воскрешенного человека девятнадцатого века?.. Он еще больше чужой, но придется с ним нянчиться. Даже если воскресим самых лучших, все равно… скажи, если воскресим Пушкина, то будем создавать для него привычное имение и крепостных, чтобы мужиков мог пороть, а девок насиловать по праву барина?
Он в затруднении помолчал, развел руками. Она смотрела с грустной насмешкой, при всей мощи сейчас показался потерянным ребенком с жезлом всемогущества в руке.
— Но как же… — прошептал он невесело.
— Не знаю, — ответила она с грустью в голосе. — Одно понятно, им в нашей жизни делать нечего. То были прекрасные мечты, но… мечты прошлого поколения. На самом деле мы сможем сделать для них разве что заповедник. Размером с континент или большой остров, вроде Австралии. Сами уйдем, понятно, нам все планеты и все миры доступны, а им оставим Землю. На одном континенте будут жить люди одной эпохи, на другой — другой. А люди древних эпох — вместе, так как что в Древнем Египте, что в Элладе, что в Древнем Риме — везде жизнь была одинаковой, разница в тысячу-другую лет совсем незаметна. А вот эпоха пороха — отдельно, нарезное оружие — отдельно… Знаешь, Олег, думаешь, я не хочу воскресить свою бабушку? А я помню еще и прабабушку, великая женщина, но для меня в памяти только ее теплые и ласковые руки!.. Я бы навещала ее в резервации… которая, конечно, не резервация, а хороший благоустроенный дом вечного отдыха, курорт, заслуженный покой… И пусть она видит, что я ее люблю, помню, что если раньше она обо мне заботилась, то теперь я о ней…
Голос прервался, она умолкла, Олегу почудилось, что в строгих серых глазах заблестела влага.
— Спасибо, — сказал он с неловкостью. Она в некотором смущении пожала плечами.
— Не за что. Прости, что расчувствовалась. А что, собираешься предложить работу по воскрешению древних римлян?
— Пока нет, — ответил он. — Пока нет. Но, кто знает…
Она тихо засмеялась:
— Олег, Олег…
— Что?
— До этого еще тысячи лет! Ну, пусть сотни.
— Кто знает, — ответил он и вдруг нахмурился, взгляд стал сосредоточенным. — Если будет идти вот так же по экспоненте, то к концу века уже войдем в сингулярность. А это значит, что возможно будет все.
Мрак появился в комнате бесшумно, к счастью, за спиной Виктории. Олег нахмурился, Виктория вздрогнула, дико посмотрела на Мрака, покосилась на дверь, не слышала, чтобы хлопнуло.
Мрак появился в комнате бесшумно, к счастью, за спиной Виктории. Олег нахмурился, Виктория вздрогнула, дико посмотрела на Мрака, покосилась на дверь, не слышала, чтобы хлопнуло.
— О чем конспирируете, ньютрайбалисты? — провозгласил он бодрым голосом, а Олегу послал сигнал, что все сделано в лучшем виде, Ганс Флорман окажется первым на столе нанохирургов.
— Сам ты… — ответил Олег. — Тебя они тоже достали?
— Еще как, — признался Мрак. — Куда проще управлять миром, когда он в униформе, верно?.. А сейчас даже культура раздробилась на тысячи разных… э-э…
— Культурок?
— Все-таки культур, — нехотя признал Мрак. — Хотя и не общих, а частных. А та, прежняя, старорежимная и традиционная, вроде бы как совсем устарела, скинуть, мол, ее с парохода современности.
Виктория некоторое время прислушивалась, стараясь врубиться в круто изменившуюся тему разговора, заявила:
— Зато человеку не приходится подстраиваться под главенствующую в обществе идею, будь это построение коммунизма, капитализма или поворот северных рек! Каждый может жить своей жизнью, выбирать свой фрагмент культуры, не оглядываясь на соседей. Или как раз оглядываясь: они поступили точно так же, живут под зонтиком своей национальной или сексуальной субкультуры внутри большой, но не подчиняясь ей. В то же время каждый свободен выйти за рамки своей культуры, перейти в другую, третью. Это хоть и племена, «новые племена», но это свободные племена! И если из них не выходят, то вовсе не потому, что это запрещено, а просто человеку среди «своих» интереснее.
