— Ну, знаете, есть такие жены, которые любят быть в курсе всего, чем занимается их муж, живут его жизнью и дают советы, как правильно поступать, — улыбнулся полковник.
— Я не из таких жен, — сразу категорически заявила Людмила Юрьевна. — Я никогда не пыталась давить на мужа, я предоставляла ему право чувствовать себя мужественным. Мужчина должен быть сильным, уверенным в себе. Тогда у него расправляются плечи и он может горы свернуть. Во многом и поэтому мой муж добился своего положения, — с нескрываемой гордостью и за себя, и за мужа ответила вдова.
Гуров подумал о том, что хоть она и не разбирается в деловых вопросах, простушкой ее никак не назвать. И ее позиция насчет отношений в браке была достаточно мудрой.
— К тому же я сильно занята своими заботами, — продолжала тем временем Людмила Юрьевна. — У нас растет внучка, а дочь еще очень молода, неопытна, ей нужно помочь. Хоть мы и наняли няню, но разве она сможет заменить родную бабушку?
— Думаю, что нет, — ответил Гуров. — А ваша дочь сейчас дома?
— Я оставила Марину в Павловской слободе, — ответила Людмила Юрьевна. — Нечего ей здесь делать, лишние переживания. У нее и так… — Она не закончила фразу.
— Что у нее? — заинтересовался полковник.
— Ничего, — ответила вдова. — Своих забот хватает, я хотела сказать.
— Это да, — согласился Гуров, внимательно глядя на женщину.
Не сказать, чтобы она занервничала, но затронутая тема явно была ей не очень приятна, потому что она постаралась сразу перевести разговор:
— Сейчас столько дел на нас свалилось, сами понимаете. Ведь похороны уже завтра!
— Хорошо еще, что сейчас есть множество ритуальных контор, которые берут на себя все хлопоты, — поддакнул Гуров. — А то лет двадцать назад как вспомнишь все мытарства, которые приходится пройти, прежде чем похоронишь человека, так тысячу раз подумаешь, умирать или нет, — с улыбкой закончил он и спросил: — А ваша дочь будет на похоронах?
— Конечно, ей придется поехать, ведь это ее отец! Просто сегодня мне не хотелось ее утомлять.
— А когда похороны? И где? — уточнил Гуров.
— В час дня на Ваганьковском кладбище. Сразу после отпевания в церкви.
Гуров кивнул, отметив, что такие процедуры, как отпевание, также стали популярны лишь в последнее десятилетие. И в большинстве случаев были лишь данью моде. Гуров думал, что вряд ли Гладких был набожным человеком. Вдова тем временем заинтересовалась совершенно другим вопросом.
— Скажите, мне намекали на то, что это убийство, — проговорила она, бесцельно комкая в руках платочек. — Неужели это так?
— Мы работаем в этом направлении, — уклончиво ответил Гуров. — А вас удивляет такой вариант? Или наоборот?
— Меня огорчает, что мужа больше нет, — тихо ответила вдова. — И теперь не все ли равно, отчего он погиб?
— Вам не хочется, чтобы убийца был наказан? — Гуров не стал скрывать своего недоумения.
— А что мне от этого? — грустно усмехнулась она. — Понимаете, вот был человек… был почти пятьдесят лет, из которых четверть века рядом со мной. А теперь его нет. И это непоправимо. Разве осознание того, что тот, кто лишил его жизни, находится в тюрьме, поможет мне? Не-ет, — покачала она головой. — Моя прежняя жизнь закончена. Она уже никогда не будет прежней!
Гуров подумал о том, что жизнь этой женщины вряд ли сильно изменится с потерей мужа. Она по-прежнему будет жить в загородном доме, только плюс к этому освободится еще и городская квартира. Конечно, она будет лишена высокого оклада своего мужа, но, с другой стороны, такой человек, как Гладких, наверняка успел сколотить приличное состояние. И его банковский счет явно не ограничивался тремя нолями. Словом, Гуров был уверен, что Гладких давно позаботился как о своем будущем, так и о будущем своей семьи. Собственного у него, увы, уже не будет, но можно не сомневаться — родным Вячеслава Андреевича не придется просить подаяния. И его вдова прекрасно это понимает. Видимо, она хочет сказать, что для нее невосполнимая утрата — потеря мужа как близкого человека, а не как кормильца и дарителя высокого социального статуса.
«Может быть, вдовушка не так проста, как хочет казаться? — подумал Гуров. — К тому же довольно молода и недурна собой. Так ли уж ей интересно торчать на даче и тетешкаться с внучкой? Хорошо бы пролить свет на ее личную жизнь. Может быть, таковая все же имеется? В общем, нужно поручить кому-нибудь отрабатывать эту линию».
