Разумеется, у сияющего города, как и у всего остального, была своя темная сторона. Были тут и трущобы, и темные переулки, и люди, валяющиеся по канавам — некоторые из них даже вполне живые. У этих людей не было ни красивых особняков с балконами, ни вышколенных слуг. Они не кушали дорогих инопланетных блюд — иной раз они и вовсе не кушали. В месте, которое звалось попросту «Помойкой» — огромной трущобе, тянущейся чуть ли не подо всем сияющим городом и даже под зданием сената, Нагльфар-холлом. с его беломраморным великолепием, освещенным ярко, как в полдень, — царили грязь, смерть и злодейство. Нет, Тарсонис был не только великолепен, но и отвратителен.
Пожилой седовласый человек сбежал по ступеням Нагльфар-холла со стремительностью, несвойственной его возрасту. Крепкий и загорелый, с отработанной улыбкой человека, всю жизнь посвятившего политике, сенатор Вестин Макмастерс явился народу из священных недр сената. Он радушно помахал толпе зевак, так, словно то были его старинные друзья, несмотря на то, что их отделял от него строй агентов спецслужб, на чьих физиономиях было написано, что грядущая речь их нисколько не интересует — главное, чтобы охраняемое лицо осталось живо и здорово. Когда Макмастерс приблизился к трибуне, украшенной гербом Конфедерации Терран: косым крестом со звездами, — света стало еще больше: включились прожектора операторов, снимающих событие. Оркестр грянул конфедератский гимн: «Славься вовеки. Конфедерация!» Играли, надо сказать, неплохо. Когда музыка смолкла, толпа разразилась аплодисментами, и Макмастерс улыбнулся народу, собираясь начать речь.
Человек, стоявший у окна здания, расположенного напротив сената, отлично знал Тарсонис-Сити. Он жил там с юных лет и привык смотреть на город с веранды шестидесятитрехкомнатного особняка.
Некогда он носил имя Арк Беннет и был сыном Эррола Беннета, из Старой Семьи Беннетов. Человека, которого он сейчас видел в окошке прицела, он хорошо знал, не раз обедал с ним, играл с его двумя сыновьями. Однако человек в окне, который медленно моргнул, выровнял дыхание и даже сердцебиение, выжидая, пока мир вокруг замедлит движение, уже не был прежним холеным, невероятно замкнутым аристократом.
Подростком, пытаясь бороться с обязанностями, навязанными ему самим фактом его рождения, Арк как-то раз сбежал со встречи во Дворце Разума, куда привел его отец. Отойдя не более мили от безопасного университета, Арк Беннет, отпрыск одной из правящих фамилий, познакомился с очаровательной девицей, которая опоила его наркотиками. Его похитили и зачислили в армию. Поначалу Арк отчаянно пытался сообщить о себе отцу. Он снова и снова заполнял какие-то бланки и уведомления. Ни ответа ни привета.
А потом случилось нечто важное. Арк внезапно обнаружил в себе способности — великолепные, уникальные способности.
Способности к убийству.
У Арка, привилегированного аристократа, было все, кроме одного: цели и смысла в жизни. Чего-то, во что он мог бы вложить душу. А в армии его уникальный и странный дар — он слышал, как его называли «Х-фактор», способность как бы замедлять время перед выстрелом, — помогал выигрывать сражения. Более того: он позволял спасать жизни товарищей!
По иронии судьбы, именно тогда, когда он прекратил тревожиться и вообще перестал думать о том, вернется ли он когда-нибудь домой, к нему явились двое из армейской службы безопасности. Поначалу Арк врач, утверждая, будто только притворялся тем, кто он такой на самом деле. Но ему предоставили неопровержимые доказательства, что он — действительно Арк Беннет. И тогда он взмолился, пытаясь объяснить, как мог, что значат для него его новая роль, новое место в мире, его способность защищать людей и что все это заменило ему семью. И его поняли, и в этот миг Арк Беннет скончался, а Рик Кидд продолжил свою новую жизнь.
Но с тех пор случилось многое. Случилось много плохого — такого, что лучше бы не случалось. Многие из его товарищей — очень, очень многие — погибли, а с выжившими его пути разошлись. Рик Кидд всегда был — и оставался — в первую очередь снайпером. Только теперь он стрелял не по службе, а по собственной инициативе. Он сделался наемным убийцей. У него не осталось благородной цели — лишь холодный расчет: навести винтовку, спустить курок, получить плату.
И, хотя Кидд когда-то был знаком с человеком, которого видел сквозь прицел, он не испытывал никаких эмоций. Его не интересовали ни политические взгляды Макмастерса, ни его семья, ни последствия, которые вызовет его убийство. Кидда заботило одно: сделать свое дело, в котором ему не было равных, использовать дар, которым наградил его некий посланник ада.
