Еще накануне решив принимать необычное в надлежащем состоянии духа, я ограничил свои размышления позитивными реакциями. Все это имело ничуть не меньше смысла, чем то, что происходило со мной в последнее время, а я уже давно стремился сам начать действовать — мне изрядно надоело ждать, пока со мной еще что-нибудь случится безо всякой на то инициативы с моей стороны.
Поэтому я аккуратно сложил одеяло, а сверху водрузил подушку. Покончив с первой чашкой кофе, налил себе вторую и поставил кофейник на медленный огонь. Написал короткую записку: «Хал! Спасибо. У меня появились кое-какие дела. Ночью меня посетило озарение. Довольно-таки странное. Позвоню тебе в ближайшие день-два и расскажу о том, что из всего этого вышло. Надеюсь, к тому времени все благополучно закончится. Фред».
Выйдя из дома, я направился к автобусной остановке. Впереди меня ждала долгая поездка. Я приеду туда слишком поздно и смогу осмотреть машину Ренниуса лишь на следующий день во время приема посетителей, поэтому мне обязательно нужно найти возможность нанести туда частный визит.
Что я и сделал.
Voila[9]! Линкольн снова смотрел вправо, да и все остальное, как мне показалось, было на месте. Я сунул монетку в карман, сосредоточился и начал подниматься вверх.
Неожиданно раздалось густое бронзовое гудение, нервы у меня напряглись, а руки перестали слушаться. Свободный конец веревки отчаянно раскачивался. Возможно, он за что-нибудь зацепился или попал в поле зрения камеры. Теперь это уже не имело значения.
Несколько мгновений спустя я услышал крик:
— Руки вверх! — Видимо, подобные слова приходят на ум куда более естественно, чем, скажем: «Ну-ка перестань карабкаться вверх по этой дурацкой веревке и спускайся вниз, не дотрагиваясь до машины!»
Ну я и стал перебирать руками быстро и часто. К тому времени, когда он объявил, что будет стрелять, я уже находился на потолочной балке и выглядывал в окно. Если я сумею подпрыгнуть, ухватиться за что-нибудь, подтянуться, перевернуться, пролезть через, горизонтальное отверстие в восемнадцать дюймов, которое я предусмотрительно оставил для отступления, упасть на крышу и перекатиться — тогда у меня будет на выбор несколько вариантов отступления. Может быть, мне даже удастся благополучно покинуть место преступления. Я напряг мышцы.
— Стой, буду стрелять! — повторил охранник, который находился подо мной.
Я услышал выстрел и под аккомпанемент бьющегося стекла подпрыгнул вверх.
6
Звук вырывающегося из древних труб пара повлек меня через границу в то место, где личность дивится сама себе. Я попытался затормозить и вернуться назад, но система отопления не пускала меня. Мое подсознание бездействовало, и я наслаждался отсутствием памяти. Но вскоре понял, что хочу пить. А потом обнаружил, что нечто жесткое упирается мне в бок. Я не хотел просыпаться.
Однако круг ощущений расширился, части головоломки встали на свои места. И я открыл глаза.
Да…
Я лежал на матрасе в углу комнаты, где совсем недавно шумела какая-то вечеринка. На полу валялись журналы, бутылки, окурки и отдельные предметы одежды, а стены украшали яркие картины и афиши, которые были наляпаны, словно марки на заграничной посылке, — криво и безо всякого смысла. В дверном проеме справа от меня висели нанизанные на нитку бусины, отражавшие утренний свет, который падал из огромного окна, расположенного на противоположной от меня стене. В его лучах плясали золотые пылинки, возникшие, как мне показалось, из-за того, что возле окна стоял осел и объедал какое-то растение в горшке. А на подоконнике сидел рыжий кот и подмигивал мне своими желтыми глазами; впрочем, ему это скоро надоело, и он решил поспать.