Мрак вскинул руки:
— Сдаюсь! Но управлять таким обществом невозможно.
— Правильно, — сказала она победно, — современное общество не только децентрализовано, но и сильно фрагментировано. Я же говорила про возникновение целых племен, будь это хакеры, байкеры, религиозные или сексуальные меньшинства! Но зато такие племена быстрее откликаются на запросы своих членов общества. Олег! Что-то случилось?
Олег ответил поспешно:
— Нет-нет, это я чуть задумался.
Мрак понимающе оскалил зубы, все подсмотрел, скотина, теперь будет тыкать в глаза нарушением им же, Олегом, установленных правил. Просто минуту назад пришел сигнал из Новосибирска: Крячко получил инфаркт, да такой тяжелый, что уже не выкарабкается. Три года назад Олег был в тех краях, обратил внимание на знаменитого шоумена Маслицкого, что уже запустил себе модифицированные стволовые клетки, благо денег на шоу-бизнесе огреб еще в начале так называемой перестройки немерено, а никакие налоговые полиции в те времена не существовали, бизнесменов всего лишь уговаривали «делиться». А в доме напротив, совсем не элитном, ютился в однокомнатной квартирке престарелый академик Крячко, тот самый Крячко, который исследование стволовых клеток поставил на новый уровень, добился качественного скачка, благодаря работам которого сейчас они входят в жизнь. Но в стране началась разруха, финансирование резко урезали, а потом и прекратили вовсе, пальма первенства перешла к другим. И вот теперь стволовые клетки омолаживают организм безмозглого деятеля шоу-бизнеса, а не…
Олег поморщился, что-то и он заговорил привычными человеческими клише. Совсем не безмозглый этот деятель, просто мозг работает на доставание и хапанье, на уживаемость и захватывание жизненного пространства среди себе подобных, а Крячко мечтал облагодетельствовать все человечество.
— В последний раз, — пробормотал он про себя, — в последний раз…
Морщась, снова поддался слабости, хотел было перебросить из тела Маслицкого в организм Крячко пару стволовых клеток, но подумал, что проще создать прямо в теле самого Крячко, сосредоточился, перед внутренним взором встала атомарная структура саморазмножающегося ассемблера по очистке крови и ремонту поврежденных клеток, сказал себе «Есть», и Крячко недосчитался пары отмерших клеток, зато на их месте возник крохотный ассемблер, его понесло было потоком крови, но он тут же вцепился в истончившуюся стенку сосуда и принялся за ее ремонт, укрепляя ткань, убирая бляшки.
К вечеру в теле академика будут тысячи крохотных ремонтников, размерами намного меньше кровяных телец, разбредутся по всему огромному телу, начнут ремонт. Теперь смерть академику уже не грозит, но и омоложение не светит, да это ему и не нужно, зато ясный ум, прекрасная память и высокая работоспособность обеспечены, несмотря на скверный режим, беспорядочное питание, отсутствие физических нагрузок.
— Простите, — сказал он, — задумался…
За окном загремело, в комнату ворвался порыв свежего ветра. На синее небо с востока наползала темная туча с разлохмаченными краями. В глубине едва заметно поблескивало.
В дом с конским топотом вбежали Красотка и Бандитка, Барсик приподнял голову и зарычал на них с безопасного места, а Щенок, напротив, при раскатах грома заскулил и попытался спрятаться за спиной Мрака.
Здесь на юге дожди вообще-то не предупреждают, тучи не наползают медленно и угрожающе полдня из-за горизонта, а прямо в синеве возникают облачка, разрастаются и, не успев превратиться в грозную темную тучу, начинает сыпать как из гигантского решета частый веселый дождь, сверкающий струями на солнце, словно в них переливаются алмазы.
