Бережно блюди трупы умерших от мора, умерших от моря, умерших от меча. Воздай их телу должную почесть; но берегись тех, кого ты убил: бойся отца или брата или близкого родича, даже самого юного, ибо часто скрыт волк в юном сыне.
Опасайся предательских советов друзей, ибо нечего было бы нам бояться за жизнь, если бы злоба свойственников нас не настигла.
Сигурд молвил:
– Нет человека мудрее тебя, и в том я клянусь, что женюсь на тебе, ибо ты мне по сердцу.
Она отвечает:
– За тебя я пойду охотнее всего, хоть бы пришлось мне выбирать между всеми людьми.
И так обменялись они клятвами.
XXIII. Обличие Сигурда
Вот поехал Сигурд оттуда прочь.
Щит его был так расписан: весь он был залит червонным золотом, и начертан на нем дракон, сверху темно-бурый, а снизу ярко-алый, и так же были расписаны его шлем и седло и камзол; носил он золотую броню, и все оружие его было отделано золотом. И для того был дракон начертан на всех его доспехах, чтобы всякий, кто его увидит, мог узнать, что это он, от всех, слышавших о том, как он убил того великого дракона, которого варяги называют Фафни. И потому доспехи его отделаны золотом и окрашены в коричневую краску, что много он выше всех людей по вежеству и придворному обхождению и вряд ли не по всем прочим статьям. И когда примутся исчислять всех наивеличайших витязей и наиславнейших вождей, то всегда называют его в первую голову, и имя его – у всех на языке к северу от Греческого моря, и так будет, пока свет стоит.
Волосы его были темно-русые и красивые на вид и ниспадали длинными волнами; борода – густая, короткая, того же цвета. Нос у него был большой, а лицо открытое и ширококостное. Взор у него был такой острый, что редко кто осмеливался заглянуть ему под брови. Лопатки у него были широкие, как у двух людей сразу. Тело его было соразмерно в высоту и в ширину и сложено, как нельзя лучше. И вот – примета его роста; когда он опоясывался мечом тем Грамом, – а был тот меч длиною в семь пядей, – и шел по заколосившемуся ржаному полю, то конец ножен еле касался колосьев; а сила его – больше, чем рост.
Хорошо умеет он мечом рубить, и копьем колоть, и дротом метать, и щит держать, и лук натянуть, и на коне скакать и всяческому придворному вежеству научился он смолоду.
Он был так мудр, что ведал грядущее, разумел птичий говор, а потому почти ничто не застигало его врасплох. Он был красноречив и находчив, так что когда начинал говорить, то никогда не кончал без того, чтобы не убедились все, что не может быть никак иначе, а только так, как он сказал. И в том было его веселье, чтобы помогать своим людям и испытывать себя в великих подвигах и отнимать добро у недругов и раздавать друзьям. Ни разу не покинуло его мужество, и никогда он не испытал страха.
XXIV. Сигурд прибыл к Хейми[23]
Вот поехал Сигурд, пока не прибыл к большому двору; тем двором владел некий великий хофдинг, по имени Хейми. Он был женат на сестре Брюнхилд, что звалась Бекхилд, потому что она оставалась дома и училась рукоделию, а Брюнхилд носила шлем и броню и ходила в бой, и потому прозвали ее Брюнхилд[24]. У Хейми и Бекхилд был сын, по имени Алсвин, куртуазнейший из людей.
Все забавлялись перед домом, но когда увидели человека, скакавшего по двору, то бросили игру и очень удивились, ибо никогда не видали ему подобного; вышли они ему навстречу и приняли радушно. Алсвин предложил Сигурду остаться у него и взять все, что пожелает. Сигурд принял приглашение, и ему назначили подобающую челядь; четверо человек сняли с коня золото то, а пятый помог ему слезть. Тут можно было видеть множество сокровищ, славных и редкостных. Любо было разгядывать брони и шлемы, и крупные запястья, и дивно-огромные золотые кубки, и всякого рода бранные доспехи. Сигурд пробыл там долго в великом почете. Разнеслась тогда весть по всей земле, что убил он ужасного того дракона. И подружились они с Алсвином и полюбили друг друга. И отправляют они свое оружие и точат свои стрелы и кормят своих соколов.