Откуда-то из-за окна доносился слабый шум уличного движения. Глядя на отражения в бусинах, я различал верхнюю часть кирпичного здания, которое, похоже, находилось на достаточно приличном расстоянии от нас. Впервые за это утро я попытался сглотнуть и понял, как сильно хочу пить. Воздух в комнате был сухим, его наполняли застоявшиеся запахи, среди которых попадались и весьма экзотические.
Я слегка пошевелился, чтобы определить, не болит ли у меня что-нибудь. Совсем неплохо. Небольшая пульсация в лобной части головного мозга, ее вряд ли можно назвать болью. Я потянулся и почувствовал себя немного лучше.
Острый предмет, который упирался мне в бок, оказался пустой бутылкой. Вспомнив, как он попал на свое место, я поморщился. Вечеринка, да… Тут была вечеринка…
Я сел. Увидел свои ботинки. Надел их. Встал. Вода… Если пройти через бусины и зайти за угол, окажешься в ванной комнате. Да.
Прежде чем я успел двинуться в ту сторону, осел повернулся, посмотрел на меня и стал приближаться.
Надо сказать, что в единую долю секунды, еще до того, как все произошло, я понял, что меня ждет.
— Твое сознание все еще затуманено, — сказал осел или мне показалось, что сказал: слова как-то странно прозвучали у меня в голове, — так что пойди утоли жажду и вымой лицо. Но не вздумай воспользоваться окном, чтобы сбежать. Потому что это может привести к осложнениям. Когда покончишь со всеми делами, возвращайся в эту комнату, мне надо тебе кое-что сказать.
— Ладно, — нисколько не удивившись, согласился я, отправился в ванную и включил воду.
За окном не было ничего подозрительного: никаких странных личностей, да и вообще никого, кто мог бы мне помешать перебраться на соседнее здание, а потом вверх, на крышу, и прочь отсюда. В данный момент я не собирался этого делать, только подумал, что, вероятно, осел слишком сгущает краски.
Окно… Я снова вспомнил о вчерашней ночи, выстрелах, бьющемся стекле. Вылезая через слуховое окно, я порвал куртку, а падая, поцарапал плечо. Я покатился, вскочил на ноги и, пригнувшись, бросился бежать…
Через час я уже сидел в баре в Виллидж, выполняя вторую часть инструкций. Впрочем, я приступил к этому не сразу, потому что меня преследовало ощущение, что за мной кто-то гонится, и мне хотелось некоторое время побыть в одиночестве, чтобы прийти в себя. Поэтому я заказал пиво и пил его маленькими глотками.
Легкие порывы ветра несли по улице обрывки бумаги. Время от времени падали одинокие снежинки, которые, оказавшись на земле, превращались в мокрые кляксы. Потом средняя часть этой процедуры проскочила как-то незаметно, и холодный дождь сначала припустил изо всей силы, затем с неба посыпались крупные капли, а вскоре дождь и вовсе прекратился — на землю опустился туман.
Ветер свистел и стучал в дверь, и даже в теплой куртке мне было холодно. Так что минут через десять или пятнадцать, когда я допил пиво, мне пришло в голову, что неплохо было бы поискать местечко потеплее. Так я объяснил себе свое поведение, хотя на самом деле мною двигало примитивное стремление бежать.
В течение следующего часа я зашел в три бара, выпивал в каждом по кружке пива и шел дальше. По дороге в каком-то магазине купил бутылку и стал подумывать о ночлеге. Ладно, решил я, надо взять такси и попросить шофера отвезти меня в какой-нибудь отель, где я смогу напиться окончательно. Размышлять о том, чем все это закончится, бессмысленно, впрочем, и спешить мне особенно некуда. В данный момент мне хотелось, чтобы рядом со мной были люди, мне нужны были их голоса и звуки музыки, которые отражаются от стен. Мои воспоминания об Австралии были весьма путаными и неясными, страх, испытанный во время бегства из выставочного зала с машиной Ренниуса, все еще не отпустил меня: в ушах звучал выстрел и звенело стекло.
