Сослуживцы Севы сплошь представляли собой тот приятный тип людей, который вовсе не нуждается в дополнительной мотивации для начала беседы. За бизнес-ланчами говорили много и заглушая друг друга. Говорили, но только не слушали.
С девушкой, прогуливаясь по набережной после просмотра какого-нибудь смешного фильма – ну, когда кого-нибудь тошнит на капот полицейской машины или за подростками по сосновнику бегает парень в хоккейной маске, с мачете – словом, после чего-нибудь молодежного?
Девушки у Севы не было.
С родителями?
Только их еще не хватало «грузить». Других проблем у них нет, что ли? Старшая, вон, замуж собирается наконец. А младшему – поступать скоро.
Порой Сева подумывал о том, что его жизни нужны кардинальные перемены.
Порой Сева мечтал: если бы только представилась возможность навсегда свалить отсюда, из стылой неприютной Москвы с ее плиткой и пробками, с ее аренби, тирамису, клетчатыми хипстерами и общей атмосферой социальной нестабильности; из скуки предначертаний и определенности, в Тот-самый-сон… Остаться в этом безымянном городе, затеряться среди его болот и комаров, стать его частью, его полноправным жителем… Познакомиться, наконец, с той изумительной рыжеволосой девушкой, что каждую ночь приходит на кладбище… Узнать, для чего она это делает, какая мрачная тайна таится за этим? Да просто даже увидеть толком ее лицо!
Если бы только представилась возможность – он согласился бы незамедлительно!
Но такой возможности не представлялось.
Жизнь шла своим чередом. Утром он просыпался со щемящим чувством потери. Чистил зубы. Варил пару яиц, съедал бутерброд с сыром, выпивал чашку чаю. Ехал на работу.
Работа его заключалась в том, чтобы рисовать, сперва при помощи листа бумаги, формата А4 и карандаша, а затем при помощи планшета и программы «фотошоп», прикольные открытки.
Причем широта самого понятия «прикольный» определялась исключительно чувством вкуса артдиректора. Инициатива не приветствовалась. Отход от генеральной линии упреждался санкциями.
На время бизнес-ланча можно было отдохнуть от котят с ресничками, глазастеньких анимешных девчушек и румяных щенков. Это было неплохо: просто сидеть и слушать, как болтают, перебивая друг друга, сослуживцы, зарываясь вилкой в «Цезарь» в поисках укрытых в нем крутонов.
Затем все продолжалось сызнова. Сбивчивые и энергичные объяснения нависшего над рабочим столом арт-директора Артема Палыча, рассыпающего сигаретный пепел прямо на ворот Севиного свитера. Насупленные брови и отвислые багровые щеки заведующего отделом Геннадия Георгиевича. Скептически поджатые губы очередного заказчика. И снова. И снова. И снова…
А затем вечер, на сковородке шипит замороженная мексиканская смесь с замороженными же котлетами. «Рубилово-точка-ру» под пиво и бодрые гитарные запилы дум-фолковых «Волколаков Перуна» и макабр-металлических «Жнецов Осени».
По выходным можно было съездить к родителям, поесть нормальной горячей еды и в который раз убедиться в том, что тебе пора взяться за ум. Что ты прожигаешь свою жизнь. Что ты теряешь бесценную молодость. Тратишь ее на какие-то глупости.
Насчет «прожигания» Севе всегда хотелось поспорить. За этим термином виделись скорее не его офисно-интернетные будни, а крошечный шарик рулетки, юркий и яркий, скачущий с красного на черное; белый порошок, рассыпанный по телячьей коже сидений «Мазерати», и черная икра, размазанная по плоскому животу полногубой и волоокой дивы…
Но вот что касается «глупостей» – с этим Севе было как-то трудно поспорить.
5
До работы Сева доехал не без трудностей.
Москва в который раз оказалась не готова к наступлению генерала Мороза со всей его армией снеговиков и эскадрильями сосулек. Оранжевая уборочная техника вела неравный бой с силами неприятеля. Выстраивались длинные пробки из автолюбителей, застигнутых врасплох внутри собственных машин.
Сева томился, предчувствуя недовольство артдиректора. Тот успел уже, небось, хлопнув пробкой в потолок и вызвав радостный визг девочек из бухгалтерии, начать подготовку к корпоративу. Каким будет его поведение: холодное ли отторжение потомственного аристократа при виде облепленного репьями мужика в одном лапте? Радушная ли встреча и братские объятия? Нудная лекция о необходимой в профессии пунктуальности и обещание смутной кары? Совершенно невозможно было предугадать.
Маршрутка еле тащилась к метро.
