– Бедный ты мой малыш! – сокрушался Николай. – Я сам начал бояться, – продолжал он, – эти бесконечные телефонные звонки, которых не слышит никто, кроме тебя, проблемы со сном – меня это все очень волнует. Надо показаться специалисту. Я знаю одного очень хорошего психиатра.
Алена покорно кивнула. Когда врач сочувственно спрашивал ее о симптомах, состоянии, ощущениях, она честно рассказала ему все – о своих галлюцинациях, бессоннице, перемежающейся тяжелыми кошмарами, которые продолжаются наяву и преследуют ее.
– Только помогите мне, доктор! – умоляюще вскрикнула она в конце разговора. – Я на все готова!
Врач успокаивающе похлопал ее по руке:
– Сделаем все, что можем, – и обменялся понимающим взглядом с безутешным супругом.
Татьяна была очень довольна – ее план успешно претворялся в жизнь. Осталось только убедить Алену полежать несколько недель в соответствующем заведении, а там с выпиской из психиатрической лечебницы Алена превращается в полного инвалида, нуждающегося в квалифицированном уходе. Пусть за ней присматривают отец, брат, пусть нанимают кого-нибудь, наконец. Никто не бросит камень в Николая, если он захочет развестись с Аленой. Никто.
Виктор безумно любил свою старшую сестру. Он никогда не проявлял своих чувств – в семье не было принято открыто проявлять эмоции. Наступившая слепота сестры потрясла его. Косвенно он чувствовал себя немного виноватым в этом несчастии. Почему никто раньше не обращал внимания на ухудшение зрения Аленки? Виктор часто бывал в доме у сестры. Как и остальным, ему казалось, что Николай и Алена – идеальная пара, у них всегда было уютно и хорошо. Сам он, к сожалению, так и не смог найти семейное счастье и с первой женой развелся.
Сегодня он собрался в гости к сестре и позвонил ей на работу, чтобы предупредить. Сообщение, что Алена взяла отпуск за свой счет, удивило его. Он набрал домашний номер, но никто не подходил к телефону. Виктор забеспокоился и сразу поехал к сестре. Когда Алена открыла ему дверь, брат поразился – худая, с синевой под глазами и скорбно поджатыми губами, в халате, который никогда не носила, она выглядела на десять лет старше. Когда он обнял сестру, то почувствовал, что ее тело сотрясает мелкая дрожь.
– Господи, что с тобой? – потрясенно спросил он.
– Ничего хорошего, Витя. Плохи мои дела. – И медленно, запинаясь, Алена поведала брату о последних событиях.
Заканчивая свой рассказ, она расплакалась и не могла успокоиться.
– Дай мне успокоительного, оно там, в аптечке, на нем наклеено три полоски пластыря! – попросила она.
Открыв ящик комода, где обычно хранились лекарства, Виктор присвистнул:
– Мама родная! У вас здесь что, филиал гораптеки? – спросил он.
– Нет, – бесцветно ответила сестра. – Там все, что прописал врач.
Внимательно читая названия лекарств, Виктор почувствовал, как сердце ухнуло куда-то вниз. Он не мог поверить, чтобы Алена глотала такие сильнейшие психотропные и нейролептические препараты. Что могло произойти в ее жизни, чтобы внезапно она стала слышать галлюцинации, обращаться к психиатру? Алена не могла так просто сломаться – в этом Виктор был уверен. Значит, были причины. Но какие? Подкралось еще неоформившееся подозрение. Дав сестре таблетку, как она и просила, Виктор прошелся по квартире. На платяном шкафу он увидел шикарный музыкальный центр. Было странно, что он стоял там. Даже не стоял, а почти висел под потолком, закрепленный на специальном кронштейне. От музыкального центра тянулись проводки за штору – там Виктор обнаружил маленькие динамики. Молодой человек почувствовал, как кровь прилила к голове. Поставив стремянку к платяному шкафу, он нажал клавишу «Play». По всей квартире раздалась нежная мелодия флейты, зазвенели колокольчики, послышался какой-то шуршащий звук. Эффект присутствия был стопроцентным!
Виктор вернулся на кухню. Вид Алены его поразил – она сидела неестественно прямо, запрокинув голову с незрячими глазами вверх, прислушиваясь к звукам. Лицо ее выражало такую муку, такую боль! Когда Виктор прикоснулся к ее плечу, она подскочила.
– Что ты, что ты! – успокаивающе проговорил брат.
– Опять, Витя, опять эти звуки!
Тем временем шуршание закончилось, и через мгновение квартиру заполнило капание тяжелых капель. Алена дрожала в объятиях брата, ей было страшно и стыдно признаться в своем недуге. Виктор вернулся в спальню и выключил плеер. Нажав на последнее воспроизведение, он прочитал название, высветившееся на дисплее – «Звуки Тибета».
