«Вот и наступил для тебя момент просветления! – злорадно размышлял я, жуя тушенку с хлебом и запивая ее водой из фляжки. – Мне даже намекать ни на что не придется – сам прозреешь, без посторонней помощи. Так что давай-давай, ковыряй ржавчину и копайся в траве! Интересно, сколько еще сосновых шишек тебе нужно собрать, чтобы угомониться?»
К моей несказанной радости, на третий круг майор все же не пошел. Вернувшись ко мне, он уселся напротив, отложил винтовку и, прислонившись лопатками к сосне, устало прикрыл глаза. Лишь эта внезапно накатившая на него усталость и выдавала, насколько опустошили Куприянова и физически, и морально его несбывшиеся надежды.
– Что, совсем ни единой зацепки? – на всякий случай полюбопытствовал я.
Не размыкая век, Кальтер лишь молча мотнул головой.
– Досадно, – вздохнул я, после чего собрался с духом и продолжил: – Послушай, Тимофеич, возможно, сейчас не самое подходящее время, но мне хотелось бы с тобой серьезно потолковать. На самую что ни на есть чистоту. Только давай договоримся обойтись без обид и мордобоя. А то, как в прошлый раз, ты опять подумаешь невесть что и полезешь в бутылку. Я, конечно, помню, ты пообещал больше так не делать, но мало ли…
– Я знаю, что именно тебя гложет, Мракобес. – Кальтер открыл глаза и потянулся к своему ранцу. Я подумал было, что майор желает показать мне нечто важное (Полынный Слиток?), но оказалось, он просто тоже решил пообедать. – Все, что ты обо мне думаешь, у тебя со вчерашнего вечера на лице написано. Но это вполне нормальная и объяснимая реакция. Будь я на твоем месте, наверняка терзался бы аналогичными страхами. Ты полагаешь, что я одержим призраками и совершенно спятил…
– Старик, я совсем не это хотел сказать!
– Да ладно, не суть важно, как ты смотришь на мои странности. Я предвидел, что по дороге в Припять настанет час, когда сомнения одержат над тобой верх и ты надумаешь вернуться, пока еще не поздно. Сколь бы ценной ни была награда, всегда может возникнуть вопрос, а есть ли смысл за нее бороться. Поэтому я принял решение рассказать тебе все, что случилось со мной начиная с того дня, как я бросил тебя и Бульбу в Диких Землях. В эту историю трудно поверить, но я убежден: ты – вполне разумный человек и отличишь ложь от правды.
– И ты рассчитываешь, что твоя честность заставит меня передумать? – хмыкнул я. – Утром ты говорил, что я волен проваливать на все четыре стороны, а теперь собираешься пожертвовать своими страшными тайнами, чтобы уговорить меня остаться. Что изменилось с той поры?
– Утром ты еще не был готов повернуть вспять и я мог позволить себе такой блеф, – уверенно заявил компаньон. – Но сейчас, когда тебе стало ясно, что я не могу предъявить ни одного доказательства в защиту моей Веры, ты вполне созрел для такого шага. Поэтому я вынужден пойти на крайность. Заставлять тебя силой я не имею права. Ты неплохо знаешь эти места и скроешься от меня при первой же возможности. А во-вторых, когда придет время и моя жизнь будет зависеть только от тебя, я должен быть уверен, что ты поможешь мне, а не пристрелишь в отместку за угрозы.
– Ты говоришь об этом так, словно точно знаешь, что подобный момент рано или поздно наступит, – скептически заметил я.
– Откуда мне знать о таких вещах? – пожал плечами Кальтер, приступая к обеду. – Но Вера сказала, чтобы я обязательно разыскал тебя, потому что так нужно. Она не уточнила зачем, но девочка в моих снах всегда очень встревожена, и я склонен считать, что это неспроста.
– В моих снах она тоже никогда не улыбается, – признался я. – Так вот, значит, почему ты отправился на мои поиски! А вчера утверждал, что, дескать, сделал это из-за нашего опыта совместной работы и моего знания Припяти!
