— Тош, а они не сдохнут? — вдруг спросил Виктор, который начал беспокоиться уже не за здоровье, а за жизнь обоих мужиков.
— А с какого х… они должны откинуться? — вопросом на вопрос ответил Антон. — Знаешь, это самое, сколько они разного дерьма в своей жизни выпили? Ого–го!
— Точно? Ты уверен? — усомнился в правильности ответа Виктор.
— Ну, естественно, — Антон выражал стопроцентную уверенность. Он держался так, словно он был доктором, профессором, крупным учёным.
— Вам, мужики, надо бы клизмочку поставить, да марганцовочкой свои желудки попромывать, — посоветовал мужикам Виктор Иванович.
— Вот, мужики, мы вам сейчас мозги промыли, — Виктор говорил спокойно и убедительно, — а в следующий раз за такое мозгоёбство будем наказывать посильнее. Понятно?
— Да, начальник, понятно, — закивали головами мужики.
— Да они сидели? — изумился Виктор Иванович. — Бог ты мой?!
— Да и не один раз, да? — спросил Антон у Валерия.
— Три раза, — сказал Валерий и для пущей убедительности показал три вытянутых пальца на правой руке, которые были в татуировках.
— Ну и дела!? — покачал головой профессор.
— Вить! — Антон был в некоторой растерянности. — Может, дадим этим дурикам немного денег, а? На лечение…
— Можно, — согласился Виктор. — Рублей по сто?
— Дайте им пятьсот на двоих. Они дней пять будут дома валяться, пока там всё не продрыщат. Бедные домочадцы! С такими говнюками вынуждены прозябать, — и Виктор Иванович слегка покачал головой.
— На, вот, держи, — Антон сунул в руку Валерки бумажку с изображением 500 рублей. — Пошли отсюда. Больше не могу смотреть на этих уродов.
— Спасибо Вам, мужики, — благодарили за деньги эти двое, которые, наверняка, надолго запомнят вкус и целебные свойства столь рекламируемой местными жителями полезной воды.
На небольшом пригорке величаво красовался сильно обветшалый пятикупольный собор. Красивое издали, выстроенное из красного кирпича здание стояло недостроенным с советских времён. Собор святой Ольги замышлялся как женский монастырь. Начинали его строить, как говорится, всем миром ещё в 1912 году. Сначала Первая мировая война, затем революция, а после и советская власть не позволили достроить прекрасное строение. В годы Второй мировой войны немцы устроили склад и зданию ущерба не нанесли. А вот начать реставрацию попытались в конце 90‑ых годов. И денег набрали, и материал, да только как–то не пошло дальше дело.
Поднявшись на 26 метров и позвонив в колокола, питерцы с чувством глубокого удовлетворения начали фотографировать прилегающие окрестности. Виды были изумительные. Каждый отснял кадров по 20, не меньше, пока не созрел к мысли, что более здесь делать нечего и надо возвращаться на базу.
На пути к машине, рядом с маленькой деревянной церквушкой, троицу поджидала разгневанная монахиня лет 65, державшая в правой руке мобильник, а в левой руке небольшую икону.
— Вы, что же, это, окаянные, устроили на всю округу трезвон–перезвон, а? — начала своё наступление матушка.
— А мы, матушка, получили знамение свыше! — решительно ответил Виктор Иванович, вытянувший вверх указательный палец на правой руке.
— Какое ещё знамение? — удивилась монашенка.
— Свыше, матушка. От самого…, — Виктор Иванович был очень серьёзен, что несколько контрастировало с его фривольным видом: цветастые шорты, висевшие под животом, грязная и замусоленная майка некогда бежевого цвета, дорогая видеокамера, мобильник и красивый, зелёного цвета кофр, где находились цифровой фотоаппарат. Виктор Иванович не «тянул» на верующего, а был типичным представителем атеистического большинства, с которым всё время борется церковь.
— Неужели сам Господь Бог дал знак? — с изумлением спросила матушка.
— Сам, — слукавил Виктор Иванович.
— Но всё равно, больше так не делайте! — назидательно добавила матушка. — Ведь со всей округи скоро люди съедутся сюда, а что я им скажу?
— А Вы им молитву прочтите, да успокойте, — посоветовал профессор.
— Ну да, ну да, — растерянно стала повторять матушка, которая вдруг почувствовала, что её нагло обманывают, но уличить в обмане, а уж тем более воспротивиться ему она не могла.
Минут десять, а может быть и того меньше, матушка рассказывала столичным гостям о том, как плохо реставрируется храм, как никто не помогает, как туристы норовят сделать что–либо скверное, и т. д., и т. п.
