Я почувствовала, как напряглась мама. Дженна тоже наверняка заметила. Да я и сама слегка струсила, хоть мне и было стыдно за маму. Одно дело — ведьмы, оборотни и феи, а вампиры — это чудовища, что там ни говори. Какие там ранимые дети ночи… чушь собачья!
— Ну что ж! — Мама старалась оправиться от шока. — Я, э-э… Я не знала, что в Геката-Холле учатся вампиры.
— Это в рамках новой программы. — Директриса протянула руку и погладила Дженну по голове. Дженна стояла неподвижно, с вежливым, ничего не выражающим лицом, но я видела, что она вся словно застыла. А миссис Каснофф продолжила: — Каждый год мы принимаем в школу одного или нескольких вампиров и даем им возможность учиться вместе с экстраординариями. Мы надеемся перевоспитать этих несчастных.
Я покосилась на Дженну. Это ж надо такое ляпнуть. Несчастных… Ой-ой.
— К сожалению, сейчас у нас из вампиров обучается только мисс Талбот, хотя среди преподавателей также имеется вампир, — сообщила миссис Каснофф.
Дженна молчала улыбалась своей странной отсутствующей улыбкой. Так мы и стояли в неловком молчании, пока мама не сказала:
— Солнышко, ты попроси, э-э…
Она беспомощно посмотрела на мою будущую соседку.
— Дженна.
— Да-да. Попроси Дженну показать тебе комнату. Мне нужно кое-что обсудить с миссис Каснофф, а потом я зайду попрощаться, хорошо?
Я оглянулась на Дженну — та по-прежнему улыбалась, но глаза уже смотрели мимо нас.
Я опять взвалила сумку на плечо и хотела забрать у мамы чемодан, но Дженна успела раньше.
— Да ладно, не надо… — начала я.
Дженна махнула рукой.
— Нет проблем! Хоть одно преимущество в том, чтобы быть кошмарным кровожадным монстром — силища в руках немереная.
Я не знала, что ответить, поэтому сказала только:
— А-а… — и ухватила чемодан с другой стороны.
— На лифт надеяться не приходится?
Это было шуткой лишь отчасти.
Дженна фыркнула.
— Не, слишком было бы удобно!
— А почему не завести какое-нибудь, я не знаю, заклинание переноса тяжестей?
— Миссис Каснофф считает, что не следует потакать своей лени при помощи магии. Видимо, таскание чемоданов по лестнице закаляет волю.
— Точно! — согласилась я.
Мы как раз добрались до площадки второго этажа.
Дженна спросила:
— Ну и как она тебе?
— Миссис Каснофф?
— Угу.
— Пучок впечатляет.
Судя по усмешке Дженны, я сказала именно то, что нужно.
— Ага, скажи? Черт, прическа прямо-таки эпическая!
Южный акцент у Дженны был едва заметный и очень милый.
— Кстати, о прическах, — отважилась я. — Как тебе позволили вот эту полоску?
Дженна пригладила розовую прядь свободной рукой.
— Да кто будет придираться к бедной вампирке, которая учится на стипендию? Я, наверное, могла бы вообще в любой цвет покрасить волосы, никто и внимания не обратит. Лишь бы других учеников не кусала…
На площадке третьего этажа Дженна остановилась и внимательно посмотрела на меня.
— Хочешь, могу и тебе покрасить? Только не в розовый. Розовый — это мое. Может, фиолетовый?
— М-м… Может быть.
Перед комнатой номер триста двенадцать Дженна отпустила чемодан и вытащила ключи на ярко-желтой цепочке, со своим именем, написанным сверкающими розовыми буквами.
— Вот мы и пришли!
Она повернула ключ в замке и распахнула дверь.
— Добро пожаловать в Сумеречную зону!
Глава 3
Точнее было бы сказать: «Ой-мама-дорогая-какую-бешено-розовую» зону.
Не знаю, что я ожидала увидеть в комнате, где живет вампирка. Наверное, много черного, стопку книг Камю… ну и трогательный портрет смертного возлюбленного, который, само собой, умер красиво и трагично и тем самым обрек вампирку вечно грустить и романтически вздыхать.
Что тут скажешь? Я девочка книжная…
А комната выглядела так, словно ее обставляло незаконное дитя грешной любви Барби и клубничного пирожного. Здесь было просторнее, чем я ожидала, и все-таки тесновато. Места хватило на две кровати, два письменных стола, два комодика и один потрепанный футон. Занавески были из бежевого полотна, но Дженна задрапировала карниз ослепительно-розовым шарфом. Между двумя столами стояла такая, знаете, старинная китайская ширма, но и она не избежала общей участи: деревянная рама была покрашена… да, вы угадали — в розовый цвет. По верху ширмы шла рождественская гирлянда с розовыми фонариками. Кровать Дженны была застелена покрывалом, похожим на шкуру ярко-розового маппета.
Дженна заметила, как я на него уставилась.
— Шикарно, правда?
— Я… Я не знала, что бывают такие оттенки розового.
Дженна сбросила мокасины и растянулась на постели, свалив при этом на пол две расшитые блестками подушки и одного сильно потертого игрушечного льва.
— Называется «малиновый электрик».
— Очень подходящее называние, — улыбнулась я, подтаскивая чемодан к своей кровати, которая в этой комнате выглядела… ну, такой же невзрачной, как я — рядом с Дженной.
— А твоя предыдущая соседка тоже любила розовый?
Лицо Дженны на секунду застыло. Дженна перегнулась через край кровати, чтобы подобрать подушки и льва.
— Не, Холли обходилась тем, что здесь выдают — синим. Ты ведь свое привезла?
Я открыла чемодан и вытянула уголок покрывала цвета зеленой мяты. Дженна посмотрела на него немного разочарованно и вздохнула:
— По крайней мере лучше, чем казенный синий цвет. — Она снова плюхнулась на постель и принялась рыться в ящике прикроватной тумбочки. — Ну, рассказывай, Софи Мерсер, за что тебя отправили в Проклятую школу?
— В Проклятую школу? — переспросила я.
— Звучит похоже на «Геката-Холл», — объяснила Дженна, — а подходит лучше. Ее многие так зовут.
— А-а…
— Так за что? — повторила Дженна. — Ты наколдовала дождь из лягушек или превратила кого-нибудь в тритона?
Я попробовала скопировать непринужденную позу Дженны, раскинувшейся среди подушек, но на голом матрасе это оказалось довольно трудно сделать, так что я села прямо и начала разбирать вещи из чемодана.
— Я навела любовные чары для одной девчонки из нашего класса. Получилось неудачно.
— Чары не подействовали?
— Слишком хорошо подействовали.
Я коротко пересказала историю с Кевином и Фелицией.
— Ничего себе! — Дженна помотала головой. — Это жесть.
— Угу, — отозвалась я. — А ты, значит, вампир? Как это получилось?
Дженна отвела глаза и ответила небрежно:
— Как у всех: встретила вампира, меня укусили… Ничего интересного.
Ее можно понять — кому захочется выкладывать такую историю человеку, с которым знакома всего пятнадцать минут?
— А мама у тебя нормальная, да? — спросила Дженна.
Гм. Вот это как раз мне не слишком хотелось обсуждать в первый же день в новой школе. А что поделаешь? Нужно вписываться в коллектив! Так уж положено — делиться с соседкой по комнате одеждой, косметикой и мрачными тайнами.
Я прокашлялась.
— Ага, у меня папа колдун. Они уже давно расстались.
— А… — понимающе произнесла Дженна. — Можно дальше не объяснять. У нас многие из разведенных семей. Видно, даже магия не гарантирует счастливого брака.
— У тебя родители в разводе?
Она наконец нашла то, что искала в тумбочке — лак для ногтей.
— Нет, они счастливы до отвращения. Ну, то есть… Я так думаю. Я их не видела с тех пор, как изменилась… Ну или как там это называется.
— Надо же, зараза какая!
— Надеюсь, ты не обо мне?
— Нет, конечно. — Я разгладила простыни на постели. — Слушай, раз ты вампир, я что, не должна открывать занавески по утрам?
— Да нет. Видишь? — Она потянула за серебряную цепочку у себя на шее и показала мне подвеску — темно-красную, размером с конфету драже и примерно такой же формы.
По виду можно принять за рубин, но я видела картинки с похожими камнями в маминых книжках.
— Кровавый камень?
Кровавый камень — прозрачный, полый внутри, его можно наполнить кровью могущественной ведьмы или колдуна, и тогда камень станет служить защитой от множества разных вещей. Видимо, у Дженны он нейтрализовал всякие вампирские свойства. Ну и хорошо — по крайней мере, теперь я точно знала, что могу спокойно жевать при ней чеснок.
Дженна начала красить ногти на левой руке.
— А как ты обходишься с кровью? — спросила я.
Она тяжело вздохнула.
— Даже неловко рассказывать. Я хожу в медкабинет, у них там есть маленький холодильничек, а в нем — пластиковые пакеты с кровью, как в «Красном кресте» и так далее.
Я постаралась не передернуться слишком заметно. Не переношу крови! Если порежусь о лист бумаги, чуть в обморок не падаю. Хорошо, что Дженна подкрепляется не в нашей комнате. Никогда бы не смогла встречаться с парнем-вампиром. Как представлю себе запах крови изо рта… Брр!
Тут я заметила, как Дженна на меня смотрит. Черт! Неужели омерзение так и написано у меня на лице? На всякий случай я изобразила улыбку.
— Роскошно звучит! Как пакетики с детским питанием.
Дженна засмеялась.
— Класс!
Мы немного посидели в дружелюбном молчании. Потом Дженна спросила:
— А твои родители, значит, расстались со скандалом?
— Кажется, да. Я тогда еще не родилась.
Дженна на секунду оторвалась от раскрашивания ногтей.
— Ого!
Я подошла к столу. Кто-то — наверное, миссис Каснофф — оставил на нем расписание уроков. Обычное школьное расписание, только названия предметов нестандартные. Например: «9.15–10.00. История магии. Желтая гостиная».
— Да. Мама не любит об этом говорить. Не знаю уж, что там у них вышло, но она даже не позволяет ему со мной встречаться.
— Выходит, ты ни разу в жизни не видела родного папу?
— У меня есть фотография. А еще я с ним разговаривала по телефону, и по е-мейлу мы общаемся.
— Интересно, что он такое сделал? Может, он ее бил, или еще что?
— Да не знаю я!
Это прозвучало неожиданно резко. Дженна прошептала:
— Извини…
Я отвернулась и принялась расправлять одеяло. После того как я ликвидировала пять воображаемых складочек, а Дженна три раза покрасила лаком один и тот же ноготь, я снова повернулась к ней.
— Я не хотела на тебя орать…
— Да ничего, все нормально. Я понимаю, что сунулась не в свое дело.
Уютное ощущение дружеского понимания исчезло напрочь.
— Просто… я всю жизнь прожила вдвоем с мамой. Не привыкла откровенничать о себе. Мы почти ни с кем не общались.
Дженна кивнула, но она по-прежнему не смотрела на меня.
— Вы с прошлой соседкой небось все друг другу рассказывали?
Снова по ее лицу прошла тень. Дженна вдруг завинтила крышечку на пузырьке с лаком и тихо ответила:
— Нет, не все. — Сунула пузырек в ящик и вскочила на ноги. — До встречи за обедом!
Выходя из комнаты, она чуть не налетела на мою маму. Промямлила какие-то извинения и сбежала.
— Соф! — Мама уселась на кровать. — Уже успела поссориться?
Как хорошо мама понимает мои настроения, просто сил нет!
— Не знаю… Наверное, я просто не умею общаться с девчонками. У меня с шестого класса не было подруг. Довольно сложно с кем-нибудь подружиться, если нигде не задерживаешься дольше, чем на полгода… Ох, мам, я не хотела!
Она покачала головой и вытерла слезинку.
— Ничего, ничего, солнышко. Все хорошо. Просто… Мне самой обидно, что я не смогла тебе дать нормального детства.
Я села рядом и обняла ее.
— Ну что ты, мама! У меня было чудесное детство! Кому еще удавалось пожить в целых девятнадцати штатах? Представь, сколько я всего успела увидеть!
Зря я это сказала. Мама, кажется, еще больше расстроилась.
— И эта школа тоже замечательная! Комната просто шикарная, вся розовая… Мы с Дженной сразу поладили, даже поссорились — это тоже важная часть женской дружбы, правильно?
Миссия завершена успешно! Мама улыбнулась.
— Ты уверена, солнышко? Если тебе здесь не нравится, мы наверняка что-нибудь придумаем, чтобы вытащить тебя отсюда.
На секунду мне захотелось ответить: «Да, пожалуйста, давай на следующем же пароме уедем из этого цирка уродов!»
Но вслух я сказала совсем другое.
— Да ладно тебе, это ж не навсегда! Всего два года, а на Рождество и летние каникулы нас будут отпускать домой, как в обычной школе. Все будет нормально. Давай, иди уже, а то я разревусь, как дура.
У мамы снова слезы навернулись на глаза. Она крепко обняла меня.
— Соф, я тебя люблю.
У меня перехватило горло.
— Я тебя тоже.
Мама взяла с меня слово, что буду звонить не реже трех раз в неделю, и ушла.
А я бросилась на свою совсем не розовую кровать и разревелась, как дура.
Глава 4
Я наплакалась от души. Еще оставался час до обеда, и я решила отправиться на разведку. Для начала открыла по очереди две дверки в нашей комнатке, надеясь, что за одной из них окажется отдельная ванная. Нет, всего лишь кладовки.
Ванная была одна на весь этаж, в дальнем конце коридора, и такая же страхолюдная, как и все остальное в этой школе. Освещали ее тусклые лампочки вокруг большого зеркала над рядом умывальников, а душевые кабинки скрывались в темноте. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что не случайно у меня никогда раньше не было повода употреблять слово «промозглый».
Эх, зря я не привезла с собой пластиковые шлепанцы…
Вдобавок к плесневатым душевым кабинкам вдоль стены были установлены старомодные ванны на ножках, похожих на львиные лапы. Их разделяли перегородки высотой по пояс. Интересно, кто же станет принимать ванну у всех на виду?
Рискуя подхватить невесть какую заразу, я подошла к раковине и умылась. Посмотрела на себя в зеркало — краше не стала. Физиономия была все еще красная от рёва, с тем очаровательным результатом, что веснушки стали еще заметнее.
Я помотала головой, как будто от этого грустная картина могла неожиданно исправиться. Нет, не исправилась. Я вздохнула и побрела дальше исследовать Геката-Холл.
На нашем третьем этаже ничего особенного не происходило — обычный сумасшедший дом, какой бывает, если собрать вместе примерно полсотни девчонок. От лестничного холла начинались четыре коридора: два слева, два справа. Сам холл был такой огромный, что в нем оборудовали нечто вроде гостиной — установили два дивана и несколько кресел, разномастных и довольно-таки потертых. Все сидячие места были заняты, так что я осталась стоять с краешку.
Фея, которую я видела раньше, — она еще тогда плакала голубыми слезами, — теперь уже успокоилась. Она расположилась в живописной позе на диванчике цвета шартрез и весело болтала с другой феей. У той светло-зеленые крылья трепетали, задевая спинку дивана. Я всегда думала, что крылья у фей, как у бабочек, а оказалось, они еще тоньше, почти прозрачные, с просвечивающими прожилками.
Больше в комнате фей не было. Второй диван заняли девчонки лет двенадцати. Они тревожно перешептывались. Я не могла угадать, ведьмы они или оборотни.
Темноволосая девочка, которую я тоже видела на лужайке у входа, сидела в кресле цвета слоновой кости, с высокой спинкой, и лениво переключала каналы крошечного телевизора, установленного на низеньком книжном шкафчике.
— Нельзя сделать потише? — спросила фея с зелеными крыльями, сердито глядя на девочку в кресле. — Некоторые тут разговаривают, Псина!
Двенадцатилетние не отреагировали, из чего я сделала вывод, что все они ведьмы. Были бы среди них оборотни, наверняка бы обиделись.
Голубая фея засмеялась, а темноволосая девочка встала, выключила телевизор и швырнула пульт управления в зеленокрылую фею.
— У меня, между прочим, имя есть — Тейлор! И оборачиваюсь я пумой, а не собакой. Может, ты как-нибудь постараешься это запомнить, Навсикая? Нам все-таки еще несколько лет вместе жить.
Навсикая скорчила гримаску и бесшумно взмахнула зелеными крыльями.
— Долго это не продлится, можешь быть уверена! Мой дядя — король народа селки, и как только он узнает, что меня поселили в одной комнате с оборотнем… В общем, скоро меня переселят.
— Ага. Вот только вряд ли твой дядя сможет вытащить тебя отсюда, — огрызнулась Тейлор.
В лице Навсикаи ничего не отразилось, только крылья захлопали чаще.
— Я не буду жить вместе с оборотнем, — заявила она. — Не хватало еще чистить за тобой лоток!
Голубая фея снова засмеялась, а Тейлор страшно покраснела. Я издали видела, что глаза у нее из карих стали золотистыми. Тяжело дыша, она проговорила:
— Закрой рот! Шла бы лучше обниматься с деревьями, фейка ненормальная!
Говорила она невнятно, словно бы с полным ртом. Приглядевшись, я поняла, что изо рта у нее выдвинулись клыки.
У Навсикаи хватило ума слегка испугаться. Она сказала подружке:
— Пошли отсюда, Сиобан! Пусть эта зверюга пока успокоится.
Они обе встали и поплыли по воздуху мимо меня к лестнице.
Тейлор все еще громко пыхтела, зажмурив глаза. Потом встряхнулась, а когда открыла глаза, они снова были карими. Тут она заметила меня и сказала с нервным смешком:
— Феи!
— Точно, — согласилась я.
Как будто не увидела их сегодня впервые в жизни.
Темноволосая девочка спросила:
— Ты тоже новенькая?
Я кивнула. Она сказала:
— Я Тейлор. Оборотень, как ты поняла.
— Я Софи. Ведьма.
— Клёво.
Она встала коленями на диванчик, который освободили феи, оперлась локтями о спинку и уставилась на меня своими темными глазищами.
— И за что тебя сюда?
Я огляделась — никто на нас не смотрел.
Все-таки я постаралась говорить потише.
— Любовные чары сработали неудачно.