– И поэтому – тоже! Вне всяких сомнений! – заверил меня майор. – Но Верина просьба, разумеется, сыграла решающую роль, тут и спорить нечего… Ну так что, ты уходишь или выслушаешь то, в чем я собираюсь тебе признаться?..
А вы бы отказались выслушать человека, который, пообещав исполнить ваше сокровенное желание, сначала затащил вас к черту на рога, а потом решил перед вами исповедаться? Все зависит от ситуации, скажете вы. Безусловно, соглашусь я. Однако, даже угодив между молотом и наковальней, я не мог устоять перед соблазном узнать историю синеглазой хозяйки моих снов. И пусть я не особо доверял такому толкователю сновидений, как двуличный майор Куприянов, но кто еще, кроме него, изложит мне внятную версию происхождения моего призрака? Да и сам факт, что со мной вдруг решил заговорить сфинкс, мог по праву считаться исключительным событием.
В общем, как ни хотелось мне послать подальше этого психа и уйти восвояси, я смилостивился над Кальтером и дал ему возможность высказаться.
Надо отдать должное Тимофеичу, он сумел меня удивить. И не только удивить, но и вогнать в замешательство. За время нашего знакомства с этим изворотливым прагматиком, чья ложь, по идее, всегда должна была стремиться к правдоподобию, я даже не предполагал, что он способен изобрести для себя столь фантастическое оправдание. Или же Кальтер действовал от противного и вместо правды, в которую я за отсутствием улик все равно не поверю, решил огорошить меня откровенным вымыслом, для которого в качестве доказательств сойдут любые загадки Зоны. Небесный Паук; якобы сбитое в прошлом году сектантами НЛО; терзающее нас с компаньоном привидение со странным именем Верданди; профуканное майором секретное оружие; даже найденный нами утром лоскут серебристой материи, что, по мнению Тимофеича, являлся обрывком комбинезона не призрачной девочки, а кого-то из ее погибших родителей… И впрямь, чем не доказательства? Вот только поди с ходу разберись, подкрепляют ли они на самом деле рассказ Кальтера. Вполне может статься, что хитрец выдумал его постфактум, дабы просто связать воедино все эти разрозненные истории, не имеющие друг к другу ни малейшего отношения.
Но как ни крути, а небылица у дяди Кости вышла складная. По его глубокому убеждению, все началось с промывшего ему мозги контролера, с которым нелегкая столкнула майора в подземельях «Агропрома». После той стычки психика прежде хладнокровного, но неумолимо стареющего вояки претерпела серьезный надлом. Но он дал о себе знать не сразу, а лишь спустя несколько дней, при стечении удивительных даже для Зоны обстоятельств.
За четверть часа Тимофеич пролил свет на множество невероятных вещей. Я узнал о его нечаянной (а может, и нет – это уж как посмотреть) встрече с девочкой из будущего, встрече, ставшей судьбоносной для них обоих. О том, как Верданди очутилась в Зоне, что стряслось с ее родителями и что в действительности представлял собой Небесный Паук. О первом желании майора отделаться от синеглазой обузы и сплавить ее под опеку генералу Воронину – единственному достойному человеку, которого он знал в этих краях. О последующих скитаниях Кальтера и Веры и о его окончательном решении помочь спутнице вернуться домой, в ее две тысячи сто восьмидесятый год. О том, как ко всему этому оказался причастен монолитовец Гурон и что на самом деле происходило возле Небесного Паука и в его утробе в тот день, когда сектанты уничтожили защитное поле цитадели, но затем все до единого полегли при штурме, отбитом очень разозленным на них дядей Костей. И самое главное: об обещании, которое дала ему Верданди, прежде чем отправиться в будущее на своей едва не разрушенной Гуроном машине времени…
– Те люди, чьим приказам я тогда подчинялся, хотели потом убедить меня, что я сошел с ума и что Верданди – всего лишь призрак Зоны, привидевшийся мне после того, как тот контролер покопался у меня в голове, – закончил Тимофеич свой занятный рассказ. – Меня уверяли, что следивший за мной разведывательный спутник не обнаружил никакой девочки и что на сделанных им видеозаписях я веду себя как сумасшедший. Мне даже предлагали показать место, где лежат останки человека, похожего на описанного мной ребенка…
– Ты там был?
