— Фреда? Я бы решил, что Блейзе…
— Блейзе слишком хвастлива для того, чтобы уметь надежно беречь тайны. А вот Фреда…
— Ну, что Фреда?
— Она помогала отцу с опытами. И она ни за какие коврижки не желала рассказывать о том, чем они там занимались. Из-за этого Локе и Блейзе просто с ума сходили! — Он ухмыльнулся, взгляд его стал задумчивым — наверное, припомнились старые добрые деньки. — Им обоим казалось, что их лишают чего-то жутко важного! Но как они ни просили, как ни умоляли, отец оставался непреклонен и в лабораторию к себе их не впускал.
Я мысленно представил себе разобиженных Локе и Блейзе и улыбнулся. Эти двое и Фреда вели непримиримую войну за главенство в нашей семье. Все трое были о себе слишком высокого мнения, и потому на меня внимания не обращали.
— И тебе это нравилось, — заметил я.
— Точно! — Эйбер рассмеялся. — И тебе бы понравилось, не сомневайся.
— А я и не сомневаюсь.
Эйбер кашлянул.
— Ладно, вернемся к нашим баранам… Даже если бы мы знали, к какой преступной деятельности причастен наш драгоценный батюшка, я не думаю, что нам сильно помогло бы его возвращение — с нашей помощью. Наши враги желают нам смерти… Они хотят изничтожить всех нас, до последнего члена семейства.
— Это верно, — согласился я. — Но пока нашу позицию сильной не назовешь. А вот если бы мы имели сильных союзников, тогда — другое дело.
— Что ж, — изрек Эйбер после раздумчивой паузы, — если бы я пожелал заиметь союзника посильнее, я бы начал с короля Утора.
— То есть ты предполагаешь, что к нападкам на нас он отношения не имеет.
— А ты думаешь, может иметь? — изумленно спросил Эйбер.
Я пожал плечами.
— Я слишком мало знаю, чтобы решить, так это или нет. Могу только сказать, что те адские твари…
— Лай ши`он, — поправил меня брат.
— … которые шарили у нас в доме, очень сильно смахивали на тех, которые в моем видении стерегли Тэйна. И еще они, как близнецы, походили на тех адских тварей, что напали на Джунипер и Илериум.
Эйбер небрежно махнул рукой.
— Все лай ши`он — на одно лицо. Такие уж они есть.
— Мы же говорим не о том, что вправду было, а о том, что быть могло. Ну, попробуй на минуточку представить себе, что все так и есть и что король Утор стоит за всеми этими пакостями. Что мы имеем при таком раскладе?
— Если это правда, — выговорил Эйбер, — то нам, можно сказать, крышка. Король Утор — самый могущественный человек во всем свете. Если наш враг — он, то уж лучше бы нам было всем выстроиться в линеечку и дружно перерезать себе глотки.
— Не надо фатализма.
— Тебе легко говорить. Ты просто не понимаешь, о чем речь. Или не соображаешь, с чем бы нам, в таком случае, пришлось бы столкнуться. Но с другой стороны, я не верю, что нападения на нас — это его рук дело.
— Нет? И почему же нет?
— Потому что ему не надо было бы скрытничать. Он мог бы попросту открыто объявить нас своими недругами и отдать приказ о нашей казни. Хаос — это не просто место. Это сила, энергия. И если эта энергия высвобождается в своей первозданной форме, она способна целиком пожирать миры.
Я пожал плечами. Мне все это казалось большим преувеличением, но точно судить я не мог.
— Ладно. Давай обсудим другой вариант… Что если за выпадами против нашего семейства стоит не король Утор?
— Тогда у него были бы все причины оберегать нас. Если на то пошло, мы его верные подданные.
— Вот-вот! Ну а теперь представь… что, если мы, пренебрегая укреплением союза с ним, упускаем шанс спасти все семейство и себя самих?
— Ты слишком хороший спорщик, — признался Эйбер. — Послушаешь тебя — и решишь, что это и впрямь возможно.
— Но это и впрямь возможно.
Он вздохнул.
— Король Утор только глянул бы на меня одним глазком, и либо расхохотался бы, либо слопал бы меня заживо. Не нужны ему союзники… Союзникам нужен он.
— Не попробуешь — не узнаешь.
— А я думаю, нам все же лучше держаться подальше от королевского двора.
— Есть для этого какая-то особая причина?
— Нет. Чутье подсказывает.
— У короля Утора нет причин арестовывать нас, — заметил я. — Ни ты, ни я ничего предосудительного не натворили. А причина навестить короля у нас самая что ни на есть веская: мы ищем отца. Кто с этим может поспорить?
— Я, — буркнул Эйбер. — Подумай хорошенько. Что если все удары по нашей семье были частью кровавого заговора? Если так, то у него будут все основания прикончить нас на месте только за то, что мы попались ему на глаза и раздражаем его одним своим видом.
Я обдумал это высказывание брата.
— Не так-то легко ему будет взять и убить нас. Короли не казнят дворян. Если бы они этим занимались, их королевский век был бы недолог.
Эйбер неловко поерзал на стуле.
— Ну, допустим. Теоретически, ему пришлось бы соблюсти придворный этикет. Тебя бы, к примеру, сначала оскорбили, а потом вызвали бы на дуэль — кто-нибудь из фаворитов короля.
— И кокнули бы?
— Ты с триспом в ладах?
— С чем, с чем?
Эйбер фыркнул.
— Я так и думал. Это такое традиционное оружие, вроде кошачьей лапы, только больше, и из этой «лапы» лезвия выдвигаются. Короче: атакуют с помощью триспа, а обороняются фандоном — которого, как я понимаю, ты тоже ни разу в руках не держал?
— Фандон? Нет. И не видел, и не слышал про такой.
— Не много потерял. Если бы не традиция, я так думаю, все бы уже давным-давно отказались от них в пользу мечей.
— Значит, меня могут прикончить триспом?
— На кусочки изрежут. — Эйбер мрачно ухмыльнулся. — И меня, между прочим, тоже. Я ведь так и не выучился правильно держать фандон. Из-за того, как движутся эти треклятые камни…
— Постой! — воскликнул я. — Камни? Которые движутся?
— Угу. На них стоять надо. Они как бы плывут сами по себе, но откликаются на самые незначительные движения твоих ног. Вверх, вниз, влево, вправо — ты управляешь своим камнем и стараешься сбить противника с ног.
— Ты все выдумываешь, — обиженно укорил я брата. Наговорил с три короба про оружие, о котором я и не слыхивал, а теперь, вдобавок, выходило, что сражаться надо было, стоя на ползающих камнях?
Эйбер пожал плечами.
— Это чистая правда, — возразил он. — Здесь все делается согласно традиции. Дуэли с использованием триспов и фандонов являются общепризнанным средством улаживания споров.
Невзирая на овладевшее мною недоверие, я понял, что братец мой, скорее всего, не шутит. Может быть, эти виды оружия, в конце концов, и вправду существовали. Дуэль в воздухе, с применением каких-то жутких штуковин, которые я в глаза не видел… нет, вряд ли мне улыбнулась бы удача. Пожалуй, визит к королю Утору следовало отложить на потом и предпринять только в том случае, если бы все остальное не дало толку.
Я вспомнил о том, как ловко, просто-таки феноменально ловко, наш отец управляется с холодным оружием, а потом мне на память пришла оброненная как-то Локе фраза о том, что отец, по меркам Владений Хаоса, очень даже неплохой боец. Выходило, что лорды Хаоса — воины, как на подбор!
— Пошли, — решительно проговорил Эйбер и поднялся. — Сначала давай поглядим, как ты себя почувствуешь на воздухе. Мне надоело торчать дома. Нам обоим не повредит немного проветриться. А там, глядишь, и отец появится.
Другого выбора у меня не было, поэтому я согласился, встал и пошел следом за братом. Видимо, чувство ориентации у Эйбера было безошибочное. Лабиринт коридоров он преодолел, ни разу не помедлив, а мне показалось, что коридоры сами собой завиваются и поворачивают, куда им заблагорассудится. Наконец наш путь завершился около тяжелой деревянной двери, и Эйбер толкнул ее створку плечом.
За порогом лежал просторный, усыпанный песком внутренний двор. Вдали, ярдах в ста, возвышалась каменная стена высотой футов в тридцать и простиралась в обе стороны, насколько хватало глаз. Наверное, этой стеной дом был обнесен по кругу. По верху стены расхаживали стражники, одетые в форму. В пятидесяти ярдах справа, в дальнем уголке двора несколько воинов упражнялись во владении мечами и щитами. Ровная поступь бойцов, бряцание стали — эти звуки показались мне такими родными и знакомыми.
А потом я сделал ошибку — задрал голову и посмотрел вверх. Боже милосердный! Лучше бы я этого не делал. Небо напугало меня — если можно назвать небом нечто мятущееся и мрачное наподобие штормящего моря. Непрерывная смена цветов, вспышки перемещающихся звезд, неожиданные зигзаги голубых молний, с полдесятка лун, то и дело снующих туда-сюда. В общем, от этого жуткого зрелища у меня сразу закружилась голова, волнами накатила тошнота, и я почувствовал, что меня словно бы повело в сторону. Рев несуществующих ветров снова возвратился в мой слух.
— Эй! — услышал я далекий оклик. — Оберон! Посмотри на меня! Оберон!
— Эй! — услышал я далекий оклик. — Оберон! Посмотри на меня! Оберон!
