Между тем Топорище думал иначе.
- Замочат Дашку, - пробурчал он и в очередной раз ударил в дверь. Если уже не замочили.
- Запросто, - кивнул Захария Фролыч, заранее согласный со всем, что скажет товарищ.
- Надо уходить отсюда, пока не поздно, - продолжал тот, озираясь по сторонам и хмурясь на перила, ступени и обугленные почтовые ящики. Грязные стены были испещрены черными запятыми, англоязычными надписями, изображениями вездесущих грибов. "Greebok", - прочитал Топорище по-английски, и в ту же секунду, словно под магией пароля, дверь отворилась. Даша, толкнув ее вперед, не удержалась и упала. Топорище отскочил, а Будтов тупо уставился на мешковатое тело, одетое по-уличному, которое ворочалось и ворчало, пытаясь встать.
- Выпить принесли? - послышалось с пола.
- Достанем, - небрежно ответил Топорище. - Ты одна?
- А что - нельзя? - с вызовом спросила Даша, на секунду отрываясь от липкого каменного пола. Сглаженность черт придавала ее лицу особую одухотворенность - правда, дух был не от мира сего, не из знатных, вроде барабашки.
- Пойдем в горницу, - вздохнул тот. - Потолкуем.
- Ты кто такой? - сощурилась Даша. Приподнявшись на локте, она погрозила ночным гостям пальцем.
- Ну-ка, бери ее за ноги, - махнул рукой Топорище, нагнулся и взял хозяйку под мышки. Захария Фролыч отклеился от перил и схватил обутую в утиль ногу. Даша захохотала.
- Двоим не дам! - выкрикнула она, запинаясь. - К-козлы!..
- Нужна ты нам, - пропыхтел Топорище, занося тело в квартиру.
В адском коридоре приотворилась чья-то дверь, высунулась голова неизвестного свирепого существа. С темными силами, обитавшими в коммунальной квартире, Даша была накоротке. Она рявкнула так, что нельзя было разобрать, сколько букв было в произнесенном слове - три или пять, но это помогло, и голова нехотя втянулась обратно. В длинном ряду нор Дашина шла первой слева. Будтов и Топорище втащили хозяйку внутрь, опустили на какие-то тряпки. Захария Фролыч присел рядышком, а Топорище сразу прошел через мертвую комнату и заглянул в окно. Снаружи на него смотрела провалами и дырами черная громада дома, подготовленного к сносу. Покачивался чудом уцелевший фонарь. Топорище долго всматривался в безжизненную стену, после чего вернулся к двери и стал шарить по стене в поисках выключателя. Нашел, щелкнул и сам удивился внезапному освещению: все было за то, что света не будет. Лампочка - как и положено, пыльная и грязная - болталась на истертом шнуре. Будтов, сидевший возле стеночки, почти спал, но действия товарища изумили даже его. Топорище присел перед Дашей на корточки, сунул руку себе за пазуху и веером развернул фотографии.
- Ну-ка, глянь, - потребовал он.
Даша замычала, и Топорище отвесил ей затрещину.
- Т-ты, бб... - начала было та, но гость сунул ей карточки прямо в лицо.
- Смотри, коза! - прикрикнул он, упреждая протесты. - Который тебе наливал?
Будтов следил за Топорищем в полном недоумении.
- Мент, что ли? - осведомилась Даша сквозь полудрему.
Топорище чертыхнулся.
- Какая разница, дура! Жить хочешь? Тогда показывай быстро.
- Выпить дай, - потребовала Даша, не собираясь оставаться в живых просто так, за спасибо.
Тот на секунду замешкался, решая, и вслед за этим сделал вещь, после которой никакие другие чудеса были уже не нужны. Если бы с Топорища слезла шкура, то Будтов остался полностью равнодушным к такой трансформации. Топорище вынул из потайного кармана запечатанную бутылку "смирновки", свинтил колпачок и сунул горлышко в редкие Дашины зубы.
- Два глотка!