XXV. Беседа Сигурда с Брюнхилд
Прибыла тогда к Хейми и Брюнхилд, воспитанница его. Она сидела в тереме со своими девами. Был она искуснее всех женщин. Вышивала она золотом на пяльцах те подвиги, что совершил Сигурд: гибель дракона и захват сокровища и смерть Регина.
И сказывают, что однажды поехал Сигурд в лес с собаками своими и соколами и с множеством людей, а когда он вернулся домой, взлетел его сокол на башню и уселся на оконнице. Сигурд поднялся на башню за соколом тем; тут увидел он прекрасную женщину и узнал Брюнхилд. Показалось ему замечательной и красота ее и работа. Приходит он в палату и уже не хочет веселиться с другими мужами. Тут молвил Алсвин:
– Почему вы так молчаливы? Это огорчает нас и всех твоих друзей, и почему бы тебе не быть веселым? Соколы твои поникли головой и с ними конь тот Грани, и мы не знаем утехи.
Сигурд отвечает:
– Добрый друг, слушай, что у меня на душе. Мой сокол взлетел на башню, а когда я пошел за ним, то увидел прекрасную женщину: она сидела за пяльцами и золотом вышивала дела мои, былые и прошлые.
Алсвин отвечает:
– Ты видел Брюнхилд Будладоттир[25], женщину необычайную.
Сигурд отвечает:
– Это, пожалуй, верно. Но как она прибыла сюда?
Алсвин отвечает:
– Это случилось вскоре после вашего приезда.
Сигурд говорит:
– Сейчас только узнаём мы об этом. Женщина та нравится нам больше всех на свете.
Алсвин молвил:
– Не должен привязываться к женщине такой человек, как ты; нехорошо тосковать по тому, чего не получишь.
– К ней я пойду, – сказал Сигурд, – и дам ей свое золото и добьюсь от нее радости и взаимной любви.
Алсвин отвечает:
– Никогда не было человека, кому дала бы она место подле себя и кому б нацедила браги: она думает о походах и о славных подвигах.
Сигурд молвил:
– Мы не знаем, ответит ли она нам, или нет, и предложит ли место подле себя.
А на следующий день пошел Сигурд в терем, а Алсвин стоял перед теремом на дворе и точил свои стрелы.
Сигурд молвил:
– Будь здорова, госпожа! Как поживаешь?
Она отвечает:
– Хорошо мы живем; родичи живы и други. Неизвестно только, какое счастье донесет человек до последнего часа.
Он сел подле нее. А затем вошло четверо женщин с большими золотыми кувшинами, полными лучшего вина, и стали перед ними. Тут молвила Брюнхилд:
– Никому не будет предложено это место, разве что придет мой отец.
Он отвечает:
– Теперь оно предложено тому, кого я избрал.
Горница та была увешана драгоценнейшими тканями, и устлан коврами весь пол. Сигурд молвил:
– Вот случилось то, что вы нам обещали.
Она отвечает;
– Добро вам пожаловать.
Затем она поднялась (а с нею – четыре девы) и подошла к нему с золотым кубком и попросила его испить. Он протянул руку к кубку и захватил его вместе с ее рукой и посадил ее с собою рядом. Он обнял ее шею и поцеловал ее и промолвил:
– Не родилась еще женщина прекраснее тебя.
Брюнхилд молвила:
– Мудрее было бы не доверяться женщине, ибо всегда нарушают они обещания.
Он молвил:
– Да сойдут на нас лучшие дни, чтоб мы могли насладиться счастьем.
Брюнхилд отвечает:
– Не судила судьба, чтоб мы жили вместе: я – поленица, и ношу я шлем с конунгами ратей; им прихожу я на помощь, и мне не наскучили битвы.
