– Кэти! Кэти!
– о, Хэнк… все в порядке?
пес выбежал, и я его погладил.
– ты знаешь, что СДЕЛАЛИ эти сукины дети?
– что?
– дали мне мой собственный район, чтоб я в нем газеты разносил!
– о. что ж, это не очень красиво, но не думаю, чтобы народ тут был против.
– ты что – не понимаешь? да я же себе тут РЕПУТАЦИЮ построил! я жулик! я не могу позволить, чтобы меня тут видели с мешком говна за спиной!
– ох, я не думаю, чтоб у тебя такая уж РЕПУТАЦИЯ тут была! это ты просто себе вообразил.
– слушай, ты меня тут что – говном кормить собираешься? ты-то задницу в теплой постельке парила, пока я тусовался с толпой хуесосов!
– не сердись. мне надо пописять. подожди минутку.
я ждал снаружи, пока она сонно, по-женски мочилась. господи, как же они МЕДЛЕННО! пизда – очень несовершенная мочеиспускательная машина. член ее побивает только так.
Кэти вышла.
– пожалуйста, не беспокойся, Хэнк. я надену свое старое платье и помогу тебе разнести газеты. закончим быстро. люди допоздна спят по воскресеньям.
– но меня уже УВИДЕЛИ!
– тебя уже увидели? кто тебя видел?
– эта маленькая девочка из коричневого дома с сорняками на улице Вестморлэнд.
– ты имеешь в виду Майру?
– не знаю я, как ее зовут!
– ей всего 3 годика.
– не знаю я, сколько ей лет! она спросила про песика!
– что там еще с песиком?
– она спросила, ГДЕ он!
– пошли. я помогу тебе избавиться от этих газет.
Кэти уже влазила в старое драное платье.
– я уже от них избавился. все кончено. я вывалил их в ту брошенную машину.
– а тебя не поймают?
– ЕБАТЬ ИХ В РОТ! какая разница?
я зашел на кухню и взял себе пиво. а когда вернулся, Кэти снова лежала в постели. я сел в кресло.
– Кэти?
– у?
– ты просто не представляешь себе, с кем ты живешь! во мне – порода, настоящая порода! мне 34 года, но я ни разу не работал больше 6-7 месяцев кряду с тех пор, как мне исполнилось 18. и никаких денег. посмотри на мои руки! да у меня руки как у пианиста!
– порода? ПОСЛУШАЛ бы ты себя, когда ты пьяный! ты ужасен, ужасен!
– ты опять какое-то говно завариваешь, Кэти? да я тебя в мехах держу и стопроцентной пробе с тех самых пор, как откопал в этой рюмочной на Альварадо-стрит.
Кэти не ответила.
– фактически, – сообщил я ей, – я – гений, только никто этого, кроме меня, не знает.
– готова в это поверить, – ответила она, снова зарылась в подушку и уснула.
я допил пиво, открыл еще одно, затем прошел три квартала и сел на ступеньки закрытого гастронома, где, по утверждению карты, меня должны были подобрать. я просидел там с 10 утра до половины третьего. было скучно, сухо, глупо, мучительно и бессмысленно. в 2.30 приехал этот вонючий грузовик.
– эй. приятель?
– умм?
– ты уже закончил?
– умм.
– быстрый ты!
– ага.
– я хочу, чтобы ты помог тут одному парню закочить маршрут.
ох, блядь.
я залез в кабину, а потом он меня высадил. вот этот самый парень. он ПОЛЗАЛ. он кидал каждую газету с великим тщанием на каждое крыльцо. каждое крыльцо удостаивалось его собого внимания. и он, казалось, получал от своей работы удовольствие. оставался один квартал. я закончил эту бодягу за 5 минут. потом мы сидели и ждали грузовика. целый час.
нас отвезли обратно в контору, и мы снова расселись по школьным стульчикам.
затем вошли два сопляка с банками пива в руках. один выкликал имена, другой вручал каждому деньги.
на доске за спинами у сопляков мелом было накарябано:
”ЛЮБОЙ, КТО ПРОРАБОТАЕТ НА НАС 30 ДНЕЙ ПОДРЯД НЕ ПРОПУСТИВ НИ ДНЯ ПОЛУЧИТ БЕСПЛАТНО КОМИССИОННЫЙ КОСТЮМ.”
