В полдень все состязания прекратились – пережидали жару, заодно пообедали, точнее, наскоро перекусили, настоящий пир Ибана обещал устроить вечером. Конечно, не для всех воинов, а только для командиров.
Когда солнечная ладья Ра уже пробежала больше половины своего дневного пути, снова зазвучали трубы, возвещая о возобновлении воинских игр. С грохотом промчались колесницы, славя Ибану, промаршировали выстроившиеся в десять рядов воины: щитоносцы-копейщики, метатели дротиков и палиц, лучники.
– Слава Амону! Слава великому Ибане!
– Слава! Слава! Слава!
Яркое египетское солнце играло на остриях копий и золотой голове барана на штандарте Амона. Под чеканным шагом тяжеловооруженных воинов, казалось, дрожала земля. Властитель Анхаба, сидя в своем кресле, благосклонно улыбался и щурился. Посматривая на него, был доволен и Усеркаф – его войско выглядело сегодня достойно.
После того как все промаршировали, а дневная жара начала спадать, Ибана объявил о состязании борцов. Десятники сноровисто разметили место, и толпа любопытствующих воинов, столпившись вокруг, загудела в ожидании схватки.
Сначала боролись молодые – хватали друг друга за ноги и за руки, стараясь бросить соперника наземь, иногда даже наносили удары – дилетантские, по мнению Максима. Вообще, судя по всему, в здешней борьбе разрешалось все: толчки, болевые захваты, удары руками и ногами – лишь бы победить, лишь бы свалить соперника. Молодежь выказывала в этом больше энергии и упорства, нежели искусства борьбы, правда, кое-кто уже пытался применить на практике полученные у Макса уроки.
Вот один юноша резко ударил другого в скулу. Обернулся, радостно махнув рукою, – вот дурачина, что ж ты не бьешь дальше?! Ведь соперник-то еще на ногах и вполне боеспособен. Ага, не помог удар, хоть и неплохой получился для первого-то раза.
Вышла следующая пара, потом вторая, третья… Максиму стало скучно смотреть – ничего нового на площадке не происходило. Все те же броски, зажимы и – редко-редко – удары. Кое-кто даже кусался – следившие за поединками судьи за это нещадно штрафовали ударами палок.
Ибане, похоже, тоже прискучило столь вялое действо. Поднявшись с кресла, властитель Анхаба поднял руку. Все стихли.
– Я привез с собой умелого борца, знаменитого Каликху, – громко заявил номарх. – Тот из вас, кто победит его, получит от меня колесницу, запряженную парой гнедых!
Ряды воинов загудели, словно растревоженный пчелиный рой. Колесница – это поистине царский подарок! Стоила она немало: сама коляска – пять дебенов серебра, плюс три дебена – дышло. Да еще кони! Если и самому не ездить, так можно обменять на какую-нибудь более полезную вещь – быка, лодку или красивую молодую рабыню.
Все вдруг снова затихли, посторонились: на вытоптанную борцами площадку вальяжно вышел здоровенный негр в узкой набедренной повязке и с леопардовой шкурой на плечах. По всей видимости, это и был знаменитый Каликха. Посмотрев вокруг с презрительной ухмылкой, негр остановился на середине площадки и, глубоко поклонившись Ибане, в ожидании соперника упер руки в бока.
– Ну?! – Номарх обвел глазами воинов. – Отыщется среди вас настоящий смельчак?
– Я хочу, господин!
Один из щитоносцев десятка Ментухотепа, Джхути – тоже не слабый парень, Максим его хорошо знал, – сбросив на землю панцирь в виде широких, перекрещивающихся на груди ремней, поднял левую ладонь к солнцу:
– Думаю, великий Амон дарует мне сегодня победу.
– Тогда начинайте! – Ибана сделал знак судьям, и те отвели борцов на противоположные стороны площадки.
Оба соперника, широко расставив руки, закружили друг против друга, выбирая подходящий момент для броска или удара. Оп! Первым бросился Джхути! Оттолкнувшись пружинящими ногами, прыгнул головой вперед и, обхватив негра за талию, попытался оторвать от земли, бросить. И бросил бы, если б действовал чуть побыстрее! Однако Каликха недаром имел славу лучшего бойца. Какой-то доли секунды ему хватило для того, чтобы воспользоваться инерцией бега соперника, выбрать нужный момент, нагнуться, схватить… И вот уже оторвавшиеся от земли ноги Джхути смешно заболтались в воздухе.
Ну а дальше все уже было делом техники…
Швырнув соперника наземь, Каликха ударил себя кулаком в грудь и издал дикий торжествующий крик. Вероятно, это был боевой клич его племени.
