– И как она? – в голосе Тамирханова послышался неподдельный интерес. А вопрос его для посторонних мог выглядеть вопросом о какой-то женщине.
– Страшная штука... – Даже при одном воспоминании о первом выстреле «дальнобойки», что снес Саидулюкаеву голову, у самого Хамидрашида холодок по телу пробежал. – Первым же выстрелом Имрану голову оторвало. Вторым выстрелом оторвало руку вместе с винтовкой моему снайперу. Потом началось... Мы не сразу поняли, что винтовка работает с тепловизором, надеялись в кустах спрятаться... В итоге остались только я и трое моих парней... Остальных всех покрошили... Мы машину успели взорвать и отошли за дорогу... Готовимся выступить туда же... Сейчас нас там не ждут...
– Понял. Я тебе перезвоню позже... У меня сейчас люди... – сказал Арслан Мовсарович.
– У меня аккумулятор на исходе. Постарайтесь поскорее позвонить, чтобы я трубку выключил. Новый аккумулятор у меня будет только утром...
– Я понял. Постараюсь...
Хамидрашид отключил связь, но трубку не убрал как обычно во внутренний карман куртки, а продолжал держать в руке. И на насыпь спиной откинулся. Только доложив подполковнику о ситуации, эмир сам словно бы заново пережил ее. Положение в самом деле не могло порадовать. И все, на что он сам со своим джамаатом, то есть с остатками своего джамаата был способен, это только доставить «летучим мышам» кучу неприятностей. Назойливым комаром стать... И это из волка-то... Обидно...
Но впадать в отчаяние Хамидрашид не умел, как не умел отказываться от начатого дела. Страх ему был чужд, и о возможности собственной гибели он вообще не думал. Правда, он думал об этом раньше. И думал часто. И пришел к выводу, что погибнет все равно... Раньше или позже, но он погибнет как мужчина, с оружием в руках... И давно смирился с этой мыслью... Но откровенно погибели не искал... Он просто хотел делать свое дело, которым все последние годы занимался... И это дело ему нравилось...
Как человек неглупый, Хамидрашид понимал, что любой путь имеет характерную особенность – он обязательно заканчивается. И его жизненный путь должен был когда-то закончиться. Это было естественным явлением, и думать о своей смерти, представляя ее, Хамидрашид не хотел.
Плохо было, что он не успел из-за войны обзавестись семьей. Большинство из тех, кого он знал, семьями обзавелись. В его народе считалось нормальным рано жениться и обзаводиться детьми. А он не успел. И погибнет, не оставив после себя потомства... Может быть, это и хорошо, потому что сирот и вдов у его народа и без того осталось после войны много. Хотя хотелось бы знать, что на тебе твой род не заканчивается, что есть кто-то, в ком течет твоя кровь... Но сейчас положение уже было не исправить, и потому не стоило об этом беспокоиться...
* * *Арслан Мовсарович позвонил минут через десять.
– Я освободился... – сообщил он. – С какой дистанции стрелял спецназовский снайпер?
После раздумий о детях, которыми он не успел обзавестись, Хамидрашиду было трудно сразу вернуться к действительности, а потому вопрос подполковника прозвучал очень резко. Но эмир встряхнул головой и сразу ответил:
– Если бы мы видели его... Трехглазый Муса, мой наблюдатель, в самом деле в три глаза смотреть умеет... Умел, то есть... Его снайпер застрелил одним из первых... Он «летучих мышей» не видел... Я специально вопрос задал... Последний вопрос перед его смертью... На тропе никого еще не было...
– Тогда откуда они могли стрелять?
– Только с перевала. Мы долго за тропой наблюдали... Никто не появлялся... Значит, только до перевала дошли... Оттуда и стреляли... Правда, с самого перевала нас не должно было быть видно. Но там скала есть высокая... В оба конца хороший обзор... Я думаю, снайпер с этой скалы стрелял. Место для него самое подходящее...
– Какое от вас до скалы было расстояние?
– Километра два, не меньше... Это по прямой... По тропе, естественно, еще километр наберется... Тропа не лыжный трамплин...
– Не больше? – по голосу было понятно, что такая дистанция Арслана Мовсаровича даже слегка расстроила. Он ожидал большего от винтовки-«дальнобойки». И Хамидрашид это почувствовал.
– Не меньше двух, но больше – едва ли... Но я там с рулеткой не бегал, а дальномера у мена в джамаате нет, я не артиллерист...
– Впечатление, говоришь, хорошее... – Подполковник все еще думал о своем.
– Какое бы у вас было впечатление, если бы человеку, стоящему рядом с вами, голову оторвало... Я, конечно, недолюбливал эмира Саидулюкаева, как все его недолюбливали... Но удовольствия от выстрела не испытал... Потом мой снайпер руку с винтовкой только поднял... Знак мне подавал... И ему тут же руку у плеча вместе с винтовкой оторвало... Чем они стреляют? Это на артиллеристский снаряд больше похоже, чем на пулю...
– Калибр «двенадцать и семь»...
– Пулеметный... Но пулеметная пуля так не бьет...
– Вот теперь ты понимашь, зачем мне нужна именно эта винтовка... – не спросил, а констатировал факт Арслан Мовсарович. – И очень нужна...
– Я понимаю, что Ахмедке без головы не выжить... – сказал Хамидрашид. – А времени осталось совсем...
– Забудь это, даже если что-то и знаешь... – прервал эмира подполковник. – Что предпринять собираешься?
– Пока они по тропе спускаются, я займу позицию внизу... Атаковать их я не могу, могу только пострелять и уйти...
– Правильно... Но постарайся стрелять метко... Что, значит, от тебя требуется... Твоя задача – не пустить «летучих мышей» в сторону севера... Я думаю, они пожелают по дороге двинуться... Нет машины, могут какую-то случайную остановить, могут сведения с попутной машиной передать, могут винтовку своим отправить... Все может быть... Ты должен не пустить их на дорогу...
– Я должен постараться не пустить их на дорогу... – поправил Хамидрашид.
– Ты должен постараться не пустить их на дорогу, хотя с твоими силами это сделать сложно... – согласился подполковник с поправкой. – И еще ты должен выполнить более сложную задачу... Ты должен постараться заставить их идти на юг... К тебе вот-вот может подкрепление подойти... Сзади «летучих мышей» тоже подпирают... Долго на одном месте они задерживаться не будут... И в прорыв идти, я думаю, не захотят... Поэтому у тебя есть возможность «подтолкнуть» их к южному направлению...
– Я попробую... Кто в подкреплении будет?
– Я машину выслал... Она по дороге едет. Милиционеры... Они твою рожу знают... Ориентировки на твой розыск во всех отделениях висят... Ментам дан приказ поступить в твое распоряжение... Командуй ими, как командовал бы своими воинами. Они не слишком хорошо знают местность... Имей это в виду... Не местные, мне их прислали в поддержку те, кто вместе с нами... А таких много... Они и тебя, когда нужно будет, поддержат, как я все эти годы поддерживал... Через своих подчиненных...
Эмир сделал вид, что не расслышал последние слова, потому что он знал больше подполковника милиции. Он знал, что его поддерживали те менты, которых он заставил себя поддерживать, зная их прошлое и этим прошлым угрожая их карьере.
– Ситуация... – не удержался Хамидрашид от оценки своего положения и смешком заглушил в себе желание сказать подполковнику, что ему про поддержку врать не надо. – Что в мире творится... И кто такой теперь я? Не понимаю... Но ментов под свою команду, пожалуй, возьму... Когда они будут?
– Часа, думаю, через два-три...
– Спецназ спустится раньше.
– У меня есть связь с машиной... Я попрошу ехать быстрее и сообщу, что они могут попасть сразу в бой... Это даже было бы лучше, потому что «летучие мыши» могут принять их за своих... Еще... Извини за личное... Мой племянник...
Племянник подполковника Тамирханова Беслан воевал в отряде Хамидрашида. Но с родным дядей отношений не поддерживал. Впрочем, у каждого в отряде есть или была какая-то родня на противоположной стороне, поскольку горские народы все маленькие и родственными отношениями крепко связаны. Иногда это помогает, иногда мешает, но, чтобы не мешало, следует о родственных связях просто забыть, как это делал пулеметчик Беслан.
– Жив...
– Слава Аллаху! Сестра не перенесла бы потери последнего сына... Всех уже потеряла... И сейчас что-то чувствует, звонила мне, хотя не знает, что здесь творится... Ладно... У тебя, значит, снайпер убит?
– У меня убит человек, который ходил со снайперской винтовкой... Он не снайпер... Теперь с винтовкой ходит другой...
– Попроси другого подстрелить Самурая...
– Вы же просили захватить его...
– Я передумал... Он мне не нужен... Но он опытный командир и единственный, кажется, офицер в отряде... Без него отряд станет неуправляемым. С солдатами справиться легче... И договориться с ними легче...
– Хорошо, я сам возьму «винторез»... Правда, я стреляю плохо... Но я, может быть, смогу определить офицера...
– Лучше покажи офицера тому, кто умеет стрелять хорошо.
– Я подумаю, как поступить. Поторопите подкрепление...
– Ментами командует старший лейтенант Мазаев... Мовлади Мазаев...
– Лучше покажи офицера тому, кто умеет стрелять хорошо.
– Я подумаю, как поступить. Поторопите подкрепление...
– Ментами командует старший лейтенант Мазаев... Мовлади Мазаев...
– Я запомню...
* * *Дорогу в обратном направлении перебежали так же быстро, как и в первый раз, только теперь уже не опасаясь получить пулю. Перед этим Хамидрашид долго пролежал на самом краю насыпи, положив локти на покрытое слоем слежалой пыли боковое окончание дорожного полотна, и в бинокль наблюдал за тропой, шедшей от перевала. Правая тропа тоже не осталась без внимания, но она шла не от перевала, а из соседнего ущелья. По правой тропе пришел с остатками своего джамаата эмир Имран Саидулюкаев, пришел, чтобы здесь такую страшную смерть найти. Но «летучим мышам» в том ущелье делать было нечего. Они могли спускаться только по левой тропе.
И Хамидрашид их увидел...
Расстояние, правда, было великовато для детального рассмотрения, тем не менее, кроме как спецназовцев, на тропе никого не могло оказаться. Да и пора уже им было обозначить свое присутствие зримо, не только пулями из «дальнобойки». Дадашев со своими людьми и без того долго ждал, уже и отдыхать устал, хотелось действовать. И по численности – двадцать два человека... Примерно столько, сколько и должно быть...
Тропа извивалась между скалами. Хамидрашид долго выбирал участок, ловил момент, когда спецназовцы скроются на продолжительное время, и только тогда дал команду к перебежке. За дорогу, и сразу в кусты, а там кустами к остову взорванной машины. Только в самом начале этой перебежки выдержали путь прямо, потом свернули в сторону, и уже не бегом, но быстрым шагом двигались через кусты, где их рассмотреть можно было только с тепловизором, но кто же во время марша, да еще на таком крутом спуске, будет тепловизором пользоваться... Дальнобойная винтовка тяжела, не будешь ее постоянно на весу держать. Конечно, у командира может быть и простой тепловизор, чем-то бинокль напоминающий. Но едва ли. Хамидрашид отлично знал, что такой прибор стоит больше двадцати тысяч долларов. А командиров в спецназе много. На всех по двадцать тысяч не напасешься...
Так и добрались до машины. Там эмир выбрал предположительные пути, которыми «летучие мыши» могут к своей машине идти. А пойдут они к ней обязательно. Простое любопытство толкнет. Может, пожелают посмотреть, что от машины осталось, может, подобрать что-то пожелают. Наверняка какие-то вещи в кузове оставались. Подойдут...
И эти пути необходимо заминировать... Мин нет, но установят «растяжки»...
Хамидрашид дал команду, работа началась, работали все, в том числе и сам эмир. Не поленились и просто шнур во многих местах натянуть. Имитацию растяжки... На одну наткнется человек, проверит, гранаты нет... Расслабится... На вторую наткнется, проверит... В третий раз зацепится ногой за настоящую «растяжку»... От взрыва кого-то еще в сторону понесет... Еще за одну или за несколько настоящих зацепятся...
И время потеряют... Они много времени потеряли... Отдыхали, наверное, на перевале... И дали возможность машине с ментами, что вышла в помощь Хамидрашиду, приблизиться... Сейчас машина уже на подходе... Бой можно будет завязать... А тут и менты подоспеют...
Глава 4
1. В ЗАМКНУТОЕ ПРОСТРАНСТВО
Самурай не любил лезть в душу. Есть необходимость у человека поговорить, поговорит. Нет необходимости, пусть молчит. Прапорщик Родионов ни с кем тем, что у него на душе, не делился. Помалкивал и тогда, когда жена от него ушла. Только из-за тесноты военного городка эта новость стала всем известна. Жена забрала из школы документы сына. Только недавно подали документы в первый класс, и учиться еще не начали, а уже забрала в связи с переездом. Сам Александр никак не комментировал это событие, и никто не знал, облегчение или огорчение ему самому оно доставило.
Капитан сделал вид, что не слышал голоса прапорщика, не заметил и слезинок в его глазах. Даже изобразил, что дыхание переводит, сбившееся при подъеме, хотя с дыханием у него все было в порядке.
– Что не отзываешься... – Самурай постучал подушечкой пальца по своему микрофону. Ногтем стучать было рискованно – слишком громким будет этот стук для ушей двух командиров отделений.
– А... – Снайпер сделал удивленное лицо, сунул руку в нагрудный карман «разгрузки» и там включил «подснежник». – Выключился что-то... Наклонился неудобно, прижал, должно быть, и выключился...
– Как обстановка? – Чтобы не показывать прапорщику свою наблюдательность и смущение, этой наблюдательностью вызванное, Самурай поднял бинокль и сам посмотрел в сторону недавно пройденной ими тропы.
Большой отряд чеченских милиционеров он увидел сразу. Бинокль не позволял определить, что за груз милиционеры тащат в гору – расстояние было слишком велико для бинокля. Но, со слов Родионова, капитан уже знал, что несут минометы с комплектами мин для них. Минами, естественно, будут только пугать, будут загонять, чтобы шли строго в нужном направлении – будут, если спецназ позволит им это сделать. А спецназ должен не позволить, потому что спецназу необходимо свое поведение совмещать со своими потребностями и не действовать под чужую диктовку...
Мина – дура куда как бо€льшая, чем пуля... Тем более пуля, пущенная из такой снайперской винтовки... Мина не имеет того качества прицеливания. А менты вообще всегда были скверными минометчиками. Это Самурай из практики совместных с ними действий знал. Так что есть опасения, и опасения обоснованные – нечаянно и накрыть могут. А Самураю этого очень не хотелось...
Следовательно, лучше минометчиков до конкретной работы не допускать. Добиться этого можно только одним путем...
– Лучше минометчиков до конкретной работы не допускать... – сказал Самурай теперь уже вслух. – Целее будем...
– Значит, не допустим... – согласился снайпер.
Родионов, кажется, уже полностью пришел в себя. Или просто овладел собой... Такие люди, склонные к слабой форме аутизма, как знал Самурай, всегда боятся, что их внутренний мир станет достоянием гласности и досужих рассуждений и разговоров. Когда им невыносимо плохо, они всегда будут делать вид, что им лучше всех, лишь бы никто не понял, что им действительно плохо. И больше всего такие люди боятся насмешек. Конечно, это гордыня, один из грехов человеческих, но грех этот не из самых страшных, если он внешне не проявляется.
– Долго еще?
– Несколько минут... – Прапорщик поправил винтовку, передвинул ближе к краю скалы подножник ствола, сам слегка поворочался, подыскивая наиболее удобную позу, потому что для снайпера удобная поза классически важна, и прильнул глазом к окуляру прицела. Не глядя, работая уже автоматически, пальцем нажал одну за другой три кнопки на прицепленном к массивной казенной части сбоку электронном пульте управления. И сразу после этого Родионов замер, как спортсмен-спринтер на старте. Самураю казалось даже, что прапорщик не дышит, настолько его дыхание было равномерным и коротким.
Капитан сам поднял бинокль. Присмотрелся.
– Лучше с задних начинать, – сказал снайпер. – Передние никуда от нас не уйдут. Им до укрытия, как до райских ворот... А задние... После выстрела сразу на нижних свалятся...
– Тропа как раз к самой крутизне подошла... – подсказал Самурай. – Дальше такой не будет... Не достать еще?
Палец снайпера еще одну кнопку нажал. Капитану показалось, что он услышал слабое гудение. Но это, наверное, ветер в ушах гудел. Измерительные приборы винтовки так гудеть не должны, хотя там тоже есть какие-то электроприводы, которые, например, прицельную планку самостоятельно передвигают, поднимая или опуская прорезь. А прицельная планка жестко зафиксирована в креплении оптического прицела. Следовательно, и прицел тоже передвигается. А прицел большой и тяжелый. Усилие приложить надо, чтобы его сдвинуть. Значит, и в винтовке что-то гудеть может.
– Три тысячи восемьдесят два метра до последнего... – сообщил Родионов.
«Умная» винтовка быстро вычисляла расстояние.
– И что? – поинтересовался капитан. – На сколько еще подпустишь? Может...
– Попробую... – волнуясь, с придыханием сообщил снайпер и замер.
Самурай ждал. И ожидание затягивалось, усиливалось напряжение. Наконец Родионов сильно вздрогнул. Самурай не сразу понял, что это отдача после выстрела заставила прапорщика вздрогнуть. Когда он стрелял раньше, казалось, что и звук выстрела был сильнее, и отдача не казалась такой значительной. Но рассматривать снайпера времени не было...
– Миноносец горный... – сказал с презрением прапорщик.
Капитан поднял бинокль. Ему не надо было долго искать. Смятение в рядах милиционеров было заметно.
– Самый здоровенный последним шел... Самый тяжелый груз на себя взвалил... Вот бы еще и мины грохнули... А как я его достал, а? С такого-то расстояния...
Совсем прапорщик к обычному состоянию вернулся. Даже просит, чтобы похвалили...