Думаю, скоро Ольгерд и его компания будут вынуждены вернуться домой. Начинает дуть северо-западный муссон, и стоящую в бухте «Викторию» болтает на волнах, как щепку. У меня складывается впечатление, что Лемберту действительно перестает везти!
1 декабря, остров Каириру.
«Виктория», как я и предполагал, ушла обратно в Россию. Дожди выгнали меня из моего убежища, и я вынужден был спуститься в селение. Комиссар полиции — добродушный стосемидесятикилограммовый папуас — от души хохотал, слушая мои рассказы о жизни в джунглях. Кажется, мы подружились.
Жалею ли я о том, что остался на острове? Ведь за последние пять лет я добился на родине всего, о чем мечтал — получил в полное распоряжение лабораторию с неограниченным бюджетом, солидный банковский счет, собственный загородный дом… А сейчас сижу в покосившемся бунгало, по окнам которого хлещут струи тропического ливня, пью дешевый голландский ром и чувствую себя совершенно счастливым…
Все, чего мне здесь не хватает — это информации. Единственное средство связи на острове — допотопное радио, ловящее передачи из Порт Маресби, да и то с пятого на десятое. Что ж, поживу некоторое время Робинзоном, пережду те самые «безжалостные схватки», о которых предупреждал меня смешной человечек Лемберт…
7
Неприятности начались, как им и свойственно, то есть неожиданно.
И начались они вовсе не с похищения с подмосковной фермы двух дюжин самочек Синей птицы. Как раз с этим-то похищением Лемберт разобрался быстро. Подключил лучших в западном полушарии адвокатов, Интерпол — и без особого труда съел всю компанию «Лаки Бёрд» с потрохами. Затем, не дожидаясь появления новых пиратов, энергично вывел свой бизнес на международный уровень. Офисы компании «ББ-интернешнл» открывались по всему миру. Над салонами ББ красовался лозунг, по слухам, позаимствованный пиарщиками компании у кого-то из классиков прошлого: СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫМ! Злопыхатели утверждали, что в оригинале у классиков фигурировало еще слово ДАРОМ, но их, разумеется, никто не слушал. В бульварной прессе Лемберта окрестили Продавцом Счастья.
А потом начался чемпионат мира по футболу.
Уже на встречах в одной восьмой финала ни одна из команд так и не смогла открыть счет в течение основных 90 минут. Назначенные дополнительные пятиминутки неизменно заканчивались со счетом 0:0, что не давало судьям возможность применить правило «Золотого гола». Единственным исключением стал позорный проигрыш команды Румынии, закончившей матч с Парагваем со счетом 0: 12. После матча неизвестными был жестоко избит некий Раду Дуда, массажист румынской команды. Полицейское расследование показало, однако, что Дуда вовсе не массажист, а врач ветеринарной клиники в Тимишоаре. Журналистам же удалось разнюхать, что между собой румынские спортсмены ругали Дуду за то, что он, по их выражению, «загубил птичку».
Выяснилось, что каждая команда привезла с собой на чемпионат свою Синюю птицу. ФИФА немедленно приняла решение о введении моратория на использование Синих птиц на все время соревнований. На этом инцидент с чемпионатом мира вроде бы исчерпал себя, хотя требование румын о пересмотре результатов их игры с парагвайцами так и осталось неудовлетворенным.
Следующими почуяли беду страховые компании. Как и предполагал Царегородцев, люди, ставшие обладателями Синих птиц, перестали покупать страховые полисы. Вначале доля этих отказников была невелика, но по мере того как число птиц росло, росли и убытки страховых компаний. Компании выкручивались, как могли: лоббировали законы об обязательном страховании и даже пытались страховать самих Синих птиц. Но время шло, и становилось ясно, что в мире, где всем сопутствует удача, страховой бизнес просто не нужен. Крупные страховщики, бывшие некогда самыми ценными клиентами Лемберта, в одночасье превратились в его врагов.
Но самый тяжелый удар пришелся по фондовому рынку. Пока Синих птиц покупали отдельные биржевые игроки, рынок держался, несмотря на необычайно резкие перепады котировок. А потом в один прекрасный момент в игре остались только обладатели Синих птиц — остальные просто не выдержали конкуренции. И рынок медленно сполз в состояние комы.
Схема биржевой игры не так уж сложна. У одних игроков прибыль зависит от падений котировок, у других — от роста. Кому-то везет, а кому-то нет. Однако если все игроки одинаково удачливы, курс акций будет стоять, не шевелясь.
Через какое-то время акции просто перестали продавать и покупать. На рынке остались только стратегические инвесторы, державшиеся до последнего. Последовало еще несколько судорожных рывков на длинных позициях — у кого-то не выдерживали нервы, и он начинал безудержно скупать все подряд, — но это была уже агония.
Рынок впал в кому, а вместе с ним оказалась парализованной вся экономика страны, тесно завязанная на биржевую игру. Ряд сырьевых корпораций потребовал от правительства принять закон об уголовной ответственности за использование Синих птиц биржевыми брокерами. Закон был принят и немедленно отменен Конституционным судом, расценившим его как грубое вмешательство в личную жизнь граждан. Недоброжелатели объясняли такой шаг интригами Лемберта, но на этот раз могущественный Продавец Счастья был ни при чем — ведь и его империя тоже пострадала из-за охватившего фондовый рынок оцепенения.
А потом умерла Бонни.
8
— Что с ней? Почему она лежит на боку и дергает лапками? Где врач, черт побери? Где этот коновал? Немедленно вызовите его сюда! Быстро! Вы что, не видите — ей плохо!
— Господин Лемберт, успокойтесь, прошу вас… выпейте воды, примите таблетку…
— Да идите вы со своей таблеткой! Где врач? Сделайте же хоть что-нибудь, идиоты! За что я плачу вам такие деньги? Моя Бонни умирает, а они стоят, как истуканы!
— А вот и врач, врач уже здесь, теперь все будет хорошо… Возьмите таблеточку…
— Что случилось, господин Лемберт?
— Это вы мне скажите, что случилось! Смотрите, что с моей Бонни! У нее из клювика что-то желтое течет… Она ножками вот так, сучит! Ей больно, спасите ее, доктор!
— Дайте-ка я посмотрю… кажется, она подавилась… ей давали нешлифованные зерна? Нет? Странно… что ж, будем делать резекцию гортани.
— Сделайте, доктор, сделайте, иначе я сделаю что-нибудь с вами!
— Ну-ну, успокойтесь, господин Лемберт, не нужно мне угрожать… Лучше освободите помещение от посторонних, Мне понадобится ассистент. Ничего особенного, просто держать инструменты. Вот этот, здоровый, подойдет. Остальных попрошу выйти. И вас, господин Лемберт, тоже. Подождите в коридоре…
— …к сожалению, мы потеряли ее. Нет, она ничем не подавилась. У вашей Бонни был ураганный отек легких. Она не простужалась? Ее не выносили на сквозняки? В таком случае позвольте мне провести исследование трупика. Да, возможно, она была отравлена. Да, это можно проверить. Я сразу же сообщу вам, господин Лемберт.
— Бонни… моя Бонни… моя птица Удачи… как же я теперь без тебя…
9
Пожилой человек с очень загорелым лицом спрыгнул с велосипеда у крашенных серебристой краской ворот. Прислонил велосипед к кирпичному забору и нажал кнопку переговорного устройства.
Вокруг было очень тихо, едва слышно поскрипывали сосны в вышине.
— Слушаю, — раздалось из динамика. — Говорите.
— Добрый день, — вежливо поздоровался загорелый. Он произносил слова со странным певучим акцентом. — Я бы хотел поговорить с господином Лембертом.
— Господин Лемберт никого не принимает.
— Подождите, — торопливо проговорил загорелый. — Меня зовут Андрей Царегородцев, передайте, пожалуйста, господину Лемберту, что я вернулся…
Минуту динамик молчал. Потом что-то щелкнуло, и створки ворот медленно поползли в стороны.
Дом Лемберта напоминал оборонительное сооружение — массивный, приземистый, угрюмый. Встретивший Андрея у крыльца охранник быстро охлопал его ладонями по бокам, но, разумеется, ничего не нашел. Ткнул пальцем в деревянную коробку, привязанную к багажнику велосипеда.
— Что это?
— Подарок для господина Лемберта. Показать?
— Покажите.
Андрей повиновался. В коробке, выложенной красным бархатом, лежал изогнутый кусок дерева, испещренный причудливыми знаками.
— Можете закрывать, — равнодушно сказал охранник. — Проходите.
«Так всегда, — подумал Андрей. — Совершенное оружие редко выглядит грозным. Если бы я хотел убить Лемберта, мне бы никто не смог помешать».
Но он не хотел убивать Лемберта. Лемберт сидел в инвалидном кресле, очень старый, с трясущейся лысой головой. Жизнь и так почти убила его.
— Вы совсем не изменились, Царегородцев, — тихо засмеялся он. — Пребывание в тропиках пошло вам на пользу. А я, как видите, стал развалиной.
«Так всегда, — подумал Андрей. — Совершенное оружие редко выглядит грозным. Если бы я хотел убить Лемберта, мне бы никто не смог помешать».
Но он не хотел убивать Лемберта. Лемберт сидел в инвалидном кресле, очень старый, с трясущейся лысой головой. Жизнь и так почти убила его.
— Вы совсем не изменились, Царегородцев, — тихо засмеялся он. — Пребывание в тропиках пошло вам на пользу. А я, как видите, стал развалиной.
— Я привез вам подарок, — сказал Андрей. Он шагнул к старику и положил коробку ему на колени. — Его сделал вождь по имени Палоа. Надеюсь, он вам понравится.
Узловатые, искалеченные артритом пальцы Лемберта откинули крышку. Некоторое время старик молча рассматривал подарок, потом мелко закивал головой.
— Бумеранг, да? Остроумно… впрочем, вы всегда были неглупым человеком, Царегородцев. Вы один догадались, что смутные времена лучше пересидеть в спокойном месте…
Андрей пожал плечами.
— Поначалу я й не думал прятаться. Просто захотелось побыть одному, подальше от всей этой суеты. А когда узнал, что у вас тут творится, решил не возвращаться…
— Но вернулись же, — заметил Лемберт. — Да, в общем-то, и правильно сделали. Сейчас здесь уже почти спокойно. Жизнь понемногу налаживается. Даже меня почти перестали тревожить, а ведь еще лет пять назад от желающих расправиться с Продавцом Счастья отбоя не было…
Он тяжело вздохнул.
— Сумасшествие, Царегородцев, это было настоящее сумасшествие. Все началось с того, что мою Бонни отравил подонок парикмахер… Когда Бонни умерла, я почувствовал, что мир вокруг рушится. Я так привязался к ней, так привык полагаться на удачу, которую она приносила… Одним словом, это стало началом конца. Рынок в то время уже почти умер… дела вроде бы шли неплохо, но как можно получать удовольствие от бизнеса, если вокруг везет абсолютно всем? Впрочем, когда Бонни не стало, для меня это везение, разумеется, закончилось…
Он закашлялся и замолчал, глядя куда-то сквозь Андрея.
— Потом начались первые Птичьи погромы. Толпы бедняков, люмпенов, просто озлобленных неудачников, которым не хватало денег, чтобы купить Синюю птицу, разграбили и сожгли две наши птицефермы. Погибло больше половины самочек, производство птиц резко сократилось, а цены, разумеется, взлетели еще выше… Мне не раз предлагали взять новую Синюю птицу, но я не мог переступить через себя. Все равно такой удачи, какую приносила мне Бонни, не принесла бы ни одна птица на свете…
Андрей вспомнил их первую встречу много лет назад и едва заметно улыбнулся.
— Я продал свою долю в компании и уехал из страны, — продолжал старик. — Но безумие царило повсюду. Синих птиц обвиняли во всех бедах мира — от стагнации мировой экономики до кризиса в литературе. Вы слышали о самоубийстве писателя Заречного? Его романы выходили миллионными тиражами… до тех пор, пока Синими птицами не догадались обзавестись остальные писатели. Книжный рынок захлебнулся потоком бестселлеров, люди просто перестали покупать книги… Тогда Заречный свернул своей птице шею, а потом повесился на шнуре от компьютера. А через несколько лет на Синих птиц и их владельцев начали охотиться. Появилась новая профессия — птицебой. Так назывались киллеры, которые убивали вначале Синюю птицу, а затем и ее хозяина. Понимаете, Царегородцев, людей истребляли только за то, что они были удачливее остальных! Удачливее толпы…
Последнее слово Лемберт произнес с явным отвращением.
— Казалось, на землю вернулись Темные века. Не прошло и двух лет, как «удача» стала бранным словом в большинстве цивилизованных стран, а те немногие, кто сохранил своих Синих птиц, превратились в изгоев и подонков общества! Об этом вы мечтали, Царегородцев?
— Я ошибался, — признался Андрей. — Там, на островах, у меня было достаточно времени, чтобы все обдумать… По-моему, все дело в том, что мы пытались сделать счастливыми слишком многих. Это как пытаться натянуть простыню на футбольное поле — все равно ничего не получится. Тех, кому не везет, в жизни всегда будет намного больше, чем счастливчиков — это, видимо, фундаментальный закон природы…
— Иными словами, — перебил его старик, — человечеству позарез необходимы неудачники, а счастливчики должны вечно оставаться крохотным меньшинством. А наши Синие птицы нарушили этот баланс…
— И тогда их всех истребили, — горько сказал Андрей. — Я читал об этом. Кажется, последнюю Синюю птицу торжественно сожгли на костре года три назад.
— Зато экономика снова на подъеме, — ухмыльнулся Лемберт. — Жизнь входит в прежнюю колею… Да и нравы заметно смягчились — видите, мне даже позволили вернуться на родину.
Он повертел в руках бумеранг.
— Вы привезли мне хороший подарок, Царегородцев. Удача — тоже своего рода бумеранг. Если зазеваешься, она поразит тебя самого.
— Просто он очень красивый, — сказал Андрей. — А больше там ничего подходящего не было.
Лемберт внимательно поглядел на него.
— Кстати, — спросил он, понизив голос. — А что случилось с вашей Принцессой? Вы бы не прошли таможенный контроль…
— Я ее выпустил, — ответил Андрей и печально улыбнулся, вспомнив, как Принцесса, жалобно крича, описывала круги у него над головой. — Мне все-таки удалось обнаружить на одном из островов маленькую колонию Синих птиц, и я отвез ее туда. Она не хотела покидать меня, но я настоял…
Минуту Лемберт молчал, сжимая в руке бумеранг, потом поднял голову и посмотрел на Андрея слезящимися глазами.
— Уходите, — тихо произнес он. — Уходите и никому больше об этом не рассказывайте.
— До свидания, — сказал Андрей.
Он вышел во двор и забрал у охранника свой велосипед. Выкатил его за ворота, легко вскочил в седло и не торопясь поехал вдоль по сонной улице дачного поселка.
С ветки сосны за ним внимательно наблюдала сойка, синяя-синяя, будто зацепившийся за дерево кусочек неба.