— Ты знаешь, — сказала Эли.
— Ты прочитала это в моем дневнике.
Она откинула свои медово-светлые волосы за плечо.
— Думаешь, ты такая особенная, но ты так неубедительна, делая вид, что не знала, что Йен со мной.
Конечно ты знала, Спенс.
Именно поэтому он тебе нравится, не так ли? Потому что я с ним? Потому что твоя сестра тоже с ним?
Глаза Спенсер были испуганными.
Ночной воздух стал резким, пахнущим почти едко.
Эли выпятила свою нижнюю губу.
— Оу, Спенс.
Ты действительно поверила, что нравишься ему?
Вдруг Спенсер почувствовала прилив гнева, и ее руки дернулись вперед, толкая Эли в грудь.
Эли попятилась, спотыкаясь на скользких камнях.
Только это была больше не Эли, это была Ханна Мэрин.
Тело Ханны взлетело в воздух, и она ударилась о землю с резким треском.
Вместо всей ее косметики и блекберри, вырвавшихся из сумочки как из лопнувшей пикаты, из тела Ханны исторглись внутренние органы, осыпаясь градом на бетон.
Спенсер вскочила с влажными от пота светлыми волосами.
Было воскресное утро, и она лежала в своей кровати все еще в черном атласном платье и неудобных стрингах, которые она собиралась надеть на вечеринку в честь дня рождения Моны Вандервол прошлой ночью.
Мягкий золотой свет падал на ее стол, и скворцы невинно щебетали на гигантском дубе рядом с ее окном.
Она не спала почти всю ночь, ожидая, что ей позвонят с новостями о Ханне.
Но никто не позвонил.
Спенсер не знала, была эта тишина хорошим или плохим знаком.
Ханна.
Она позвонила Спенсер поздно ночью сразу после того, как Спенсер вспомнила свои давно подавленные воспоминания об Эли в лесу той ночью, когда она исчезла.
Ханна сказала Спенсер, что выяснила что-то важное, и что они должны встретиться на качелях в Розвуд Дэй.
Спенсер подошла к стоянке в тот момент, когда тело Ханны взлетело в воздух.
Она выехала на обочину дороги, а затем убежала в лес в шоке от того, что увидела.
— Вызови скорую! — завизжала Ария.
Эмили рыдала от страха.
Ханна оставалась неподвижной.
В своей жизни Спенсер никогда не была свидетелем ничего столь ужасного.
Секундой позже, Sidekick Спенсер оповестил о новом сообщении от Э.
По-прежнему прячсась в лесу, Спенсер видела, как Эмили и Ария достают свои телефоны, и ее живот скрутило, когда она поняла, что они получили то страшное сообщение: "Она слишком много знала".
Могла ли Э вычислить, что именно обнаружила Ханна, — что-то, что Э пыталась скрыть, — и сбить Ханну, чтобы закрыть ей рот? Такое вполне могло быть, но Спенсер трудно было поверить, что это действительно случилось.
Это просто было так жестоко.
Но, возможно, Спеснер была такой же жестокой.
Всего лишь за несколько часов до аварии она столкнула свою сестру Мелиссу со ступенек.
И она наконец-то вспомнила, что случилось в ночь исчезновения Эли, восстановила те десять минут, что она подавила так надолго.
Она толкнула Эли на землю — может даже достаточно сильно, чтобы убить ее.
Спенсер не знала, что случилось потом, но, казалось, что Э знала.
Э несколько дней назад прислала сообщение Спенсер, в котором намекала, что убийца Эли был прямо перед ней.
Спенсер получила это сообщение в тот момент, когда смотрела в зеркало… на себя.
Спенсер не побежала на стоянку к своим друзьям.
Вместо этого она в отчаянии умчалась домой, чтобы обдумать все случившееся.
Могла она убить Эли? Было ли в ней это? Но после этой бессонной ночи она просто не могла сравнивать то, что она сделала с Мелиссой и Эли, с тем, что Э сделала с Ханной.
Да, Спенсер утратила сдержанность, да, Спенсер могла прийти в бешенство, но глубоко внутри она просто не думала, что могла убить.
Почему тогда Э так уверена, что Спенсер преступница? Возможно ли, что Э ошиблась… или лжет? Но Э знала про поцелуй Спенсер с Йеном Томасом в седьмом классе, про ее тайную связь с Реном, парнем Мелиссы из колледжа, и про то, что они пятеро ослепили Дженну Кавано, — все это было правдой.
У Э было на них столько компромата, что ей вряд ли надо было что-нибудь придумывать.
Внезапно, когда Спенсер вытирала пот с лица, ей кое-что пришло в голову, отчего сердце девушки ушло в пятки.
