Между временем и Тимбукту, или "Прометей-5" - Курт Воннегут-мл

Курт Воннегут Между временем и Тимбукту, или "Прометей-5" Сценарий телевизионного многосерийного фильма

Предисловие

Говорят, эту книгу написал я. Да, это так. Я пи­сал ее двадцать два года. Но самому мне никогда не пришла бы в голову мысль написать подобное. Мысль эта возникла у моих друзей из Национального учеб­ного телевидения и Дабл ю-Джи-Би-Эйч в Бостоне. С моего согласия, они взяли не связанные друг с другом отрывки из нескольких моих романов и пре­вратили их в вариант сценария для полуторачасовой постановки.

Давая согласие, я вспомнил странные хирургиче­ские опыты из романа Г.-Дж. Уэллса "Остров докто­ра Моро". Доктор Моро резал животных на части и создавал из этих частей фантастических чудовищ.

Я принялся мудрить над сценарием. Я, так ска­зать, вырастил голову черепахи на шее у жирафа -- и прочее в том же духе. Поразительно, смешно, не­правдоподобно, но невероятный зверек не умер сразу. Он был неуклюж, забавен и самым непостижимым образом хотел жить.

Мало того, зверек обладал душой, которой наде­лил его необычайно одаренный актер одних со мной лет -- Уильям Хикей. Билл стал Стони Стивенсо­ном, астронавтом поневоле. Поскольку мы не по­работали как следует над характером Стони, да и не знали толком, что он должен собой представ­лять, мы попросили Билла сыграть самого себя. Оказалось, что Билл, какой он есть, Билл, скитаю­щийся в космосе и во времени, -- очаровательный малый.

Молодец, Билл.

Мой отец любил музыку Курта Вейла и однажды в порыве восторга сказал мне, что она кажется ему написанной вдохновенным дилетантом. По профес­сии мой отец был архитектор. Он не любил аккурат­ности, строгости, прилизанности. которые навязы­вали его рисункам собственный профессионализм и клиенты. Он не имел права быть ни неряшливым, ни страстным. Он не мог позволить себе быть вдох­новенным дилетантом, полагающимся лишь на Гос­пожу Удачу.

Так вот, этот сценарий, мне кажется, похож на работу профессионалов, томящихся по вдохновен­ному дилетантству. Правда, по мере сил мы стара­лись нанять самых лучших актеров и техников. Что до замысла передачи, так он остается на совести Госпожи Удачи. И на сей раз она была к нам бла­госклонна.

Мы работали по поговорке: стреляй скорее, по­том разберемся. Это вполне в американском духе. Было приятно. Было весело. Никогда еще не работал с такими искусными, такими занятными сотовари­щами.

Пока мы снимали фильм (в основном по выход­ным), я говорил другим писателям: "Ребятки, а ну-ка, дружно, бегом в некоммерческое телевидение!" Говорил я это только тем писателям, у которых во­дились деньги. "Деньги -- мразь, -- проповедовал я, -- а у нас полная свобода, это уж точно. Вам дадут любых актеров, каких только пожелаете, из кожи вон вылезут, но сделают то, что вы хотите. На писателя здесь смотрят как на Александра Маке­донского".

Так я думаю и теперь.

Но если говорить о кино, так я больше не хочу иметь с ним ничего общего. Я просто-напросто тер­петь его не могу.

Я люблю Национальное учебное телевидение. Я люблю Дабл ю-Джи-Би-Эйч. Еще я люблю Джорд­жа Рой Хилла и "Юниверсал пикчерз", которые сде­лали превосходную экранизацию моего романа "Бойня номер пять". Я пускаю слюни и хихикаю всякий раз, когда смотрю этот фильм, -- настолько он отвечает тому, что я чувствовал, когда писал ро­ман.

Но даже после всего этого я не люблю кино.