Пятый бар, в который я зашел, оказался находкой. Он располагался на три или четыре ступеньки ниже уровня улицы, там было тепло, царил приятный полумрак, в нем было достаточно народу, чтобы создать необходимый мне шумовой фон, однако не настолько много, чтобы я не смог занять удобный столик у стены. Сняв куртку, я закурил. Пожалуй, здесь можно немного посидеть.
Он нашел меня через полчаса, или несколько позже. Мне удалось немного расслабиться, кое-что забыть, почувствовать себя тепло и уютно, я перестал обращать внимание на вой ветра — именно в этот момент проходящий мимо меня человек остановился, повернулся и сел на стул напротив.
Я даже не поднял головы. Боковым зрением я видел, что это не полицейский, но у меня не было ни малейшего желания вступать в разговор, особенно со странными типами вроде этого.
Так мы и сидели — не шевелясь — почти целую напряженную минуту. А потом что-то мелькнуло на столе, и я инстинктивно посмотрел в ту сторону.
Передо мной лежали три очень четкие фотографии: две брюнетки и блондинка.
— Как насчет того, чтобы погреться с девочками в такой холодный вечер? — услышал я голос, который вернул меня на несколько лет назад и заставил поднять глаза.
— Как насчет того, чтобы погреться с девочками в такой холодный вечер? — услышал я голос, который вернул меня на несколько лет назад и заставил поднять глаза.
— Доктор Мерими! — воскликнул я. Мой бывший и самый замечательный куратор.
— Ш-ш-ш! — прошипел он. — Сделай вид, что ты рассматриваешь фотографии!
Тот же старый плащ, шелковый шарф и берет… Тот же длинный мундштук… Удивительные глаза за толстыми стеклами, благодаря которым у меня складывалось впечатление, что я смотрю в аквариум. Сколько лет прошло?
— Какого черта вы тут делаете? — спросил я.
— Естественно, собираю материал для книги. Проклятие! Смотри на фотографии, Фред! Сделай вид, что ты их разглядываешь. На самом деле. Возникли проблемы. Думаю, что у тебя.
Я принялся изучать глянцевитых дамочек.
— Какие проблемы? — спросил я.
— Мне кажется, за тобой следит какой-то тип.
— А где он сейчас?
— На противоположной стороне улицы. Последний раз я видел его в парадном.
— А как он выглядит?
— Ну не знаю. Одет, как полагается в такую погоду. Большое пальто. На глаза натянута шляпа. Голова опущена. Среднего роста или немного ниже.
— Ладно, — сказал я. — Я понял.
— То, как ты отнесся к этому известию, заставляет меня думать, что оно не явилось для тебя полной неожиданностью.
— Точно.
— Могу я тебе чем-нибудь помочь?
— Что касается причин моей головной боли — вряд ли. А вот относительно непосредственных симптомов…
— Например, вывести тебя отсюда так, чтобы он этого не заметил?
— Именно это я и имел в виду.
Мерими взмахнул забинтованной рукой.
— Проще простого. Расслабься и пей спокойно. Притворись, что изучаешь фотографии.
— Что у вас с рукой?
— Что-то вроде несчастного случая… Тебе уже выдали диплом?
— Нет. Но они стараются изо всех сил.
Подошел официант, поставил на стол выпивку, бросил взгляд на фотографии, подмигнул мне и вернулся к стойке бара.
— Мне казалось, что я сумел загнать тебя в угол, когда ты изучал историю, как раз тогда я и покинул университет, — сказал Мерими, поднял стакан, сделал глоток и, поджав губы, выпил еще немного.
— Что произошло?
— Я сбежал в археологию.
— Ненадежно. У тебя было слишком много работ по антропологии и древней истории, чтобы ты сумел продержаться долго.