— Дорогие терране, я не в силах передать, как я рад видеть вас всех, собравшихся здесь сегодня!
Кидд нежно, точно любовник, ласкающий предмет своей страсти, коснулся пальцем спускового крючка. На нем не было компьютеризованного шлема, который помог бы принять в расчет температуру, влажность, высоту и атмосферное давление. Только слегка модернизированная винтовка. Кидд уже не нуждался во всем этом: он обходился интуицией и опытом, слившимися в убийственном дуэте.
Рик начал плавно нажимать на спуск.
— Зря ты это.
Кидд мгновенно развернулся, но пришелец оказался проворнее. Размытое движение, взмах длинного плаща, стремительный удар ногой, почти невидимый глазу — и винтовка вылетела у Кидда из рук и загрохотала по полу. Но Рик уже выхватил кинжал и изо всех сил вонзил его в руку, которая держала его за куртку.
Раздался звон, лезвие беспомощно соскользнуло в сторону. Кидд ошарашенно уставился на противника. Тот ответил ему волчьей ухмылкой.
— Киберрука! — пояснил он.
Кидд стремительней мысли вывернулся из черной куртки, зажатой в механической руке, и нырнул вниз, пытаясь выполнить подсечку. Он был вознагражден ощущением, что противник на миг потерял равновесие. Но радость была преждевременной: незнакомец увернулся, подпрыгнул и с размаху приземлился подкованным башмаком на левую кисть Кидда. Кидд выгнулся дугой, разинув рот в беззвучном вопле. Незнакомец отскочил и снова застыл в боевой стойке.
— Одна есть! — ухмыльнулся он. Его узкое, угловатое лицо украшала аккуратно подстриженная эспаньолка, а зубы выглядели неестественно белыми. Он смачно облизнул губы. — Осталось еще три!
— …И их негодование вполне справедливо! Шайло и прочие планеты не щадили себя, помогая Конфедерации, особенно во время войны. И вот теперь многие, кто неустанно трудился, производя пищу для других, голодают сами! Голодают в то время, как…
Кидд вскочил. Левая рука висела плетью, но в правой он по-прежнему сжимал кинжал. Он мельком взглянул на винтовку и, как только взгляд противника устремился в ту же сторону, метнул кинжал, ловко, не целясь, прямо в открытую, незащищенную шею врага.
Киберрука перехватила клинок на лету стремительным, неуловимым для глаза движением.
— Недурная попытка!
Следующим, что запомнил Кидд, была жгучая боль, пронзившая правую руку. Он снова рухнул навзничь. Его правая кисть была пришпилена к полу его же собственным кинжалом. Он попытался высвободиться, левой, раздробленной рукой вырвать из пола рукоять, скользкую от его собственной крови, понимая, что враг вот-вот обрушится на него, чтобы довершить свое дело.
Но этого не случилось. Предполагаемый убийца держался в стороне, сверкая глазами и белозубой улыбкой, и наблюдал, как барахтается Кидд. Он… он наслаждался. Получал удовольствие. Кидд не впервые смотрел в лицо смерти. Конечно, он боялся ее, как и любой живой человек. Но теперь, когда он поднял взгляд на человека с эспаньолкой и увидел его улыбочку, в его сердце вспыхнул совершенно новый страх, ужас, жгучий, как удар тока. И человек с эспаньолкой улыбнулся еще шире.
Разъяренный и испуганный, не в силах ухватиться сломанной рукой за рукоятку, Кидд наклонился и впился в рукоять зубами, ощутив во рту металлический вкус крови. Стиснув кинжал зубами и заставив себя дернуть как следует, он сумел его вытащить. Но что ему делать теперь, когда обе руки у него бездействуют?
Оставалось только одно. Он с трудом поднялся — и прыгнул, целясь обеими ногами в грудь.
Ноги Кидда ударились о какой-то легкий доспех, и в момент удара незнакомец нанес свой удар. Рик снова рухнул на пол.
— …И доложить, что «Помощь фермерам» занимается именно тем, для чего она была создана: поддерживает верных фермеров, которые оказались в тяжелом положении из-за своего самопожертвования!
За окном раздались приветственные крики, гром аплодисментов, но Кидд их уже не слышал. Все его внимание было сосредоточено на человеке, который склонился над ним. Его искусственная рука устремилась к горлу Кидда так стремительно, что движение показалось размытым. Рука медленно-медленно принялась сдавливать ему глотку, и одновременно с этим человек с эспаньолкой так же медленно приподнял Рика с пола. Его тонкие губы снова сложились в ухмылочку.