Эта же туча словно бы приползла из России, такая же медленная, неповоротливая, однако хляби раскрылись вполне южные, на землю обрушилось веселое безумство. Тигги закричала и выскочила под ливень, скакала, как веселая коза, прыгала, плясала, Олег и сам ощутил странное ликование, захотелось тоже вот так выскочить и прыгать под дождем, странный такой зов, отчего бы и почему, он тут же задумался, а желание выскочить и прыгать с дикими веселыми воплями, пропущенное через размышление и распластанное под пытливым оком анализа, тут же угасло.
Когда дождь ушел, Тигги вынесла легкий столик на зеленую лужайку, четыре стула, потом, как муравей, с увлечением перетаскивала блюда и вазы с фруктами, бутылки с прохладительными напитками, зелень, провозгласила победно:
— Обед на свежем воздухе!
— Ты у меня умница, — одобрил Мрак. — А то сидим в душном помещении…
Она довольно улыбалась, хотя даже Олег заподозрил шуточку в обычном мраковском духе: дом продувается насквозь, а в немногих закрытых помещениях электроника бдит за температурой и составом воздуха.
Олег по дороге к столу присел на корточки. После легкого дождика и воздух свежее, и трава зеленее, но он всматривался в копошащихся под ногами муравьев. Черные блестящие тела мелькали, как бусинки агата, муравьи спешили вырыть новые туннели. Пока земля сырая, легко копать и легко выносить песчинки наверх, сами слипаются в комочки, не нужно тратить драгоценную слюну на склеивание.
— Что-то готовится? — спросил Мрак с интересом. Олег чуть качнул головой в сторону:
— Вон там копают из другого племени. Тоже расширяют владения. Думаю, через полчаса их границы соприкоснутся.
Мрак присмотрелся.
— Да, стараются. Думаешь, подерутся? Олег горько усмехнулся:
— Еще как!
Мрак прошелся на территорию другой муравьиной семьи, внимательно всматриваясь, стараясь не наступить ни на копателей, ни на охраняющих их солдат.
— Разве никогда не пересекали границы?
— Пересекали! Но одно дело — поохотиться в чужих краях или проволочить через их земли добычу, а другое — раздвинуть границы владений и объявить их своими. Когда охотишься в чужих землях, то самое большее, что тебе могут сделать, это выдворить. Или отнять добычу. А вот такая экспансия…
Он умолк, лицо стало мрачным. Мрак походил, поприсматривался, развел руками.
— Хоть убей, — признался он, — не отличаю! И те мелкие черненькие, и другие. Хотя бы размерами или цветом…
— А это один вид, — сообщил Олег хмуро. — Тетра-мориум. Один народ и даже род. Всего года три тому вот из этого вылетела молодая матка, сочеталась браком в поднебесье и опустилась во-о-он под тем дальним камнем! Оттуда и пошел их род. Но хоть у них и общий корень, но они сейчас…
Замялся, подыскивая слово, Мрак сказал услужливо:
— Как гугеноты и католики?
— Да, похоже. И резню к вечеру начнут такую, что куда там Варфоломеевской ночи.
Мрак присел на корточки.
— Уверен?
— Начнут точно. Земля высохнуть не успеет, роют быстро, с остервенением, трудовой азарт…
Мрак осмотрелся по сторонам, брови приподнялись.
— Волки не дерутся, рыбы не дерутся, жуки вроде бы тоже… А вот когда муравьи бьются, только оторванные головы летят. Не потому ли, что, как и мы, живут обществом?
— И потому тоже.
— А еще почему?
— Хорошо живут, — ответил Олег с тяжелым сарказмом. — Жратвы здесь вдоволь, зима проходит незаметно, да и какая здесь зима? Проблем все нет и нет, вот и выплескивают излишки энергии в братоубийственных… Когда говорю о братоубийственных, сам видишь, это не иносказание. Даже говорят на одном языке, только одни строят коммунизм по-вьетнамски, другие — по-китайски. В смысле, запах у них иной. Чуть-чуть, но отличается.