Пристыженный Джхути, припадая на левую ногу, убрался с площадки под разочарованный свист зрителей.
Ибана вновь понял руку:
– Кто еще?
– Я!
На этот раз вызвался молодой колесничий по имени Сенмут, юноша не столько сильный, сколько ловкий и быстрый. Не тратя времени на кружение с расставленными руками, он бросился на противника стремительной молнией и с ходу нанес удар ногой, угодив Каликхе в грудь. Негр зашатался… и упал на спину!
Как-то слишком быстро упал, не столь уж и силен был удар. Ловушка! Несомненно, ловушка! Максим предостерегающе засвистел, однако куда там – естественно, Сенмут в этот момент ничего и никого не слышал. Торжествуя, огляделся вокруг павлином и снова рванулся к медленно поднимающемуся негру – довершить дело.
А довершил дело как раз негр, а не Сенмут! Ловко ухватил соперника за ногу, подбросил… И нанес сильный удар сцепкой рук. А потом еще и еще…
Алая кровь, брызнувшая из разбитого носа колесничего, оросила желтый горячий песок. Судьи замахали палками – всё.
Утирая кровь, Сенмут ушел прочь, ни на кого не глядя и шепча проклятия. Этот парень остро переживал свое поражение.
– Последний, третий боец! – разочарованно вздохнув, провозгласил Ибана.
И в этот момент все посмотрели на Макса!
Нет, конечно, это ему так показалось, что все. Не все, но многие: Усеркаф, Ментухотеп, Сути и, уж конечно же, Ах-маси.
Вообще-то молодому человеку не очень хотелось драться… но отступать тоже было не в его правилах. Что ж, бой так бой – похоже, иного выбора у него сейчас и не было.
– Пропустите! – Подмигнув друзьям, юноша направился к номарху и, поклонившись, молча посмотрел на негра.
Подбежавший к отцу Ах-маси что-то зашептал ему на ухо, показывая пальцем на старшего приятеля.
– Ах вот как? – Властитель Анхаба улыбнулся. – Я слышу, ты, Джедеф, славный боец! Что ж, посмотрим, кто из вас лучше. Начинайте!
Судьи, кивнув, взяли в руки палки.
Каликха выжидал, вороном кружась вокруг своего соперника. Как уже давно приметил Максим, негр вовсе не торопился нападать первым, умело выбирая нужный момент. Да что и говорить – боец опытный, это большое дело – уметь ждать.
Оп!
Словно тень промелькнула внизу – черное, блестящее от пота тело рванулось вперед! Макс дернулся назад, но не успел – противник уже обхватил его за талию сильными мускулистыми руками. Юноша едва не охнул – словно клещами сдавило или даже кузнечным прессом!
Ударил, конечно, куда успел – по почкам, по печени. И почувствовал, что теряет опору. И мир перевернулся в глазах, и словно кулаком ударило солнце, а знойное изжелта-голубое небо тут же сменилось желтым скрипучим песком. Оп!
Бросив парня на землю, Каликха тут же ударил его ногой. Первый удар Максим пропустил, охнул… и тут же откатился в сторону, понимая – эта черная машина сейчас запросто переломает ему все ребра.
Дернулся влево… Ага! Соперник отвлекся на пару секунд. Воспользовавшись этим, Максим живо вскочил и запрыгал, затанцевал, словно на ринге, держа перед собой сжатые кулаки.
Негр подскочил… Удар, удар, удар! Все в грудь – лицо противник закрыл кулаками. Действительно опытный боец. А если так? Максим нарочно приоткрыл скулу – ну, бей же!
Нет, Каликха проявил вполне разумную осторожность – не бросился в атаку сломя голову. Кружил, выжидал и уже не пытался ударить, понимая: в этом соперник куда сильнее. Чего выжидал? В чем он сильнее? Естественно, в ближнем бою, в обхвате! Наверняка сейчас попытается повторить свой удавшийся прежде маневр. Схватит… И тогда – конец. Молоти его, не молоти, а толку все равно не будет.
Ага… Подпрыгнув, Каликха нанес резкий удар ногой, от которого Макс тут же с легкостью увернулся и даже успел нанести вражине пару скользящих ударов. Ну, давай, давай, разозлись!
Только не смотреть на солнце! Не смотреть!
А противник нарочно кружил, подставляя Макса под солнечные лучи. Чтоб сверкали! Чтоб, ослепляя, били прямо в глаза!
Ну что ж, коли он этого так хочет…
Максим нарочно поддался, сделал вид, что не замечает всех ухищрений соперника.
А зрители кричали – они-то это заметили!
– Джедеф! Джедеф! Солнце! – надрывая связки, громко орал Ах-маси. Переживал парень.
Юноша вдруг дернулся и на миг застыл, словно бы непроизвольно закрыв рукой глаза от солнца.
Юноша вдруг дернулся и на миг застыл, словно бы непроизвольно закрыв рукой глаза от солнца.
Ага!
Ну, вот она – стремительная черная тень. Рванулся!
А теперь – получи!
Хук слева! Справа! Еще пара ударов…
Негр зашатался, глаза его широко раскрылись.
Удар! Удар! Удар!
Полилась кровь, захлестала из носа, из разбитых губ…
Нок…
Соперник повалился в песок…
Даун!!!
Победа! Кажется, победа!
Ах-маси радостно бросился на плечи:
– Какой ты молодец, Джедеф!
– Дже-деф! Дже-деф! – скандировали воины.
Джедеф…
Максим усмехнулся: видели бы его сейчас тренер и ребята! Устало усевшись на песок, помотал головой. Кто-то из молодых воинов поднес воды в чашке. Юноша напился, поблагодарил.
Да, что и говорить – этот бой дался ему нелегко. В ушах все еще звенело, а в распахнутых глазах застыли огненно-зеленые зайчики солнца.
– Идем на пир, Джежеф! Ты сегодня герой!
– На пир? Ну нет, я, пожалуй, отдохну где-нибудь в тенечке.
Поднявшись на ноги, Максим осмотрелся и, заметив невдалеке пришедшего в себя Каликху, направился туда, прихватив принесенный кем-то кувшин.
– Ты славный воин, Каликха, – усевшись рядом с бывшим соперником, негромко произнес Макс. – И воистину великий боец. Победить такого – большая честь для меня.
Ненавидящий взгляд негра сменился изумлением.
– Ну, что же ты разлегся здесь, как беременный крокодил? – Молодой человек рассмеялся и потряс кувшином. – У меня есть, кажется, неплохое вино. Идем же к реке, выпьем!
Глаза Каликхи потеплели, на разбитых губах заиграла улыбка.
– Сам ты беременный крокодил, – глухо сказал боец. – А насчет вина – неплохая идея. Идем выпьем.
– И я, и я с вами! – побежав, громко закричал Ах-маси.
Глава 12 Осень 1554 г. до Р. Х Черная земля. Рейд
Верные захватчикам хека хасут войска отступали, но еще способны были огрызаться. Победоносная армия фараона Ка-маси с боями продвигалась в дельту, приводя все больше номов под сень освободительного стяга Амона. Но захватчики были еще сильны, очень сильны, и немало сил требовалось еще потратить, чтобы изгнать их с благословенной Черной земли и вновь объединить страну Кемет под властью царей Уасета. Правитель Анхаба Ибана был верным союзником Ка-маси, и отряд Усеркафа находился сейчас на передовой линии наступления. Им противостояло куда более многочисленное войско союзников хека хасут из северных номов. Закрепившись где-то в районе излучины, враги спешно возводили неприступные укрепления, используя для этой цели даже камни из чужих гробниц. Воистину большего святотатства и гнусности еще не видела Черная земля Кемет, и боги с укоризной смотрели на захватчиков, несомненно желая покарать их силами славного фараона Ка-маси.
Максим уже свыкся со своим положением, приобрел приятелей и друзей, лишь одно смущало его – он так и не смог пока оказаться в основном войске, при самом царе Уасета, отыскать Тейю… и сокола – ключ к воротам, ведущим домой. Однако, судя по всему, уже совсем скоро основное войско должно было нагнать вырвавшийся далеко вперед авангард, чтобы помешать его возможному окружению и, соединив усилия, продолжить преследование врага.
Сокол, золотой сокол… Так ли уж легко будет его достать? Якбаал уверял, что о соколе хорошо осведомлена Тейя. Но для начала надобно отыскать ее. Юноша верил, это случится скоро, очень скоро! И не знал, что больше влечет его сейчас – золотой сокол… или все-таки Тейя?
– О чем задумался, Джедеф? – Чернокожий друг Каликха, подойдя к реке, уселся на плоский камень рядом с Максом.
Молодой человек обернулся с улыбкой:
– Так…
– Вставай, дружище! Усеркаф призывает нас на совет в свой шатер!
– Неужели наконец-то мы встретимся с царским войском? – вскочив на ноги, воскликнул Максим.
Негр хмыкнул:
– Не знаю. Пошли, все уже собрались.
С того памятного боя Макс, находящийся в «тысяче» уже на правах офицера, стал приглашаться на все военные советы, на которых в обязательном порядке присутствовали все сотники, в том числе и Ментухотеп, и Сути, добившиеся ратным трудом сего почетного звания. Присутствовал и Ах-маси – как сын правителя, и Каликха – как полномочный представитель Ибаны. Ах-маси утверждал, что чернокожий воин предан его отцу, словно верный пес, – так, похоже, и было.
Поднятый полог просторного шатра тысячника, растянутый на шестах, давал тень, в которой, усевшись кто на низенькие табуреты, а кто – на вытащенные наружу циновки, собрались все те, без кого невозможно было что-либо планировать. Здесь были заместитель Усеркафа Панхар, человек желчный, сухой и язвительный, со своими помощниками – вечно хмурым Хапиуром и щекастым крепышом Семди (Макс про себя именовал их генеральным штабом), сотники и два жреца Амона – Усермаатрамериамон и Пасер. Подошли Максим с Каликхой. А уж потом, едва они уселись, прибежал заспанный Ах-маси. Макс хмыкнул – все ж не он оказался последним.
Окинув собравшихся пристальным взором, Усеркаф начал совещание с краткого обзора прошедших военных действий, после чего, проанализировав причины некоторого замедления темпа похода, перешел наконец к истинной цели собрания:
– Войско верного хека хасут правителя Иуну находится в дне пути от нас, в оазисе Гора. Как вы помните, перебежчики, что явились к нам три дня назад, показали, что командир отряда собирается первым напасть на нас, хоть это и противоречит всей военной науке. Если ты отступаешь, так должен отступать, а не наступать.
– Воистину золотые слова! – подобострастно заметил Семди, и Усеркаф нахмурился: как большинство полевых командиров, он не очень-то жаловал лесть, предпочитая красивым словам вещи посущественнее – к примеру, пару-тройку дебенов серебра.
– Так вот, взгляните-ка сюда. – Встав, тысячник взял в руки стебель тростника и показал им начертанную прямо на песке схему.
– Вот река, – продолжал он тоном школьного учителя. – Вот, у излучины, лагерь Иуну. Как они могут на нас напасть? Двумя путями. Напрямик, по реке, – но тогда наша стража их непременно заметит; значит, остается второй путь – вдоль излучины, там есть дорога.
– Можно мне сказать, командир?
– Говори, Ментухотеп.
– Смею заметить, есть еще и третий путь – в обход, через пустыню.
– Но это же очень далеко! – усомнился Панхар. – Нет, вряд ли они пойдут в пустыню.
– И тем не менее я бы выставил там прикрытие, – упрямо сжал губы сотник. – Так, на всякий случай. Вдруг да пойдут? И еще бы обязательно устроил засаду на дороге!
Выслушав его, Усеркаф кивнул и принялся что-то задумчиво чертить на песке. Никто, даже непоседливый Ах-маси, не смел перебивать его мысли. Потом вдруг резко поднял голову – глаза его горели!
– Мы увлечем врагов за собой притворным отступлением, – глухо произнес тысячник. – И ударим в тыл – через пустыню. Дерзкий рейд колесниц! И все – врагам некуда будет деваться.
– Воистину замечательная идея! – тут же поддержал толстощекий подхалим Семди.
Впрочем, и Ментухотеп тоже кивнул, и начальник штаба Панхар одобрительно бросил:
– Да, неплохая задумка. Только хватит ли колесниц? И потом, что там за местность? Твердая поверхность или барханы?
– Там твердо и сухо. – Усеркаф усмехнулся. – Иначе б я и не предлагал этот план. А колесниц хватит… если посадить на каждую трех воинов!
– Трех?!
– Кроме возницы и лучника еще и копейщика-щитоносца.
Немного помолчав, тысячник обвел глазами присутствующих:
– Ты, Ментухотеп, и ты, Сути, и все сотники нужны будете здесь – заслон должен быть непробиваем! Я сам буду командовать основным войском. Колесницы же я доверю… тебе, Джедеф! Да-да, именно тебе. Кроме того, с тобой будут Ах-маси и Каликха. Они лучшие лучники, что немаловажно. Готовьтесь же к битве, мои верные воины, и да помогут нам Амон и все боги! Жрецы проведут моления.
– О, да, мы будем просить богов о помощи в задуманном деле, – погладив лысую как колено голову, утвердительно отозвался Усермаатрамериамон. – Мы уже приготовили для жертв рыб и косуль.
– Славно, – удовлетворенно кивнув, Усеркаф жестом отпустил собравшихся.
Максим давно хотел спросить тысячника о Тейе… Ведь он назвал ее каким-то другим именем, и Тейя тогда исчезла, убежала. Почему? Что же, выходит, эта девушка – соглядатай врагов? Да нет, не похоже – она вполне искренне ненавидит захватчиков хека хасут. Тогда почему она скрылась от Усеркафа? Просто не хотела, чтобы ее узнали?