Она придумала очень хорошую причину, почему Э могла соврать и предположить, что Спенсер убила Эли.
Возможно, у Э тоже есть секреты.
Возможно, Э нужен козел отпущения.
— Спенсер? — послышался голос мамы.
— Ты можешь спуститься?
Спенсер подскочила и глянула на свое отражение в зеркале.
Ее глаза выглядели отекшими и налитыми кровью, губы были потресканы, а волосы полны веточек после пряток в лесу этой ночью.
Она не могла обсуждать семейные дела прямо сейчас.
На первом этаже пахло свежезаваренным гавайским кофе, слойками из Фреш Филдс и свежесрезанными каллами, которые их домработница, Кэндес, покупала каждое утро.
Отец Спенсер стоял у гранитного стола посреди кухни, переодетый в черные спандексовые велосипедные штаны и велосипедную водолазку USPS.
Возможно, это было хорошим знакок: они не могли быть слишком рассержены, если её отец был на своей регулярной велосипедной прогулке в 5 утра.
На кухонном столе лежала копия воскресной газеты Philadelphia Sentinel.
Сначала Спенсер подумала, что она была там из-за новостей об аварии Ханны.
Но потом она увидела собственное лицо, смотревшее на неё с первой страницы газеты.
Она была одета в гладкий черный костюм и уверенно ухмылялась в камеру.
"Подвинься, Трамп!", — гласил заголовок.
"Идет номинантка конкурса эссе "Золотая орхидея" Спенсер Хастингс!". Желудок Спенсер сковало тяжестью.
Она забыла.
Сейчас газета была у всех на пороге.
Из кладовой кто-то вышел.
Спенсер отступила в страхе.
Это была Мелисса, которая смотрела на нее, так крепко вцепившись в коробку с изюмом Bran, что Спенсер показалось, она может ее раздавить.
На левой щеке сестры был крошечная царапина, над правой бровью пластырь, на левом запястье желтый браслет из больницы, а на правом — розовый след от вчерашней борьбы со Спенсер.
Спенсер опустила глаза, чувствуя себя виноватой.
Вчера Э прислала Мелиссе несколько предложений из ее старого эссе по экономике, того самого, которое Спенсер украла из компьютера Мелиссы и представила как свою собственную домашнюю работу.
Это же эссе учитель по экономике Спенсер, мистер МакАдам, номинировал на "Золотую орхидею" — самый престижный в стране конкурс эссе среди школьников.
Мелисса поняла, что сделала Спенсер, и, хотя та умоляла о прощении, Мелисса наговорила ей вещей еще более ужасных, чем, по мнению Спенсер, она заслуживала.
Ссора закончилась, когда Спенсер, взбешенная словами Мелиссы, нечаянно столкнула свою сестру вниз со ступеней.
— Итак, девочки.
Миссис Хастингс поставила свою чашку кофе на стол и жестом предложила Мелиссе присесть.
— Мы с вашим отцом приняли серьезное решение.
Спенсер приготовилась к тому, что последует.
Они накажут ее за плагиат.
Она не поступит в колледж.
Она пойдет в торговое училище.
И закончит, работая в телемаркете на QVC, принимая заказы на тренажеры для пресса и фальшивые бриллианты, а Мелисса как всегда выйдет сухой из воды.
Так или иначе, ее сестра всегда находила способ выйти на первое место.
— Прежде всего, мы не хотим, чтоб вы, девочки, и дальше виделись с доктором Эванс.
Миссис Хастингс сложила пальцы вместе.
— Она принесла больше вреда, чем пользы.
Поняли?
Мелисса молча кивнула, а Спенсер в замешательстве шмыгнула носом.
Доктор Эванс, их психиатр, была одной из немногих людей, кто не пытался поцеловать Мелиссе зад.
Спенсер начала протестовать, но заметила предупреждение на лицах родителей.
— Хорошо, — пробормотала она, потеряв надежду.
— Во-вторых, — мистер Хастингс ткнул большим пальцем прямо в лицо Спенсер на фотографии в газете Sentinel.
— Списывать статью Мелиссы было очень не правильно, Спенсер.
— Я знаю, — быстро сказала Спенсер, боясь посмотреть в сторону Мелиссы.
— Но после тщательного обдумывания мы решили, что не хотим предавать это огласке.
Наша семья уже прошла через слишком многое.
Так что, Спенсер, ты продолжаешь соревноваться за Золотую орхидею.
Мы никому об этом не скажем.
— Что? — Мелисса стукнула своей чашкой кофе об стол.
— Это наше решение, — сказала строго миссис Хастингс, вытирая уголок рта салфеткой.
— И мы надеемся, что Спенсер победит.
— Победит? — повторила шокированная Спенсер.
— Вы ее поощряете? — Воскликнула Мелисса.
— Достаточно.
Сказал мистер Хастингс тем тоном, который обычно использовал во время разговора с подчиненными своей юридической практики, когда они осмеливались звонить ему домой.
Сказал мистер Хастингс тем тоном, который обычно использовал во время разговора с подчиненными своей юридической практики, когда они осмеливались звонить ему домой.
— В-третьих, — сказала миссис Хастингс.
— Вы, девочки, должны помириться.
Ее мама вытащила два снимка из кармана своего кардигана.
На первом были Спенсер и Мелисса четырех и девяти лет соответственно, лежащие в гамаке в пляжном домике их бабушки в Стоун Харбор в Нью-Джерси.
На втором фото были они в игровой комнате того же пляжного домика несколькими годами позже.
Мелисса была одета в шляпу волшебника и накидку, а Спенсер в бикини Tommy Hilfiger со звёздами и полосами.
На ее ногах были черные мотоциклетные ботинки, которые она носила до тех пор, пока они не стали настолько малы, что полностью пережали циркуляцию крови в ее ногах.
Сестры готовили магическое шоу для своих родителей: Мелисса была фокусником, а Спенсер ее очаровательной помощницей.
— Я нашла это утром.
Миссис Хастингс передала фото Мелиссе, которая быстро просмотрела них и отдала назад.
— Девочки, вы помните, какими вы были хорошими подругами? Вы постоянно болтали на заднем сидении авто.
Вы никуда не хотели идти друг без друга.
— Мам, это было десять лет назад, — устало сказала Мелисса.
Миссис Хастингс посмотрела на фото Спенсер и Мелиссы в гамаке.
— Вы любили бабушкин пляжный домик.
Вы были подругами в ее пляжном домике.
Так что мы решили отправиться сегодня в Стоун Харбор.
Бабушки там нет, но у нас есть ключи.
Так что упакуйте ваши вещи.
Родители Спенсер лихорадочно кивали, а на их лицах была надежда.
— Это просто глупо, — сказали одновременно Спенсер и Мелисса.
Спенсер взглянула на сестру, изумленная схожим ходом их мыслей.
Миссис Хастингс оставила фото на стойке и отнесла свою кружку в раковину.
— Мы сделаем это и точка!
Мелисса встала из-за стола, держа свое запястье под странным углом.
Она мельком глянула на Спенсер, и на мгновение ее глаза смягчились.
Спенсер слегка улыбнулась ей.
Возможно, они находили общий язык только в ненависти к наивным планам своих родителей.
Возможно, Мелисса могла простить Спенсер ее толчок вниз по лестнице и кражу реферата.
Если она могла, Спенсер простила бы Мелиссу за то, что она сказала, будто их родители не любят Спенсер.
Спенсер посмотрела на фотографию и подумала о магических шоу, которые они выполняли с Мелиссой.
После того как их дружба раскололась, Спенсер думала, что если она пробормочет их магические слова, они вновь будут лучшими подругами.
Если б только это было так просто.
Когда она снова подняла глаза, выражение Мелиссы изменилось.
Она прищурила глаза и отвернулась.
— Сучка, — сказала она через плечо, когда шла по коридору.
Спенсер сжала руки в кулаки, вся ее злость вернулась обратно.
Понадобится намного больше, чем фокус, чтоб они поладили.
Потребуется чудо.
Личная "американская готика" Эмили
Во второй половине дня в воскресенье Эмили Филдс следовала за старой леди с ходунками по движущемуся тротуару в международном аэропорту Де-Мойна и тянула за собой потрепанную голубую спортивную сумку.
Она была наполнена всеми ее мирскими вещами — ее одеждой, обувью, двумя любимыми мягкими моржами, ее журналами, айподом и как можно аккуратнее упакованными записками от Элисон ДиЛаурентис, с которыми она не могла расстаться.
Когда самолет был над Чикаго, она осознала, что зыбыла нижнее белье.
С другой стороны, так и получается, когда собираешься так лихорадочно, как она этим утром.
Она спала всего три часа, пребывая в трансе от воспоминаний взлетевшего тела Ханны, когда тот внедорожник ударил ее.
Эмили прибыла к главному терминалу и нырнула в первый же туалет, который смогла найти, протиснувшись мимо очень широкой женщины в обтягивающих джинсах.
Она уставилась на свое осоловелое отражение в зеркале над раковиной.
Её родители действительно сделали это.
Они действительно отослали ее сюда, в Адамс, в Айову, жить с тетей Хелен и дядей Алленом.
Все потому, что Э разоблачила ее перед всей школой, и потому, что мама Эмили застала ее в объятиях Майи Сент Джермейн, девочки, которую она любила, на вечеринке Моны Вандерваал прошлой ночью.