«Жнецы Осени» под лирический скрипичный аккомпанемент пели в наушниках про карлика с ржавым ножом, который, таясь за ивами, ждет прорицателя с козлиными рогами, чтоб украсть его печень и добиться благоволения Хозяйки-Луны.
В очередном романе загадочного беллетриста F, раскрытом на коленях, Андропоff, бесстрашный главный герой из суперпопулярной серии про Агроманта, методично расстреливал из дробовика подступающих колдырей-зомби, запасы картечи у него стремительно подходили к концу.
Было холодно и тоскливо.
Офис квартировал в ветхом двухэтажном строении, затерянном в окрестностях Садового кольца.
На крыльце курили артдиректор и завотделом. Первый, несмотря на мороз, был облачен в ярко-розовую рубашку и зауженные брюки, отчего поминутно ежился и поводил плечами. Второй, напротив, прочно утверждал себя на ступенях, широко расставив ноги, одет же был в кислотного цвета пуховик и песцовый малахай. Толстые щеки его были багровее обычного, в волосатом кулаке ютился пластиковый стаканчик с чем-то ядовито-желтым.
– Демихов, ты где шляешься?! – заорал артдиректор, заглушая даже макабр-металлические запилы в Севиных наушниках.
Артдиректор, нервно щелкая по сигарете ногтем, передернул плечами:
– У нас там нолито уже, остывает все!! А я тут стою, тебя жду, мерзну. По последней эн-гэ линейке, что там у тебя?! Или, типа, до тринадцатого года тянуть будем, когда уже никому не надо будет?!
Завотделом чуть поворотил тяжелую голову в малахае, при этом слегка покачнувшись и тотчас вновь прочно утвердившись на ступенях широко расставленными ногами. Видно было, что за подготовку к корпоративу он взялся основательно, как и за все, за что брался.
Артдиректор был старше Севы лет на пять, но фамильярностей не терпел и вообще был лицо ответственное. Сева с некоторым волнением еще на дальних подступах к крыльцу убрал из ушей пуговки наушников, стал расстегивать молнию на пачке с эскизами, потащил их наружу:
– Вся эн-гэ линейка здесь, Артем Палыч. Вот, смотрите… Во-первых, бурундучки в колпачках. Второе, это обезьяна в скафандре. Обнимающиеся медведики – три. А вот… как заказчик просил, помните – зеленый Йода с мешком подарков?
– Не Йода, а лепрекон, – погрозил пальцем артдиректор, принимая вид аристократа, столкнувшегося с мужиком, облепленным репьями. – Ох, и бестолковый же ты!
Завотделом величественным жестом поднес к лицу левую ладонь с зажатой между пальцев забытой сигаретой. Поглядев на нее как бы с недоумением, опустил руку и поднес к лицу правую, в которой покоился стаканчик. Отхлебнул, изрек:
– Мы, наше поколение – такие не были. Это безусловно.
Судя по запаху, разминался он «отверткой».
– Артем Палыч, – Сева недоуменно разглядывал собственный рисунок. – Но я точно помню, что там не лепрекон, а именно Йода…
– Демихов, ты сдурел?! – в возмущении вскинулся артдиректор. – Конец рабочего года, последний, блин, день! Сегодня в типографию засылать… Ты нас разорить хочешь или что?
– Безусловно, – завотделом подвигал красными щеками.
– Подождите, но там же… Я как бы…
– Ой, да расслабься ты, – Артем Палыч щелчком отбросил на снег сигарету и расплылся вдруг в братски-дружелюбной улыбке. – Это я так, проверить тебя решил… Какие еще, блин, открытки?! Фиг с ними, короче, у нас там нолито уже и стынет все, понял?! Вот стоим с Генадь Георгичем суши ждем. Верно, Генадь Георгич?
– Безусловно, – завотделом, прищурив один глаз, другим заглядывал в опустевший стакан.
Мысленно послав их всех подальше, Сева проскользнул к дверям, смазанно поздоровавшись с сидящими на ресепшене красотками, поспешил к рабочему месту.
Атмосфера в офисе царила уже самая праздничная – в кабинетах разливали и смеялись, за тонкой гипсокартонной стеной пели про плетеную мебель уличных кафе и красное вино из местных погребов.
Заглянув в кабинет и капризно надув губки, бухгалтерша спросила у Севы, где же долгожданные суши? Он неопределенно развел руками.
Отодвинув папку с эскизами подальше, Сева включил компьютер. Щелкнул мышью на закладке «рубилова-точка-ру». С нехорошим предчувствием прокрутил чатовский лог чуть вверх. Обнаружил именно то, чего опасался. Под конец вчерашней прекрасной ночи, то ли от выпитого пива, то ли на радостях от поднятого лэвела, он разродился в чате серией сообщений, в которых решил поделиться с соратниками тем, чем давно уже хотел поделиться хоть с кем-нибудь.