В нем для меня слишком много натуральности, объективности и техники. Как скорбное дитя Великой депрессии я добавлю, что оно стоит слишком дорого, чтобы быть привлекательным. Я просто схо­жу с ума всякий раз, когда слышу, во сколько обо­шелся плохо отснятый эпизод. "Ради бога, -- кричу я, -- оставьте все как есть. Это прекрасно! Пусть так и будет!"

Я снова стал поборником печатного слова. Те­перь я понимаю почему: во всех моих вещах при­сутствую я сам. В книге это возможно. В кино взгляд автора исчезает. Во всех моих экранизиро­ванных вещах отсутствует один персонаж -- я.

Не хочу сказать, что являюсь таким уж приме­чательным персонажем. Просто, хорошо это или нет, все, что я пишу в книге, увидено моими глазами. И теперь мне уже не остановиться. Я делаю это, по примеру других писателей, так ловко, что автора просто невозможно ввести в фильм.

Любой глубоко прочувствованный роман при эк­ранизации становится на одного героя беднее, и от этого мне бывает неуютно. Наверное, и прочие зри­тели где-то в подсознании чувствуют себя неуютно -- и все по той же причине.

По-моему, самое плохое в кино то, что оно уби­вает те представления, которые, с моей подачи, жи­вут в головах у читателей. Кино не допускает ил­люзий. Там они просто невозможны. Оно отпугива­ет своей реальностью и напоминает мне макеты ком­нат в мебельном магазине Блумингдейла.

Зрителю не остается ничего, кроме как, раскрыв рот, таращить на экран глаза. На свете есть только один "Механический апельсин" Стенли Кубрика. На свете есть десятки тысяч "Механических апель­синов" Антони Берджеса. Ведь каждый читатель сам раздает роли, подбирает костюмы, ставит и оформляет спектакль у себя в голове.

Правда, большим неудобством в писательской работе является то, что книга -- штука не для всех. Многие и читать-то толком не умеют.

Все, довольно сравнений. Ибо, как сказал один мой приятель в ответ на другую мою, по меньшей мере, странную теорию: "В этом есть все, кроме ори­гинальности".

Хочу сказать пару слов об экранизации моей пьесы "С днем рождения, Ванда Джун". Это один из самых неудачных фильмов, и я рад, что он с трес­ком провалился.

В этом виноват режиссер, от которого обычно зависит все. Пример тому -- "Бойня номер пять". Она изумительна, ведь ее ставил великий режиссер. Великий режиссер -- это Джордж Рой Хилл.

Случилось так, что я не имел ни малейшего от­ношения к сценарию "Бойни номер пять". Эту ра­боту проделал за меня Стивен Геллер. И, надо ска­зать, проделал великолепно. Я не виделся с ним до выхода картины на экран. Он тоже писатель, и я спросил его, что ему больше нравится писать -- ро­маны или киносценарии? Он ответил, что больше любит писать романы -- ведь они никогда не выхо­дят из-под его контроля.

И я рассказал ему, что говорил мне когда-то Билли Хикей, актер и мой друг, о пьесах для театра или кино: "Если ты не собираешься ставить то, что написал, лучше забудь о пьесе. Работа будет сдела­на только наполовину".

Воистину так.

Хочу сказать пару слов об американских коми­ках. В большинстве своем они виртуозны, они та­лантливы, как виртуозны и талантливы наши лучшие джазовые музыканты. На меня они оказали гораздо больше влияния, чем иные писатели. Когда меня спрашивают, кого в истории нашей культуры я став­лю превыше всех, я отвечаю: "Марка Твена и Джейм­са Джойса". На самом же деле я сущий варвар, ко­торый больше всего обязан Лаурелу и Харди, Ступнейгелу и Баду, Бестеру Китону, Фреду Аллену, Дже­ку Бенни, Чарли Чаплину, Изи Эйксу, Генри Морга­ну и иже с ними.

Они поднимали мой дух в Великую депрессию. И во все последующие депрессии. Когда Боб Эллиот и Рей Голдинг согласились работать в нашей поста­новке, я чуть не умер от счастья. Уинстон Черчилль и Шарль де Голль вместе взятые внушают мне мень­шее восхищение.