— Конечно. Но таким образом я получил передышку на второй семестр, что мне и требовалось. А осенью они ввели новый курс геологии. Я занимался им полтора года. Потом появились другие возможности.
Мерими покачал головой.
— Исключительно абсурдно, — сказал он.
— Благодарю вас.
Я сделал большой глоток холодного пива.
— А теперь вернемся к тому, как вы собираетесь вытащить меня отсюда…
— Здесь есть кухня, из которой во двор ведет дверь, — сообщил мне Мерими. — Мы выйдем через нее. Бармен — мой приятель. А потом я отведу тебя к себе кружным путем. Там сейчас вечеринка в самом разгаре. Можешь развлекаться, сколько твоей душе угодно, а после ложись спать в каком-нибудь подходящем теплом уголке.
— Звучит соблазнительно, особенно в той части, где упоминается уголок. Спасибо.
Мы осушили свои стаканы, и Мерими спрятал фотографии в карман. Потом подошел к бармену, они о чем-то поговорили, бармен кивнул. Мерими повернулся ко мне и глазами показал, чтобы я подошел к бару. Я встретил его у двери на кухню.
Мы вышли через заднюю дверь в темную аллею. Моросил мелкий дождь, и я поднял воротник куртки. Мерими повернул направо, я последовал за ним. Мы прошли между темными силуэтами мусорных баков, прошлепали прямо по громадной луже, так что я промочил ноги, и вышли на улицу где-то в самом центре следующего квартала.
Через три или четыре квартала мы поднялись по лестнице дома, где устроил штаб-квартиру Мерими. Из-за сырости на лестнице довольно противно пахло, а ступени под ногами пронзительно скрипели. Еще снизу я услышал слабые звуки музыки, голоса и смех.
Мы пошли на эти звуки и вскоре оказались возле двери. Мерими представил меня некоторым гостям и забрал у меня куртку. Я же довольно быстро нашел стакан, лед и какую-то выпивку, взял все это с собой и уселся в удобное кресло, чтобы понаблюдать за происходящим, и тайно надеясь, что веселье
— вещь заразная, и мне удастся допиться до такого состояния, что я окажусь в пустом, темном месте, которое непременно где-то меня ждет.
Я, естественно, туда добрался, но только после того, как вечеринка докатилась до стадии разбрасывания пепла. Поскольку все присутствующие усиленно стремились попасть туда же, куда и я, у меня не было ощущения, что я очень сильно от них отличаюсь. В табачном дыму, винных парах и оглушительном шуме все казалось совершенно естественным, достойным и невероятно ярким, даже появление Мерими, который был одет только в гирлянду из листьев и сидел на маленьком сером ослике. За ними следовал ухмыляющийся карлик с парой цимбал. На них никто не обращал внимания. Процессия остановилась передо мной.
— Фред?
— Да?
— Пока я не забыл, если ты проснешься утром, когда я уже уйду, запомни: бекон лежит в нижнем правом ящике холодильника, а хлеб я храню в шкафу слева. Яйца сам увидишь. Угощайся.
— Спасибо. Я запомню.
— И еще…
Он наклонился ко мне и тихо сказал:
— Я много думал.
— Да?
— О твоих неприятностях.
— И что?
— Не знаю, как лучше это сказать… Но… Как ты думаешь, тебя могут убить?
— Вполне возможно.
— Тогда имей в виду, — это только на случай крайней необходимости — у меня есть знакомые определенного типа. Если… Если ради твоей безопасности потребуется, чтобы какая-нибудь личность исчезла раньше тебя, позвони мне. Назови имя и место, где этого человека можно найти. У меня есть парочка должников, и они готовы оказать мне ответную услугу.
— Я… даже не знаю, что и сказать. Спасибо, хотя надеюсь, мне не придется воспользоваться вашим предложением. Я не ожидал…
— Это самое малое, что я могу сделать, чтобы защитить капиталовложение твоего дяди Алберта.