— Понятно, — всего лишь произнес вслух Гуров, когда вдова закончила свой грустный монолог. — Вам, конечно, будет тяжело первое время. Но, по крайней мере, в материальном плане вы не будете нуждаться.
Людмила Юрьевна горестно вздохнула, закатила глаза и произнесла:
— Ах, какое это имеет значение, когда человека нет в живых!
«Ну, мадам! — неодобрительно подумал Гуров. — Взяли и так топорно испортили столь великолепное исполнение. Это уже явный перебор! А я уже было начал вам верить».
— Вас совершенно не заботит, на что вы будете жить после смерти мужа? — спросил Гуров, и, наверное, слова его прозвучали несколько резковато по сравнению с первоначальным тоном, поскольку Людмила Юрьевна моментально насторожилась и в ее интонациях проскользнули не очень дружелюбные нотки.
— В этом плане я совершенно спокойна, — сухо ответила она.
— Вот как? Ваш муж составил завещание? Вы с ним знакомы? — спросил полковник.
— Я уверена, что муж не обидел ни меня, ни семью моей дочери, — сказала вдова.
— Значит, он все-таки оставил завещание? — подхватил Гуров. — И как же Вячеслав Андреевич распорядился наследством?
— Завещание он составлял без меня, — проговорила Людмила Юрьевна. — Я ведь вам уже говорила, что не привыкла давить на мужа и контролировать его.
— А откуда вам было известно, что он вообще оставил завещание? Он вам сам об этом сказал?
— Да! — Людмила Юрьевна посмотрела на Гурова с вызовом. — И я считаю это вполне естественным для супругов.
— Разумеется, но тогда вполне естественным также был бы его рассказ о том, сколько именно и кому он оставляет, — заметил Гуров.
— Разве это не понятно? Он оставил нам все! — подчеркнула вдова.
Гуров покачал головой.
— Все — понятие обтекаемое, — произнес он. — Если бы вы были единственной наследницей, я бы снял свой вопрос. Но ведь вы не одна. Есть ваша дочь, внучка, зять, в конце концов. Как будет с ними?
— Вас как зовут? — не выдержала она.
— Лев Иванович, — любезно представился Гуров.
— Так вот, Лев Иванович, — теребя платок, который совсем смялся, сказала женщина. — Все подробности мы будем знать лишь через полгода, когда вступим в права наследства. А пока я сказала вам все.
— А как фамилия нотариуса, составлявшего завещание? Только не говорите, что вам это также неизвестно, — такого просто не может быть.
Гладких поджала губы, помолчала, потом все же произнесла:
— Его фамилия Корчевный. Но не думаю, что вам удастся получить от него какие-либо сведения — ведь они конфиденциальны. А у него уважаемая фирма…
— У нас тоже не шарашкина контора, — парировал Гуров.
— Кстати, не забывайте, что я сюда приехала для организации похорон и мое время ограничено! — слегка повысила голос Людмила Юрьевна.
— Еще только пара вопросов, — успокоил ее Гуров, поняв, что на тему завещания вдова больше ничего не станет говорить. — У вас какие отношения с зятем?
Она на миг застыла, потом ответила:
— Нормальные. Он живет вместе с нами в загородном доме.
— Вот как? Он и сейчас там? — мимоходом уточнил Гуров.
Людмила Юрьевна с усилием заставила взять себя в руки и сквозь зубы процедила:
— Нет. У него вообще-то работа.
— Сегодня суббота, — напомнил Гуров.
— Ну и что? — фыркнула она. — Вы прекрасно знаете, что сейчас во многих фирмах ненормированный рабочий день и свободный график.
— А в какой фирме он работает? — спросил Гуров.
— В коммерческой, — отрывисто ответила женщина, и Гуров сдержал улыбку. Более неопределенно сложно было ответить. Наверное, вдова это поняла, потому что добавила: — Кажется, он занимается организацией рабочих мест, оснащая их компьютерами и оргтехникой. Я не интересуюсь коммерцией, а лезть в дела зятя вообще считаю неприличным.
— Да, я помню, что вы очень тактичная женщина, — миролюбиво сказал Гуров. — Но хотя бы как называется его фирма, вы знаете?
— Кажется, «Континент», — глядя в сторону, бросила Людмила Юрьевна.
— Это в Москве? — уточнил Гуров, записал название себе в блокнот.
Вдова, видимо, поняла, что данная информация так или иначе может быть получена полковником МВД, и сказала:
— Да, в Москве. Сергей говорил, что где-то на Щербаковской. Там его офис. Но я не понимаю, для чего вам понадобился мой зять?
— Да, в Москве. Сергей говорил, что где-то на Щербаковской. Там его офис. Но я не понимаю, для чего вам понадобился мой зять?
— Просто мы опрашиваем всех, кто был близок Вячеславу Андреевичу, — спокойно пояснил Гуров, добавляя в блокнот данные о фирме.
Людмила Юрьевна тем временем поднялась с дивана и стала нетерпеливо постукивать носком домашней туфельки на каблучке, всем своим видом давая понять, что теряет на Гурова время, которое ей очень дорого. Полковник попрощался с вдовой, выразив ей свои соболезнования, и покинул элитную квартиру.
Глава четвертая
После разговора с Людмилой Юрьевной Гуров решил проехать в Павловскую слободу и побеседовать с ее дочерью. А если повезет, то и с зятем. Можно было, конечно, вызвать обоих в главк, но, во-первых, это означало бы потерю времени, а во-вторых, полковнику хотелось понаблюдать за молодой супружеской парой в привычных для них условиях. Ему нужно было увидеть стиль их отношений, а это наиболее удобно делать на их территории. В кабинете оба держались бы наверняка более скованно и неестественно. Кроме того, Гуров рассчитывал поговорить с домашней обслугой, пока Людмила Юрьевна отсутствует.
Однако, увы, побеседовать Гурову удалось с одной лишь Мариной — ее мужа в загородном поселке не оказалось. На вопрос Гурова, где он и когда вернется, Марина ответила, что это ей неизвестно, чем немало удивила полковника.
— Вы берете пример со своей матери? — дружески улыбнулся он ей.
Девушка приподняла брови, показывая, что не понимает, о чем речь.
— Ваша мама призналась, что никогда не контролировала своего мужа и не задавала вопросов, куда он поехал и когда вернется.
— Ах, ну если в этом смысле, то да, — выдавила из себя улыбку Марина.
Дочь Гладких показалась Гурову замкнутой и неулыбчивой особой. Конечно, сложно ожидать, чтобы она прыгала от счастья в день, когда узнала о гибели отца. Но полковнику подумалось, что она такая не только в этот скорбный день. Внешне Марина явно не была похожа на свою мать — брюнетка, лицо продолговатое, глаза карие, близко посаженные, но неглупые. Нос, рот крупные. Лицо довольно приятное, однако флегматичное, какое-то сонное выражение и слегка выпяченная нижняя губа придавали ему унылый вид. Двадцатитрехлетняя дочь богатого чиновника должна была выглядеть, в понимании Гурова, несколько иначе.
Они сидели на веранде полукруглой формы, с белоснежными витыми стенами. На столе с гнутыми изящными ножками стояла глубокая фарфоровая тарелка, наполненная клубникой. Марина меланхолично брала по одной ягоде длинными пальцами и отправляла в рот. Перед полковником стояла точно такая же тарелка, принесенная домработницей. Ягоды были крупными, темно-красными и блестящими, и Гуров не стал отказывать себе в удовольствии поесть вкусных витаминов. На рынке цены на клубнику словно взбесились, небольшая банка стоила под две сотни, а заморская замороженная ягода, продающаяся в супермаркетах круглый год, была совершенно безвкусной и больше походила на вялый огурец.
— Отличная у вас клубника, Марина, — сказал он, стараясь хоть как-то расшевелить и разговорить девушку, но та лишь апатично кивнула.
«Что это, стресс из-за смерти отца на нее так подействовал? — размышлял Гуров. — Или что-то еще?»
Неподалеку в тенечке стояла коляска, накрытая козырьком, из нее свешивались две голые детские ножки — девочка мирно спала, пока ее мать беседовала с полковником. Собственно, беседой это можно было назвать с большим трудом — за все время Марина не произнесла и десятка слов. На вопросы она отвечала механически и односложно.
— Как без мамы, справляетесь? — попробовал Гуров расположить ее разговором об обыденных вещах.
— Вполне, — пожала плечами Марина. — Я же здесь не одна.
— Муж, наверное, помогает? — понимающе кивнул Гуров.
Марина проигнорировала упоминание о супруге и сказала:
— Здесь достаточно прислуги. Ночью с Викой будет няня, так что я смогу нормально выспаться. А завтра утром мне нужно быть в Москве, на похоронах. Вика, конечно, останется здесь.
Это была самая длинная фраза девушки с момента начала разговора, и Гуров, посчитав это прогрессом, решил продолжать в том же духе.
— Спокойная у вас девочка? — продолжал он, словно приехал сюда просто поболтать о том о сем.
— Да, — сказала Марина.
— Видимо, в маму. А папа был рад, что родилась дочка?
— Конечно, моему папе было все равно, кто родится.
Улыбка Гурова стала шире.
— Вообще-то я имел в виду папу девочки, — пояснил он.
— А, — произнесла Марина и замолчала.
«Нет, так не пойдет, — подумал Гуров, который, не будучи отцом, вынужден был ломать голову, что можно расспросить о детях. — Так мы до вечера с места не сдвинемся».
— А ваш муж поздно приезжает домой, Марина?
— Когда как.
— А сегодня когда вернется?