Cпециально для этих актеров я вписал в сцена­рий пару шуток, и они блестяще обыграли их. Мало того, они дурачились, даже когда камера не рабо­тала, и смешили меня так, что я уже и не надеял­ся провести остаток дней без смирительной ру­башки.

Кто-то из них сказал о матери Стони Стивенсо­на: "Она смахивает на благоденствующую паразит­ку". Когда их без задней мысли спросили, что любят астронавты в космосе, ответ не заставил себя ждать: "Сушеную сердцевину артишоков". И все в том же духе.

Виват!

Курт Воннегут

Между временем и Тимбукту, или "Прометей-5

Действующие лица:

СТОНИ СТИВЕНСОН -- поэт, "астронавт поневоле"

МИССИС СТИВЕНСОН -- мать Стони

ВАЛЬТЕР ГЕЗУНДХАЙТ --

БАД УИЛЬЯМС -- телекомментаторы, ведущие репорта о полете "Прометея-5"

ПОЛКОВНИК ДОНАЛЬД ПИРАНДЕЛЛО, "ТЕКС" -- начальник Службы контроля

СЭНДИ ЭБЕРНЕСИ -- телерепортер

ДОКТОР БОББИ ДЕНТОН -- евангелист-радикал

БОКОНОН -- философ, создатель "боконизма"

ДОКТОР ПОЛ ПРОТЕУС -- инженер, разрушивший Айлиумский компьютер

ДОКТОР ХОННИКЕР -- ученый, изобретатель Льда-Девять

МИСС МАРТИН -- его ассистентка

ГЕНЕРАЛ -- заказчик Льда-Девять

ДИАНА МУН ГЛЭМПЕРС -- женщина-диктатор

ГАРРИСОН БЕРЖЕРОН -- гений и атлет, государственный преступник

НЭНСИ -- служащая в салоне самоубийства "Нравственность"

ЛАЙОНЕЛ ДЖ. ГОВАРД -- клиент салона "Нравственность"

ВАНДА ДЖУН -- девочка, погибшая в свой день рождения

ГИТЛЕР

САДОВНИК С КЛАДБИЩА

СОЛДАТ

ПРОКУРОР

ГЛУХОЙ СУДЬЯ

ПОЛИЦЕЙСКИЙ

РАБОЧИЕ СЦЕНЫ

БАЛЕРИНА

ПОВАР

ТУЗЕМНАЯ ДЕВУШКА

МАШИНИСТКИ, они же -- ПЕСНОПЕВИЦЫ

ПЬЯНИЦА

Ведущий: Добрый день, Америка... Наконец на­стал тот день, когда мы объявим победителя, вы­игравшего Большой приз фирмы "Старт". Как вы знаете, "Старт" -- это космическая пища для астронавтов. Конкурс поэм фирмы космической пищи "Старт"! Вот в этом доме живет наш побе­дитель. Он еще не знает, что выиграл приз в кон­курсе. Бутылку, пожалуйста... Спасибо, мисс "Старт".

Мисс "Старт": Вот она!

Ведущий: Прекрасно! Прекрасно!.. Волнующий момент... я немного нервничаю, мы столько ме­сяцев ждали. Дамы и господа! Победил... мистер Стони Стивенсон, Бульвар Харрисон, 12, Индиа-наполис. Индиана... Мы идем к вам, мистер Сти­венсон!

Звучит громкая музыка. Ведущий стучит в дверь.

Вы только представьте, дамы и господа, через несколько минут в этом обычном, скромном аме­риканском доме, в окружении обычных, скром­ных американцев вы увидите человека, кото­рый победил в конкурсе поэм фирмы космиче­ской пищи "Старт", питательные препараты для астронавтов и Службы контроля". Сейчас мы вручим ему Большой приз -- путешествие в Хро-но-Синхластическую Инфундибулу. Вот нако­нец и он...

Миссис Стивенсон: Кто там?

Ведущий: Простите, мадам...

Миссис Стивенсон: Нет, благодарю, нам ни­чего не нужно. (Закрывает дверь.)

Ведущий опять стучит.

Ведущий: Мадам, простите... Вы меня не поняли. Могу я поговорить с вами? Мы ведем прямую трансляцию...

Миссис Стивенсон: О господи!

Ведущий: Здесь живет мистер Стони Стивенсон?

Миссис Стивенсон: Да...

Ведущий: В таком случае, можно его видеть? У нас к нему очень важное дело.

Миссис Стивенсон: Стони!

Голос Стони: Что тебе, ма?

Миссис Стивенсон: Здесь тебя кто-то спра­шивает...

Ведущий: Через несколько минут, господа, вол­шебная сила телевидения... Волнительно... Вот он, вот он...

Стони (спокойно, кротко): Здрасьте.

Ведущий: Привет! Добрый день!.. Вы мистер С. Стивенсон?

Стони: Да, я... Стони Стивенсон.

Ведущий: Стони Стивенсон, поздравляю! Прос­тите, мамаша. Сейчас мы объявим вам, Стони, нечто очень важное. Вы победили! Выиграли Большой приз в конкурсе поэм фирмы космиче­ской пищи "Старт". Америка, ликуй! Вот твой победитель -- Стони Стивенсон!

Сверкают фотовспышки. Играет марш. Слышны приветственные крики толпы. Стони ведут к машине.

Миссис Стивенсон: Стони! Стони, вернись!

Стони смотрит на нее из машины.

Титр:

МЕЖДУ ВРЕМЕНЕМ И ТИМБУКТУ.

Космическая фантазия по произведениям Курта Воннегута.

Гезундхайт: Перед вами -- Вальтер Гезундхайт...

Уильямс: ...и бывший астронавт Бад Уильямс-младший...

Гезундхайт: ...которые отсюда, из Службы кон­троля Центра космических полетов, будут рас­сказывать вам обо всех волнующих моментах полета "Прометея-5".

Уильямс: Именно так.

Гезундхайт:Три месяца назад мистер Стони Стивенсон узнал от службы общенационального телевидения о том, что выиграл приз в конкур­се космических поэм.

Уильямс: Прекрасное произведение!

Гезундхайт: Так вот. С тех пор он прошел чрезвычайно насыщенный курс испытаний для астронавтов. Через несколько минут мы с вами станем свидетелями... "Прометей-5" с астронав­том Стони Стивенсоном на борту стоит на стар­товой площадке, и мы вместе с вами отсчиты­ваем последние минуты перед стартом.

Уильямс: Очень напряженный момент, Уолтер...

Гезундхайт: Да-да, Бад. Вы превосходно заме­тили. "Напряженный" -- именно то слово! Оно больше всего соответствует моменту. Астронавт Стони Стивенсон находится там, наверху, в раке­те, и ждет старта в Хроно-Синхластическую Инфундибулу.

Уильямс:Уолтер, насколько мне известно, у нас есть связь с капсулой, в которой находится аст­ронавт Стони Стивенсон. Почему бы нам не спро­сить его, что он чувствует в эти последние ми­нуты перед стартом...

В кадре -- ракета на стартовой площадке.

Гезундхайт: Хорошая мысль, Бад... Хорошая мысль!.. Соедините нас со Стони Стивенсоном... Астронавт Стони Стивенсон? На связи Вальтер Гезундхайт и бывший астронавт Бад Уильямс. Вы нас слышите?

Долгая пауза. По монитору бегут волны.

Уильямс: Вы слышите его, Уолтер?

Гезундхайт: Даже не вижу... Прошу проще­ния, кажется, кое-какие неполадки в системе связи с капсулой. Для тех, кто только что на­строился на нашу волну: обратный отсчет для старта "Прометея-5" временно приостановлен на шестидесятой секунде. Бад... вы ведь летали на "Прометее-1" и "Прометее-3"?