я наблюдал, как каждому вручают его деньги. это не может быть правдой. ПОХОЖЕ БЫЛО, что каждому отсчитывают по три однодолларовых банкноты. в то время по закону минимальным уровнем зарплаты был доллар в час. я уже стоял на том углу в 4.30 утра, сейчас на часах 4.30 пополудни. по мне, так это 12 часов.
мое имя назвали одним из последних. наверное, 3-им с конца. ни одна бичевская рожа не подняла шума. брали свои 3 бакса и шли прочь.
– Буковски! – завопил сопляк.
я подошел. другой сопляк отслюнил 3 очень чистеньких и хрустящих Вашингтона.
– слушайте, – сказал я. – вы что, парни, понятия не имеете, что существует закон о минимальной заработной плате? доллар в час.
сопляк поднес ко рту пиво.
– мы высчитываем за транспорт, завтрак и так далее. мы платим только за среднее рабочее время, которое по нашим расчетам составляет примерно 3 часа.
– я потратил на вас 12 часов своей жизни. а теперь мне еще придется ехать автобусом до центра, чтобы забрать свою машину и вернуться домой.
– вам еще повезло, что у вас есть машина.
– а тебе повезло, что я не воткнул еще эту банку тебе в задницу!
– не я же политику компании устанавливаю, так что нечего на меня баллон катить.
– я на вас напишу жалобу в Комиссию по Труду штата!
– Робинсон! – заверещал второй сопляк.
предпоследний бичара поднялся со стульчика за своими 3 баксами, а я вышел наружу, на бульвар Биверли, ждать автобуса. к тому времени, как я вернулся домой и взял в руку стакан, стукнуло уже часов 6 или около того. я был так зол, что трахнул Кэти 3 раза. разбил окно. порезал ногу об осколки. пел песни из Гилберта и Салливэна[19], которые когда-то выучил у ненормального учителя английского, который начинал свои уроки в 7 часов утра. Городской Колледж Лос-Анжелеса. его фамилия была Ричардсон, и, может, он и не был ненормальным. но Гилберту и Салливэну он меня научил, а еще поставил мне двойку с минусом по английскому за то, что я появлялся у него на уроках не раньше 7.30 с бодуна – КОГДА я вообще появлялся. но я не об этом. мы с Кэти немного повеселились в ту ночь, и несмотря на то, что я раскокал несколько вещей, мерзким и глупым, как обычно, я не был.
а в тот же вторник в Голливудском Парке я выиграл на скачках 140 долларов и снова стал своим обычным я: довольно легкомысленным возлюбленным, жуликом, игроком, исправившимся сутенером и тюльпановодом. я не спеша подъехал к дому, наслаждаясь остатками закатного солнца. затем продефилировал через заднюю дверь.
у Кэти в духовке стоял какой-то мясной рулет, много лука, еще какой-то срани, специй – как раз, в общем, как мне нравится. она склонилась перед плитой, и я цапнул ее за зад.
– ууууу…
– слушай, кроха…
– да-а?
она выпрямилась – с поварешки у нее в руке капало. я сунул десятку в вырез ее платья.
– я хочу, чтобы ты купила мне квинту виски.
– конечно, конечно.
– и немного пива и сигар. я послежу за едой.
она сняла фартук и удалилась на секунду в ванную. я слышал, как она мычит какой-то мотивчик. еще через секунду я сидел в своем кресле и слушал, как цокают ее каблучки по дорожке. рядом валялся теннисный мячик. я взял его и кинул об пол так, чтобы он отскочил в стену и срикошетил повыше. песик мой, 5 футов в длину и 3 футов в высоту, 1/2 волк, подпрыгнул в воздух, клацнули зубы, и мячик попался – под самым потолком. на мгновение пес, казалось, там завис. какая превосходная собака, какая превосходная жизнь. когда он грюкнулся на пол, я встал проверить рулет. с рулетом все было в порядке. со всем остальным – тоже.