Сигурд отвечает:
– Больше будет пользы от нас, если будем мы вместе, и тяжелее мне терпеть горе, которое ты мне сулишь, чем рану от острой стали.
Брюнхилд отвечает:
– Я буду водить дружины латников, а ты возьмешь в жены Гудрун Гьюкадоттир.
Сигурд отвечает:
– Не обольстит меня ни одна королевна, и нет у меня двух мыслей в этом деле; и в том клянусь я богам, что на тебе я женюсь и ни на ком другом.
Она сказала то же. Сигурд поблагодарил ее за согласие и дал ей золотой перстень. И вновь обменялись они клятвами, и пошел он к своим людям и побыл он там некое время с великою честью.
XXVI. О Гьюки-конунге и сыновьях
Гьюки звался некий конунг. Королевство его было к югу от Рейна. Родилось у него трое сыновей и звали их так: Гуннар, Хогни, Готторм. Гудрун звалась его дочь: была она прекраснейшей девой. И выдавались его сыновья над прочими королевичами всеми доблестями, красою и ростом. Постоянно бывали они в походах и совершили много славных дел. Гьюки был женат на Гримхилд-волшебнице.
Будли звался конунг; он был могущественнее, чем Гьюки; но оба были многомощны. Атли звался брат Брюнхилд; Атли был свирепый человек, большой и черноволосый, но собой сановитый и великий воитель.
Гримхилд была женщиной лютого нрава. Царство Гьюкунгов цвело пышным цветом, более всего из-за королевичей: намного они превосходили большинство людей.
Однажды говорит Гудрун девам своим, что нет ей веселья. Одна женщина спрашивает, что ее печалит. Та отвечает:
Гримхилд была женщиной лютого нрава. Царство Гьюкунгов цвело пышным цветом, более всего из-за королевичей: намного они превосходили большинство людей.
Однажды говорит Гудрун девам своим, что нет ей веселья. Одна женщина спрашивает, что ее печалит. Та отвечает:
– Не к радости видим мы сны: и скорбь у нас на сердце. Разгадай же ты сон тот, раз ты о нем спросила.
Та отвечает:
– Расскажи мне сон, и не пугайся, ибо часто сны бывают к погоде.
Гудрун отвечает:
– Это не к погоде. Снилось мне, будто я вижу прекрасного сокола у себя на руке; перья его отливали золотом.
Женщина отвечает:
– Многие слышали о вашей красоте, мудрости и вежестве; посватается к тебе какой-нибудь королевич.
Гудрун отвечает:
– Ничто не казалось мне прелестнее этого сокола, и со всем богатством охотнее рассталась бы я, чем с ним.
Женщина отвечает:
– Тот, кого ты выберешь, будет добронравен, и сильно будешь ты его любить.
Гудрун отвечает:
– Обидно мне, что я не знаю, кто он такой. Нужно нам поехать к Брюнхилд; верно, она знает.
Собралась она в путь с золотом и с великою пышностью и поехала вместе с девицами своими, пока не прибыла к Брюнхилдиной палате; палата эта была изукрашена золотом и стояла на горе. И когда увидели оттуда их поезд, то доложили Брюнхилд, что едет много – в золоченых колесницах.
– Верно, это – Гудрун Гьюкадоттир: снилась она мне нынче ночью. Выйдем же к ней навстречу. Никогда не приезжали к нам женщины прекраснее этих.
Вышли навстречу и приняли их хорошо. Вступили они в тот прекрасный чертог. Палата та изнутри была расписана и богато убрана серебром; ковры постелили им под ноги, и все им услуживали. Пошли у них тут разные забавы. Гудрун была молчалива. Брюнхилд сказала:
– Почему вы не предаетесь веселью? Оставь это. Будем забавляться все вместе и говорить о могучих конунгах и великих подвигах.
– Хорошо, – говорит Гудрун: – А кто, по-твоему, был славнее всех конунгов?