– Нет. И записи тоже отказался смотреть, потому что и они, и улики были сфабрикованы самыми отъявленными лжецами и лицемерами, каких я только знал. Сфабрикованы с единственной целью: вернуть обратно в стадо отбившуюся от него дорогостоящую овцу, какой я являлся для своих бывших пастухов. А потом спустить с нее шкуру, дабы другим овцам неповадно было. Я двадцать лет варился в этом котле, чтобы поддаться обману мерзавцев, что кашеварят на той кухне! Не они, а я смотрел в глаза Веры, когда она рассказывала мне о гибели своих родителей. Я прошел с ней через треть Зоны и за все это время даже на миг не усомнился, что общаюсь с живым человеком. Верданди не растворялась передо мной в воздухе и вообще не проявляла никаких аномальных странностей. Она была обычным испуганным ребенком, которому просто очень хотелось вернуться домой, только и всего! И это меня она благодарила за помощь, а не тех, кто сидел в тысяче километров отсюда, гонял по небу спутник и затем обозвал мою Веру призраком. Скажи, Мракобес, тебе или твоим друзьям когда-нибудь говорили «спасибо» местные призраки?
– Говорить не говорили, – ответил я, – а вот заманивать в дурные места, бывало, заманивали. Мне трудно судить, кто из вас прав: ты или твое бывшее командование. Очень хочется верить, что правда все-таки на твоей стороне, но как тогда объяснить наши сновидения? Если ты отправил Верданди в будущее, кто в таком случае остался здесь и регулярно является к нам по ночам с одними и теми же просьбами?
– Не буду лгать – понятия не имею, – сознался Кальтер. – Но даже приснись мне Вера всего однажды и прикажи явиться в Припять в урочные время и место, неужели думаешь, я не выполнил бы ее приказ?
– Вот это меня и пугает, старик, – поморщился я. – Ты так привязался к этой девочке, что стал безрассудным и готов рисковать собственной жизнью, чтобы убедиться, действительно ли вещий сон тебе снится. Согласен, дело того стоит, при условии, что все рассказанное тобой имело место. Но что прикажешь думать мне – человеку, знающему о существовании Веры только понаслышке? Кому я все-таки поклялся, что помогу тебе, – загадка. Случись подобное наяву, я бы и слова поперек не сказал. Но клятва, данная во сне, не обязывает меня исполнять ее, насколько бы мое сновидение ни было связано с реальностью. Допустим, ты убедил меня в том, что стремишься к конкретной цели, а не идешь неведомо куда искать незнамо что. Но есть проблема. Сейчас ты – будто Колумб, который раскрыл простым, далеким от политики матросам истинные цели, что движут тобой в этом самоубийственном плавании. Однако хватит ли одного твоего признания, чтобы подавить ропот страшащейся плыть в неизвестность команды? Покажи мне обещанную чайку, Тимофеич, и я пойду с тобой дальше. Сделай так, чтобы моя чайка спустилась наконец с заоблачных высот и села на мачту рядом с твоей. Если ты способен явить такое чудо прямо здесь и сейчас, значит, я поклянусь, что сделаю все возможное, чтобы завтра на закате мы стояли в нужной тебе точке Припяти. А иначе, боюсь, одной твоей Вере будет не под силу поднять меня с этого камня и заставить идти на север.