За окном раздались приветственные крики, гром аплодисментов, но Кидд их уже не слышал. Все его внимание было сосредоточено на человеке, который склонился над ним. Его искусственная рука устремилась к горлу Кидда так стремительно, что движение показалось размытым. Рука медленно-медленно принялась сдавливать ему глотку, и одновременно с этим человек с эспаньолкой так же медленно приподнял Рика с пола. Его тонкие губы снова сложились в ухмылочку.
— Кое-кто хочет, чтобы ты умер, — продолжал он небрежным тоном, как будто они просто беседовали. — Меня это вполне устраивает. Но тот человек не уточнил, как именно тебе следует умереть. И сколько времени это должно занять. Это он оставил на мое усмотрение.
И тут убийца подмигнул.
— У нас целая ночь впереди!
Ужас грозил захлестнуть Кидда с головой, но он противился изо всех сил. Своей киберрукой убийца мог бы сломать ему шею в мгновение ока. Однако он предпочитает убивать медленно — а значит, у Рика еще есть шанс побороться! Используя душащую его руку, как опору, он стиснул ее предплечьями, вскинул ноги и ударил изо всех сил. Противник отшатнулся на пару шагов, но хватка на горле Кидда не ослабла.
— Ну что, Арк, как ты себя чувствуешь? Дышать небось трудновато? Кровяное давление повышается, а? Сглотнуть хочется?
Кидд не мог разжать хватку человека с эспаньолкой, потому что это была нечеловеческая хватка — это была хватка киборга, — и его начала охватывать паника. Он попытался поднять ноги, чтобы нанести еще один удар — других вариантов не было, — но сил почти не осталось, и ноги только беспомощно задрыгались, бултыхаясь в воздухе, пока убийца не поднял вторую руку и не нанес почти мимоходом удар куда-то в район его коленных чашечек. Кидд смутно осознал, что удар был нанесен его же винтовкой.
Он не мог даже взвыть от боли — неумолимые пальцы, мало-помалу стискивающие горло, не давали ему кричать.
— …Выразить признательность тем Старым Семьям, которые обратили внимание на эту проблему и внесли щедрые пожертвования в пользу обездоленных, которые были чересчур горды, чтобы самим просить о помощи, в которой они так нуждаются. Противники Конфедерации, террористическая организация «Сыны Корхача», готовы вырвать пищу изо рта…
— Хорошо! — пробормотал человек с эспаньолкой. И еще стиснул руку. Искалеченные кисти Кидда взметнулись к искусственным пальцам, глупо и бестолково пытаясь оторвать их от хрупкой человеческой гортани, которую они ломали. Кровь стучала у него в ушах. Легкие отчаянно пытались вдохнуть хоть чуть-чуть, хоть малейший глоток воздуха. По краям поля зрения начинала сгущаться тьма. Однако Кидд все еще дергался, молотя искалеченными руками по стальной поверхности человеческой на вид руки. Ноги тоже беспорядочно дергались, и он ощутил, как что-то теплое и влажное ползет из промежности.
Рука на горле сжималась все сильнее.
Тело стало тяжелым, слишком тяжелым, чтобы двигаться. Глаза закрылись, а потом он почувствовал, что его трясут и что хватка ослабла.
— Эй, куда! Рано еще, черт бы тебя побрал!
Но нет, поздно. Кидд не слышал его. Не слышал он ни нарастающего пафоса в речи сенатора, ни криков ликующей толпы.
Он уже ничего не слышал.
* * *
Убийца довольно долго стоял неподвижно наедине с трупом, который еще пять минут назад был живым, дышащим человеком, и испытывал такой замечательный, такой великолепный ужас. Человек с эспаньолкой вздохнул, разжал пальцы и уронил труп на пол.
Маловато, эх, маловато! Человек печально посмотрел на свою искусственную руку, пошевелил пальцами.
— Иногда все-таки не получается рассчитывать силу, — сказал он. Подобрал винтовку, ласково погладил ее, думая о том, сколько раз Кидд держал ее в руках, стрелял из нее, в мгновение ока обрывая чужую жизнь. Жертва небось и заметить ничего не успевала…
Ну, и какой в этом интерес?
Он снова взялся за тело. Забрал то, ради чего пришел, опустил это в маленькую сумочку и выпрямился. Потом отошел в угол рядом с дверью и взял небольшой приборчик, который установил и включил, едва войдя сюда, еще до того, как сообщить о своем присутствии Кидду. Металлическая рука бережно сжала приборчик. Человек улыбнулся.
Покончив со своими делами, убийца повернулся и ушел.
— …Не позволим же ослепить себя ложью, которая рядится в одежды истины! Не будем забывать, что Конфедерация и Старые Семьи всегда — всегда! — отстаивают наши интересы. Итак, дамы и господа — за свободу! За «Помощь фермерам»! За Конфедерацию!
Яркий свет прожекторов ударил в окно, озарив пол и то, что осталось от Рика Кидда, некогда известного как Арк Беннет.