- Я твоя, - выдохнув сомнительную благодарность, Даша Капюшонова впилась в резьбу.
- Хватит! - ахнул Топорище при виде того, как жидкость вне всяких глотков и вопреки законам физики вливается в рот, который, кстати сказать, вот уже несколько дней как служил чему угодно, только не предписанному природой делу - поглощению пищи.
- Он, - пробулькала Даша, сосредоточенно засасывая содержимое бутылки.
- Который? - не разобрал Топорище и быстро выдернул горлышко из Даши. Послышался холостой чмокающий звук.
- Этот, - ткнула пальцем Даша. - Дай закурить!
Тот швырнул ей измятую сигарету, спички, одновременно всматриваясь в лицо, изображенное на снимке.
- Да, вовремя успели, - пробормотал он и сунул фотографию Будтову. Захария Фролыч, уже завладевший спиртным, чему Топорище никак не мог противостоять, скосил глаза на карточку, где был изображен хищный субъект в надвинутой на глаза шляпе, похожий на генерала Дудаева. Человека сфотографировали в тот момент, когда он, путаясь в длинном плаще, выбирался из такси. Будтов успел мельком заметить и следующий снимок: то же такси, но уже горящее, и человека нет.
- Остановись, тебе нельзя надолго отрубаться, - попросил Топорище печальным и до странного чистым голосом. - Запомни эту физиономию.
- Кто это?
- Опаснейший тип. Сейчас он пользуется фамилией Аль-Кахаль. Его настоящее имя тебе ничего не скажет. Аль-Кахаль - это по-арабски "водка". Он считает, что в сложившихся условиях это самый удачный псевдоним.
- А ты кто?
- Всему свое время, - вздохнул Топорище, поднимаясь с корточек. Сейчас ложись, поспи. Но недолго, мы и так сильно рискуем.
Он погасил свет и устроился возле окна. В свете уличного фонаря картофельный профиль Топорища изменился, стал более утонченным. Последним, что увидел Будтов, была очередная нелепость: его заступник затеял телефонный разговор. Слов слышно не было, да он и не слишком прислушивался. Изнемогший от событий вечера, Захария Фролыч выключился из жизни. Засыпая, он видел, как тает постепенно силуэт Топорища, сжимающего в горсти невозможный мобильник, слышал, как растворяется в черноте космоса сытый храп Даши. Сон, как и следовало ожидать, продлился недолго, от силы три-четыре часа. Будтов пробудился, как будто включенный в мучительную сеть поднятием ручки беспощадного рубильника. За окном по-прежнему стояла ночь, перетекавшая в невыносимое утро, горел фонарь. Топорище сидел в прежней позе, Даша ворочалась и стонала. Захария Фролыч закашлялся и огляделся в поисках бутылки.
- Давай собираться, - шепотом позвал Топорище, не отрываясь от окна. Сто граммов, и больше ни-ни. Пойдем лечиться.
- Сто грамм-то дай, - предупредил Будтов, и тот, хмурясь, полез за спиртным.
Отдышавшись, Захария Фролыч с горем пополам ступил на новый круг привычного существования. Он задымил "примой" и осторожно осведомился:
- Лечиться - что значит лечиться? Где?
- Где все лечатся, у докторов. Вот, - Топорище подсел к нему и вручил глянцевую визитку. - Возьми на всякий случай - мало ли что. Это частная клиника.
- Ты откуда упал? - пожал плечами Будтов. - Кто меня возьмет в частную клинику? И на хрена?
- Не на хрена, а надо так, - прикрикнул товарищ, и Захария Фролыч сжался. - Раньше надо было, я им говорил, но они чего-то тянули. Тебе такому больше нельзя, пора принимать меры. А про частные дела не думай, тебя туда возьмут. Если на то пошло, то тебя - в первую очередь. Она вообще для тебя одного построена.
Захария Фролыч абсолютно ничего не понимал.
- Слушай, кто ты такой? - спросил он тихо и хрипло. - У меня с тобой никаких дел не было. Чего тебе от меня нужно?