Отъезжали от истока реки Волги с большим разочарованием. Было горько и обидно от того, что не могут у нас в стране развить туриндустрию. Не могут извлекать деньги там, где они просто лежат на поверхности, как это делают в других странах мира. Ну, ладно государство не видит ничего, но почему у местных жителей то нет никаких идей на этот счёт?
Каждый народ заслуживает своего правителя… Да?!
Отъехав километров на 10 от монастыря, троица увидела примитивный рекламный щит, возвещавший о парном молоке, твороге, сметане и свежих деревенских булочках.
— Ну, что, друзья? Откушаем творожка, а? — спросил Виктор Иванович, который очень любил деревенские молочные продукты.
— Можно, — согласился Виктор.
— А за чей счёт банкет–то, а? — спросил с улыбкой Антон. — Это, что, отмечаем прощание с Селигером? Да?
— Это, Антон, прощай голод, здравствуй сытость! — оптимистично ответил Виктор Иванович.
Небольшое фермерское хозяйство — два двухэтажных дома, коровник, свинарник и здоровенный сарай, стояло чуть поодаль от остальных полуразрушенных и убогих домов, где доживали свой век старики. На весь десяток домишек, расположенных по правую сторону грунтовой дороги было три фонарных столба, на которых весели рукописные объявления. Во дворах копошились женщины, а старики либо парно курили, либо просто сидели на скамейках.
Когда Лексус подъехал к ферме, то к машине сразу подошла девушка, по всей видимости, работавшая с землёй. Она особо не улыбалась, но была скорее приветлива, нежели безразлична к незваным гостям.
— Добрый день! — приветствовала молодая хозяйка. — Желаете молочка, творожка?
— Добрый! — первым ответил Виктор Иванович. — А скажите, пожалуйста, можно ли у Вас перекусить?
— Ой! А мы не кормим, — несколько растерялась девушка.
— Да нам бы, это самое, значит, ну, творожка, сметанки, молочка там, но, это самое, как там его, здесь, без выноса, — пытался оформить мысль Антон.
— Мы бы прямо здесь хотели бы покушать, — добавил профессор.
— А это можно. Сейчас я Вам принесу.
Пока девушка была в доме, троица успела сфотографироваться на память с обоими хряками, оказавшимися очень ласковыми и приставучими. Свиньи всё время что–то рыли, что–то искали и всё время лизали мужиков, выказывая им особые поросячьи знаки внимания. А когда девушка принесла три глубоких тарелки–миски, до краёв наполненных деревенским творогом со сметаной, три литровые банки с молоком и три больших сдобных булочки, то откуда–то прибежали кошки. Самый наглый кот первым попытался добраться до творога Виктора Ивановича, но тот оказался гораздо сообразительнее своих приятелей, т. к. всё ему принесённое он поставил на крышу автомобиля.
— Да, фактурно! — заметил Антон после того, как почти весь творог был проглочен в один присест.
— А тема–то реальная, да?! — сказал Виктор и погладил хряка, примостившегося у ног благодетеля, который то и дело подкладывал ему булочку.
— Интересно, сколько с нас возьмут за эту вкуснятину? — поинтересовался Антон.
В этот самый момент девушка подошла к своим гостям и поинтересовалась: «Что–нибудь ещё желаете?»
— Нет, спасибо. Всё было очень и очень вкусно! — ответил Виктор Иванович. — Сколько мы Вам должны?
— Двести девяносто рублей, — тут же выпалила хозяюшка.
У неё и сдача была приготовлена заранее, как будто она всё рассчитала с самого начала.
— Интересно, а как складывается ценообразование? — уже в машине начал разговор Антон. — Если бы она сказала 300 или 330, то я бы всё понял, но на троих 290?
— Сорок плюс сорок — рубль сорок. Спички брали? Нет! Тогда с Вас рубль сорок две, — пошутил Виктор Иванович.
— А деваха–то классная, да? — оценил молодую хозяйку Виктор.
— Лучше москвичек? — сёрничал Виктор Иванович.
— Ну, это самое, я её не проверял в деле, — и Виктор громко рассмеялся.
Настроение у всех было хорошим, несмотря на то, что слабый дождик давно уже превратился в настоящий ливень.
Приехав на базу, всех потянуло в сон. Первым завалился профессор, Виктор был последним, т. к. он решил выпить баночку холодного пива, которое оставалось в холодильнике со дня приезда.
Глава 12. Четвёртый, кажется, вечер
— А деваха–то классная, да? — оценил молодую хозяйку Виктор.
— Лучше москвичек? — сёрничал Виктор Иванович.