Глава 4
Красная Меса, Нью-Сидней, «У Злого Вейна»
Беспорядочно моргающая вывеска извещала, что заведение называется «У ЗЛОГО ВЕЙНА», хотя буква «е» и загогулинка над «й» то и дело гасли, и выходило «У ЗЛОГО ВИНА». Когда Рейнор бывал пьян — а напивался он в течение пары часов после появления здесь, — его это безумно веселило.
И даже теперь вывеска заставила его улыбнуться, когда они с Тайкусом вошли и стали подниматься по знакомым скрипучим деревянным ступеням в бар, он же игорное заведение, он же «танцзал», шумный, вонючий и оживленный. Джиму нравилась здешняя атмосфера. В отличие от иных заведений, где им доводилось бывать, тут не было этого привкуса уныния, густым облаком нависающего над заведением. Никто не приходил сюда, чтобы утопить в вине свои горести и печали. Люди ходили сюда веселиться. Большой Эдди — Джим с Тайкусом ходили сюда много лет, но так и не знали, как его фамилия, — наметанным взглядом выцеплял и отсеивал не только задир, потенциальных зачинщиков скандала, но и угрюмых нытиков. Вейн, в честь которого было названо заведение, как-то раз сказал, что унылый пьяница ничем не лучше агрессивного, и в своем заведении он ни тех, ни других не потерпит.
— Здрасьте, мистер Рейнор, здрасьте, мистер Финдли, — сказал Большой Эдди. Габаритами он не уступал Тайкусу, но куда лучше сохранился: ни шрамов, ни сломанного носа. — С возвращеньицем!
— Привет, Эдди! — сказал Рейнор и сунул ему горсть кредитов. — Как освободишься, выпей за мое здоровье!
Эдди хохотнул.
— С удовольствием! Спасибо, мистер Рейнор.
— Дейзи сегодня работает? — спросил Тайкус.
Улыбка Эдди, широкая, как небо, сделалась еще шире, демонстрируя, что все его зубы пока тоже при нем.
— Работает, работает! Но, даже если бы она была выходная, думаю, ради вас она бы вышла!
Тайкус ухмыльнулся.
Ради них с Джимом многие были готовы на многое. Они сорили деньгами щедро и весело, и Вейн, Эдди, Дейзи и прочие ждали их с нетерпением. Батлер и его присные не раз пытались захватить друзей врасплох, но их планы каждый раз шли насмарку. Заведение «У Злого Вейна» пеклось о своих лучших клиентах.
Внутри гремела музыка, тяжкий басовитый грохот отдавался в костях у Джима. В воздухе висел густой серый дым, то и дело слышались взрывы грубого хохота. Тайкус вздохнул полной грудью.
— Чуешь, Джим? Вот как пахнет счастье! — сказал он Рейнору. — Недостает только двух запахов: пота мужчины, который тебе проиграл, и аромата девушки, которая тебе уступила!
— Да ты поэт, Тайкус!
— Хе! А то я не знаю. Ах, вон она, моя девочка!
В центре заведения находилась сцена, по левую руку от нее — стойка, по правую — кабины виртуальной реальности. В глубине было установлено несколько игорных столов, поближе к черному ходу, чтобы, в случае чего, удобней было смыться. На сцене, увешанные сверкающими побрякушками и весьма условно одетые — так, чтобы было что снимать на глазах у восхищенной публики, — красовались девочки — и мальчики — Злого Вейна.
Тайкус направился прямиком к местам у сцены. Он воззрился сверху вниз на мужика, сидевшего вплотную к танцорам.
— Это мое место!
Мужик поднял на него взгляд.
— На нем не написано!
— Зато на нем написано! — и Тайкус сунул ему под нос свой левый кулак. На каждом пальце было вытатуировано по букве: Б-О-Л-Ь.
Джим хмыкнул, увидев, как мужик мгновенно побледнел и забегал глазами, переводя взгляд с кулака на безжалостную физиономию Тайкуса и снова на кулак. Не говоря ни слова, он и его дружки забрали свою выпивку и пересели на другое место. Тайкус развалился на стуле, взгромоздил свои ноги в тяжелых башмаках на соседний стул и широко улыбнулся одной из кружащихся танцовщиц. Высокая, огненно-рыжая, с ногами от ушей и во-от такими сиськами, она была одета в крошечные клочки материи, которые ничуть не скрывали всего, чем щедро одарила ее природа — и, как всегда подозревая Рейнор, современная наука. Это была Дейзи, которую Тайкус любил больше всех прочих девчонок Злого Вейна. Дейзи улыбнулась ему в ответ, подмигнула и вильнула своей соблазнительной попкой, не переставая отплясывать на каблучках, таких высоких и острых, что Джим всегда задавался вопросом, нельзя ли их использовать как оружие.