Брюнхилд отвечает:
– Сыны Хамунда, Хаки и Хагбард: много славных дел совершили они в походах.
Гудрун отвечает:
– Велики были они и славны, и все-таки Сигар похитил их сестру, а потом сжег их в доме, и до сих пор они не отомщены. А почему не назвала ты братьев моих, что нынче слывут первыми среди людей?
Брюнхилд говорит:
– Есть на это надежда, но сейчас они еще мало себя показали, и знаю я одного, который во многом их превосходит. Это – Сигурд, сын Сигмунда-конунга; он еще был ребенком, когда поразил сынов Хундинга-конунга и отомстил за отца и за Эулими, деда своего.
Гудрун молвила:
– Что замечательного в этом? Ты говоришь, что он родился после смерти своего отца? Брюнхилд отвечает:
– Мать его вышла в поле и нашла Сигмунда-конунга раненным и хотела перевязать его раны, но он сказал, что слишком уж стар для боя, и велел ей помнить, что она родит великого сына, и было то провидение мудреца. А после кончины Сигмунда-конунга уехала она к Алфу-конунгу, и был Сигурд воспитан там в большом почете, и изо дня в день свершал он множество доблестных деяний, и теперь он славнейший человек на свете.
Гудрун молвила:
– С любовью ты, видно, о нем осведомлялась. Но я приехала сюда, дабы поведать тебе свои сны, что сильно меня тревожат.
Брюнхилд отвечает:
– Не огорчайся так. Живи с родичами твоими, и все будут тебя веселить.
XXVII. Сон Гудрун разгадала Брюнхилд
– Снилось мне, – сказала Гудрун, – что вышло нас много вместе из терема, и увидели мы большого оленя. Много он возвышался над всеми зверьми; шерсть его была из золота. Все мы хотели поймать оленя, но мне одной удалось; казался мне олень тот краше всего на свете. А затем застрелила ты оленя того у ног моих; стало мне это за великое горе, так что едва могла я снести. А затем дала ты мне волчонка: он забрызгал меня кровью братьев моих.
Брюнхилд отвечает:
– Я могу предсказать все, что будет. Приедет к вам Сигурд, которого я избрала себе в мужья. Гримхилд даст ему с чарами сваренного меда: и будет это всем нам к великой распре. Ты им завладеешь, но скоро потеряешь; затем возьмешь ты Атли-конунга. Лишишься ты братьев и убьешь Атли.
Гудрун отвечает:
– Великое горе мне, что я это узнала.
И вот поехали они домой к Гьюки-конунгу.
XXVIII. Сигурду сварили дурманного меду
Уехал тогда Сигурд прочь со многим тем золотом, и расстались они друзьями. Едет он на Грани со всеми своими доспехами и поклажей. Едет он, пока не приезжает к палате Гьюки-конунга. Въехал он в замок; а это увидел один из королевских людей и молвил:
– Сдается мне, что едет сюда некий бог: человек этот весь покрыт золотом; конь его много больше других коней; и дивно прекрасны его доспехи; сам он выше других людей и во всем их превосходит.
Конунг вышел с гридью своей и заговорил с человеком тем и спросил:
– Кто ты такой и как въехал ты в замок? Никто еще не дерзнул на это без дозволения моих сыновей.
Тот отвечает:
– Зовут меня Сигурдом; я – сын Сигмунда-конунга.
Гьюки-конунг молвил:
– Добро пожаловать к нам, и бери все, что пожелаешь.
И вошел Сигурд в палату, и казались там все подле него низкорослыми, и все услуживали ему, и был он там в большой чести.
Стали они ездить вместе, Сигурд и Гуннар и Хогни, но Сигурд был впереди их во всех делах, хоть и слыли они великими людьми.
