Бах!
Охранники еще несколько минут продолжали избивать Эрла, просто так, ради удовольствия. Даже начальник участка, набравшись храбрости, подошел к скованному Эрлу и пару раз пнул его ногой. От одного из ударов у Эрла на теле раскрылась рана, и рубаха быстро пропиталась кровью.
— Достаточно, — наконец остановил своих ребят Великан. — Поднимите его и усадите назад в машину. Джек Богарт, сейчас тебе придется немного прокатиться.
* * *Опутанный цепями, зажатый с обеих сторон грузными тушами охранников, которые для пущей безопасности воткнули ему в ребра обрез «винчестера», Эрл проехал через всю колонию. Один раз ему даже удалось мельком разглядеть вдалеке ленту реки, бледную, плоскую и широкую, напоминавшую автостраду, которая уходила из города. Но тотчас же заросли сомкнулись, и тропическая растительность взяла свое. Машина подъехала к воротам.
— Да, сэр, — сказал Великан, остававшийся на переднем сиденье, пока водитель, выбежав из машины, отпирал и распахивал ворота, — хорошенько слушай то, что скажет тебе этот человек. Второго шанса на освобождение у тебя не будет. Мы здесь не торгуем индульгенциями. Мы не занимаемся спасением. Мы караем. Мы заставляем зло расплачиваться за свои грехи — вот в чем состоит наша работа. Однако, учитывая мою глубокую и искреннюю любовь к разным героям, я приготовил для тебя кое-что особенное — в смысле искушения. Сейчас мы проверим, насколько ты крепкий. Боль тебя не пугает, мистер Герой, как и страх смерти или полной деградации. Мы предложим тебе то, что дьявол предложил самому Иисусу Христу, а именно весь мир.
Он тихо фыркнул в сгущающихся сумерках.
Мягко ворча двигателем, машина катилась по узкой дороге, ведущей через джунгли, и вскоре подъехала к аккуратному зданию, приютившемуся среди ладанных сосен и пальм сабаль, белому и чистому, построенному в соответствии со строгими нормами государственных ведомств. От него повеяло 1943 годом: здание напомнило Эрлу командные пункты, которые «морские пчелы»[48] так быстро возводили в джунглях подальше от боевой зоны, где можно было в спокойной обстановке решать вопросы управления войсками.
Когда Эрла вытащили из машины, его ждал новый сюрприз: откуда-то доносился приглушенный механический гул. Звук работающих электрогенераторов, укрытых от случайных глаз, — еще одно сходство с Тихим океаном военной поры.
Войдя в здание, Эрл был поражен: его встретила прохлада.
Здесь работали кондиционеры.
Температура в помещениях была не выше двадцати двух градусов по Цельсию. Очутившись в полумраке, Эрл заморгал. Двое здоровенных охранников потащили его по сверкающему чистотой коридору с низким потолком. По обеим сторонам коридора находилось что-то вроде больничных палат, и за одной, чуть приоткрытой дверью Эрл успел разглядеть чернокожего человека, судя по всему, умирающего, с кислородной маской на лице. Они дошли до конца коридора, где находился кабинет, чистый, с современной обстановкой в военном стиле: шкафчик с лекарственными препаратами, раковина, полка с пузырьками, стопка чистых полотенец, стерильные упаковки с таблетками или медицинскими инструментами, кушетка.
Эрла встретили двое в белых халатах, накинутых на обычную одежду.
— Веди себя спокойно, Богарт, — сказал один из охранников. — Дай этим ребятам сделать с тобой все, что им нужно, а не то я хорошенько стукну тебя по голове, так что не обрадуешься.
Эрла уложили на кушетку. Мужчины в халатах быстро стащили с него грязную одежду и вымыли его с тщательностью санитаров, каковыми они, видимо, и являлись, равнодушные, знающие свое дело, спокойные. Продезинфицировав раны, санитары умело наложили на них швы. Эрл вздрагивал каждый раз, когда игла прокалывала его разорванную кожу, но санитаров нисколько не смущало то, что они делают ему больно.
Затем появился шприц. Эрл непроизвольно поежился, когда один из санитаров набрал из ампулы какую-то жидкость, после чего подошел к нему, протер руку ваткой со спиртом и быстро ввел иглу под кожу. Почему-то это показалось Эрлу более болезненным, чем все предыдущие побои.
— Если хотите знать мое мнение, вы только даром переводите лекарство на этого жалкого типа, — заметил один из охранников.
— А тебя никто не спрашивал, Руфус, — снисходительно бросил один из санитаров, которого, как успел выяснить Эрл, звали Клитом.
Это замечание, поставившее охранника на место, наглядно продемонстрировало, кто какое место занимает на иерархической лестнице.
— Так, а теперь исчезните, — приказал охранникам второй санитар. — Дальше мы сами им займемся.
Охранники подчинились, недовольные тем, что ими понукают люди физически более слабые, но занимающие более высокое положение.
— Так, это тебя успокоит, — сказал санитар, быстро делая Эрлу еще один укол. — Обычный транквилизатор, милок. Расслабься и ни о чем не беспокойся. Посиди здесь немного.
Эрл стал ждать. Введенное лекарство оказалось очень сильнодействующим; оно буквально оглушило его, и весь мир вокруг стал чуть расплывчатым. Эрл заморгал, силясь не потерять сознание. Его быстро захлестнула волна безмятежного спокойствия, даже сонливости.
— Ну вот, солнышко, — удовлетворенно заметил вернувшийся санитар. — Ты уже совсем успокоился. Отлично, а теперь иди с нами.
Эрла, по-прежнему скованного, укутали в махровый халат, и санитары вывели его в другую дверь. Эрл пытался отмечать все детали, но те никак не желали держаться у него в памяти и постоянно куда-то ускользали.
Это больница? Здесь стоял больничный запах, но в то же время не ощущалось обязательной деловитой суеты. Это обстоятельство не сочеталось с представлением о больнице. Эрл никак не мог разобраться, в чем тут дело.
За последней дверью находилось странно освещенное помещение. Санитары усадили Эрла на стул и встали по бокам.
— Врач сейчас тебя посмотрит, упрямый ты наш. Сиди спокойно и жди.
Ничего другого Эрл сейчас и не мог делать. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание.
Он сидел и ждал.
Дверь открылась, и в помещение бесшумно вошел мужчина. Даже сквозь странный туман, затянувший его сознание, Эрл сразу узнал того врача, который делал ему уколы после заточения в «гробу».
— Друг мой, хотите сигарету?
Эрл молча кивнул.
В скованные руки вложили сигарету, и он поднес ее ко рту. Санитар поспешно зажег сигарету, и первая затяжка, пробившись сквозь пелену дурмана, показалась Эрлу райским блаженством.
— Знаете, а ведь того, что с вами происходит, могло бы и не быть, — сказал врач.
Эрл ничего не ответил.
— Вы в высшей степени незаурядный человек. Сильный, крепкий, упорный — одним словом, герой. Никто этого не отрицает. Но вы сражаетесь с джунглями, а джунгли неизменно одерживают верх. Не сомневаюсь, что вы это уже поняли.
Эрл сознавал, что его собеседник прав, но не желал признавать это вслух. Он продолжал молчать.
— Кто вы? Не может быть, чтобы вы были тем, за кого себя выдаете. Для этого вы слишком умный, слишком опытный, слишком хорошо подготовленный. И вами движет убедительное побуждение. Вы работаете на какое-то федеральное ведомство? Вероятно, на ФБР? Или на военную разведку? Вы работаете на армию? Каков ваш интерес в этом деле? Кого вы представляете? Зачем вы здесь?
Ничего не ответив, Эрл сделал еще одну глубокую затяжку.
— Вы продолжаете борьбу. Это просто поразительно. Вас следует внимательно изучить. Я уже достаточно насмотрелся на героев, поверьте мне, и в большинстве своем они оказывались обычными людьми, которых обстоятельства вынудили совершить нечто невероятное. Вы же ведете себя героем день за днем. День за днем. Поразительно.
Эрл снова ответил ему молчанием.
— Ну хорошо, — снова заговорил врач. — Я хочу предложить вам выход. Дать вам надежду. Вам даже необязательно говорить нам, кто вы такой, по крайней мере, до тех пор, пока вы сами этого не захотите, а вы со временем обязательно это захотите. Мое предложение очень простое. Перемените сторону.
— Переменить сторону? — переспросил Эрл.
— Ну да. Присоединяйтесь к нам. Нам нужны хорошие люди. Я смогу сделать вас своим заместителем. Вы будете сытно есть, спать на чистом белье, у вас будут несложные обязанности. Поначалу ваша работа будет казаться вам странной, быть может, даже пугающей. Но вскоре вы поймете, что мы занимаемся здесь очень важным делом. Эта работа крайне важна, и она облагораживает всех, кто с ней хоть как-то связан. Эти несчастные чернокожие заключенные, этот тупой белый сброд, который их охраняет, жестокость, смерть — все это оправдано. Все это делается ради высшего блага нашей родины и нашего образа жизни. Вы поймете это не сразу. Но со временем обязательно поймете. Поверите в высшую правоту нашего дела. Вот тогда мы сможем отпустить вас туда, откуда вы пришли. И вы даже не будете держать на нас зла; наоборот, вы будете гордиться тем, что послужили родине.
Сделав последнюю затяжку, Эрл загасил сигарету о стол.
— Нет, — сказал он. — И не надейтесь. Ни за что на свете. Возможно, мне суждено умереть здесь, но я не приму участия в том страшном деле, которым вы здесь занимаетесь.
— А жаль, — сказал врач.
Глава 27
Сэм не умел лгать. Сэм был решительно против лжи. Ложь влекла за собой самые разные неприятности. И дело даже не в том, что ложь плоха сама по себе; дело в том, что ложь причиняла Сэму физическую боль. Волна лживой слизи поднимается по гортани, сердце начинает ускоренно колотиться, колени дрожат... Сэм терпеть не мог лгать сам и ненавидел, когда лгут другие.
И тем не менее Сэм лгал.
Он лгал, лгал и лгал.
Сэм ненавидел себя за это и клялся именем Господа Бога, что после того, как выберется из этой мерзкой сточной канавы, куда его затащили Дейвис Тругуд и Фиванская исправительная колония штата Миссисипи (для цветных), до конца дней своих он никогда больше не произнесет ни слова лжи, даже столь безобидной, как: «Дорогая, сегодня вы выглядите восхитительно».
Но больше самой лжи Сэма беспокоило то обстоятельство, как легко в ходе своих мучений он выучился лгать.
— Мэм, кажется, у меня есть для вас две новости: одна очень хорошая, другая очень плохая, — заявил Сэм вдове Стоун. — Ваш муж, доктор медицины Дэвид Стоун, получил в наследство приличное состояние. Мэм, я еще не готов открыть вам все детали финансовой стороны дела, но, по моим оценкам, речь идет о семизначной сумме.
Даже эта красивая женщина, холеная, светская, умудренная жизненным опытом, едва заметно вздрогнула, услышав такие слова.
— Да, мэм. Как выяснилось, у отца вашего мужа был брат, если так можно выразиться, паршивая овца в стаде. Этот человек, Дэниел Стоун, разорвал всяческие отношения с родными; надо признать, он вел очень буйный, беспутный образ жизни. Не удивлюсь, если ни ваш муж, ни его отец ни словом не обмолвились вам о нем, поскольку, как это ни прискорбно, Дэниелу Стоуну даже довелось отсидеть срок в исправительном учреждении.
Вдова снова вздрогнула.
— Однако к концу жизни ему удалось сколотить приличное состояние, вкладывая средства в развитие промышленности на Западе. Дэниел Стоун умер, не оставив завещания. Даже после вычетов налогов оставшееся после него наследство, как я уже говорил, будет весьма значительным. Ваш муж был его последним родственником, и состояние его дяди должно перейти к вам как к единственному прямому наследнику.
— Понимаю, — сказала вдова. — Однако я неплохо обеспечена тем, что досталось мне от родителей. И не вижу никаких причин ввязываться в длительные юридические разбирательства ради денег, которые мне совершенно не нужны.
Ах! Как неприятно Сэму было слышать такие слова! Какой характер! Женщина, лишенная алчности! Подобного препятствия он никак не ожидал.
— Мадам, — поспешно добавил Сэм, — взгляните на все шире. Пусть эти деньги не нужны вам лично, однако их можно потратить на то, чтобы увековечить память о вашем муже. Например, можно будет учредить премию имени доктора Стоуна для чернокожих студентов медицинского факультета университета Джона Хопкинса. Только представьте себе молодых врачей, выходящих в жизнь со словами благодарности вашему мужу. Они будут воплощать все лучшее, что есть в чернокожих американцах. Сколько добра, сколько милосердия смогут они принести своим собратьям! Не будет ли это замечательнейшим завещанием, которое оставит грядущим поколениям ваш муж?
Поразительно! Эта прекрасная женщина из высших кругов, отлично разбирающаяся в красоте искусства, обладающая связями в свете, черпающая силы в безупречной репутации своего покойного мужа, окруженная (как предположил Сэм) подобострастным вниманием многочисленных прихлебателей, заглотила эту приманку! Купилась не на желание получить лишние свободные деньги, а на самовлюбленное стремление творить добро: стоило поманить миссис Стоун этой наживкой, и она оказалась ничуть не лучше обычной проститутки, которая охотится в баре за щедрым кавалером.
Сэм презирал себя за то, что играет на слабостях этой женщины. Презирал ее за то, что ею так легко манипулировать.
— Мадам, но для этого мне необходимо эксгумировать тело вашего мужа, вы понимаете? Мне нужно быть абсолютно уверенным в том, что он действительно захоронен на кладбище Грин-Маунт и что вы являетесь его вдовой, законной наследницей, после чего можно будет без лишних проволочек уладить все финансовые вопросы. Подумайте только, какое будущее открывается перед вами...
Вот почему Сэм стоял сейчас в прозекторской морга похоронной фирмы братьев Смоллвуд в центре Балтимора, куда только что доставили извлеченный из могилы гроб, все еще покрытый комьями земли. Сэм уладил все формальности, получил все бумаги, добился всех необходимых разрешений.
Вдова Стоун осталась ждать известий дома.
Разумеется, Сэму было не привыкать к смерти, но он чувствовал себя неуютно в этой обители. Для него смерть была связана с войной — что-то грязное и трагическое. Или же речь шла о жертвах преступлений, совершенных в западном Арканзасе: посиневшая жена с выпученными глазами, которая была задушена мужем, взбешенным ее мнимой изменой; бизнесмен, чью печень аккуратно продырявил пулей 32-го калибра его проворовавшийся партнер; двое бродяг, до смерти исполосовавших друг друга ножами в пьяной драке из-за пустяка.
В этом тихом, полутемном помещении не было места для веселья. Казалось, все поверхности были смазаны толстым слоем машинного масла, что сделало невозможным любое трение. Все предметы перемещались медленно, с величественной торжественностью; происходящее напоминало скорее выпускной бал, чем эксгумацию останков.
Распорядитель похорон руководил; служащий похоронного бюро выполнял его приказания. Все произошло достаточно быстро.
— Мистер Винсент!
— Да.
— Сэр, мы извлекли покойного из гроба.
— Да, и...
— Сэр, судя по всему, тут какое-то недоразумение.
— В чем дело?
— Налицо явное несоответствие останков тому, что написано в свидетельстве о смерти. Не желаете взглянуть? Подойдите сюда.
— Если честно, сэр, не желаю. Я готов полностью довериться вашему заключению.
— Хорошо, сэр, — сказал распорядитель похорон, один из братьев Смоллвуд.
Это был человек, привычный к смерти, вышколенный сохранять достоинство перед лицом бесконечного горя. Его лицо с застывшим выражением скорби оставалось непроницаемым, и тем не менее Сэм заподозрил что-то неладное, увидев, как распорядитель похорон возбужденно облизал языком пересохшие губы.
— Сэр, если верить свидетельству о смерти, здесь должно находиться тело сорокатрехлетнего белого мужчины. Однако останки принадлежат тридцатилетнему негру. Не знаю, что и сказать.
— И я тоже, — сказал Сэм.
— Но это еще не самое худшее. Этот негр, судя по всему, скончался от какого-то страшного заболевания. Ничего подобного мне еще не доводилось видеть. Язвы, нарывы, изъеденные суставы. Зрелище просто жуткое, сэр. Я предпочел бы сжечь это прямо сейчас. Огонь в крематории уже разведен.
— О господи... — пробормотал Сэм.
Глава 28
Солнце палило, как всегда, немилосердно, и в полдень, как всегда, приехал Окунь с канистрой воды на повозке, запряженной двумя старыми мулами. Эрл не обратил на него никакого внимания. Он находился в таком подавленном состоянии, что едва мог дышать. Эрл тыкал пень мотыгой до тех пор, пока не послышался призыв:
— Всем подняться на насыпь!
Эрл принялся медленно взбираться по склону к своему месту в самом конце очереди, и один из охранников поторопил его ударом палки.
— Эй, белый парень, да ты теперь стал медлительнее ниггеров! — усмехнулся он, с силой ударяя Эрла по почкам, отчего тот повалился на землю, корчась от боли.
— Это он раньше был белым, — нараспев произнес Окунь. — Ха, босс, теперь он стал самым настоящим ниггером. Теперь ни одному ниггеру с ним не сравниться!
Эрл покорно занял место в конце очереди. Ему страшно хотелось потереть новую ссадину, но он не мог дотянуться до нее рукой из-за кандалов. На мгновение забывшись, Эрл споткнулся и упал на колено.
Бах!
Еще один удар. Охранники быстро проведали о том, что Эрл отказался от предложения таинственного человека из таинственного дома. Теперь можно было издеваться над ним всласть. И дальше будет только хуже. Рано или поздно Эрла либо сломают, либо убьют, и, похоже, уже не имело значения, чем именно все закончится. Быть может, последнюю точку поставит Полумесяц. Эрл стал трупом.
— Эй ты, ниггер, встань в строй, а то ничего не получишь! — протянул один из охранников.
Начальник участка со своей «Мейбел Луизой», пулеметом системы Томпсона, болтающимся на ремне на шее, подъехал верхом совсем близко к Эрлу. Он мастерски держался в седле и при желании мог в считанные мгновения силой своей лошади сокрушить Эрла. Тот внутренне сжался, готовый к худшему. Однако начальник участка ничего не сказал, а Эрл не стал поднимать взгляд, ибо этим заслужил бы лишь еще один удар палкой.