Меня звал Эйбер. Я сосредоточился на нем, вперил взгляд в его встревоженное лицо. Схватив брата за руку, я устоял на ногах. Меня мутило, голова шла кругом, перед глазами все плыло.
— Я тебя слышу, — выдавил я. — Но небо…
— Если ты с трудом это переносишь, так и скажи! — выкрикнул Эйбер. — Нам необязательно долго оставаться во дворе. Но мне кажется, что тебе важно привыкнуть ко всему этому.
— Ты прав. — Я кивнул. И верно: смысл в этом был, и еще какой.
С этого момента я старательно не смотрел в небо. Мир опять уравновесился, рев ветра у меня в ушах стал глуше.
Эйбер порывисто зашагал от порога к середине двора. Я последовал за ним. Песок похрустывал под подошвами сапог, в воздухе витали незнакомые пряные ароматы.
— Что скажешь? — выкрикнул Эйбер и обвел двор и дом широким жестом.
Я облизнул пересохшие губы, опустил глаза и уставился на землю под ногами. Песок предстал передо мной в совершенно ином свете. Весь двор под ногами шевелился, песок и камешки непрерывно перемещались, будто масса ползучих насекомых. Между тем ни Эйбера, ни меня песок не засасывал, и мы оба твердо держались на ногах, как будто стояли на надежной, твердой почве.
Эйбер осклабился, как ненормальный, и широко развел руками.
— Ну, что скажешь? — воскликнул он снова и, запрокинув голову, воззрился на небо. — Разве не здорово, а? Разве у тебя при виде всего этого не бьется чаще сердце, не обостряются чувства? Ты чувствуешь все, что нас окружает?
— Да ты ополоумел! — выдохнул я. — Это же страшный сон!
ГЛАВА 13
Эйбер засмеялся в ответ.
— Так… вот как… вот как, оказывается… выглядят… Владения Хаоса?
— Примерно, — отозвался мой брат. — От Запределья довольно-таки недалеко до… Я чувствую притяжение Хаоса. В воздухе словно бы течет поток. Ты тоже должен это ощущать.
Я только очумело таращился на него.
— В каком смысле — «ощущать»? Что-то не пойму я тебя.
— Глаза закрой.
Я последовал его совету. Меня тут же зашатало, земля начала уходить из-под ног.
— Наплюй на ощущения, — сказал Эйбер. — Забудь о зрении, слухе, обонянии, осязании и вкусе. Ты должен почувствовать, что тебя как бы тянет… Ну, знаешь, как бывает, когда стоишь на дне реки, а течение тебя так толкает, что словно бы вода проходит через твое тело.
Я замер, застыл, почти не дыша. Я слышал, как бьется в груди сердце. Воздух шелестел у меня в ноздрях и гортани. Откуда-то еле-еле доносился отдаленный, призрачный шум ветра.
И вот, постепенно, мало-помалу меня начало охватывать любопытнейшее ощущение… меня куда-то тянуло, но не столько телом, сколько духом. Казалось, какая-то неведомая сила пытается подтащить меня ближе к своему источнику.
Я повернулся на месте, повинуясь этому притяжению и пытаясь определить направление действия странной тяги, найти ту сторону, куда она меня звала. Да, получилось! Ошибиться было невозможно.
Я открыл глаза и указал на ворота.
— Туда.
Как ни странно, но Эйбер, похоже, испугался.
— Нет, — ответил он. — Неправильно.
— Что значит — «неправильно»? — возмутился я. — Я же чувствую! Меня туда тянет!
— А должно быть наоборот, — и он указал в противоположную сторону. — Притяжение к Владениям Хаоса направлено туда.
Я развернулся и уставился в ту сторону, куда указывал Эйбер, то есть — в сторону нашего высоченного фамильного дома. Нет, я был совершенно уверен в том, что туда возвращаться мне вовсе не хотелось. Я медленно повернулся на месте, постарался почувствовать, с какой стороны притяжение ощущалось наиболее сильно, и снова встал лицом к воротам. Владения Хаоса явно не действовали на меня притягательно. Меня тянуло в прямо противоположную сторону. Что-то там было, в той стороне. Я так Эйберу и сказал.
— Не понимаю, — нахмурился он. — Но если на то пошло, мне многое в тебе непонятно, брат.
Я пожал плечами.
— Ну, извини. Что есть, то и есть.
— Не думаю. — Он прищурился и пристально воззрился на меня. — Не так все просто. По-моему, ты наделен многим, о чем и сам не знаешь. Но сейчас давай поговорим о другом. Пошли, я покажу тебе хозяйство. В саду, к примеру, очень даже мило.
— Мило?
— Ага, если ты любитель скал.