– Что ж, Мракобес, ты сел на правильный камень, – ухмыльнувшись, молвил Куприянов. – Похоже, он действительно волшебный. Когда-то и я сидел на нем, терзаемый подобными сомнениями. Но в итоге напрочь изгнал их из головы, встал и отправился в путь с надеждой, что Вера непременно за мной вернется. А теперь, выходит, пришла твоя очередь узреть свет в конце тоннеля… Вызывай Бармена. По громкой связи.
– На кой черт?
– Узнаешь. Делай, что говорят. А когда установишь коннект, поинтересуйся, лежит ли у него в хранилище черный контейнер с цифрой «пять» на крышке.
Я вынул из чехла ПДА, открыл адресный справочник, активировал в нем нужную ссылку и включил опцию «Голосовая связь». Обычно занятой Бармен ответил практически сразу, как будто давно ждал от меня весточки.
– А, Мракобес! – долетел до нас сквозь потрескивание помех его обрадованный голос. – Приятно узнать, что ты еще жив! Как делишки-то?
– Терпимо, – ответил я, значительно умалив остроту висящего надо мной дамоклова меча. – Пока идем с отрывом, но трасса богата на сюрпризы.
– Ну, дык, разве тебе, чертяке, привыкать?.. А бродяги тут на вас с одноруким парнем ставок понаделали, – доложил хозяин «Ста рентген». – Про их соотношение я вам, пожалуй, говорить не буду, дабы не расстраивать, но ежели что, знай: я на тебя поставил.
– Весьма польщен, однако сроду не подумал бы, что ты настолько рисковый игрок, – отшутился я. – Ладно, некогда болтать, я вообще-то по делу звоню. Есть у меня к тебе один важный вопрос. Об оставленном в твоем хранилище черном ящике с «пятеркой» на крышке. Имеется такой?
– Хм… – замялся Бармен. – Дык полно у меня там ящиков. Разве все упомнишь? Может, есть тот, о котором ты толкуешь, а может, нет… Слушай, Мракобес, хоть ты мне и друг, но порядок есть порядок. И раз уж я его ввел, стало быть, для чего-то он нужен, верно? Что лежит у меня в хранилище, является частной собственностью сталкеров, информацию о которой я не вправе выдавать даже Воронину. Не думаю, что тебе понравится, сообщи я кому-нибудь об оставленном тобой на хранение хабаре. Признаться, я удивлен, что ты до сих пор не знаком с этим правилом.
– Да знаком я, знаком! Успокойся, – раздраженно бросил я, покосившись на Кальтера. Этот мерзавец явно не преминул проверить, насколько верны слухи о том, что Бармен хранит чужие тайны не хуже швейцарского банка. Надо думать, результат проверки майора вполне удовлетворил. – Просто подумал, может, владелец того ящика дал тебе какие инструкции на случай, если я вдруг о нем поинтересуюсь. Ну раз нет, значит, нет. Извини.
– Да без проблем… Еще о чем-нибудь желаешь спросить?
– Скажи ему, что однорукий дал тебе код на получение его хабара, – попросил Тимофеич.
– А сразу об этом нельзя было сказать? – огрызнулся я, прикрыв микрофон ладонью. После чего вновь взял дружелюбный тон и вернулся к разговору с Барменом: – Проклятье, чуть не запамятовал впопыхах: ведь однорукий сообщил мне код, по которому я смогу получить его ящик!
– Ну дык с этого и надо было начинать! – воскликнул хранитель сталкерского добра. – А что с твоим татуированным приятелем стряслось? Неужто с дистанции сошел?
– Другой тропой подался, чтобы следы запутать, – соврал я. – А добро свое мне завещал на случай, если я выберусь, а он нет. Вот и хочу проверить, как там мое вероятное наследство поживает и существует ли оно вообще, а то сам знаешь: однорукий – тип скользкий.
– Что верно, то верно… Надеюсь, ты точно код запомнил? Уж больно он мудреный. Погоди, сейчас файлик с договором открою, а то наизусть я такие коды не заучиваю… Давай, говори. Я сейчас один, поэтому не дрейфь: никто тебя здесь не услышит. Да, и вот еще что учти: там порядок слов нужно строго соблюдать. Поэтому ежели чего напутаешь – пеняй на себя.