– Это те звуки, которые тебе слышались? – прямо спросил он у сестры.
Она вскинулась.
– Какие?
– Только что звучала музыка с диска «Звуки Тибета». Ты знаешь этот диск?
Она покачала отрицательно головой.
– Ты знаешь, что у тебя в спальне стоит, вернее, висит новый музыкальный центр?
Алена вторично покачала головой.
– Звуки, которые ты все время слышала и воспринимала как слуховую галлюцинацию, были настоящими. Тебя дурачили, Алена. Только зачем – не пойму. Как реагировал на все это Николай?
Ошеломленная сообщением Виктора, Алена, запинаясь, проговорила:
– Он говорил, что ничего не слышит. Значит, это он?.. Но зачем?! – Она уронила голову на руки.
– Тихо, сестренка, разберемся. Но если это окажется его рук дело – убью, – с тихой угрозой пообещал брат. – Послушай, что мы будем делать. Когда он вернется с работы, скажешь, что я только вошел, а как дальше – посмотрим.
Когда во время вполне семейного, спокойного ужина раздался телефонный звонок, Виктор внимательно посмотрел на сидящих за столом. Алена напряженно подняла голову и тут же ее опустила. Глаза Николая заметались, он крепче сжал вилку, но продолжал есть.
– Вы что это, ребята? – с изумлением произнес Виктор. – Оглохли, телефона не слышите?
Молодой человек вскочил и подошел к трезвонящему аппарату.
– Алло! – пробасил он в трубку и в ответ услышал звуки отбоя.
Он вошел в спальню, включил плеер, нашел нужное место и, запрограммировав его, вернулся на кухню. Николай сидел с опущенной головой, Алена нервно катала хлебные шарики. По всей квартире зазвучала нежная мелодия – тоненько пропела флейта, звякнули колокольцы… Николай вскочил.
– Я… я… – заикаясь, пытался объясниться он.
– Сидеть! – гаркнул Виктор. – Выкладывай быстро, что ты задумал!
Николай тяжелым мешком рухнул на стул.
– Пожалуйста, прошу, пожалуйста, – жалобно произнесла Алена, – выключите эту музыку, я не могу ее слышать!
Виктор повернулся к Николаю:
– Пульт?
Тот кивнул в сторону своего кейса. В квартире воцарилась тишина.
– Колись, Николаша, – вкрадчивым голосом приказал Виктор.
Рассказ занял немного времени.
– С каким бы наслаждением я бы врезал тебе по морде! – раскачиваясь из стороны в сторону, протянул Виктор. – Изверги, вы готовы были угробить Аленку, чтобы освободиться от нее и получить развод! Алена, ты могла себе это представить?
Сестра молчала.
– Сволочи, преступники! Ты не мужик, а тряпка, раз пошел на поводу у бабы. Захотел развестись – сказал бы прямо. А так… Что же за сердце надо иметь… – голос его зазвенел, – нет, не каменное, а стеклянное – бесцветное, прозрачное, пустое сердце, где ничего не отражается и ничего не задерживается.
Воцарилось молчание, тишину прорезал звонкий голос Алены:
– Николай, я сама подам на развод, не беспокойся ни о чем!
Прошло несколько месяцев. Николай и Алена развелись, квартира осталась за Аленой, но она живет пока у отца и брата. Оба заботятся о ней, стараясь восстановить ее здоровье. Алена до сих пор не верит, что Николай никогда не вернется к ней. Ночами она горько плачет. Она любит Николая и, вероятно, уже не сможет разлюбить. А тот поселился у Татьяны, и она довольна. Единственное, что омрачает ее счастье, – невозможность иметь детей. Но у нее есть большой ребенок – Николай. Ему отдает она всю свою нежность и любовь. А Николай стал снова пить, напиваясь часто до бесчувственного состояния. Тогда Татьяна относит его в постель.
Сегодня Николай отпросился с работы пораньше. Едва смог закончить сеанс массажа, так схватило за грудиной. Нитроглицерин не помог. Он позвонил Татьяне – ее не было ни на работе, ни дома. Николай осторожно вел машину, прислушиваясь к тому, что творится у него внутри. Когда он заглушил двигатель, то понял, что приехал к старому дому. Он поднялся на свой этаж, открыл дверь ключом, и пустота плотным саваном укутала его.
Николай добрел до кресла, сбросил на пол плащ, снял ботинки. Боль нарастала – он застонал и буквально увидел свое сердце, но не как в анатомических атласах, а так, как принято его рисовать – сердечко с острым кончиком внизу. Именно этот острый кончик и впился ему в бок.
Ему вспомнилось, как до свадьбы он подарил Алене именно такое сердечко… «Надо бы вызвать «скорую», – подумалось ему… Но шевелиться не хотелось. Тело само нашло наиболее оптимальное, уютное положение и изменять его означало нарушить хрупкий баланс, сложившийся между болью и неболью.