- Я Минус Третий, - отрезал Топорище. - Вот все, что пока тебе следует знать. Давай, подымайся - уходим.
- Погоди, - расстроился Захария Фролыч, - я не хочу ни в какую клинику. Сейчас силком не лечат, не те времена. Ступай-ка ты своей дорогой - спасибо тебе, конечно, за все, но лучше я к бате пойду.
- К кому?
- К бате, - растерянно повторил Будтов.
Топорище попятился, пока не уперся в стену.
- Откуда батя?.. Ты же детдомовский!
- Батя - он есть у меня, - важно проговорил Захария Фролыч. - Сыскался, я у него редко бываю. Стар уже, из ума выжил. Но отец есть отец! На Колокольной живет...
- Ах, мать честная, - Топорище выхватил мобильник, потыкал в кнопки и шепотом забормотал. Будтов прислушался, но разобрал лишь: "минус третий... обнаружился отец... не знаю... после, после будете гавкать... Колокольная..."
Топорище оторвался от трубки.
- Дом и квартира? - он округлил глаза. - Ну живее, рожай!
- Это чего у тебя? - вместо ответа спросил Будтов, указывая пальцем на малиновую точку, скользившую по груди и животу Топорища.
- Где?..
Челюсть говорившего отвисла. Топорище поднял голову и посмотрел в окно. Точка прыгнула с груди на лоб, потом обратно на грудь, и он инстинктивно присел, но слишком поздно. Звонко разлетелось стекло, пуля пробила ватник и телогрейку. Мобильный телефон вывалился из обмякшей руки, стукнулся об пол.
- Топор! Топор! - бросился к товарищу Захария Фролыч.
Изо рта Топорища хлынула кровь.
- Будтов, - прошептал он. - Беги... Пистолет... возьми с собой пистолет... в кармане... визитку не потеряй... Иди в клинику...
- Ладно, ладно, молчи, - Будтов суетился, но ничем не мог ему помочь. Не двигайся, земеля, обойдется...
- Возьми весь бумажник, - не унимался Топорище. - Там еще карточка... телефоны... Служба Консервации... я агент класса минус три... забирай и беги... Они охотятся за тобой, Будтов... Бизнесмен - ширма... им нужен ты...
- Топор! Топор! - бросился к товарищу Захария Фролыч.
Изо рта Топорища хлынула кровь.
- Будтов, - прошептал он. - Беги... Пистолет... возьми с собой пистолет... в кармане... визитку не потеряй... Иди в клинику...
- Ладно, ладно, молчи, - Будтов суетился, но ничем не мог ему помочь. Не двигайся, земеля, обойдется...
- Возьми весь бумажник, - не унимался Топорище. - Там еще карточка... телефоны... Служба Консервации... я агент класса минус три... забирай и беги... Они охотятся за тобой, Будтов... Бизнесмен - ширма... им нужен ты...
- Кому? Зачем? - не удержался Захария Фролыч, хотя догадывался, что лишнее слово может убить раненого.
- Радикалам... - Топорище всхлипнул необычным всхлипом и замолчал. Будтов осторожно опустил его на грязные доски. Не зная, что и почему он делает, Захария Фролыч переложил к себе бумажник с пистолетом; не забыл он и телефон. Ему было ясно одно: он и впрямь должен как можно скорее убраться из этого дома. Тут взгляд Будтова упал на разложенные фотографии, а после - на Дашу. Будтов собрал снимки, сунул в карман, подбежал к хозяйке и принялся остервенело трясти ее за плечи.
- Вставай сейчас же! Ментура! - нашел он единственные правильные слова.
Даша взвилась, как дикая лань и ошалело уставилась на мертвого .
Верный устойчивым привычкам, но в тот момент думая больше о маневренности дамы, Захария Фролыч взял последнюю вещь: ополовиненную бутылку.
Из коридора послышались стук и треск: ломали наружную дверь.
- Есть черный ход? - спросил Будтов, и Даша молча кивнула. Она, вполне владевшая искусством отступления, схватила Захарию Фролыча за руку и потащила в кухню. Трещало дерево, голосили соседи. Протиснувшись среди столов и газовых плит, Даша Капюшонова поднатужилась, отворила налегла на тяжелую дверь и вытолкнула Будтова на узкую, путаную лестницу, которая должна была вывести их в соседний двор. Сзади донесся топот, Будтов захлопнул дверь, и оба, не разбирая дороги, устремились вниз.
Глава 6
Дудину было тесно и душно, физически. Да и морально, если разобраться, тоже: он ведь был не лейтенант, а повыше. Тот, кто когда-нибудь носил погоны, сразу поймет, как это неуютно, неприятно, когда тебя - пусть в интересах дела - понижают на целое звание. Ведь Дудин был старший лейтенант, госбезопасности вдобавок, так что физический дискомфорт сообщался ему унизительными погонами, которые делали узкой вполне приличную милицейскую форму. И форма эта поджимала, хотя Дудин ее не носил, он ходил в штатском такая получалась цепь умозрительных причин и следствий. Лейтенанта, навьюченного скучными мелкоуголовными делами, подчас не грело даже сознание своей шпионской роли, не радовала тайная власть с вытекающим из нее чувством превосходства над временными коллегами. Мотаясь взад-вперед в убогом газике, он, случалось, забывал об истинной задаче, решение которой ему поручили в "конторе". Вспоминал он о ней лишь под вечер, когда связывался с руководством и докладывал о действиях, предпринятых его поднадзорными: полковником Андоновым и майором Де-Двоенко. И мучился нетерпением: когда же, когда наконец "красные", к которым он был приставлен в качестве соглядатая, выйдут на след объекта и вытащат каштан из огня. "Красными" в целях секретности и по причине сходства с ними в методах и приемах именовались "радикалы", о которых не успел рассказать Будтову Топорище. Между тем именно к "радикалам" относилось милицейское начальство Дудина, не подозревая, что дубоватый, исполнительный лейтеха-работяга видит его насквозь и контролирует каждый его шаг. Объект же представлялся иголкой в сене, его искали давно; Дудин, состоя при Де-Двоенко и Андонове, имел перед ними лишь то преимущество, что был в точности осведомлен о предмете их поисков, и только. В остальном полковник с майором, рывшие землю рогом, знали о личности и местонахождении объекта не больше, чем госбезопасность. Однако в розысках шли на полголовы впереди, что лейтенанту стало очевидно после звонка, полученного возле квартиры убитого Волнореза, которого, путая след, умертвил, конечно же, сам Де-Двоенко - это было ясно, как день. Звонок принес Дудину долгожданное известие, но тот не обрадовался. Во-первых, "красные" сумели-таки их опередить, им был известен объект, и они уже приступили к реализации своих людоедских планов. В свете новых сведений бомба, стрельба на пустыре, убийство Волнореза связались воедино единственным возможным образом. Особенно досадно было то, что Дудин встречался с объектом и разговаривал с ним, не смея даже в самых безумных фантазиях предположить, кто именно стоит перед ним, одетый черт-те как и скрашивающий одиночество беседами с пьяным котом. Во-вторых, полученная информация недвусмысленно говорила о пропорционально возросшей активности "белых". Ангелы-хранители, как и думала госбезопасность, не дремали и в нужный момент оказали объекту действенную помощь. В третьих же - и Дудин казнил себя, как только умел - судьбоносный звонок прозвучал не вовремя. Похоже, что Де-Двоенко что-то заподозрил, а это очень плохо, это может перечеркнуть все планы "конторы" в отношении объекта. То, что известно об объекте, заставляет думать, что в случае его ликвидации никакая маскировка уже не потребуется. И у "красных" были все основания пойти ва-банк - правда, создается впечатление, что они сами не знают, что делают, продвигаются на ощупь, взрывают - и тут же отступают, поджав хвосты, как будто не уверены, выжидают, ищут какой-то дополнительной информации... Тут много неясностей, признал Дудин. Специфика "красных" не позволяла внедрить в их команду подлинного разведчика, способного разговаривать с ними на равных. Качества "красных" и навыки, которыми они наверняка владеют, госбезопасности известны не до конца. А то немногое, что известно, не поддается воспроизведению при нынешнем уровне развития науки и техники.
С видом серьезным и встревоженным, одновременно говорившим о готовности незамедлительно исполнить любой приказ, Дудин поднялся в зал для рабочих совещаний. Людей там было немного, пять человек: непосредственное начальство в лице подвижного, скользкого мужчины лет сорока пяти, непосредственное начальство непосредственного начальства, представленное двумя сумрачными субъектами с глазами цвета вываренной рыбы; наконец, начальство стороннее, как бы непричемное, но явно высокое и авторитетное, в генеральской форме. Незнакомое Дудину. И секретарь.
Непосредственное начальство быстро посмотрело на часы. Дудин щелкнул каблуками. Начальство раскрыло рот, но генерал остановил его мановением ладони.
- После, - молвил он недовольно. - Докладывайте, старший лейтенант.
Дудин вопросительно взглянул на патрона.
- Товарищ генерал представляет контролирующие структуры, - объяснил тот, поднимая брови и тем показывая, что в мире нет ничего проще контролирующих структур.
- С самого начала? - уточнил Дудин.
- Я практически не в курсе, - генерал закинул ногу на ногу. Руководство получило информацию о положительных сдвигах в расследовании, которое ранее считалось малоперспективным и обреченным на неудачу. Меня наделили полномочиями общего надзора и курации, буде такие потребуются. Решать насчет целесообразности самого расследования также поручено мне. Рассказывайте. И сделайте одолжение - сядьте, не маячьте перед глазами.
Дудин послушно сел, раскрыл папку, но, покуда говорил, не заглянул в нее ни разу. Все подробности дела он знал назубок.
По мере того, как он говорил, генерал темнел лицом. Когда лейтенант завершил доклад, он с обманчивой вкрадчивостью осведомился:
- Получается, что вся информация, о которой вы тут битый час глаголили, исходит от источников в Потьме?
- Так точно, товарищ генерал, - отчеканил Дудин.
- Тридцатилетней давности, - уточнил непрошеный куратор.
- Двадцати девяти, - подало голос прилизанное начальство.
- Неважно, - отмахнулся генерал. - В данном случае неважно, подчеркнул он змеиным голосом. - Товарищи офицеры, я огорчен. Более того - я возмущен и оскорблен за ведомство, которому я отдал сорок лет безупречной службы!
И тут генерал вскочил и в ярости трахнул ладонью по столу.
- Товарищ генерал... - пробормотал Дудин.
- Молчать! - взревел тот и заметался по залу, натыкаясь на кресла. - Я понимаю - да, заняться нечем, особенно некоторым отделам. Да, в каком-то смысле фикция если не простительна, то понятна. Придумали же когда-то Промпартию, трудовиков, и всех остальных - знаем, помним, сочувствуем. Но должен быть предел! На основании высосанных из пальца... ну да, я догадываюсь, как именно были получены показания в Потьме... неважно... вы исходите из бреда, если верить которому, то... - Генерал задохнулся и описал рукой широкий круг. - Выходит, что все это - я, - он ткнул себя в грудь, ты, - он ткнул в грудь Дудина, - и вообще, что все мы...
Куратор, вне себя от негодования, плюхнулся на стул.
- Абсурдность выдумки меня не столько оскорбляет, сколько поражает, сообщил он, обводя безмолвных сотрудников холодным взглядом. - Как же вы могли рассчитывать, что вам зачтется подобная разработка? Как такое сварилось в голове? Ну, захотелось вам премий и звезд на погоны - так сочините что-то дельное, мало-мальски правдоподобное! Зачем уж так-то? За идиотов держите руководство?