— Не знаю.
Гуров подавил раздражение и сказал:
— А вы не могли бы ему позвонить и спросить?
Марина отрицательно помотала головой.
— А почему? — сразу же спросил полковник.
— Я… У меня… У него недоступен телефон, — выбрала наконец Марина приемлемый, как ей казалось, вариант.
— Почему? — снова спросил Гуров, сверля Марину острым взглядом так, что девушка невольно принялась ерзать на стуле.
Она прекратила есть ягоды и вытянула сцепленные пальцы перед собой.
— Потому что он в другом городе, — ответила наконец Марина. — Он уехал в командировку.
— И в какой же город? — спросил Гуров.
— Ой, этого я не знаю, — моментально снова замотала головой Марина. — Я никогда его не спрашиваю о таких вещах.
— А когда он уехал?
Марина на секунду задумалась, потом сказала:
— На днях.
— Ну, Марина, а поточнее? Вчера, позавчера, два дня назад?
— Я действительно не помню. У меня с ребенком все дни похожи один на другой. — Теперь Марина смотрела на Гурова так, словно изо всех сил просила поверить и оставить ее в покое.
— И что, он вам за это время ни разу не позвонил? — недоверчиво спросил Гуров. — Довольно странное поведение, не так ли?
— Ничего странного, — отводя глаза, промямлила Марина. — Он же поехал по делам.
— Не понимаю, как его делам может помешать телефонный звонок жене, — пожал плечами Гуров. — Я вот, например, когда уезжаю в командировку, обязательно звоню своей супруге каждый день. А то и несколько раз.
И он снова улыбнулся располагающе, но на Марину это не действовало.
— Наверное, вы образцовый муж… — протянула она.
— А ваш? Не образцовый?
— Нормальный…
«Улитка какая-то! — невольно разозлился Гуров. — Уж хоть врала бы как-то более убедительно!»
— Дайте мне номер телефона вашего мужа, — сменив тон на сухой и деловой, потребовал он.
— Зачем? — Кажется, она впервые встрепенулась и оживилась.
— Надо, — отрезал Гуров, доставая блокнот.
— Я не помню…
— Но он должен быть в вашем телефоне.
Марина продолжала молчать.
— Марина Вячеславовна! — Гуров отложил блокнот и пристально посмотрел на девушку. — Ту информацию, которую вы от меня пытаетесь скрыть, получить очень легко. Без вашего участия. И я непременно это сделаю, если вы откажетесь отвечать. Но только следственные органы сочтут это как отказ помогать следствию. Понимаете? И это будет крупный минус вам. Согласитесь, девушка, которая препятствует следствию по делу об убийстве собственного отца, выглядит подозрительно.
Он намеренно употребил слово «убийство», чтобы хоть как-то встряхнуть эту апатичную девчонку. Марина слегка вздрогнула, теперь в ее глазах был явный испуг.
— Если хотите, мы можем прямо сейчас проехать с вами в Управление внутренних дел и там побеседуем официально, с протоколом и прочим. Может быть, в официальной обстановке вам будет проще сосредоточиться?
Марина молча ковыряла носком туфли камешек в садовой дорожке.
— Я никуда не поеду, — тихо сказала она. — Отвезти меня силой вы не можете. И вообще… Я ничего не знаю. Я не отказываюсь помочь следствию, просто мне совершенно нечем помочь. Извините.
И она, поднявшись с места, двинулась в сторону дома, бросив на ходу женщине лет тридцати, сидевшей с газетой в шезлонге в глубине сада: «Ольга, последите за Викой!»
«Черт знает что, ну и семейка! — сердито подумал Гуров. — Нужно бы поскорее выяснить через нотариуса про имущественные дела внутри ее. И заняться этим зятем вплотную. Что-то мне подсказывает, что он не хочет попадаться на глаза полиции».
Молча встав, Гуров прошел к воротам и вышел на улицу. Сел в свою машину, завел двигатель и поехал в Москву. Он надеялся, что, может быть, Крячко за это время удастся выколотить что-нибудь из допрашиваемых свидетелей.
Станислав Крячко уже побеседовал и с персоналом пансионата, и с четой Прохоровых и теперь плотно взялся за Виталия Щелокова. В тот момент, когда Гуров вернулся из Павловской слободы, Крячко как раз сидел за своим столом, а напротив него устроился Щелоков. Гуров отметил, что Стас посадил его на его собственный, гуровский, стул. И, видимо, сделал это намеренно. Заместитель руководителя департамента, не привыкший к жестким сиденьям, постоянно елозил на стуле, перекладывал одну ногу на другую, откидывался на спинку, менял положение и явно маялся. Крячко беспечно делал вид, что ничего не замечает, однако от Гурова не ускользнула злорадная ухмылка, притаившаяся в уголках губ Станислава.