Теми-самыми-снами.
Решение тем более спорное, что об обстоятельствах его принятия или хотя бы согласования с Министерством Внутренней Цензуры, расположенным между правым и левым ухом, Сева категорически не помнил.
Откликов, впрочем, было не слишком много. В чатике накануне было немноголюдно. У многих Севиных соратников по гильдии ближе к Новому году обнаружилось наличие личной жизни. Это было немного обидно, но, в конце концов, было свойственно человеческой природе. «Не всем же, Сева, быть такими неудачниками, как ты! Кто-то же должен наращивать демографию и двигать прогресс, а?» – радостно телеграфировало Министерство Внутренней Цензуры.
Отклики были следующие.
«КАПИТАН ПЕРЧУЕЛ» терпеливо и довольно вежливо призывал не спамить в чат гильдии мессагами размером с простыню.
«Лапка-тапка» в своеобычной загадочной манере ограничилась подмигивающим смайликом.
«НескончаемыеСлезыСожаления111» писал: «Лол ти удулси????))))».
«Дракулоид» был краток: «0__о».
«Бидон_Битума» спрашивал, в аське ли сейчас находится Сева и можно ли ему в нее стукнуть?
Насколько Сева помнил, «Бидон_Битума» был из недавнего пополнения нубов и в его контакт-листе отсутствовал. Сева даже не был точно уверен, парень это или девушка. В онлайне он теперь отсутствовал.
Судя по времени отправки последнего сообщения и по отсутствию дальнейших реплик с его стороны, Сева на тот момент уже дрых, упав поперек кровати.
За стеной пели про то, что, чтобы удержать, надо отпустить, и про ножи в спину во время объятий.
Сева пробежал по клавишам, вводя пароль. Раскрыл почтовый ящик, пробежался по заголовкам писем.
В основном писали нигерийские принцы, желающие дать ему денег, и обладательницы простых русских имен и труднозапоминающихся имейлов, желающие одарить его плотской любовью.
Но нашлась весточка и от живого человека.
Щелкнув мышью, Сева раскрыл письмо от пользователя «Бидон_Битума».
6
«Дорогой ЭмберХерд! – писал Севе пользователь «Бидон_Битума». – Увы, мне неизвестно, как звать тебя в реале, поэтому начинаю это письмо с обращения по нику. В твоем профиле не нашел, к сожалению, номера аськи или скайпа. Поэтому пишу на почту. Меня очень заинтересовало то, о чем ты рассказывал сегодня ночью в чате. Случилось так, что подобные вещи входят в круг моих профессиональных интересов. Я, по правде говоря, не очень верю во всякие мистические случайности, но мне кажется, если бы нам удалось поговорить обо всем этом подробнее, это могло бы быть полезно нам обоим. Грядут новогодние праздники. Ты, наверное, помнишь – я тоже из Москвы. Как насчет встретиться на днях где-нибудь в центре, поболтать? Чмоки. Бидон_Битума…»
В Севины планы касательно новогодней декады вовсе не входили локальные развиртуализации с соратниками по игровой гильдии, как не входили они в его планы на протяжении полутора лет, прошедших со дня регистрации в «рубилове-точка-ру».
Но что-то смутное и до конца не сформировавшееся пошатнуло его убеждения. Может быть, общее тревожно-суматошное настроение этого утра? Может, весь этот карнавально-новогодний настрой, которым успел пропитаться офис, как бисквитные коржи сиропом, пока маршрутка с Севой внутри буксовала, сопротивляясь нашествию снеговых орд генерала Мороза? А может, доносящаяся из-за стены, исполненная дауншифтерского духа песня про бегство по серпантину в сторону Портофино?
Одним словом, что-то заставило его набросать быстрый и довольно сумбурный ответ «Бидону_Битума», в котором он приглашал его встретиться завтра же – в «Кофейнице» у ближайшего к Севиному местообитанию метро.
7
На момент начала официальных предновогодних торжеств половина офиса с трудом держалась на ногах. Высокое начальство, выступавшее с пространной речью на тему итогов года, сбывшихся надежд и оправданных ожиданий, слушали невнимательно.
Куда занятнее было происходящее в холле. Завотделом Геннадий Георгиевич в песцовом малахае, с надкушенным роллом в одной руке и с пластиковым стаканчиком в другой отплясывал подобие индейского танца под аккомпанемент «Волколаков Перуна».
На Севу, ввиду его относительной трезвости, замдиректора Шалевич возложила обязанности диджея. Девочки из бухгалтерии все время требовали Ваенги, программисты – «Мельницу». Сева окончательно запутался и смешался.