ЛОШАЖЬЯ МАЗА БЕЗ ГОВНА
ладно, начались соревнования в Голливуд-Парке, я, естественно, съездил туда пару раз, а пейзаж там мало меняется: лошади выглядят так же, люди чуть похуже, игрок всегда – сочетание крайней самонадеянности, безумия и жадности. один из главных учеников Фрейда (не припомню сейчас его имени, помню только, что книжку читал) сказал, что азартная игра – подмена мастурбации. разумеется, проблема каждого лобового утверждения – в том, что оно легко может стать неправдой, отчасти правдой, ложью или увядшей гарденией. однако, наводя прицел на дамочек (между заездами), я действительно нахожу ту же самую странность: перед первым они сидят, опустив юбки как можно ниже, а с каждым последующим юбки карабкаются все выше и выше, пока, наконец, перед самым 9-м уже не требуется пускать в ход все способности, чтобы над какой-нибудь из милашек не снасильничать. ощущение ли мастурбации тому виной, или малюткам нужны бабки на прокорм и постой, – прямо не знаю. вероятно, всё сразу. я видел, как одна дама перепрыгнула через 2 или 3 ряда, оттопырив себе победителя, – с воплями, визгом, божественная, будто ледяная водка с грейпфрутом поверх бодуна.
– она свое получила, – сказала моя подружка.
– ага, – ответил я, – только лучше б, если бы я добрался туда первым.
тех из вас, кто не знаком с основными принципами ставок на скачках, позвольте отвлечь несколькими прописными истинами. сложность покидания средним человеком ипподрома с какими бы то ни было деньгами в кармане легко объясняется, если вы не поленитесь проследить за следующими тезисами: ипподром и правительство штата изымают в свою пользу грубо 15% с каждой долларовой ставки, плюс недодача. эти 15% делятся примерно пополам ипподромом и штатом. иными словами, 85 центов с каждого доллара возвращается владельцам выигрышных билетов. недодача – округление до десяти центов при выплате. другими словами, скажем, если тотализатор разбивает выплату до $16.84 на нос, то выигравшему достается 16.80, а 4 цента с каждого выигрыша идет куда-то в другое место. теперь: я не уверен, поскольку это никак не разглашается, но еще я верю, что при, скажем, выплате в $16.89 сама выплата – по-прежнему 16.80, а 9 центов уходит на сторону, только я в этом не уверен, а “Открытый Город”, конечно же, сейчас не может себе позволить судиться за клевету – ни теперь, ни когда бы то ни было вообще, да и я тоже не могу, поэтому я не стану превращать это в утвердительное допущение, но если кто-либо из читателей “Открытого Города” имеет на руках факты, мне бы очень хотелось, чтобы он написал в “О.Г.” и сообщил мне. эта грошовая недодача могла бы сделать миллионером любого из нас.
теперь возьмем среднестатистического олуха, пахавшего всю неделю и теперь стремящегося отхватить себе лишь чуточку везенья, развлеченья, мастурбации.
возьмем таких 40 штук, дадим каждому по 100 баксов и, допуская, что все они – среднестатистические ставкоделатели, что общий расклад базируется на 15%-ном поборе, и забывая о недодаче, получим, что 40 из них уйдут с 85 долларами. но так не получается: 35 уйдут почти полностью обнищавшими, один или два выиграют 85 или 150 долларов голимым везением того, что они напали на правильных лошадей, и никогда не узнают, как им это удалось. 3 или 4 остальных выйдут по нулям.