Уильямс: Летал.

Гезундхайт: Вот что я хотел спросить... Как относитесь вы, прекрасный, технически подко­ванный специалист, к тому, что человек, отправ­ляющийся в космический полет, на досуге сочи­няет стихи?

Уильямс: Прежде всего Стивенсон -- натура эмоциональная. Поэтому, вероятно, сумеет точно описать все, что увидит... Но если дела пойдут так, как на "Прометее-3"...

Гезундхайт: Вы имеете в виду звон в посадоч­ном модуле?

Уильямс: Звон был буквально везде, а силы тя­жести не было вовсе. Но когда я узнал, что со­бираются запустить человека через Дугу време­ни, через Хроно-Синхластическую Инфундибулу, я сказал себе: "Может быть, лишь поэт спо­собен описать такое".

Гезундхайт: Для космоса не существует зем­ных определений...

Уильямс: Если вы помните, я стал в тупик, когда захотел описать ландшафт Марса.

Гезундхайт: Вы сказали, что он напоминает дорожку к дому у вас в Далласе.

Уильямс: Да, тогда мне так показалось. По­этому если бы меня послали через Дугу вре­мени...

Гезундхайт (в сторону): Через Хроно-Синхла­стическую Инфундибулу...

Уильямс: Так вот. Вряд ли я смог бы что сказать.

Гезундхайт: То есть?

Уильямс: Мы посылаем человека через Дугу вре­мени...

Гезундхайт (в сторону): Через Хроно-Син­хластическую Инфундибулу...

Уильямс: ...и он рассеется не только в простран­стве, но и во времени! Он побывает в сотне мест. Невозможно даже представить где.

Гезундхайт: Бад... Какой курс тренировок про­шел астронавт Стивенсон во время подготовки к полету?

Уильямс: Знаете, Уолтер, он тренировался очень усердно. А критерий у нас, в Службе контроля, один -- универсальность.

Гезундхайт: В Службе контроля воздух бук­вально пропитан универсальностью...

В кадре сверкающий контрольный экран. Крупный план руки, поворачивающей переклю­чатель. Рядом надпись: "Зажигание". Крупный план потного лба. Крупный план глаз, двигаю­щихся справа налево.

Уильямс: Здесь нужен особый человек -- силь­ный духом, честолюбивый, искусный, интелли­гентный, прямой, знающий... Многие качества требуются для работы в Службе контроля. От­сюда будут следить за жизнью астронавта Сти­венсона, здесь каждый удар его сердца, каждый вздох, каждое сокращение кишечника будут об­работаны компьютером. Универсальность -- та­ков своеобразный девиз замечательного персо­нала Службы контроля!

Гезундхайт: Я вижу, связь с ракетой налажена. Алло, Стони!..

Шум и неясное изображение на экране. Шум усиливается.

Да-а, непростые люди летают в космос, стано­вятся первооткрывателями неведомого. Люди из Службы контроля поистине вне конкуренции.

Звучит нежная, красивая мелодия.

Голос Текса: Геологи, физики, электрики, ме­дики, химики, испытатели, военные летчики, ар­мия и флот! А теперь -- поэт Стони Стивенсон. Он и вместе с ним огромный персонал Службы контроля!

Гезундхайт: Пока мы ждем связи с нашим аст­ронавтом, с удовольствием представим вам мис­сис Стивенсон, маму Стони. Она бодрствует вместе с нами здесь, в Службе контроля. Бад...

Уильямс: Вы можете гордиться своим сыном, Миссис Стивенсон.

Миссис Стивенсон: Мне все кажется, здесь какая-то ошибка. В нашей семье никто еще не получал призов.

Уильямс: Рад сообщить вам, миссис Стивенсон, и всем американцам, что сегодня утром Стони удостоен звания почетного рядового Вооружен­ных Сил Соединенных Штатов.

Миссис Стивенсон: А что это означает?

Уильямс: Разве это не прекрасно?