Звук от этого «столкновения» был такой, словно друг о друга стукнулись бильярдные шары, и в «шаре» полковника что-то громко хрустнуло... Он отбежал от Андрея задом на два шага и плюхнулся задницей в пыль. Да оно и понятно, ведь удержать его от падения, как Андрея, было некому.
И в ту же секунду в правое ухо Филина мощно врезался кулак охранника. Его сбили с ног и успели пару раз ударить тяжелыми ботинками, когда где-то рядом раздалась резкая команда:
– Desarrimar! El es necesario vivo![17]
Его вновь подняли на ноги. Рядом стоял полковник, который теперь действительно был похож на разъяренного каймана. Его нос обильно кровоточил, так же, как и у Филина, грудь вздымалась от глубоких и частых вдохов, а глаза налились кровью – ярость кипела и бурлила в этом человеке.
«...Ну! Давай! Давай, гнида! Застрели меня прямо сейчас!..»
Очень уж не хотелось Андрею возвращаться в яму...
Кайману стоило огромных душевных сил прийти в себя и даже улыбнуться. Только улыбка эта теперь была похожа на улыбку вурдалака, напившегося крови.
– Что ж, ублюдок! Утренние приветствия закончены... Тут у нас с тобой ничья... Только это все равно ничего для тебя не решит – ты дождешься дона Алесандро, ты ему очень нужен... А потом, когда он отдаст тебя мне... Ты будешь умирать очень медленно!.. Я лично займусь тобой, мразь...
Полковник взглянул на своих командос и скомандовал:
– En su hoyo! Ropidamente![18]
Но когда те поволокли Филина по земле, рявкнул им вслед еще раз:
– No! Sobre la maquina!.. Viertan a el a la cabeza el cubo del agua cada hora! El debe esperar el dueсo![19] – И, повернувшись кругом, зашагал по пыли к дому семьи Моралес, утирая время от времени свои кровавые сопли.
Немало удивленные таким приказом, охранники бросили Андрея в грузовой отсек джипа и повезли его на «вторую часть Марлизонского Балета»...
«...Не оправдал ты моих ожиданий, полкан! – думал Андрей, пока его везли. – Зассал получить нагоняй от хозяина, грохнув на эмоциях пленного снайпера! Значит, либо он круче, чем ты, хваленый Кайман, либо ты изначально сцыкун!.. А это значит... Может, и удастся выскочить... Если Вайпера с ребятами все еще не привезли, то их до сих пор не поймали! И уже не поймают – сутки прошли!.. Значит, шанс все-таки есть...»
Его опять выволокли на помост.
Теперь эта страшная яма уже не вызывала такого животного ужаса, как вчера... Видимо, и правда то, что человек может привыкнуть ко всему на свете... Если у него выдержат мозги, он не сойдет с ума в самом начале... Филин улыбнулся этой своей мысли и вдруг... Запел по-русски дурным голосом:
– Плюх-х!!! – И опять по самое горло...
Обалдевшие охранники, наверное, и в самом деле подумали, что у Андрея напрочь сорвало крышу, и решили поскорее, от греха подальше, убрать его с помоста в яму.
А дальше... Дальше повторился вчерашний день... Тысячи крошечных челюстей, впившихся в живую человеческую плоть. Тысячи комаров и мух, тут же слетевшихся на свежий завтрак – кровь из носа все еще продолжала сочиться тоненькими алыми струйками... И...
Теперь ему, следуя приказу полковника, каждый час выливали на голову ведро воды... За что Андрей, несмотря ни на что, был Кайману даже благодарен немного... Ему было легче переносить свои страдания, хотя он и понимал, что таким вот «облегчением» полковник-палач только затягивает процесс, чтобы пленник подольше помучился...
В воспаленном мозгу всплыли кадры из старого фильма «Белое солнце пустыни», когда командир бандитов Абдулла спрашивает «товарища Сухова»: «Ты как хочешь умереть? Сразу или помучиться?». И получает ответ: «Лучше, конечно, помучиться!» Бред?..
Теперь, поняв, что троим бойцам из его группы во главе с Вайпером удалось все же обмануть командос, оторваться от них в джунглях и уйти на соединение с основной группой, Филин точно знал, что за ним вернутся. Знал наверняка и ждал своих друзей!.. Поэтому и был благодарен Кайману – он «хотел помучиться»...
В середине этого, второго дня он сделал такое, что заставило его охранников опять вызвать полковника к яме в срочном порядке...
Они стояли на помосте втроем, и взгляды их были одинаковые – эти лесные вояки обалдели от увиденного. Напрочь! Теперь они сомневались в том, кто же из них всех все же сумасшедший – они или их пленник, который теперь находился в вонючей выгребной яме.
– El el loco?[20] – проговорил один из охранников.
– No, el no el loco! El el soldado! El soldado![21] – ответил Кайман.
Он подошел к самому краю, наклонился и спросил Андрея, пытаясь при этом заглянуть в его глаза:
– Зачем ты это делаешь?
– Хочу выжить, выбраться из этой ямы и всадить тебе пулю в лоб, мразь!
– Ну, это у тебя вряд ли получится! – усмехнулся Кайман.
– Посмотрим! – ответил Филин и опять заработал челюстью.
– Хр-рум-с! Хрум-мс! Хру-м-м-с! – Хрустело у него на зубах.
Филин ел!..
Да-да! Он именно ел!..
По всему видать было, что хваленые командос таким вещам были не обучены. Они о них попросту не знали, а полковник Гонсалес, если и умел когда-то проделывать подобное, то уже очень давно этого не делал...
Спецподготовка, умение выживать в джунглях, пустыне или горах... Если честно, то даже в Легионе этому не обучали! Эту «школу» легионеры, которые хотели уметь «все», могли пройти только на Корсике в Аяччо, в учебном взводе лейтенанта Алена Ферри, то бишь Андрея... А он сам... Он сам, если честно, надеялся на то, что эти умения ему никогда больше не пригодятся...
Что и кого только ему не приходилось есть на своем веку для того, чтобы выжить!.. Он давным-давно переступил порог брезгливости и отвращения, еще тогда, в 88-м, в песках Кара-Кума, когда на курсе выживания «Пустыня» съел своего самого первого песчаного удава... Живьем...
Что нужно человеческому организму, чтобы продолжать хоть как-то функционировать? Правильно! Белок, протеин!.. А что есть в природе самый настоящий, не разбавленный химией протеин?!. О-о! Этого матушка Природа придумала и создала очень много... «Пищевые цепочки», так сказать... Все насекомые, которые имеют хитиновое тельце: тараканы, жуки, личинки, земляные черви, мухи, комары, – это живой, передвигающийся протеин... И если переступить психологический барьер, что это мерзко и противно, то именно они и могут помочь тебе выжить!.. Они даже вкусные!!! По вкусу они напоминают грецкий орех, а некоторые орешек кешью...
Вот именно мух, вперемешку с комарами, Филин и жевал... Нет, он не испытывал от этого наслаждения, конечно же, но он знал, что это надо! Он попросту открывал рот, ждал несколько секунд, пока туда набьется приличное количество «орехов», а потом их пережевывал... Для того, чтобы дождаться помощи... Которая, в этом Филин был уверен на тысячу процентов, обязательно придет!..
...Этот день закончился так же, как и первый, – в душной комнатушке, на жестком тюфяке, который казался теперь самой мягкой периной...
А потом был третий день... Четвертый... Пятый... И эти его протеиновые «завтраки», «обеды» и «ужины»...
«...Они уже идут... Я знаю... Держись, капитан!..»
...И было «...Let it be...»
...А на шестой день...
На шестой день Андрей впервые подумал о том, что... Наверное, он не сумеет дождаться... Нет, желания, а главное, злости было хоть отбавляй! Только... В этот день его пребывание в яме закончилось на пару часов раньше...
Он пришел в себя от острого запаха нашатыря, ударившего в нос...
Филин открыл глаза и увидел, что над ним склонился пожилой белый мужчина какой-то очень уж академической внешности, а за его спиной возвышался полковник Гонсалес... И еще... Он лежал в своей коморке, укрытый горой какого-то рваного тряпья, которое когда-то называлось одеялами...
Странно, но ему, несмотря на все эти «теплые вещи», было жутко холодно... Его трясло так, словно он вышел голышом прогуляться по окрестностям Северного полюса и забыл вдруг, уподобясь полному дауну, как идти обратно...
...«Академик» разговаривал с Кайманом по-английски, поэтому Филин, хоть и с трудом, в таком состоянии он, наверное, с трудом понимал бы и родной русский, соображал, о чем и о ком вообще идет речь...
– Это малярия, господин полковник.
– «Болотная лихорадка»!..
– Называйте, как хотите, но болезнь налицо! Сколько дней он у вас в «таком» плену?
– Уже шесть.
«Академик» снял очки в тонкой золотой оправе и протер стекла:
– Все правильно... Классический случай... Инкубационный период малярии от шести до тридцати шести суток, но у него он развился гиперактивно, потому что москиты его инфицировали каждый день...
– Что теперь? Сколько он протянет?
– Что теперь? Сколько он протянет?
– Этот первый приступ пройдет через несколько часов... А потом... Потом не знает никто! Все зависит от того, как пойдет течение болезни... Если следующий приступ, а он будет обязательно, произойдет через трое суток, то это так называемая «трехсуточная малярия», с ней, если ее не лечить, он может прожить либо несколько месяцев, либо несколько лет...
– Так долго мне не надо!..
– А вот если приступ будет на четвертые сутки, тогда дело плохо...
– Что это значит, док?!
– «Четырехсуточная малярия», приступы которой бывают раз в четверо суток, – самая тяжелая форма этого заболевания... Если ничего не предпринимать, то человек обычно погибает после третьего или четвертого приступа...
– Если все так, то он подохнет примерно через две недели?
– Да, полковник...
– Мало!..
Кайман плюнул на пол, но для Андрея этот плевок был самым, наверное, счастливым знаком – это означало, что его экзекуция в ожидании дона Алесандро должна продлиться еще не меньше двух недель! Видимо, все же внесли его выстрелы раздрай в стан наркомафии... Но... Дела денежные, видимо, были важнее мести: дон Саша решал вопросы бизнеса... А за это время за ним придут! Обязательно придут! В это Филин верил свято!..
– Что можно сделать, док, чтобы он жил?
– Полное переливание крови!
– А лекарства там эти ваши всякие?
– Единственное действенное «лекарство» при этом заболевании – это полное переливание крови.
– И все?
– К сожалению, медикаментозных средств еще придумано не было, полковник...
– Ясно! Хорошо, док!.. Спасибо вам за вашу работу... Если понадобится, то по поводу этого... – он ткнул пальцем в сторону Андрея, – я обращусь к вам еще раз... А теперь вы можете быть свободны!..
Они ушли вместе, оставив Андрея в одиночестве.
«...Ну, что, Андрюха?.. Конец подкрался незаметно?.. Две недели, если все хреново?.. Ладно!.. Я и из этой дыры тоже выползу... – Он едва заметно улыбнулся. – Не дождутся!..»
Ох, уж эта одесская натура!.. Даже сейчас, в таком бедственном состоянии, в его голове, как это и было абсолютно всегда, всплыл старый одесский анекдот в тему:
«Возвращается как-то оч-чень пожилой еврейчик домой. Идет, опирается на палочку. Кряхтит себе под нос, как это делают все люди после семидесяти лет... Заходит в старый одесский дворик и садится на скамеечку передохнуть. Вдруг на втором этаже открывается окно, и в него высовывается его соседка по „коммуналке“:
– Здгявствуйте, Сэмэн Согомонович!
– И тебе того же, Софочка! – отвечает старик.
– Ви таки погуляли сегодня по Одессе?
– Хогошо погулял...
– Ви не устали? Как ви себя чувствуете?
– Не дождетесь!!!»...
...Тогда, той ночью, ему приснился странный сон...
* * *...В полной темноте Андрей вдруг различил странный силуэт, склонившийся над ним. Он пытался рассмотреть его получше, но что-то мешало. Он пытался пощупать этот силуэт, но руки не слушались своего хозяина... И тогда он вспомнил, за что его прозвали Филином, и попытался включить свой природный «прибор ночного видения». Это было сложно. Теперь сложно. Но... Он увидел! Увидел сказочный, лохматый куст, который смотрел на него. Он увидел глаза этого куста!.. И Филин стал отмахиваться...
– Уйди, гад! Мне еще рано!..
– Я его нашел! – проговорил куст.
А потом... Потом этот куст поднял его на руки и понес куда-то...
– Уйди, леший! Сгинь нечистая! Я еще не твой!..
А куст все нес и нес его обессиленное тело, совершенно не обращая внимания на его жалкие попытки отбиться...
И... Андрей смирился...
«...Он сильнее меня... Значит, так тому и быть... Значит, и мое время уже пришло...»
Этот «куст с глазами» нес его бесконечно долго... Сквозь леса и горы...
А потом Андрея съела огромная, зеленая стрекоза, которая при этом очень громко выла и хлопала своими крыльями...
Только до этого она сказала одну фразу, поблескивая своими круглыми, выпученными глазами:
– Ну, здравствуй, дорогой! Как же долго я тебя ждала!..
* * *...А потом было утро, очередное утреннее «приветствие» Каймана и... день седьмой...
А потом восьмой... Девятый...
Его все так же опускали в этот зловонный ад... Ему все так же поливали голову водой каждый час... А он все так же «перекусывал» в течение дня живым, шевелящимся протеином... А по ночам ему продолжал сниться все тот же странный сон, в котором живой куст уносит его куда-то очень далеко, чтобы отдать на съедение огромной стрекозе-монстру...
А еще к нему приглядывались... И когда на третьи сутки у него не случилось обязательного, предсказанного «академиком» приступа, от Каймана «нянькам» Андрея поступил приказ...
В то утро его десятого дня плена из малюсенькой коморки в ангаре Андрея попросту не вывели. Но, кроме этого, «знаменательного события», случилось еще кое-что... Ему принесли еду... Горячую еду!.. Нормальную, человеческую, горячую еду – какое-то густое, коричнево-серое странное варево, от которого за версту шел запах... Не вонь протухшего под солнцем, застарелого дерьма в яме, а именно запах!.. И пусть это был запах странной еды пленника, и... это был запах прелых бобов и еще чего-то, такого же прело-протухшего, видимо, для охраны это была вообще не еда, а накормив ею своего пленника, они самоутверждались в том, что они люди, а он уже законченное животное, но... Это была настоящая, хоть и поганая, такая, на которую даже помоечные собаки вряд ли позарятся, но еда!.. Это был запах блаженства... Запах ЕДЫ... Не знали, наверное, эти охранники никогда, что такое жевать «живой протеин», сидя по шею в дерьме, чтобы выжить! Иначе их мысли текли бы совершенно в другую сторону – они бы отгоняли от Филина всех мух и комаров, чтобы не дать ему подкрепиться...
А потом случилось вообще необъяснимое...
Один из охранников усадил Филина на тюфяке, оперев его спиной о стенку, и... стал кормить с ложки!..
Первую же порцию он выплюнул охраннику в лицо, хотя перебороть желание сожрать все и прямо сейчас стоило ему нечеловеческих усилий!
Но!..
И этому, к сожалению уж или к счастью, его тоже учили в свое время умные инструктора. Это были прожженные вояки, одни из тех, из самых первых советских спецназовцев, которых учили выживать и вьетнамские инструктора близ военной базы в Камрани, и кубинские, которые были еще сподвижниками Кастро и «товарища Че»: «Твой противник, если он умен, обязательно сыграет „свою игру“ на твоей слабости! Если только ты пошел на поводу у своих желаний – ты уже проиграл! Ты еще не знаешь об этом, но ты уже проиграл! И тогда у тебя остаются лишь два пути – стать марионеткой и делать все, что от тебя потребуют, либо вспомнить, кто ты есть, и забыть обо всех мнимых благах... И сдохнуть... Не став предателем... Не став тем, кого из тебя обязательно попытаются сделать...»
...Охранник повел себя очень «правильно»!.. Именно так, как и должен был себя повести вертухай, которому поручена «персональная охрана». Видать, опыту ему было не занимать в этом ответственном деле... Скотина!..
Он мощно саданул своим кулаком в пах Филина...
Это были даже не искры! Это был фейерверк!.. Того, что сыпануло из глаз Андрея... Он задохнулся от боли и широко раскрыл рот в немом крике... И в ту же секунду в этот раскрытый рот «загрузили» три ложки этого тюремного варева... А вторым ударом, снизу по челюсти, заставили этот рот закрыть...
Этот завтрак именно так продолжался не меньше четверти часа...
Удар – рот открыт... Второй удар – рот закрыт... И жесткая ладонь на лице, чтобы не выплюнул... В общем... Филин поел «нормальной» еды...
А потом его оставили в покое... На целый день!.. До самого вечера!..
* * *...«Колотушка» малярии началась уже ближе к ночи...
«Академик» сидел над ним какое-то время. Он то щупал пульс Андрея, то поднимал веки и заглядывал в зрачки. И при этом только цокал языком и покачивал головой.
– Ну, что, док?
Кайман так же, как и в прошлый раз, возвышался над Филином, стоя за спиной «академика».
– У него, как оказалось, тот, самый плохой и самый неудобный для вас, полковник, вариант болезни – «четырехсуточная малярия»...
– Сколько он еще протянет?
– У больного истощен организм... И при этом... – Он указал пальцем на обнаженный торс трясущегося в лихорадке Филина. – Насколько я понимаю в медицине, ему уже не единожды пришлось выкарабкиваться с того света... Не знаю, полковник... Но в любом случае, если ему не сделать переливания крови, то... Максимум двадцать дней...
– А минимум?
– Две недели... И я больше склоняюсь именно к этой цифре.
– Можно как-то этот процесс замедлить?
– Я дал ему лекарства, но... Я не знаю!
– Хорошо... Посмотрим!..
Этот день был и ужасным для Филина, и... самым легким днем плена!..
Его колотило так, словно он сидел внутри какой-то вибромашины, которая утрамбовывала лед на Северном полюсе, ему было очень холодно, и он постоянно то терял сознание, то вновь приходил в себя, но... Он лежал на «самом мягком в мире» тюфяке, а не болтался посреди выгребной ямы в компании червей и пиявок...