Эйбер хихикнул и пошел вперед. У меня почему-то возникло такое предчувствие, будто он задумал сыграть со мной одну из своих знаменитых шуточек. Мы шли вдоль стены вправо, оставив позади упражняющихся в фехтовании воинов. Громада мрачного, лишенного окон дома нависала над нами. Изо всех швов и стыков сочились яркие цвета.
Из земли торчало несколько почерневших корявых растений, смутно напоминавших деревца. Их ветки шевелились, хотя ветер и не дул. Похоже, деревья почувствовали наше приближение. Ветки старательно потянулись прямо к моему лицу. Несколько раз я вздрагивал и отшатывался. А Эйбер не обращал на деревья никакого внимания и спокойно шагал вперед.
Обогнув дом, мы увидели «сад» — огороженный участок земли, где камни ползали посреди высокой, по колено, травы. Двигались эти булыжники сами по себе, и оттого напоминали окаменевших овец. Размером они были разные. Самые маленькие — с человечью голову, а самые объемистые — побольше взрослого человека. Время от времени камни стукались друг о дружку и издавали при этом оглушительный треск. Вдоль заборчика стояли садовые скамейки. Видимо, это следовало понимать так, что созерцание блуждающих камней считается в этих краях способом приятного времяпровождения.
Эйбер подошел к заборчику, облокотился о него и обвел поле взглядом. Некоторые камни, казалось, ему знакомы. И точно: вскоре он начал указывать на своих любимчиков.
— Вон Жасмин. А вон тот — Чирок.
— Ты что же, им еще и имена дал?
Я вытаращил глаза и уставился на Эйбера так, словно он лишился рассудка. Ну нет, он наверняка решил подшутить надо мной. Кому бы пришло в голову тратить время на такую ерунду, когда кто-то упорно истреблял наше семейство, а теперь еще и отец запропастился неведомо куда?
Видимо, Эйбер догадался о том, какие мысли меня посетили. Он вздохнул, пожал плечами и отвел взгляд.
— Не каждый способен оценить это, — сказал он. — Нужно особым образом настроиться на присутствие камней, чтобы оценить их красоту. Это как… как поэзия!
Я округлил глаза.
— Ну, если так, то речь идет о благоприобретенном вкусе, — заключил я. — Но ты не переживай. У меня для поэзии имеется одно-единственное практическое применение. Я пользуюсь стишками только для того, чтобы заманивать красоток ко мне в кроватку.
— Ты такой же, как Локе.
Эйбер снова вздохнул и пошел вдоль невысокого забора.
— Нечего обзываться! — Я поспешил догнать его. — Или я должен это воспринять как комплимент?
Он ответил уклончиво:
— Тут есть еще кое-что, на что стоит посмотреть. За углом.
— Неужели еще камни? — простонал я.
— Нет… Фонтаны. А еще — цветочный сад Пеллы. И окаменевший дракон.
— Дракон! — Сердце у меня забилось чаще. Драконы, существа из легенд… Всю жизнь я слышал рассказы о них.
— Да. Локе убил его несколько лет назад. Чтобы притащить его сюда, понадобилось двадцать мулов и вдвое больше людей. Но такой трофей не грех было сохранить.
— И как же Локе удалось его прикончить?
— А он ему голову медузы показал.
Оценка Локе по моей шкале поднялась еще на один балл. Я знал, что мой брат — талантливый полководец и ловкий фехтовальщик, но я понятия не имел о том, что он, оказывается, был любителем приключений.
— Ладно, — сказал я. — Придется спросить, где он раздобыл голову медузы?
— Точно не скажу… Он что-то болтал насчет лабиринта и золотой блохи.
Я пожал плечами. Эйбер продолжал:
— Хочешь взглянуть, какова была собой моя матушка? Там стоит ее статуя. Говорят, очень похожа.
— Конечно, взгляну с удовольствием.
К статуям я относился сносно. А уж мимо дракона, пусть даже окаменевшего, и вообще пройти было нельзя.
Мой неожиданный энтузиазм вроде бы обрадовал Эйбера. Мы шли вперед, и он все поглядывал за заборчик, в тот травяной газон, где сновали камни. Большие и маленькие булыжники и валуны исполняли замысловатый танец. Эйберу, похоже, их передвижения доставляли искреннее удовольствие. Так сокольник любуется своими птицами, а охотник хвастается гончими. А собственно, почему бы и нет? В Джунипере ему приходилось торчать в замке, напичканном подсиживающими друг дружку братьями и сестрицами, и терпеть папашу — параноика и пьяницу. Там таинственный враг систематически убивал членов семейства по одному, а последняя выходка неприятеля закончилась жестокой осадой, целью которой было поголовное истребление всего нашего рода. А здесь — по крайней мере сейчас — нам вроде бы ничто не угрожало. Эйбер мог расслабиться и быть самим собой.