– Урд. Верданди. Скульд, – четко, с расстановкой произнес Кальтер.
Я в точности передал его слова Бармену. Проверка кода наверняка заняла у того считаные секунды, но прежде чем ответить, он нарочито выдержал полуминутную паузу. Дабы закрепить для меня урок, что порядок должен быть порядком, а проверка – скрупулезным, не терпящим спешки процессом.
– Все правильно, – отозвался наконец Бармен. – Лежит у меня в подвале такой ящичек. Без описи, поэтому опломбирован не мной, а лично клиентом. И положил он свой хабар по моей настоятельной просьбе в самый дальний угол хранилища. Вопрос на засыпку: почему?
– Чтобы у тебя задница меньше зудела, когда ты в свои казематы спускаешься? – предположил я.
– Чересчур грубо, зато в самую точку! – хохотнул Бармен. – Как однорукий сюда свой чемодан волок – ума не приложу. На веревке, что ли, тащил? В трех шагах от него не только задница, а все тело так чесаться начинает, что хоть святых выноси. Хорошо хоть безвредная та чесотка, а иначе сроду бы не взял у этого бродяги хабар на хранение. Да и парень не из скупых оказался – с такими всегда приятно дело иметь. Скорее бы кто-нибудь из вас это барахло отсюда унес. Боюсь, как бы ваш ящичек ненароком не подмочил репутацию моему заведению… Не хочешь шепнуть по секрету, что все-таки за дрянь однорукий у меня припрятал?
– Урд, Верданди, Скульд, – сказал я.
– И на каком это языке? – осведомился радетель за неприкосновенность частной собственности.
– На старогренландском, – вновь соврал я. – Означает: «Не спрашивай меня о том, чего я сам не знаю…» Ладно, старик, спасибо за исчерпывающую консультацию. Словами не передать, как я тебе благодарен.
– Дык словами и не надо, – ответил Бармен. – Ими желудок не набьешь и с кредиторами не рассчитаешься. А вот от сувенирной безделушки из Припяти я б не отказался. Главное, чтобы от твоей благодарности потом ничего нигде не чесалось… Бывай, Мракобес! Да смотри понапрасну на рожон не лезь. Черепановцы – ребята лихие; будешь зевать – живо тебе башку отстрелят…
– Значит, пока мы торчали на базе, Полынный Слиток все время находился у тебя, но ты решил мне его не показывать! – возмутился я, прервав связь. И пускай Кальтер фактически сам признался в том, что он опять мне солгал, это не оправдывало его в моих глазах.
– Я не хотел, чтобы ты впал в искушение и совершил какую-нибудь глупость, – ответил майор. – Мне неведомо, насколько сильно ты жаждешь заполучить Слиток, поэтому я решил подстраховаться. Так что там насчет твоей чайки? Теперь ты ее видишь?
– Черт бы тебя побрал! – Я в негодовании хлопнул ладонью по камню. А чайка моей надежды в это время сидела на мачте, чистила перышки и ехидно поглядывала на меня свысока.
– Всему свое время: когда-нибудь да поберет, – пообещал Тимофеич. – Но если у тебя еще остались сомнения, попроси Бармена подойти к моему контейнеру и мысленно сконцентрироваться на одной из своих болячек. Помнится, он трепался, что на днях его мучил хондроз. Вот пусть на собственном примере и докажет тебе, что я не лгу.
– А потом добрая душа Бармен тайком приведет к Слитку своих больных друзей, те – своих, а когда я вернусь, там будет стоять очередь длиннее, чем к долбаному доктору Айболиту! – фыркнул я. – А в Баре соберется целая прорва ублюдков, которые только и будут ждать, когда я вынесу свое сокровище за пределы завода. Нет уж, хрен им, а не панацея!.. Кстати, а кто такие эти Урд и Скульд? У твоей Веры что, есть братья?