Проведала Гримхилд, как сильно Сигурд любит Брюнхилд и как часто он о ней говорит. Думает она про себя, что было бы большим счастьем, если бы он обосновался здесь и взял за себя дочку Гьюки-конунга. Видела она, что никто не может с ним сравняться; видела также, как крепко можно на него положиться, и как велико его богатство: много больше того, что когда-либо видывали люди.
Конунг обходился с ним как с родными сыновьями, а они почитали его больше, чем самих себя.
Однажды вечером, когда сидели они за шитьем, встала королева и подошла к Сигурду, и заговорила с ним и молвила:
– Радость нам оттого, что ты здесь, и всякое добро готовы мы тебе сделать. Вот прими этот рог и испей.
Он принял рог и выпил. Она сказала:
– Отцом твоим станет Гьюки-конунг, а я – матерью, а братьями – Гуннар и Хогни, и все вы побратаетесь, и не найдется никого вам равного.
Сигурду это пришлось по душе и, выпив того меду, позабыл он о Брюнхилд. И оставался он там некоторое время.
И однажды подошла Гримхилд к Гьюки-конунгу и обвила руки вокруг его шеи и молвила;
– Вот прибыл к нам величайший витязь, какой есть на свете, на него можно положиться. Отдай ему свою дочь с великим богатством и столькими землями, сколько он сам пожелает, и пусть он здесь изведает радость.
Конунг отвечает:
– Не очень пристойно предлагать своих дочерей, но лучше предложить ему, чем принять сватов от других.
И однажды вечером Гудрун подносила кубки гостям. Сигурд увидел, что она статная женщина и куртуазнее всех. Пять полугодий пробыл там Сигурд, и жили они во славе и в дружбе, и вот однажды повели конунги меж собой беседу. Гьюки-конунг молвил:
– Много добра сделал ты нам, Сигурд, и сильно ты укрепил нашу державу.
Гуннар молвил:
– Все мы готовы сделать, чтобы ты здесь подольше остался: и земли и сестру нашу сами тебе предлагаем, а другой не получит ее, хоть бы и просил.
Сигурд отвечает:
– Спасибо вам за честь, и я не отказываюсь.
Тут они побратались и поклялись быть, словно родные братья. Вот справили знатный пир, и длился он много дней; выпил Сигурд с Гудрун свадебную чару. Можно было видеть там всякие забавы, и угощение было день ото дня все лучше.
Стали они тогда ходить в далекие походы и творить многие славные дела, убили множество королевичей, и никто не совершил столько подвигов, сколько они. Вернулись они домой с большой добычей. Сигурд дал Гудрун вкусить от сердца Фафни, и стала она с тех пор много злее и умнее. Сын их был назван Сигмундом. И однажды пошла Гримхилд к Гуннару, сыну своему, и молвила:
– Ваша держава цветет пышным цветом, кроме только одного, что нет у вас жены. Посватайтесь к Брюнхилд. Это – достойнейший брак; и пусть Сигурд поедет вместе с вами.
Гуннар отвечает:
– Она всем ведомая красавица, и я не прочь посвататься, – и сказал он об этом отцу своему и братьям и Сигурду, и все они согласились.
XXIX. Сигурд проскакал сквозь полымя к Брюнхилд Будладоттир
С умом снаряжаются они в поход и едут по горам и долам к Будли-конунгу, сватать невесту. Он дал согласие, если она не откажет, и сказал, что она горделива и что возьмет ее лишь тот, кого она захочет.
Едут они тогда к Хлюмдалир. Хейми принимает их хорошо, и говорит ему Гуннар, зачем они прибыли. Хейми сказал, что ей принадлежит выбор, за кого ей пойти. Он поведал, что палата ее недалеко оттуда, и возвестил, что лишь за того она пойдет, кто проскачет сквозь огонь горючий, разведенный вокруг палаты. Они разыскали палату ту и огонь тот и увидели там ограду, украшенную золотом, а крутом полыхало пламя. Гуннар ехал на Готи, а Хогни на Холкви. Гуннар погнал коня к огню тому, но конь уперся. Сигурд молвил: