— Никто? — прозвучало у него в мыслях.
Он удивленно огляделся. Увидел пыльную дорогу под белесым небом, волнующиеся нивы и даль, трепещущую в солнечном зное.
— Никто, — пробормотал он, прислушиваясь.
— Может быть… — продолжал Призрак, — может быть, средство найдется.
— Средство от чумы?
— Ну да, при некоторых условиях.
— Знаю, — горестно сказал Фауст, — ты ничего не даешь даром. У тебя ведь договор, подписанный моей кровью.
— Кровь была мне нужна, чтобы тебя вылечить, — оскорбленно отозвался Призрак. — Ты начинаешь наскучивать мне. Зачем мне глупец, играющий в лекаря, но не имеющий никакого понятия об эпидемиологии, о гигиене?
— Так почему я тебе так нужен? Почему ты выбрал именно меня?
Призрак засмеялся.
— Я скажу тебе, почему. Может быть, потому, что ты так похож на человека.
— А ты, кто ты сам? — повторял доктор, но все тише и тише.
Призрак молчал. «Боже, иметь средство, чтобы излечивать от черной смерти… Слава, деньги почести… Нет, — остановил себя доктор. — Слава, чтобы до него дотянулась рука инквизиции? Деньги, чтобы у него их отняли ненасытные князья или лесные разбойники? Почести, чтобы завистники могли очернить его? Нет, пусть будет что-нибудь другое. Он продался дьяволу, но пусть теперь дает дьявол».
— Какие же это условия? — нерешительно спросил он.
Призрак оживился. Его мысли искрились жадностью.
— Ты не боишься?
— Боюсь, — вырвалось у Фауста. Но он тут же добавил: — Я хотел бы иметь это средство. Чего ты хочешь?
— Крови больного!
— Так кто же ты? — спросил с досадой доктор. — Дьявол или вампир? За чем ты гоняешься — за кровью или за душами?
— Мне нужна кровь, чтобы найти причину болезни.
Доктор махнул рукой.
— Там, куда мы идем, больных будет с избытком.
— Ты не понял. Мне нужна твоя кровь, потому что ее состав я хорошо знаю. Как и тебя самого.
Доктор остановился. Его пронзило холодом. Даже в этом послеполуденном зное он почувствовал, как по спине у него струится холодный пот.
— Мне нужно, чтобы ты заразился чумой. Во всем опыте нет ничего опасного, это только дело техники.
— Очень благодарен.
— Как только я узнаю, в чем дело, я тебя вылечу. Это не опасно, поверь мне. Если бы ты знал хоть что-нибудь о микробах и защитных веществах, было бы легче. Но сейчас тебе остается только довериться мне.
Фауст знал, что Призрак никогда не говорит попусту. Мысленно он видел, как исцеляет больных и воскрешает мертвых. Видел, как оживают посиневшие лица матерей, как они ласкают плачущих детей окоченевшими пальцами.
Они шли среди трепещущих воздушных зеркал: мрачный Фауст впереди, а далеко за ним Призрак в монашеской рясе.
5
В Праге им пришлось подкупить содержателя гостиницы, чтобы он дал им комнату. Когда потом начала косить смерть, он узнал, что Фауст врач и посещает чумные больницы. Он поднял крик и хотел выгнать обоих, но смерть была быстрее и замкнула ему уста раньше, чем он успел выполнить свое намерение.
Призрак не очень тревожил доктора. Часто исчезал подолгу, и Фауст не знал, куда. Потом таинственно появлялся снова, и Фауст не знал, откуда. Доктор вскоре перестал замечать, здесь Призрак или нет: все равно они были связаны неразрывно. Чума косила широкими взмахами, и больницы были переполнены. Над кострами за городом, где сжигали трупы, столбами поднимался дым. Это была война, упорная и отчаянная. Призрак ждал. И дождался.
Однажды на пути в больницу Фауст упал. Лицо у него почернело, из распухших губ вырывалось хриплое, зловонное дыхание. К счастью, его узнали, и только потому он не очутился в яме или на костре за городом, среди безымянных трупов. Люди в капюшонах и масках, собиравшие больных и мертвых, принесли его в гостиницу и бросили на кровать.
И тут подошел Призрак и набрал шприцем крови, как в первый раз. И снова исчез. И снова появился. С лекарством, которое впрыснул в кровь. Фауст выздоровел.
По городам, где властвовала черная смерть, распространялись слухи о чудесном враче из Праги. Слухи были необычайные. Говорили, что в гостинице, где он живет, слышатся странные звуки и светятся таинственные огни. Кое-кто видел рядом с доктором какого-то незнакомца в монашеском капюшоне, с бледным лицом.
В более спокойное время загадочным пришельцем из Эрфурта заинтересовалась бы инквизиция. Но в эти мрачные дни люди отупели, и бог значил для них не больше, чем дьявол. И помогал не бог, а загадочный доктор.
Сначала он излечивал бедняков, у которых ничего не было, кроме лохмотьев, грязи и чумы. Потом стали приходить богатые горожане и дворяне. На гордых лицах у них была маска заискивающей улыбки, а руки, отягченные полными кошельками, дрожали.
Он принимал их охотно. Да, вот случай! Сначала, правда, он отказывался, не хотел обращать на себя внимание, но страдания этих людей были велики, а слышать благодарность так сладко. Он знал, что лекарством обязан Призраку и что Призрак приносит его откуда-то из адской кухни, но это уже не имело значения. Разве он не подписал договора с дьяволом?
Потом Фауста вызвали к заболевшему архиепископу. Осыпали подарками и почестями. Он принял предложенный ему дворец, принял гражданство и звание личного врача князя церкви. Архиепископ, вырванный им у смерти, кротко увещевал его порвать союз с дьяволом и выманивал сведения о таинственных силах, дающих человеку сверхъестественное могущество.
К городу стала возвращаться жизнь. Ученики Фауста — теперь их было у него много — возвращались из ближних городов и стран, приносили неизрасходованные лекарства и деньги, если только не исчезали с ними навсегда.
Это было время, когда он ощутил гордость силой. У него была роскошь, были женщины… но он чувствовал, что все это не то, о чем он мечтал, когда просил дьявола о молодости. Тогда он мечтал о знании…
И до появления Призрака Фауст был известным ученым. Но то, что он знал, было обрывками и жалкими суевериями, опровергаемыми каждодневной действительностью. После колдовского лечения тело у него помолодело, но разум, отягощенный ненужными знаниями, не был способен воспринять ничего нового. Доктор не мог понять, что болезнь — это не кара божья, а битва человеческого организма с незримыми врагами. Он подозревал, что Призрак скрывает от него изготовление лекарства, чтобы крепче связать с собою. Много пил.
6
Однажды вечером, когда доктор потягивал красное вино, в комнату вбежал Призрак. Был это весьма телесный призрак с отчаянием во взгляде.
Он без приглашения схватил кубок и осушил его несколькими глотками.
— Я в ловушке, — произнес он. Потом налил еще вина, снова выпил. — Ты должен мне помочь.
— Я тебе? — изумился Фауст. Только теперь он заметил, что Призрак говорит, как все люди. — С каких пор дьяволу стала нужна помощь?
— Дьявол помог бы себе и сам, — вздохнул Призрак, — но я-то не дьявол!
Фауст ошеломленно глядел на него.
— Так ты все это время водил меня за нос?
— Глупец! — воскликнул Призрак. — Ты давно уже мог бы догадаться и сам!
— Так, значит, ты не дьявол, — произнес Фауст и отпил вина. — Ну что ж, — задумчиво продолжал он. — У меня насчет ада всегда было собственное мнение… но когда ты появился так неожиданно и начал вести себя по всем правилам, то, признаюсь, меня это сбило с толку. Особенно когда я тебя слышал вот здесь, — он постучал себя по лбу, — а ты даже рта не открывал.
— Телепатия, — ответил Призрак. — Ты был единственным, с кем я мог наладить контакт… Словом, у тебя есть такая способность. Существо, умеющее объясняться лишь членораздельными звуками, считается у нас преддверием к человеку. Тот, кто не может узнать мыслей другого, должен по необходимости быть подозрительным. А подозрительность жестока.
— А мое омоложение?
— Обычная гормональная терапия, — махнул рукой Призрак.
— А чудесные средства против черной смерти?
— Грибки, убивающие микробов. Впрочем, я о них немного знаю, я не специалист.
— Напротив, ты величайший целитель под солнцем! — пылко возразил Фауст.
— Куда там, — устало произнес Призрак. — Я только ввел образец крови в анализаторы, а они подали синтезаторам команду изготовить оптимальные смеси антибиотиков и все такое… Обыкновенная автоматика.
Фауст потянул из кубка.
— Где это делалось?
— Вот в том-то и дело… Дома. — Призрак говорил медленно, с трудом: то ли с непривычки, то ли под действием напитка. Он отхлебнул снова и докончил: — В моей лаборатории.
— Не понимаю.
— И не пытайся, не сможешь. Принимай все так, как я скажу. Я прибыл сюда из 2525 года, то есть из времени, которое будет через тысячу лет. Я историк. Только поэтому я и могу с тобой разговаривать, никто другой из нас не смог бы. Телепатия — это проще и устраняет множество недоразумений. Мне как историку хотелось проверить, как было дело и в этой фаустовской истории.
— В фаустовской истории? — изумился Фауст.
— Это легенда, и никто не может ее объяснить. Гёте создал из нее одно из величайших произведений литературы. Разве ты не знаешь? Ах, конечно же, он родится еще не скоро. Многие философы ломают себе головы над тем, что за этой повестью скрывается, не инопланетные ли пришельцы? Ну а когда один мой друг изобрел машину времени, способ, чтобы вернуться в прошлое, то я уговорил его, чтобы он позволил мне первому испытать ее.
Фауст икнул и снова выпил. Призрак чокнулся с ним и продолжал:
— Сам я в принципах путешествий во времени не разбираюсь, это область математики и физики, а я в них никогда не был силен. Знаю только, что для активизации веществ, позволяющих переходить из одной эпохи в другую и обратно, нужно немного ртути.
— Ртути? — прошептал Фауст.
— Она была у меня в строго отмеренных дозах в запаянных ампулах. Достаточно было разбить ампулу и накапать ртути в аппарат.
— И это все?
— Да, все дело в точности дозировки. Стоит чуть ошибиться, и очутишься на несколько десятков или сотен лет ближе или дальше. — Он схватился за голову и застонал. — Проклятая моя рассеянность, она меня погубила! Я проверил: оказалось, я взял в лаборатории только одну ампулу и ту израсходовал. И теперь сижу тут узником вашей грязной, темной эпохи…
— Ну, — возразил несколько уязвленный Фауст, — время наше может быть и грязным и темным, но в ртути у нас недостатка нет. Мы лечим ею кое-какие болезни, и в аптеке еще должно оставаться немного…
— Потому-то я и пришел, — смиренно сказал Призрак. — С просьбой. Не знаю, правда, удастся ли мне на глаз отмерить нужную дозу, чтобы вернуться с минутной точностью, но рискнуть придется. Для меня главное — вырваться из этого проклятого средневековья, а там я уж справлюсь. Ты не сердишься на меня?
— Друг! — вскричал Фауст, раскрывая объятия. — За что? За то, что ты вернул мне молодость, что спас от болезни, что дал мне богатство и славу? — Он запнулся, опустил голову на руку. — Послушай, мой благодетель, — заговорил он медленно, устремив на собеседника пристальный взгляд, — ты говорил, что повесть о Фаусте известна и в ваше время?
— Как чисто фольклорный курьез, не больше, — поспешил возразить Призрак.
— Все равно. — Доктор махнул рукой. — Можешь ты мне сказать, как там, в этой повести, с Фаустом получилось дальше?
Призрак медленно поднял кубок к губам.
— Ну знаешь ли…
— Чем кончилась повесть о докторе Фаусте, говори! — настаивал его собеседник.
Призрак всплеснул руками.
— Послушай, нам с тобою все это время было неплохо. Оставим эту историю в покое, ладно? В конце концов это только сказка, и когда я кое-что проверил, то убедился, что все это вымысел и совпадение имен. Дай мне ртути, и я здесь больше не появлюсь.
— Пока не скажешь, как с Фаустом кончилось, я тебе ртути не дам.
Призрак с трудом перевел дыхание.
— На твоем месте я бы подумал…
— Да, но ты-то не на моем месте.
— Хорошо. Но я скажу тебе, когда получу ртуть. Скажу перед тем, как уйти. Согласен?
— Согласен.
7
В лаборатории доктора Призрак извлек из кармана продолговатую коробочку с красной кнопкой на крышке. Отвинтил кнопку и осторожно, стараясь не пролить, накапал серебристую жидкость в отверстие. Руки у него слегка дрожали не то от волнения, не то от вина, но в конце концов кнопка снова была на своем месте, и Призрак нажал пружину. Из боковых стенок коробочки выскочили две изогнутые проволоки, описали дугообразную траекторию, направленную кверху, где их концы сомкнулись как раз над центром кнопки. Получился круг около метра в диаметре, зеленовато фосфоресцирующий. Фаусту показалось, что предметы по ту сторону круга потемнели и погасли. У доктора пересохло во рту.
— Дозу я отмерил наугад, — сказал Призрак, — но прибор настроен на мою лабораторию в XXVI веке независимо от того, где я нахожусь в вашей эпохе. — Он указал на темное отверстие между светящимися проволоками. — А вот это путь. Надеюсь, я не очень ошибся. В самом худшем случае я окажусь там немного раньше и добавлю ртути. Но это уж мое дело. Жаль, — вздохнул он, — нам с тобой тут было интересно. Желаю тебе счастья, так как мы видимся в последний раз.
— В последний раз, — прошептал Фауст. Он вдруг почувствовал себя очень одиноким. — Погоди, дьявол, — сказал он ласково и схватил Призрака за рукав. — Ты еще не сказал мне, чем там кончилась фаустовская легенда…
— Подумай лучше, — предостерег Призрак.
— Нет, — хрипло ответил Фауст.
— Как хочешь. — Призрак печально улыбнулся. — Его унесли черти, только дыра от него осталась. — Он отвернулся и быстро шагнул в фосфоресцирующий круг.
Фауст был ошеломлен. После двух кувшинов мозельвейна его слегка покачивало, но тут он очнулся.
— Неправда! — вскричал он. — Ты сам мне сказал, что ты не дьявол. Погоди! — И, не задумываясь, кинулся вслед за Призраком в круг, начавший уже гаснуть. Он почувствовал сильный толчок, услышал грохот рушащихся стен. Потом потерял сознание.
8
— Ты бы вызвал «скорую», — сказала седовласая дама и приложила к носу платочек. Где-то в темноте пробило полночь. Ее муж потрогал концом трости одного из валявшихся.
— Набрались оба порядочно, пахнет от них за сотню шагов. — Он наклонился к пьяному. — Эй, вам плохо? На бородатом лице блеснули мутные глазки.
— Друг, дьявол, — забормотали спекшиеся губы. Старик отшатнулся.
— И не стыдно вам так наливаться? — укоризненно спросил он.
— Где я, где?
— Слушай, Ярушек, — сказала седовласая дама своему мужу, когда он вышел из телефонной будки, откуда вызывал «скорую». — Ты заметил, как они были одеты? Штаны такие узкие-узкие, и каждая штанина другого цвета. Не знают уже, что на себя напялить! А борода… Ну можно ли молодому человеку носить на лице такой веник?
— Видишь ли, сейчас февраль, кругом маскарады… Они и не выдержали. Эх, вот когда мы были молодыми… — Он погрузился в воспоминания.
* * *Неизвестно, чем кончилось дело с обоими путниками. Известно лишь, что их отвезли в участок и что уровень алкоголя у них в крови оказался значительно выше нормы. Ну а если оба они, проспавшись, настойчиво твердили, кто они и откуда, то не трудно угадать, куда они попали.
Всего вероятнее, в Бохницкой лечебнице стало на одного Фауста и одного Мефистофеля больше. Второй из них все время домогается получить продолговатую коробочку с красной кнопкой на крышке и немного ртути. Что ж, фантазии у сумасшедших бывают разные.
Лично я сомневаюсь, чтобы у них была надежда вылечиться.
Перевела с чешского 3. БОБЫРЬ