Но выбор оказался удачным. К Геннадию Георгиевичу незамедлительно присоединилась та половина офиса, которая могла еще стоять на ногах. Даже именитые гости генерального, которых он поил коньяком в собственном кабинете, вышли на свет, привлеченные мощным гроулингом солиста. К танцам, впрочем, присоединяться не спешили. Судя по всему, люди это были серьезные и влиятельные, под стать самому генеральному, ногодрыжества и рукотряски не одобрявшему. Среди искрящихся запонок и галстуков ручной работы особенно выделялось черное пальто в пол, в котором оставался один из гостей. Это был атлетический блондин, напоминающий отмытого, постриженного, чисто выбритого и запакованного в «Армани» разбойника-викинга.
Сева совершенно случайно встретился с ним взглядами.
Глаза у него были очень светлые, почти прозрачные, и зрачки – размером с игольное ушко. Что-то было в его глазах… Что-то знакомое, слегка размытое алкогольными парами, но, несомненно, важное. Что-то из недавнего Севиного опыта…
Господин в черном, пожав руку генеральному, ловко лавируя между танцующими, ускользнул куда-то в сторону выхода.
Раздираемый любопытством, Сева осмелился обратиться к замдиректора.
Та как раз стояла рядом, подпирая крутой бок дебелой рукой. Сквозь занавесь густо накрашенных ресниц посматривала на танцующих сотрудников. На ее полном лице читалась почти материнская нежность.
Севино любопытство она охотно удовлетворила:
– Ну, ты что, это ж сам Мурин-Альбинский!
В ответ на Севино недоуменное междометие замдиректора презрительно колыхнула грудью:
– Эх, молодежь! Таких людей, Севочка, надо знать в лицо. Януарий Мурин-Альбинский, на минуточку, наш важнейший партнер. Полиграфический король. Вхож в круги, имеет вес! Говорят, богат несметно…
Шалевич мечтательно пригубила пластиковый стаканчик, оставив на ободке след яркой помады. Поставила стаканчик на колонку, из которой грохотало, как пулемет, барабанное соло «Волколаков Перуна».
– Видный мужчина! Жаль, в Москве бывает наездами… Все по заграницам мотается, по куршавелям. Эх, Севочка, не хватает Москве настоящих мужиков…
Печально вздохнув и как бы оставляя Севу хорошенько пораскинуть мозгами насчет ее слов, замдиректора Шалевич направилась к шведскому столу.
Провожая взглядом ее крутобедрую фигуру, плотно обтянутую лиловым бархатом и вызывающую какие-то скифско-степные ассоциации, Сева, наконец, вспомнил.
Глаза у человека в черном пальто были точь-в-точь как у старика из метро. Хоть, строго говоря, у второго имелся в наличии всего один…
Степные. Дикие. Волчьи.
Глаза хищника.
8
Впоследствии, восстанавливая в памяти события того примечательного «корпоративного» вечера, Сева, как ни пытался, не мог толком вспомнить – за каким чертом вообще понесло его на крышу офиса?
К курению он никогда не испытывал особого интереса, в студенческие годы изредка дымил в шумных компаниях, скорее для соблюдения социального протокола, ну и чтобы произвести впечатление на девушек. Девушки на своем веку повидали и не такое и как-то особо не впечатлялись. Поэтому по окончании института Сева без сожалений расстался с пагубной привычкой.
И вот, в самый разгар корпоративных торжеств, он обнаружил себя на крыше, опасно перегнувшимся через хлипкие перила, с тлеющей сигаретой в зубах (длинной и тонкой, с ментоловым привкусом), наблюдающим, как на окрестные московские дворики наползают сумерки и крошечные снежинки, кружа винтом, летят к земле, отражая отблески фар, фонарей и рекламного неона.
Холодный воздух отрезвил его.
Он обнаружил себя без куртки, с начатой бутылкой белого вина в руке, в криво нахлобученном на голову песцовом малахае завотделом Геннадия Георгиевича.
Самое важное открытие заключалось даже не в этом. А в том, что на крыше офиса, вопреки первому впечатлению, он оказался не один.
По правую (как раз сжимавшую бутылку шардоне) руку от него на перилах сидела как ни в чем не бывало, болтая обтянутыми джинсой длинными ногами, обутыми в косматые угги, смутно знакомая девица.
Снежинки, кружась, цеплялись за ее причудливую прическу – ярко-рыжие, красные и черные пряди, старательно взъерошенные и закрепленные гелем. Тонкая шея девушки была обмотана шарфом в семь цветов. В по-кошачьему больших и зеленых глазах плясали чертенята.
– Ну, а дальше?! – в нетерпении спросила она. – А он ему что?!
Сева оглянулся по сторонам, убеждаясь, что вопрос обращен к нему.