Эмили знала расклад — она обещала пройти программу Три Шага, "исправляющую геев", и избавиться от своих чувств к Майе или прощай, Розвуд.
Но когда она обнаружила, что даже ее опекун в Трех Шагах, Бека, не может противится своим истинным побуждениям, ставки были сделаны.
Аэропорт Де-Мойна был маленьким, всего с парой ресторанов, книжным магазином и магазином, продававшим цветные сумки от Vera Bradley.
Когда Эмили достигла места выдачи багажа, она неуверенно оглянулась вокруг.
Все, что она помнила о дяде и тёте, это их супер-строгость.
Они избегали всего, что могло вызвать сексуальные импульсы — даже определенной еды.
Разглядывая толпу, Эмили полуожидала увидеть строгого фермера с вытянутым лицом и его простую, измученную жену с картины "Американская готика", стоящих у багажного карусельного конвейера.
— Эмили.
Она обернулась вокруг.
Хелен и Аллен Уивер опирались на автомат для парковки багажных тележек, держа руки на талиях.
Заправленная горчично-желтая тенниска Аллена заметно подчеркивала его массивное брюхо.
Короткие серые волосы Хелен выглядели покрытыми шеллаком.
Никто не улыбался.
— Ты проверила багаж? — угрюмо спросил Аллен.
— Мм, нет, — вежливо ответила Эмили, задаваясь вопросом, должна ли она перейти к объятьям.
Разве дяди и тети обычно не рады видеть своих племянниц? Аллен и Хелен выглядели просто раздосадованными.
— Ну, тогда поехали, — сказала Хелен.
— До Адамса около двух часов.
Их машина была старым универсалом с деревянными панелями.
Внутри пахло чем-то вроде освежителя с имитацией запаха сосны, запаха, который всегда заставлял Эмили думать о долгих поездках по стране в компании ее ворчливых бабушки и дедушки.
Аллен ехал как минимум на пятнадцать миль в час ниже установленного предела, даже хрупкая старая женщина обогнала их, косясь поверх руля.
Ни тетя, ни дядя не сказали ни слова на протяжении всей поездки — ни Эмили, ни друг другу.
Было так тихо, что Эмили могла слышать звук, с которым ее сердце разбилось на семь миллионов мелких кусочков.
— Айова так мила, — громко прокомментировала Эмили, указывая жестом на бесконечную землю, окружающую ее.
Она никогда не видела столь пустынных мест — не было даже остановок для отдыха.
Аллен издал тихое хрюканье.
Хелен еще плотнее сжала губы.
Если она сожмет губы еще плотнее, то поглотит их.
Сотовый Эмили, прохладный и гладкий, в кармане куртки ощущался последней связью с цивилизацией.
Она вытащила его и уставилась на экран.
Нет новых сообщений, даже от Майи.
Она отправила Арии сообщение перед тем, как улететь, спрашивая о состоянии Ханны, но Ария не ответила.
Самое последнее сообщение в ее папке было тем, что Э прислала прошлой ночью — "Она слишком много знала".
Действительно ли Э сбила Ханну? И что насчет вещей, которые Ария рассказала ей до инцидента с Арией — могла Спенсер быть убийцей Эли? На глаза Эмили навернулись слезы.
Это определённо было неудачное время быть так далеко от Розвуда.
Внезапно Аллен резко свернул с дороги на ухабистую грязную тропу.
Автомобиль вилял по неровной поверхности, пересекая ряд решеток над ямами у огороженных пастбищ и минуя несколько выглядящих шаткими домов.
На протяжении всего пути подбегали и отставали собаки, злобно облаивая машину.
Наконец, они дотянули до еще одной грунтовой дороги и подъехали к воротам.
Хелен вышла и отворила их, а Аллен въехал на машине внутрь.
Впереди неясно вырисовывался двухэтажный, покрытый белой плиткой дом.
Он был строгим и скромным, напоминающим что-то вроде домов амишей в Ланкастере, в Пенсильвании, где Эмили и ее родители обычно останавливались, чтобы купить настоящий пирог из софоры.
— Вот мы и здесь, — ласково сказала Хелен.
— Красиво, — сказала Эмили, пытаясь звучать жизнерадостно, пока вылезала из машины.
Как и другие дома, которые они проехали, собственность Уиверов была окружена сетчатым ограждением, и повсюду были собаки, куры, утки и козы.
Один храбрый козел, прикованный к ограде длинной цепью, понесся прямо на Эмили.
Он боднул ее своими грязными рогами, и она закричала.
Пока козел вразвалочку удалялся, Хелен серьезно на нее посмотрела.
— Не кричи так.
Куры этого не любят.
Превосходно.
У кур преимущество перед Эмили.