— Вы знали о моем дяде Алберте? О его завещании? Вы никогда не упоминали…
— Знал о нем? Ал и я вместе учились в Сорбонне. А потом мы продавали оружие в Африку и занимались другими делами. Я профукал денежки, а он сберег свои и умножил капитал. Немного поэт, немного авантюрист. Такое впечатление, что это ваша семейная черта. Классические безумные ирландцы.
— Почему вы никогда не говорили об этом?
— Ты мог подумать, что таким образом я пытаюсь заставить тебя закончить университет. Это было бы нечестно — это означало бы вмешательство в право свободной личности на выбор.
— Но…
— Достаточно! — воскликнул Мерими. — Да здравствует веселье!
Карлик изо всех сил ударил в цимбалы, а Мерими вытянул вперед руку. Кто-то протянул ему бутылку вина. Он откинул назад голову и сделал большой смачный глоток. Ослик начал приплясывать. Девушка с сонными глазами, сидевшая возле завешанной бусами двери, неожиданно вскочила на ноги, начала рвать на себе волосы, отдирать пуговицы от блузки, непрерывно выкрикивая при этом:
— Эвоэ! Эвоэ!
— Пока, Фред.
— Пока.
По крайней мере, я помню все именно так. Почти сразу после этого я погрузился в забвение, которое, как мне казалось, мог потрогать руками. Я откинулся на спинку кресла и позволил забытью делать свое дело.
Сон, который срывает с нас покровы забот, нашел меня позже в этом, усыпанном пеплом и мусором, месте, откуда все постепенно ушли. Я добрался до матраса в углу, устроился на нем поудобнее и пожелал потолку спокойной ночи.
А потом…
В раковину бежит вода, мыльная пена у меня на лице, в руке бритва Мерими и сам я в зеркале, туман медленно расходится и появляется вулкан Фуджи. И оттуда, расположившись в самой сердцевине недавней тьмы, возникает то, что я искал, освобожденное некоей магической силой.
ТЫ
СЛЫШИШЬ
МЕНЯ,
ФРЕД?
ДА.
ХОРОШО. МАШИНА ЗАПРОГРАММИРОВАНА ПРАВИЛЬНО. НАШИ ЦЕЛИ БУДУТ РЕАЛИЗОВАНЫ.
СЕБЯ САМОГО.
ДА!
ЖИЗНЕННО
ВАЖНАЯ
ТРАНСФОРМАЦИЯ.
ПРЕОБРАЗОВАНИЕ.
ИНВЕРСИЯ.
НЕОБХОДИМО. ВСЕ ТОГДА ВЕРНЕТСЯ К ПРАВИЛЬНОМУ ПОРЯДКУ.
НЕ
БОЛЬШЕ, ЧЕМ МНОГИЕ ДРУГИЕ ВЕЩИ, КОТОРЫЕ ТЫ ДЕЛАЕШЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ.
СЕБЯ?
ПОЧЕМУ?
КАКОГО ВИДА?
А ЗАЧЕМ
ИНВЕРТИРОВАТЬСЯ?
ЭТО МОЖЕТ ПРЕДСТАВЛЯТЬ ОПАСНОСТЬ ДЛЯ МОЕГО ЗДОРОВЬЯ?
КАКИЕ У МЕНЯ ЕСТЬ ГАРАНТИИ В ЭТОМ?
ЕДИНСТВЕННОЙ
В ЧЕМ
ЗАКЛЮЧАЮТСЯ НАШИ ЦЕЛИ?
ТРАНСФОРМАЦИИ
ТЕПЕРЬ
БУДЕТ
ДОСТАТОЧНО.
НЕ ИМЕЕТ ЗНАЧЕНИЯ
Я — ХХХХ ХХХХХХХХ XXX Я — XX СПЕЙКУСПЕЙКУС СПЕЙКУСПЕЙКУСПЕЙК ХХХХХХХХХХ ПЕЙКХХХУСПЕЙХХХ