— Ну, это самое, я её не проверял в деле, — и Виктор громко рассмеялся.
Настроение у всех было хорошим, несмотря на то, что слабый дождик давно уже превратился в настоящий ливень.
Приехав на базу, всех потянуло в сон. Первым завалился профессор, Виктор был последним, т. к. он решил выпить баночку холодного пива, которое оставалось в холодильнике со дня приезда.
Глава 12. Четвёртый, кажется, вечер
Проснувшись в 16.00, когда дождь давно закончился и ярко светило солнце, Виктор Иванович решил узнать у своего тёзки о ближайших планах.
— Ну, чем мы сегодня займёмся? — поинтересовался профессор у Виктора, который тоже проснулся, но не мог понять, что происходит у него в животе.
— Да, это самое, чего–то я не могу просечь, чего со мною такое, это самое, блин, — Виктор раскрыл одеяло и обнажил вздутый живот на тощем скелетообразном теле. — Вот! Что это?
— А ты не пробовал в туалет сходить? — поинтересовался Виктор Иванович.
— Да я и не знаю, в принципе, это самое, тема–то какая–то мутная, — несколько нерешительно ответил Виктор. — О! Вот это да! — неожиданно Виктор вскочил с кровати и в одних трусах ринулся в туалет на первый этаж, где, как ни странно, восседал Антон.
— Тош, давай открывай! — завопил Виктор, истерично дергая ручку в туалет.
— Сейчас, подожди чуть–чуть, я закончу и ты сделаешь…
— Давай вылезай, ёб…й карась! Я сейчас, бл…, обосрусь! — вопил Виктор.
— А ты не нервничай. Ты, это самое, попробуй успокойся, — посоветовал Антон и издал такую трель, что Виктор Иванович на втором этаже от неожиданности даже вздрогнул.
— Ты, мудак! Ты ещё издеваешься надо мною?! — Виктор продолжал дёргать за ручку, согнувшись втрипогибель и корчась от боли так, словно его пытали раскаленным утюгом.
— Вить, да ты не нервничай! Я тоже терпел–терпел, да и засел, это самое, вот, — пытался успокоить друга Антон.
— Ну, всё! Пи…ц тебе! Сейчас я схожу и тогда мы с тобой поговорим. Понял меня, а? — это были последние слова, которые с трудом выдавил из себя Виктор, принявший волевое решение — выйти на улицу и в кустах сделать то, что Антон делал в комфортных условиях.
В это время к соседнему коттеджу подъехала новенькая маздочка с московскими номерами. Из машины вышли две девушки и двое молодых людей. Они собирались остановиться в коттедже, примыкавшем к тому, где проживали петербуржцы.
Кастелянша или как там её, Лена, расхваливавшая красоты Селигера, места отдыха, жилищные условия и всякое такое, открывала дверь, когда Виктор, скрючившийся от боли в нескольких метрах от крыльца новых постояльцев вдруг снял трусы, присел и выдал такую канонаду, что слышно было даже Антону, заканчивавшему свой процесс.
— Эй, засранец! Иди, я уже всё, — прокричал с крыльца Антон, который искренне хотел помочь другу.
Из кустов опять раздался грохот орудия, а затем дважды пропищала скрипка. Затем раздался вздох облегчения и шорох в кустах, а спустя несколько секунд, как ни в чём небывало вышел Виктор, ноги которого были в поносе, а руки он пытался вытереть листьями, которые заменяли ему бумагу.
Девицы остолбенели. Они смотрели на крыльцо, куда вышел Антон и Виктор Иванович, которые проживали с засранцем в одном коттедже.
— Нет, ребята! Я здесь не останусь, — начала вопить москвичка.
— Ой! А что такое? — удивилась Лена.
— Жить рядом с ними? — и девушка показала на соседний коттедж. — Да я лучше на улице буду жить, чем с такими вот уродами…
— А Вы зря так говорите, — вступилась Лена за отдыхающих. — Очень приятная компания, из Петербурга, между прочим!
— Откуда, откуда? — изумилась вторая девица.
— Из Санкт — Петербурга, — ответила Лена.
— Ну, уж если они из Петербурга, то мы то тогда откуда? — артистично спросила скорее саму себя, нежели кастеляншу истеричная москвичка.
Виктор Иванович не стал вмешиваться в разборки Виктора с Антоном. Он лишь достал из холодильника палку твёрдого копчения колбасы, свежие огурец с помидором и начал делать себе «неправильный» бутерброд.
— Так, а может, мы не будем всякую хуету есть, а нормально поедим в кафе? — спросил Антон у Виктора Ивановича, который заканчивал приготовление себе «неправильного» бутерброда.
— Вы как хотите, а я пойду перед дорогой проверю сети, — сказал Виктор, уже переодевшийся в полувоенную униформу и готовый идти на рыбалку. — А Вы пойдёте со мной? — обратился он к профессору.
— А ты помнишь, что скоро начнёт темнеть? — вопросом на вопрос ответил профессор.
— Да мы, это, только туда и немного обратно, — успокоил Виктор профессора, сделавшего свой первый укус бутерброда.
— А кто на вёслах у вас сегодня? — поинтересовался Антон.
— Ну, это самое, как обычно, — ответил Виктор.
— Что, значит, как обычно? — возмутился профессор. — Я сегодня буду держать курс и блеснить.
— Не, я не против, просто я не могу. Мне нельзя, — невозмутимо заметил Виктор.
— Это ещё почему же тебе нельзя? — удивился профессор.
— Так, а у меня же мозоли, — Виктор протянул обе ладошки, на которых отчётливо намечались мозоли.
— Ну и что? — профессор в ответ показал свои мозоли, которые хоть и не кровоточили, но были гораздо «солиднее» и внушительнее.
— Так, ладно! Вы тут, это самое, разбирайтесь, кто где и кем там будет, а я пойду перекушу и подготовлю программу на вечер, — и Антон отправился в кафе.
Примерно через 20 минут профессор с Виктором были на середине заводи, когда на блесну был пойман маленький судачок.
В сети попались 7 окуней и две плотвы. Это был последний улов.
— А что если мы докупим чуть–чуть окушков? — предложил Виктор профессору, когда в потёмках они причалили к берегу.
— А где ты хочешь прикупать рыбу? Уже вся торговля свернулась, — профессор говорил медленно и вяло, он устал.
А на рынке шла бойкая торговля. Два килограмма окуня и один судак обошлись в 100 рублей. Надо было коптить рыбу.
— О, Тошка, хорошо, что ты нашёлся, — обрадовался Виктор приятелю, который изнывал от безделья в ожидании рыбаков.
— Давай, начинай готовить рыбу, а я пойду, это самое, по дровам разберусь, — Виктор действовал по–военному решительно и быстро.
Виктор Иванович накрыл на стол традиционный овощной набор: помидоры, огурцы, красный перец и хлеб. Водку вынули из холодильника в последний момент, когда коптильню поставили на огонь и засекли время.
Как бы совершенно случайно соседи–москвичи выползли из коттеджа и направились мимо троицы непонятно куда, впереди были кусты и смотреть там было нечего.
Почувствовав ароматный запах рыбы, девицы забыли о дневном инциденте и стали с надеждой поглядывать то на коптильню, то на Антона с Виктором, то даже на профессора.
— А вы рыбу коптите? — первой не выдержала Лариса, которая обратилась к Антону, снимавшему с огня раскалённую докрасна коптильню.
— Да. А у Вас нет желания составить нам компанию? — галантно пригласил к столу Антон.
— Ой, а нас четверо, — сказала Вика, подруга Ларисы и слегка хихикнула.
— А мы всех четверых и приглашаем, — не задержался с ответом Виктор.
— Серёжа, ты не против? — спросила Вика скорее формально, нежели получить вообще какой–либо другой ответ, кроме как утвердительного на такое неожиданное приглашение всей компании к столу.
— А никто не играет на бильярде? — спросил Виктор Иванович Сергея, сидевшего напротив него. Какого же было его удивление, когда он услышал хвастливое заявление пьяного Викиного жениха.
Было 22.20 когда закончилась вторая литровая бутылка водки и в ход пошла третья. Приняв с москвичами на ход ноги по стопарю, Виктор Иванович отправился втроем на бильярд, оставив на Виктора с Антоном обеих москвичек, которые были сильно пьяны и начинали хохотать невпопад.
А вот и хроника последних счастливых минут большой компании:
22.30: Антон с Виктором предложили девицам посмотреть их коттедж. Девушки кокетливо отказались, но уже через минуту (!) обе были в доме у питерцев.
22.35: Первая пристрелочная партия Виктора Ивановича с Сергеем в пирамиду закончилась со счётом 8:6 в пользу москвича. Виктор Иванович сразу же предложил сыграть по 100 руб. Сергей согласился, но уточнил, по сто руб. за шар. Говорили громко. Шутили. Заказали коньяк. Когда началась игра, то в бильярдной воцарилась тишина.
22.40: Лариса и Вика абсолютно голые пытаются выяснить отношения с нагими Антоном и Виктором, которые погасили свет и начали в темноте своё наступление на «неприступные крепости».