Ему вспомнилось, как до свадьбы он подарил Алене именно такое сердечко… «Надо бы вызвать «скорую», – подумалось ему… Но шевелиться не хотелось. Тело само нашло наиболее оптимальное, уютное положение и изменять его означало нарушить хрупкий баланс, сложившийся между болью и неболью.
Он обвел глазами комнату – пыль толстым слоем присыпала мебель, серыми казались шторы и тюль на окне, угол, где раньше вилась большая лиана, казался голым и жалким без растения.
Он прикрыл глаза. Как все было легко и просто в молодости. Алена… Почему она согласилась выйти за него замуж, ведь они так мало были знакомы? Почему его полюбила Татьяна? Он никогда не имел успеха у женщин, хотя все и замечали античные черты его лица, стройную подтянутую фигуру. Вероятно, все дело в отсутствии неких флюидов, чисто мужского притяжения… Проанализировав последние события, он понял: Татьяна тем и пленила его, что сама неожиданно влюбилась в него и первая призналась в этом. Ее ошеломляющая страсть компенсировала все неудачи и обиды, накопившиеся за всю жизнь. Алена всегда была рядом, для нее он был рыцарем без страха и упрека. Она возвела его на пьедестал, которого он на самом деле не заслуживал.
Николая осенило – он всю жизнь боялся разоблачения, опасался, что, как в сказке про голого короля, найдется когда-нибудь сопливый мальчишка, который крикнет о нем, Николае, на весь мир: «Да это и не мужик вовсе, а тряпка!»
Его зазнобило – острый конец сердечка снова впился глубоко в грудь. Николай сделал несколько вздохов, немного отпустило. Мысли вновь вернулись в свое русло. Татьяна никогда не скрывала своей власти над ним – она манипулировала им, как заводной игрушкой. Ему было приятно ощущать себя слабым и маленьким рядом с ней, большой и сильной, как белая медведица. Почему ее нет сейчас здесь? Зачем он приехал в эту пустую квартиру, холодную, как склеп? Слабым голосом он позвал:
– Алена…
Два женских лика пронеслись перед его глазами в последний раз, плоское стеклянное сердечко развернулось в груди и замерло.
Мое немое кино
Я ела холодные котлеты. Руками. Прямо со сковородки. Босые ноги заледенели на полу, но я упорно жевала холодные котлеты, захлебываясь горькими слезами. Несчастная любовь. Это один умник сказал: кто был счастлив в любви, тот не имеет о ней никакого понятия. Все ему поверили и перестали ждать счастья. Мне же надо все и сразу.
Я жевала котлеты и мечтала, как мой любимый вдруг передумает и примчится с другого конца Москвы. Стоя перед дверью моей квартиры, он немного помедлит, может, вздохнет. А потом звонок зальется долгим и требовательным звоном, и я побегу к входной двери.
А началось все холодным грустным ноябрем. Я разглядела этого человека в кафе, когда мы праздновали день рождения подруги. Классический девичник: на столе свечи, мороженое, орешки, вторая бутылка шампанского. Три красавицы, умницы и – увы! – несчастливицы изо всех сил делали вид, что им весело, что они независимы и полны творческих планов. Он сидел за соседним столиком, его профиль напомнил мне орла, смотрящего вдаль. «Орлы не способны на подлость», – не успела подумать я, как незнакомец встал и подошел к нашему столику. Болтовня подружек стихла, три пары глаз с надеждой уставились на атлета в кожаных джинсах и байкерской куртке.
– Привет. – Взгляд его серо-стальных глаз прочно зафиксировался на моем лице. – Не возражаете, если мы немного потанцуем?
Я медленно поднялась из-за стола и, прожигаемая завистливыми взглядами подруг, приняла руку «прекрасного принца». Его руки были крепкими и надежными, а тембр голоса низкий, с хрипотцой. Он что-то шептал, его губы щекотали завитки волос на мой шее. О чем мы говорили, я не помню.
Тот вечер запомнился мне немым фильмом. Вспышки света, запахи, лица – и ни одного звука. Я поняла, что Николай, так звали моего нового знакомого, – тот, кого я ждала всю жизнь. Он проводил меня к столику, протянул визитку, сверкнул неожиданной улыбкой и ушел. Остаток вечера сбился с привычного сценария: фонтаны едких шуточек в мой адрес, полные тоски глаза…
Домой я ехала в холодном пустом троллейбусе по припорошенным первым снегом проспектам. Я грезила наяву: в мыслях я уже была в горячих объятиях Николая… Где-то там, в огромном городе, затерялась моя мечта. «Что это я? – Сонливость мигом слетела с ресниц. – У меня же есть его визитка!» Выудив глянцевый кусочек картона, я благословляла каждую букву его фамилии и имени, каждую цифру его телефонов. Пальцы заледенели, когда я набирала номер мобильника. Мне хотелось увидеть его немедленно! Он отозвался сразу, выяснил, по какому маршруту ползет мой троллейбус, и пообещал примчаться к конечной остановке.
Лифт, который вознес нас к его квартире, показался реактивным – так бешено колотилось сердце. Поцелуй… сначала легкий, изучающий, именно такой, о котором я мечтала, потом все более страстный, заставивший меня трепетать в его руках. В ту ночь я поняла, что не бывает холодных женщин – бывают не слишком умелые или торопливые мужчины. Николай был нежным и терпеливым. Прошло много времени, наступил рассвет. Когда я очнулась – то ли от сна, то ли от забытья, то обнаружила рядом с собой принца. Он улыбался во сне. Я больше не хотела быть одна.
– Доброе утро! – его низкий голос завораживал. – Давно я мечтал о таком пробуждении.
Что было потом?
Это были совершенно безумные полгода. До них я жила в полной уверенности, что все любовные истории о людях сочиняют писатели. Но то, что происходило со мной… точнее, с нами было настолько же прекрасно, насколько неправдоподобно.
Обо мне никто никогда не заботился, да и необходимости в этом я прежде не испытывала. А тут вдруг почувствовала себя женщиной, причем не просто женщиной, а балованной, красивой, желанной. Я расцвела, по словам знакомых – похорошела, нашла новую работу и постаралась забыть о своих подружках-неудачницах. Да и они не пытались разыскать меня – вечер в кафе резко обозначил границу в наших отношениях.
Но время неумолимо. Любовь Николая незаметно съежилась. Нет, он не нашел другую, он просто перестал меня видеть. Даже когда мы были рядом, он смотрел СКВОЗЬ меня, словно сквозь стекло. Равнодушный взгляд, с усилием подавляемый зевок, дежурный поцелуй… И я ушла. Просто собрала сумку, положила ключи от его квартиры на стол и ушла. За моей спиной тихо клацнул замок. Я оглянулась – Николай запер за мной дверь. Теперь он был в полном одиночестве, спокойный и гордый, как орел в своем гнезде. Но ведь орлы не способны на подлость!
Старые друзья – вот наше спасение. Подружки-несчастливицы восстановили мое членство в «Клубе одиноких сердец». Но боль и тоска не отпускают меня ни на минуту. Происходящее вновь похоже на немое кино. Я вижу людей, но не слышу их. Я жду, когда Николай примчится с другого конца Москвы и позвонит в дверь. И знаю, что жду напрасно. Я бреду к окну и в который раз пытаюсь найти Николаю оправдание. Оказывается, я люблю его.
Но почему именно мне суждено пройти сквозь эти испытания? В чем я провинилась?
Случайный адресат
В институте социологических исследований работать не скучно. Почти каждый день случаются авралы, и тогда по этажам с грохотом стучат каблучки девушек-стажеров с одинаковыми зелеными папками…
Полине отлично видна площадка перед лифтом в холле пятого этажа. Одна стена ее кабинета – прозрачная, так что она может рассматривать причуды офисной моды, если в голову не идет работа. Сегодня она успела подивиться на ярко-желтые туфли администратора Анечки и краем глаза заметила, что Лена из соседнего отдела снова влюблена. Все перемены в ветреном Ленином сердце немедленно отражались на ее голове: она радикально меняла цвет волос не реже раза в месяц. «Наверное, теперь ей понравился кто-то из компьютерщиков, – подумала Полина, – такой кислотный розовый оттенок может оценить только технарь…»
Полина управляла этой разношерстной компанией экспертов бизнес-социологии уже второй год. Потому что именно она придумала проект «Статистика стратегического планирования и управления персоналом». Исследования разрастались и грозили завершиться докторской диссертацией. Официально она была назначена руководителем отдела в прошлый Новый год. Когда программист Стасик ехидно попытался назвать ее «Полинандревной», Полина объявила внеплановую летучку. На собрании она озвучила, что звать ее нужно Полиной, а если клиенты не подслушивают, то лучше всего – Пэм, уж как привыкла.
Настоящая леди-босс из Полины не получилась: тоненькая, с короткой стрижкой, художественно разлохмаченной с помощью геля, в почти невидимых очках без оправы и неизменных брюках – она была слишком «своим парнем». Но руководство института дало талантливой исследовательнице все карты в руки и не вмешивалось в подбор кадров.
Ей удалось так повести дела, что все чувствовали себя не коллегами, а друзьями. Команда увлеченно работала под ее началом, успевая в перерывах обсуждать события последнего футбольного матча и личной жизни Лены из отдела долгосрочных исследований.