— Я желаю, — поднялся Пастор.
Даже для нас с Графом это было полнейшей неожиданностью. Пастор не говорил, что собирается выступать на сходняке.
— Слушаем тебя, Пастор.
— Я бы хотел поставить на повестку дня еще один вопрос. Но он перекликается с тем, что мы только что решили. Речь пойдет о Шекспире. Я бы хотел пояснить всем здесь присутствующим, почему Шекспир так противился предложению Графа. Дело в том, что он ставил перед собой цель самолично завладеть бриллиантами. И не делиться при этом с общаком.
— Ответь за свой базар, Пастор, — взвился Шекспир.
Лист при этом нервно сунул руку за отворот куртки, но в то же время сразу несколько «стволов» взвились в воздух и скрестились на нем.
— Спокойнее, спокойнее, — предостерег всех Комол. — Мне не нужна здесь бойня. Уймите своих быков. И ты тоже не пыли, Шекспир. Продолжай, Пастор. У тебя есть доказательства подобного обвинения?
— Разумеется, есть, — спокойно ответил Пастор. — И я могу их предоставить, если своякам недостаточно моего незамаранного слова. Шекспир знал о бриллиантах изначально. Он охотился за ними, но Граф его опередил. Я даже смогу доказать еще кое-что.
При этом Пастор повернул голову в нашу с Графом сторону и продолжил:
— Я смогу доказать, что Шекспир узнал о бриллиантах и о плане банкира от самого Карпа Никаноровича Глинского.
Глава 10
Слова Пастора произвели фурор не только в умах собравшихся законников, но и в моем собственном. Что же за игру такую затеял Глинский, черт возьми, если он не только организовал ограбление собственного банка, но и дал наводку на своих же исполнителей. Если бы я сейчас узнала, что и Кабешу он рассказал об Израильтянине и Пуле, то нисколько этому не удивилась бы.
Шекспир, конечно же, начал все отрицать, брызгая слюной и выкрикивая нецензурные оскорбления. Но воры в законе быстро угомонили его. Слово Пастора оказалось решающим. Он, видимо, пользовался куда более непререкаемым авторитетом. Шекспир был уже не опасен. Что он мог сделать против всего воровского братства?
— Нам здесь делать больше нечего, — полуобернулся ко мне Граф и затем, встав из-за стола, прошел к Комолу.
Переговорив с ним о чем-то вполголоса и получив утвердительный кивок, Граф направился к выходу. Я двинулась следом за ним. На лифте мы спустились на первый этаж и сели в «Мерседес». Обязанности водителя сегодня тоже выполняла я.
— Почему мы не остались послушать, что решат с Шекспиром? — спросила я Графа, заводя мотор.
— Это и так ясно, — небрежно бросил он. — В лучшем случае его лишат воровской короны, в худшем — приговорят к смерти.
— Ты шутишь? — не поверила я.
— Нисколько. Таковы правила, и с этим ничего не поделаешь. А тебе что, жаль его?
Я ничего не ответила. По большому счету на Шекспира мне было наплевать и жалеть его не имело смысла. За то, что запер нас с Графом в темном подвале заброшенного дома. За то, что грозил смертью. «Но все-таки воровские законы суровы», — решила я. Не слишком ли жестоко лишать человека жизни за столь малую провинность?
— О чем ты говорил с Комолом? — поинтересовалась я.
— Оговаривал сроки, — Граф был серьезен и сосредоточен, как никогда.
— И что?
— Полагаю, что сегодня после обеда мы уже сможем вылететь в Лондон. Знаешь, что такое коридор на таможне?
— Нет, — честно призналась я.
— Это когда тебя выпускают за границу без всяких досмотров и проверок документов.
— Надо же. Выходит, я по этому коридору могу просочиться в любую точку земли, не имея документов вообще?
— Совершенно верно, — улыбнулся Граф. — Надеюсь, ты не будешь рассказывать об этом налево и направо?
— Я только напишу об этом в газету, — пообещала я.
— В газету ладно, — разрешил Граф.
Мы вернулись в особняк в половине одиннадцатого. Виолетта ждала нас с огромным нетерпением. Я вкратце поведала ей о том, что происходило на воровском сходняке, и она осталась вполне довольна результатами. Граф тем временем, уединившись в своей спальне, эксплуатировал мобильный телефон.
Около двух часов мы отправились в аэропорт. Там нас уже ожидали Пастор, Альпиец и юркий маленький паренек в джинсовом костюме, которого Пастор представил нам как Гулю.
— Все готово? — коротко, по-деловому осведомился Граф.
Вместо ответа Гуля протянул ему четыре билета. На меня, Виолетту, Мичигана и самого Графа, конечно.
— Порядок, — Граф сунул их в карман.