ладно, тогда кто же получает все эти деньги, которые маленький игрок, всю неделю отпахавший на токарном станке с револьверной головкой или отводивший автобус, теряет? легко: делающие ставки конюшни, ставящие лошадей в плохой форме в такие позиции, которые выгодны им самим для выигрыша. конюшни не могут выжить за счет одних лишь призовых денег, то есть, большинство не может. дайте конюшне лучшую гандикаповую лошадь, и они – в игре, но даже тогда они вынуждены придерживать лошадей и прибегать к намеренно плохим заездам, чтобы скинуть балласт для заезда на лучшие бабки. иными словами, скажем, лучшая лошадь, на которую гандикаппер ипподрома нагрузил 130 фунтов к раннему заезду на 25,000 долларов, скорее всего проиграет этот заезд, но скинет его балласт к более позднему заезду на 100,000 долларов. ладно, эти утверждения доказать нельзя, но если вы последуете моим догадкам, то, быть может, заработаете немного денег или, по крайней мере, немного сэкономите. но именно конюшни должны состязаться в низших классах заездов с меньшими призами и маневрировать своими лошадьми за фиксированную цену. в некоторых случаях владелец лошади или лошадей сам не осознает такого маневрирования; это происходит потому, что тренерам и конюшим, выгульщикам и жокеям для тренировок сильно недоплачивают (по времени и вложенным усилиям в сравнении с другими индустриями), и единственный способ поквитаться для них – это слевачить. ипподромы об этом знают и стараются поддерживать игру в чистоте, наводить на нее святой глянец честности, но несмотря на все их старания – не подпускать к дорожкам крутых, шулеров, синдикаты, операторов, толпу все равно натягивают “добряками”. случается, какая-нибудь так называемая “свинья”
”просыпается” и выигрывает от 3 до 10 корпусов при ставке от 5 до 50 к 1. но это – всего лишь животные, не машины. поэтому есть оправдание, оправдание увозить с ипподрома в тачках миллионы, не облагаемые налогом. человеческая алчность не идет на убыль, она будет только продолжать себя подпитывать. будь проклята коммунистическая партия.
ладно, это, значит, само по себе паршиво. возьмем что-нибудь другое. помимо того, что автоматически неправда уже по самому своему инстинкту (спросите биржевого маклера – когда хотите знать, в каком направлении двигаться, двигайтесь прочь от большой толпы с маленькими, пугливыми, зажатыми в кулачке деньгами). что-нибудь другое – это вот что: возможная математика. возьмем долларовую базу – вы вкладываете первый доллар, получаете 85 центов.
автоматический побор. второй заезд – вам уже надо добавить 15 центов, а потом – еще один автоматический побор. возьмем теперь 9 заездов и возьмем 15%-ный побор, на основе выхода по нулям, с вашего первоначального доллара. просто ли это 9 раз по 15% или гораздо больше? чтобы мне это растолковать, понадобится какой-нибудь чувак из Калифорнийского Технического, а я не знаю ни одного чувака из Калифорнийского Технического. как бы то ни было, если вы за мной до сюда следили, то должны уже представлять себе, что “зарабатывать на жизнь” на ипподроме очень сложно, как бы этого ни хотелось каким-нибудь ясноглазым мечтателям.
я – человек “практичный”: то есть, в любой день, на любом ипподроме кучу денег у меня отнять не получится; с другой стороны, заработаю я тоже немного.
естественно, у меня случаются хорошие розыгрыши, я буду последним придурком, если кому бы то ни было их открою, поскольку тогда они не будут работать. как только публика на что-то набрасывается, оно издыхает, и все меняется. публике не разрешается выигрывать ни в одной игре, когда бы то ни было изобретенной, включая Американскую Революцию. но для читателей “Открытого Города” у меня есть несколько основных принципов, который могут сэкономить вам денег. внемлите.
а/. следите за прорывами своей подстилки. подстилка – это лошадь, уравнивающая шансы под утренней линией распорядителя бегов. иными словами, распорядитель вносит лошадь с шансами 10 к 1, а она срывает на 6 к 1. деньги – гораздо серьезнее, чем что бы то ни было еще. проверяйте своих подстилок тщательно, и если линия – не просто безответственная ошибка распорядителя, если лошадь не показывает в последнее время быстрой работы и не переключалась на “именного”
жокея, если она не сбрасывает вес и бежит против своего класса, возможно, что вы за свои деньги отымеете недурной заезд.
б/. отказывайтесь от замыкающих. это такая лошадь, которая, скажем, пришла к финишу в 5-10 корпусах от начального сигнала до конечного и все равно не выиграла, а потом возвращается против тех же самых или похожих. толпа любит “замыкающих” из-за страха, нехватки денег и глупости, но замыкающая – обычно лошадь дряблозадая, ленивая и обходит только усталых лошадей, которые бегут, стремясь попасть в передний эшелон. толпа не только обожает такие лошадиные отбросы, но и систематически ставит на них при шансах, меньших, чем 1/3 их цены.
