Инга отдышалась, смахнула катящиеся слезы, глубоко вздохнула:
– И вообще, Саша, у меня создается такое впечатление, что ты просто завидуешь мне! Моему успеху! И кто тебе сказал, что все подумали, будто бы должен был быть скандал, связанный с унижением Тунцова? Главное в нашем шоу – неожиданность! И мы ее получили в виде признания Тунцова! Это же была настоящая бомба!
– Да это он на твоем шоу вел себя так спокойно. Это было видимое спокойствие. Думаешь, у него нет сердца, души? Думаешь, ему было все это приятно?
– А когда это тебя стали волновать сердце и душа? Ты сам разрушил столько семей, твое шоу «Открой глаза» некоторым людям, извини меня, конечно, закрыло глаза…
– А ты жестокая! – Нечаев сощурил глаза и бросил на жену презрительный взгляд. – Вот точно говорят: самую сильную боль способны причинить только близкие люди, которые все о тебе знают и знают, как ударить побольнее… Та женщина была истеричкой, она и без моего шоу повесилась бы… Ты еще раструби это, расскажи журналистам! Сука ты, Инга, вот что я тебе скажу.
– А ты изменился, Саша, – всхлипнула Инга, забираясь в кресло с ногами и обнимая колени. Обида скрутила ее так, что было трудно дышать. – Раньше ты помогал мне, советовал, как сделать лучше… И к моим советам тоже прислушивался…
– Раньше… – стиснул зубы Нечаев, судорожно закуривая. – Ты еще скажи, что мой первый проект был полностью оплачен твоим папашей! Ну, давай же, упрекни меня, как ты это любишь делать!
– А разве это не так? – Она подняла на него полные слез глаза. – Он и мне помогал на первых порах. И не только деньгами, но и связями. Он был крупным чиновником, умным человеком, он понимал, что у нас с тобой все получится, знал, что ничем не рискует, вкладывая в нас эти деньги! А ты сейчас истеришь лишь потому, что тебе уже доложили о том, что Цилевич вызывал меня к себе. Да, действительно, он вызывал, и мы говорили с ним. Но не о том, чтобы сделать из двух похожих шоу одно, нет, он прекрасно понимает, что у нас с тобой хоть и похожие проекты, но у тебя все-таки больше мужской, а у меня – женский, в моем шоу больше чувств! А у тебя самые что ни на есть серьезные разоблачения, настоящие бомбы…
– Это он так сказал? – напрягся Александр, затягиваясь сигаретой так, что его щеки, как будто сделанные из тонкого пергамента, вваливались, и в какие-то мгновения его голова становилась похожа на обтянутый кожей череп.
– Ну не совсем так, он сказал это другими словами. Я же передаю тебе суть разговора.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он позвал тебя, чтобы поговорить о моем шоу? – в его голосе звучала издёвка.
– Нет, конечно, не для этого. Он выразил свое восхищение моим последним эфиром… с Тунцовым… Сказал, что это была настоящая бомба. Однако заметил, что он нервничает, боится реакции Тунцова на эту программу и того, что будет реакция в обществе, причем негативная…
– А ты что?
– Постаралась его успокоить, сказала, что наше шоу – это все-таки не Первый канал, не тот уровень и масштаб… И что Тунцов предстал перед зрителями настоящим благородным героем! Что он не оскандалился. Еще Цилевич намекнул, что и тебе тоже не помешало бы придумать сюжет, связанный с жизнью известной в городе семьи, что хватит уже копаться в грязном белье обывателей.
– Он так и сказал – «обывателей»? Надо же, как телевидение превращает людей из славных добрых парней, каким Лева был в пору нашей юности, в бессердечных циников!
– Думаю, он выразился так, чтобы было понятно, чего он именно хочет.
– Лева хочет скандалов, связанных с сильными мира сего, точнее, нашего города?
– Не уверена, что именно с «сильными», во всяком случае, небедными и известными. Это может быть, к примеру, какая-нибудь актриса, наша, местная, которая выбилась в «звезды», переехав в Москву. Возможно, здесь она оставила в роддоме ребенка или что-нибудь в этом духе… Или же зарвавшийся чиновник, возомнивший себя Господом Богом. Или…
– А что ты думаешь по этому поводу? – немного успокоившись, поинтересовался Нечаев.
– Да тут все просто! Криминал! Хорошо бы найти известную семью, у которой проблемы, связанные с нарушением закона. Убийство, наркотики, мошенничество в крупных размерах, сексуальные преступления… Последнее – самое интересное! И тут без наших друзей из прокуратуры не обойтись.
– Постой… Ты же знакома с Михаилом Пирским?
– Не могу сказать, что знакома близко, но несколько лет тому назад брала у него интервью. Колоритная личность, очень харизматичная. Он столько делает для города! Большой умница, да и мужчина довольно привлекательный.
– Ты что, влюблена в него? – проворчал Нечаев. – И харизматичный, и привлекательный… Обыкновенный мужик, которому крупно повезло в самом начале карьеры.
– Обыкновенный миллионер, – тихо заметила Инга. – Он очень богат. Так что с ним случилось? Почему ты о нем вспомнил?
– Да мне вчера сказали, что у него похитили дочь. Пирский с женой разошелся, и она быстренько вышла замуж…
– Я знаю, за кого Ольга вышла замуж. За Валентина Иванова, художника. Об этом все знают. Неужели дочку похитили? А сколько ей?
– Шестнадцать-семнадцать, как-то так, она лицей заканчивает.
– Значит, точно семнадцать. И что, ты знаешь какие-нибудь подробности?
– Нет, пока ничего не знаю.
– Так узнай! Можно не только передачу сделать, но и снять небольшой фильм, а потом предложить ведущим каналам в Москве. Главное, чтобы это оказалось правдой… Я имею в виду похищение. Да уж, представляю, каково сейчас Пирскому! У него единственный ребенок, дочка, кажется, ее зовут Лена.
– Послушай, не труби об этом повсюду… Похищение – дело опасное, возможно, Пирский скрывает это, чтобы не спугнуть похитителей, понимаешь? Официальной информации по этому делу, думаю, пока нет.
– Не собираюсь я трубить! Но постараюсь все выяснить. Я даже знаю человека, который мне в этом поможет.
– И кто же это?
– У меня есть знакомая, да ты ее знаешь – Лиза Травина, адвокат. Она всегда все знает. Больше того, если бы Пирский хотел найти свою дочь, то он в первую очередь обратился бы именно к Лизе. А уж та сама решила бы, подключать кого-то из своих знакомых в прокуратуре или нет. Она плотно сотрудничает с Сергеем Мирошкиным. Они часто работают «ноздря в ноздрю»!
– Я знаком с Травиной, но если она даже что-то и знает, то уж точно тебе ничего не скажет. Она умеет хранить секреты.
– Посмотрим! Ну что – мир? Я тебя немного успокоила? Отвлекла? Саша, выбрось из головы несуществующие планы Цилевича об объединении двух наших проектов. Он прекрасно понимает, что лучше иметь два золотых источника, чем один.
Так, разговаривая, они перемещались из одной комнаты своей огромной квартиры в другую, курили, пили кофе, открывали и закрывали пустой холодильник, пока, наконец, не успокоились, переоделись и отправились в ресторан – ужинать.
Однако Александр только делал вид, что успокоился, но на душе у него было тревожно, он чувствовал себя крайне униженно уже потому, что в свой кабинет Цилевич, его друг детства, пригласил на разговор не его, а Ингу. Все знали, что Лева влюблен в Ингу, без всякого стеснения, пользуясь своим служебным положением, он оказывал ей знаки внимания, и поговаривали, что не сегодня завтра проект ее мужа «Открой глаза» будет закрыт, как точная копия более рейтингового, Ингиного – «Скелет в шкафу». Однако известно было и то, что шоу «Скелет в шкафу» предназначалось все же больше для женской аудитории, да и приглашались туда преимущественно героини – женщины со сложными судьбами, и целью этого шоу в идеале было расставить все точки над «i», повесить ярлыки на злодеев и обидчиков прекрасной половины человечества. В студии появлялись, как черт из табакерки, бывшие мужья и любовники, друзья, знакомые, по вине которых женщина страдала и которым предлагалось объясниться с героиней, иногда даже повиниться.
Смысловым центром оформления студии был старинный шкаф, дверцы которого в нужный момент открывались, и перед зрителями возникал переполненный своими и чужими тайнами человек – тот самый «скелет в шкафу», который призван был своими появлением и объяснениями внести определенный порядок и смысл в мысли и чувства участников шоу.
Шоу «Открой глаза» позволяло в прямом эфире порыться в грязном белье красивых женщин. Редко когда Нечаев приглашал на свою программу женщин простых, непривлекательных, обыкновенных. Актрисы, деловые женщины, богатые содержанки, проститутки, балерины, секретарши…
Собирался Нечаев пригласить на свою программу и Лизу Травину, да только пока еще духу не хватало. Сколько раз он представлял себе, как звонит ей, назначает встречу, как пытается уговорить ее принять участие в своем шоу. Она умная, сразу заподозрит что-то неладное. Понимает, что прямой эфир – это информация без кожи, обнаженная, и что все, что будет произнесено там вслух, потом растащат на цитаты, сплетни, слухи.
Нечаев даже придумал тему для Лизы – «Брошенный муж». Она, такая вся успешная, состоятельная, добившаяся всего, о чем только может мечтать молодая амбициозная женщина, даже успевшая стать матерью, на самом деле – хладнокровная и циничная проныра, зарабатывающая деньги на несчастье других людей. Что все-то у нее схвачено-прихвачено, что через ее руки проходят взятки судьям и прокурору, а может, и тем, кто занимается делом на этапе следствия. Что муж ее, Гурьев, живет своей мужской жизнью, часто путешествует, что у него за границей любовницы: итальянка, француженка…
Вот это был бы эфир!
В ресторане, где их знали, Инга с мужем заняли столик возле окна, откуда хорошо просматривался небольшой уютный зал в красно-зеленых тонах, заказали ужин из морепродуктов, фрукты и сразу же выпили по бокалу белого вина.
Инга чувствовала на себе взгляды посетителей, сидящих за соседними столиками. Конечно, они ее узнали, вернее, их узнали. Красивая, яркая пара, их лица можно часто видеть на экране. Поэтому они всегда должны быть в форме. Инга всегда об этом помнила и тщательно следила за собой. Чистые уложенные волосы, макияж, маникюр, удобная и стильная одежда. Сейчас на ней было просторное черно-белое шифоновое платье, надетое поверх черной туники. Бледное лицо с подрумяненными высокими скулами и пунцовые губы – такой она увидела себя в зеркале перед тем, как выйти из дома.
Нечаев же был во всем белом: легкий американский костюм с широкими штанами и рубашка с серебряными пуговицами.
– Как там Ирочка? – спросила Инга мужа, чтобы сделать ему приятное. Речь шла о его младшей сестре, которая со дня на день должна была родить. – Нормально себя чувствует? Психологически готова к родам?
– Да, слава богу, все хорошо. Ты бы позвонила ей или, еще лучше, приехала, поговорили бы по-женски. Ты же знаешь, как она тебя любит, как радуется всегда твоему приходу.
– Обязательно съезжу к ней. Она – самый светлый человечек в вашей семье, – сказала она нечаянно вслух то, что думала. И чтобы муж не обратил внимания на случайно прозвучавшую правду о его семье, перевела разговор в другое русло: – Надеюсь, твоя мама не успела заморочить ей голову разными сглазами и прочим бредом?
– Ты так пренебрежительно отозвалась о моей маме, – попытался обидеться обожавший свою мать Александр, – словно и сглаза-то никакого не существует, словно я сам все это придумал!
– Нет-нет, конечно, сглаз существует, но не думаю, что беременным женщинам надо вообще рассказывать об этом.
– Послушай, – начал раздражаться Нечаев, хмуро следя за тем, как официантка ставит перед ним огромное блюдо с креветками, кальмарами и мидиями. – Мы же своими глазами видели фотографии из нашего семейного альбома. Двоюродного деда моего видела?
– Ну, видела, – прошептала, испытывая леденящий ужас, Инга. В такие минуты, когда страх охватывал ее и она казалась загнанной в тупик, когда понимала, что не в состоянии осмыслить и принять что-то страшное, ее организм словно замирал, и только корни волос шевелились, а по коже пробегал ледяной ветерок смерти…
– Мы все видели. И он родился таким от сглаза, понимаешь?
– Поэтому вы заставляете Иру сидеть дома? А как же свежий воздух?
– Ее возят на дачу, и там ее чужие не видят.
Инга всегда восхищалась своим мужем, считала его умным человеком, талантливым, серьезным. Но вот в такие минуты, когда он, по ее мнению, нес всю эту чушь про сглаз, да еще и с умным видом, ей казалось, что она видит перед собой настоящего ребенка! И ей хотелось потрепать его по плечу и сказать: «Саша, дорогой, приди уже в себя! Мы взрослые цивилизованные люди! Скажи, что ты пошутил и что твой двоюродный дядя родился таким по какой-то другой причине».
К счастью, разговор на эту неприятную для обоих тему был прерван. Замурлыкал телефон Инги.
– Да, Дима, слушаю тебя, – улыбнулась она невидимому собеседнику, и Нечаев усмехнулся, понимая, что ее улыбка предназначена режиссеру Инги, молодому красавцу Дмитрию Сапрыкину. – Где мы? В ресторане, а что? Телевизор? Подожди…
Она оглянулась, кивнула:
– Ну да, конечно, есть телевизор. Что, какой канал? Наш? Хорошо, я попрошу сейчас переключить. Я тебе перезвоню…
Она подозвала проходившую мимо официантку и попросила переключить канал, после чего поднялась со своего места и подошла к большой плазме напротив бара, на экране которой беззвучно пела Рианна. Бармен переключил канал, включил звук, он оказался громче, чем следовало бы, и на весь ресторан зазвучал голос взволнованной журналистки, которая вела репортаж с места происшествия:
– …ее тело выловили рыбаки… Наш оператор сейчас переместит камеру… вот сюда… Вы видите, как тело девушки укладывают на носилки, которые сейчас погрузят в машину «Скорой помощи»…
Инга увидела набережную, толпу зевак вокруг места трагического действия, связанного с погрузкой тела утопленницы, огромные испуганные глаза журналистки, она узнала ее – это была Мила Звонарева, людей в бирюзовых медицинских костюмах, подъехавшую черную машину прокурора, полицейских…
– Что там интересного? – Нечаев, явно рисуясь перед посетителями ресторана, с любопытством рассматривающих Ингу, застывшую перед экраном телевизора, подошел к ней, ничего не подозревая и не предчувствуя, и обнял жену сзади за талию. – Надеюсь, это не теракт?
– Репортаж с места трагедии, – сказала, быстро оглянувшись на мужа, Инга. – Но я пока не поняла, почему этим заинтересовался Дима… Ладно, он потом перезвонит…
– Да уж, наш мост самый большой в Европе и самый, на мой взгляд, красивый, я бы даже сказала, величественный имеет и другую репутацию, – между тем продолжала тараторить в камеру Мила. – Сколько жизней было оборвано в свободном полете с самой высокой его точки… Кто только не бросался с моста в реку! Брошенные мужьями и любовниками женщины, сумасшедшие…
– Вот дура, – пожала плечами Инга и собиралась еще что-то добавить, но в эту же самую минуту в ресторан вошла, громко цокая по мозаичному полу высокими каблуками, молодая женщина. Очень высокая, в развевающихся белых одеждах. Длинные рыжие волосы, бледное лицо, черные, ярко накрашенные глаза, блестящая красная помада. Подойдя к бару, она, словно и не замечая стоящих в шаге от нее Ингу с Александром, забралась на высокий табурет и, обращаясь к бармену, громко сказала:
– Водки! Адам, помяни мое слово, они мне еще дорого за это заплатят!!! Суки, гады, твари!!!
Адам, так звали, по всей вероятности, бармена, тотчас бросившегося исполнять желание посетительницы, наливая водку, поглядывал на женщину с явным ожиданием подробностей, однако не проронил ни слова.
Инга, немного уязвленная, что все внимание публики моментально переключилось на эту молодую даму, вернулась за свой столик. Нечаев последовал за нею.
– Дима! – воскликнула она, увидев, как загорелся дисплей ее мобильника. – Вот сейчас он все и объяснит… Слушаю тебя, дорогой…
И вспыхнула, услышав собственные вылетевшие непроизвольно слова: «Слушаю тебя, дорогой…» Вот почему так? Словно рот, ее речевой аппарат, живет своей собственной бесстыжей жизнью, каждый раз подставляя ее! Нечаев потом припомнит ей этого «дорогого», хотя она всегда обращалась так к людям, которыми дорожила, которые были ей близки чисто как друзья. У нее вообще нет любовников, а потому будет обидно снова извиняться, что-то доказывать…
– Да, Дима? – Она попыталась прислушаться к тому, что ей говорил помощник, но не могла расслышать его из-за громкого голоса посетительницы, явно намеревавшейся устроить скандал. Она была похожа на бомбу, которой не терпелось разорваться прямо здесь, у барной стойки. Вероятно, у нее случилось что-то такое, в чем она хотела обвинить весь мир.
Перехватив взгляд мужа, она заметила, что и тот наблюдает за дамой в белом. Причем он смотрел на нее не с восхищением и даже не с любопытством, а с видом человека, пытающегося что-то вспомнить.
– Саша, ты что, ее знаешь?
– Знаю… кажется… Да и ты тоже ее знаешь! Это ведь жена депутата Краснова, того, кто два года тому назад выставлял свою кандидатуру на выборах губернатора!
– Это она?
– Ее зовут Наталья. Мы с тобой были приглашены на банкет по случаю пятидесятилетия ее мужа, ты что, забыла? Они встречали гостей на лужайке своего нового загородного дом в Шумейке!
– Ты хочешь сказать, что та молодая леди во всем белом, увешанная брильянтами, и есть Краснова?
– Да, это она, я ее узнал.
Между тем дама выпила рюмку водки, похлопала себя ладошкой по губам, словно остужая рот, шумно выдохнула и, совершенно не обращая внимания на то, что она в ресторане не единственная посетительница, что за столиками ужинают почти десять пар, разглядывающих ее с интересом, она повернулась и обвела всех тяжелым взглядом и вдруг, когда ее взгляд остановился на Александре Нечаеве, буквально сползла с высокого табурета и, пошатываясь и путаясь в складках своего шифонового одеяния, подошла к нему с полной рюмкой в руке.