После этого они с Альпийцем отошли в сторону о чем-то посовещаться.
— Берегите себя, — напутствовал нас Пастор.
При этом он смотрел на Виолетту. А если быть более точной, то на вырез ее декольтированной блузки.
— С такими провожатыми мне нечего опасаться, — ответила она, выразительно взглянув на меня, а затем на молчаливого Мичигана.
— Дай бог, — сказал Пастор. — Звоните, если что.
— Непременно, — пообещала я.
— Я позвоню тебе, как только мы доберемся, — подхватила Виолетта.
— Буду ждать с нетерпением.
Не знаю уж во что бы могло вылиться их прощание, но в этот момент к нам уже присоединились Граф и Альпиец.
— Обо всем договорились? — спросил их Пастор.
— Да.
— Тогда прощайте. Гуля вас проводит.
Граф и Пастор пожали друг другу руки.
— Надеюсь, еще свидимся, братишка, — полушутливо произнес Граф с улыбкой на устах, но я почувствовала, что голос его тревожен.
— Без базара, Граф, — был ответ.
Они обнялись.
— Ну, с богом, — Граф как-то резко оттолкнул друга и, больше не оборачиваясь, зашагал прочь. За ним засеменил и Гуля. Шествие замкнули мы с Виолеттой.
Спецкоридор сработал как надо. Без малейшего сбоя. У таможенного досмотра Гуля поздоровался за руку с одним человеком в форме и двумя в штатском. Сказал им что-то, улыбнулся. Те дружно рассмеялись. Мужчина в форме отошел к турникетам, а спустя минуту вернулся. Гуля тут же махнул нам рукой, подзывая.
— Вот, — сказал он, указывая на двоих в штатском. — Ребята проводят вас до самолета. Посадка уже началась.
— Спасибо, — вежливо сказала я.
— Не за что. Счастливого пути.
С этими словами Гуля ретировался, вскоре растворившись в людском потоке.
— Пошли, — сказал один из штатских.
Граф оказался прав на сто процентов. Никто не только не досматривал наши вещи, но и предъявлять документы нам не потребовалось. Чудеса! Двое ребят, похожих друг на друга, как двойняшки, проводили нас до трапа самолета и, вежливо попрощавшись, двинулись обратно к зданию аэропорта.
— Фантастика, — восторженно произнесла Виолетта.
Я заметила, что она здорово перенервничала.
— Сервис, — веско ответил Граф.
Мы все четверо поднялись на борт самолета. Москва осталась уже по ту сторону иллюминаторов. Фактически мы были уже за границей.
Через пятнадцать минут самолет задрожал и плавно тронулся с места. А еще через пару минут мы взмыли в воздух. Если бы я тогда знала, что произойдет уже сегодня вечером в столице славной Англии, ни за что бы не полетела. С парашютом бы выпрыгнула. Но нам, увы, не суждено предвидеть будущего.
* * *Когда мы сошли в лондонском аэропорту, уже смеркалось.
— Мичиган, — обратился граф к своему телохранителю. — Неплохо бы решить вопрос с транспортом.
Тот понятливо кивнул и исчез куда-то.
— Куда он направился? — спросила Виолетта.
— Взять автомобиль напрокат. Здесь с этим нет проблем, — голос Графа звучал так гордо, как будто в этом имелась его личная заслуга.
Но тем не менее он не ошибся. Уже минут через десять рядом с нами затормозил серебристый «Вольво», за рулем которого сосредоточенно сидел Мичиган. Расположившись в салоне, Граф взял в руки мобильник и набрал нужный номер.
— Квентин? Здравствуй, — сказал он по-английски. — Да, мы прибыли. Только что, прямо с самолета. Взяли машину напрокат, едем по городу. Что скажешь, приятель? Какая гостиница? Хорошо, договорились. Да, понял тебя. Жду встречи.
На этом Граф отключился.
— Едем в гостиницу «Белые ночи», — сообщил он Мичигану уже на русском. — Знаешь, где это находится?
Тот кивнул.
— Прекрасно, — Граф потер руки. — Сегодня мы отдохнем с дороги, наберемся сил, переночуем, а завтра с утра ринемся на поиски Карпа. Квентин сказал, что уже задействовал своих людей для этой цели и его начали разыскивать.
— А Квентин — это кто? — поинтересовалась я.
— Квентин — член английского синдиката, — пояснил Граф. — Иными словами — гангстер. Или что-то в этом роде. Но на самом деле в Англии очень уважаемый человек.
— Широкие у тебя связи, — восхитилась я.
— Стараемся.
— Можно я позвоню Пастору, — подала голос Виолетта. — Я обещала.
— Ну, раз обещала, позвони, — улыбнулся Граф и протянул ей телефон.
— Ну, раз обещала, позвони, — улыбнулся Граф и протянул ей телефон.
Виолетта набрала номер. Приложила трубку к уху в ожидании ответа.
— Привет, — сказала она через пару секунд. — Это я. Да, мы добрались. Все хорошо, не волнуйся. Поиски? Нет, к ним мы приступим завтра. Сейчас направляемся в гостиницу. Ой, Граф сказал, а я забыла. Подожди секундочку. — Она прикрыла микрофон рукой и обратилась к Графу: — В какую гостиницу мы едем?
— В «Белые ночи», — ответил он.
— В «Белые ночи», — передала Виолетта в трубку. — Да, я просто валюсь с ног от усталости.
— Передавай ему привет, — весело сказал Граф.
— Граф передает тебе привет, — жеманно произнесла она. — Хорошо. Ладно. Я тоже буду скучать по тебе и ждать встречи. Пока.
Виолетта отключила связь, смущенно потупила глазки и рассеянно положила мобильник Графа на заднее сиденье рядом с собой.
— Он тоже передает всем привет, — сообщила она.
— Спасибо. Надо было еще сказать, что я завтра созвонюсь с ним.
Мичиган остановил машину у четырехэтажного здания.
— А вот и «Белые ночи», — порадовал нас Граф. — Превосходная гостиница. Тихая, уютная. Я останавливался в ней лет пять-шесть назад. Надеюсь, за это время ничего не изменилось: — Повернувшись к Мичигану, он добавил: — Договорись о том, чтобы машину можно было поставить в гараж.
Получив очередной кивок верного телохранителя в качестве подтверждения, что тот все понял, Граф вылез из салона.
— Пойдемте, — сказал он мне и Виолетте.
По предложению Графа было решено отпраздновать прибытие в чужую для нас страну. У портье бывший вор в законе, прекрасно владевший английским, заказал шампанское, закуски, десертные блюда и прохладительные напитки. На деньгу Граф, естественно, не поскупился.
Мичиган скрылся в гараже, видимо, решив привести «Вольво» в соответствие со своими требованиями. Мы же втроем цивилизованно расположились в номере Графа у маленького хрустального столика на колесиках. Граф открыл шампанское, с шумом выстрелив пробкой. Но разлить искристый напиток в фужеры не успел. В дверь постучали. Экс-смотрящий пружинисто выдернул свое тело из кресла и пошел в прихожую.
— Ничего себе сюрприз! — донесся до нас его удивленный возглас спустя минуту, а вскоре он возник на пороге в сопровождении Глинского.
— Добрый вечер, — поприветствовал нас банкир. — Я вижу, вся компания в сборе. Очень хорошо.
— Ты сумасшедший, Карп, — на губах Графа блуждала улыбка. — Сам явился с повинной?
— Не совсем, Граф, — Глинский обернулся к нему. — Прятаться мне нет никакого смысла. Тем более что законники объявили меня в розыск. Рано или поздно все равно бы нашли. Я слышал, вы задействовали на мои поиски даже Квентина.
— Тебя это напугало?
— Не совсем. Я пришел договориться, Граф. Я хочу жить спокойно и готов заплатить за это приемлемую цену. Сколько мне отстегнуть в общак?
— Об этом следовало подумать раньше, Карп.
— Брось, — отмахнулся Глинский. — Пытаешься меня запугать? Не выйдет. Бриллиантов с собой у меня нет, и найти их без меня вы все равно не сумеете. Скажи лучше, сколько.
— Я обещал привезти все, — прищурился Граф.
— Все не отдам. Назови цену.
— С кондачка такие вопросы, любезный мой Карп, не решаются. Мне надо посоветоваться.
— С кем?
— С Комолом. Подождешь, пока я позвоню в Россию. Много времени это не займет.
Похоже, Граф тянул время, решая, как ему поступить. Похлопав себя по карманам пиджака, он обернулся к Виолетте.
— А где мой телефон?
— Ой, — округлила глаза она. — Я, кажется, забыла его в машине.
— Вот видишь, Карп, — Графу были на руку ее слова. — Мне придется спуститься в гараж.
— Я никуда не тороплюсь, Граф. У меня масса времени, — спокойно ответил тот. — Только учти. Не советую тебе крутить. Иначе бриллиантов никогда не увидишь.
— Договорились. Один момент.
С этими словами Граф оставил меня и Виолетту наедине с пройдохой банкиром. Какое-то время мы все трое стояли молча, глядя друг на друга. Наконец, я первой нарушила молчание.
— Отдаю вам должное, господин Глинский. Блестящий план. Ограбить собственный банк, да еще при этом и навести на своих исполнителей две бандитские кодлы. Гениально.
— Это еще не весь мой план, госпожа Охотникова, — загадочно произнес он.
Надо же, оказывается, он знал мою фамилию.
— Меня интересует, как вы договоритесь с нами? Со мной и с Виолеттой. — Я сделала удивленное лицо.
— Вы многого не знаете, госпожа Охотникова, — не дожидаясь ответа продолжил он. — Пули и Израильтянина давно не существует. Они всего лишь создавали видимость готовящегося ограбления. Оставляли незначительные следы. У Жженого, у Индуса и так далее. Чтобы все выглядело натурально. Но банк-то они не грабили. К этому моменту они уже получили по пуле в лоб. Бриллианты из сейфа забрал тоже я сам. Вот такая вот печальная история. Жаль вас разочаровывать, но вы, как это говорится у вас, облажались. Бриллианты, несмотря на их высокую стоимость, занимают не так уж много места. При желании их вполне можно перевезти в двух карманах. Самое важное заключалось в том, как их вывезти из страны.
— И как же вы их вывезли? — меня раздражала его словоохотливость.
— Это не я их вывез, — Глинский откровенно рассмеялся. — Это вы привезли их мне. Вы ведь не проходили таможенного досмотра. Мне оставалось лишь спокойно дожидаться, пока вы привезете мне камешки. Дело в том, что Виолетта моя племянница. И пришел я сюда не для того, чтобы делиться с Графом и воровским общаком, а для того, чтобы их забрать.
Легкий холодок пробежал у меня по всему телу. В этот момент я поняла, где допустила непростительную ошибку. Я обернулась к Виолетте, стоящей за моей спиной, чтобы посмотреть ей в глаза.
Черный зрачок «марголина» уставился прямо на меня, и, прежде чем я успела что-либо предпринять, он дважды натужно кашлянул, выплевывая в мою сторону смертоносные пули. Сначала я почувствовала резкую жгучую боль в плече, а затем всю грудь как будто разорвало в клочья. Перед глазами все завертелось со стремительной скоростью, и я стала медленно оседать на пол. Сознание замутилось. Сквозь пелену до меня донесся топот и беспорядочная стрельба, как будто кто-то палил по нескольким движущимся мишеням сразу. На какое-то мгновение я полностью вырубилась, затем сознание включилось лишь на секунду. Два расплывчатых силуэта склонились надо мной, и металлический голос прогремел над самым ухом:
— Мы не довезем ее, Граф! Это бесполезно. Мне очень жаль, но ничего не поделаешь. Ей кранты, зуб даю.
— Заткнись! — огрызнулся другой голос.
И больше я уже ничего не слышала. Я стала необратимо проваливаться в черную бездонную пропасть. Какая-то неведомая сила стремительно несла меня вдаль по нескончаемому тоннелю. И вдруг впереди я увидела яркий свет, о котором столько всякого говорилось. Боль отступила, и я почувствовала облегчение. Тело стало легким и невесомым. Я обернулась назад. Мое бездыханное тело лежало на кафельном полу, а вокруг него бестолково суетились два человека. Я умерла.
«Вот и все, Охотникова, — промелькнула идиотская мысль. — Тебя больше нет».
Одного из склонившихся над моим телом людей я узнала сразу. Это был Граф. Вторым оказался Мичиган. Именно ему-то и принадлежал тот самый металлический голос, который я услышала поначалу. Значит, он все-таки умел разговаривать. Чуть поодаль от меня имелось в наличии еще два трупа. Изрешеченное множеством пуль тело Глинского почти у самого порога и убитая двумя выстрелами в голову Виолетта. Поразительное стечение обстоятельств. Меня убила собственная клиентка, а затем и ее застрелили.
Но сейчас все это уже не имело для меня значения. Никогда в жизни я не чувствовала себя так легко и свободно.
— Быстро аптечку, Мичиган, — вновь донесся до меня голос Графа. — И как можно скорее найди какую-нибудь трубочку и пластиковую бутылку. Живее, старик.
С завидной проворностью Мичиган отыскал все то, о чем просил Граф. Вскоре рядом с моим бездыханным телом стояла гостиничная аптечка и пустая бутылка из-под полуторалитровой бутылки «спрайта». Стеклянную трубочку Граф обнаружил в аптечке.
— Изоленту, — отдал он новое распоряжение.
Пока Мичиган искал новый требуемый предмет, Граф разорвал на мне блузку и вынул из кармана финку. Стал накаливать ее при помощи зажигалки.
— Скотч пойдет? — подскочил к нему Мичиган.
— Годится. Приматывай трубочку к горлышку бутылки. И поторопись же!
Я не знала, что задумал Граф, но поняла, что операция по моему спасению началась. Бывший вор в законе буквально на секунду замешкался, прикидывая что-то, а затем всадил финку в мое тело под левую грудь чуть выше пулевого ранения.
— Готово, — Мичиган протянул ему незамысловатую конструкцию.