несмотря даже на то, что такой тип лошадей постоянно вылетает, толпа из страха продолжает к ним идти, потому что зажимает деньги, отложенные на квартплату, а замыкающая, как они верят, обладает некоей сверхсилой. 90% скачек выигрываются лошадьми в переднем эшелоне или близко к переднему эшелону всех участников заезда, по правдоподобным и разумным ценам.
в/. если вам все-таки приходится ставить на “замыкающего”, делайте это в заездах покороче, 6 или 7 фарлонгов[20], где, как считает толпа, у него нет времени “подняться”. тут они жмут на скорость и снова застревают. 7 фарлонгов – лучший заезд для замыкающего во всем этом бизнесе, потому что тут только один вираж.
скоростная лошадь получает преимущество в том, что вырывается вперед и держит отрыв на поворотах. 7 фарлонгов с одним виражом и длинный обратный отрезок – идеальный забег для замыкающего; гораздо лучше мили с четвертью, даже лучше полутора миль. я вам отличный совет тут даю, надеюсь, вы к нему прислушаетесь.
г/. следите за своим тотализатором – деньги в американском обществе серьезнее смерти, и едва ли можно получить что-то за так. если лошадь внесена с шансами 6 к 1 на утренней линии, а стартует с шансом от 14 до 25 к 1, забудьте про нее.
либо распорядитель не похмелился, когда эту утреннюю линию выстраивал, либо конюшня просто не выходит на этот заезд. в этом мире ничего бесплатно не достается; если вы ничего не знаете о бегах, ставьте скорее на тех лошадей, которые стартуют близко к собственной утренней линии. крупные накладки равны нулю и практически невозможны. все бабуськи расходятся по домам жевать горькие гренки своими склеенными зубами, за которые плочено компенсацией фирмы по папиному свидетельству о смерти.
д/. ставьте только тогда, когда можете проиграть. я имею в виду, не ночуя потом на скамейке в парке или пропуская 3-4 обеда. самое главное сначала опустите себе квартплату. избегайте давлений. вам повезет больше. и помните, что говорят профессионалы: “Если суждено проиграть, проигрывайте в первых рядах.” иными словами, пускай они побьют вас. если все равно вам предстоит проиграть, ну его к черту. выводите своего танцора из ворот, вы уже почти выигрывали, пока вас не побили, пока вас не обошли. вознаграждение обычно щедро, поскольку публика терпеть не может тех, кого они называют “сачками”, – лошадей, выводящих стаю на свет, но все равно потом умудряющихся проигрывать. это в их глазах выглядит плохо. для меня же “сачок” – любая лошадь, не выигрывающая заезд.
е/. любое убыточное предприятие основывается не на количестве победителей, которые у вас были, а на количестве победителей, которые у вас были за данную цену. на четверти цента строились целые империи. но возвращаясь к основам, у вас может быть три победителя 6 к 5 в 9 заездах, и вы можете вылететь, но может быть и один 9 к 1, и вы выкарабкаетесь. это не всегда означает, что 6 к 5 – плохая ставка, но если вы знаете о скачках мало или почти ничего, может быть, лучше всего будет придерживать ставки от 7 к 2 до 9 к 1. или если вам до зарезу необходимо слушаться диких капризов, держите свои ставки между 11 и 19 к 1. на самом деле, множество ставок 18-19 к 1 окупается, если вы найдете тех, кого надо.
в действительности же человеку никогда не дано достаточно знать ни о бегах, ни о чем-либо другом. думая, что он все знает, он только начинает. помню, как-то летом я выиграл 4 штуки в Голлипарке и поехал в Дель-Мар на новой машине, пижонистый, поэтичный, всезнающий, весь мир за яйца держал, и снял себе маленькй мотель возле моря, и появились дамы, как они всегда появляются, когда пьешь и много смеешься, и тебе наплевать, и деньжата у тебя водятся (дурак и деньги его вскоре расстаются), и я каждую ночь устраивал вечеринки, а каждую вторую ночь у меня заводилась новая девка, и шутка у меня тогда была такая: мотель стоял на самом берегу, и я говорил, напившись и наговорившись до упаду, говорил так: