С тоской посмотрев на массивные металлические двери, Валя вжала кнопку. В шахте гулко зашумело. Шуршал уползающий к крыше трос. Бликовала полоска света.
Девушка невольно передернула плечами. Ничего страшного. Всего одна минутка. Она все преодолеет. Впереди ее ждет настоящая любовь.
Раздался скрип. Двери разъехались, и Валентина на негнущихся ногах вошла в лифт. Брезгливо сморщившись, нажала кнопку первого этажа.
– Подождите!
Она вздрогнула от неожиданности.
В кабину вошел молодой человек, и уже закрывающиеся двери вновь раскрылись.
– Мне вниз, – зачем-то сказал он.
Валя почти прижалась спиной к стене. Это чересчур. Для первого отчаянного спуска в трясущейся металлической коробке попутчик уже перебор. Надо выйти и спасаться бегством!
Девушка с ужасом наблюдала, как медленно сползаются двери. По спине пробежали мурашки. Лифт дернулся. Погас свет, но кабина вниз так и не поползла.
Валентина завизжала. Еще же не полночь. Она не полюбила. Еще слишком рано.
– Не шумите, пожалуйста. Ничего не бойтесь, я не маньяк, – сказал молодой человек.
– Не приближайтесь! – вскрикнула девушка.
– Я не двигаюсь. Не волнуйтесь.
– Что случилось?
– Мы застряли.
Спокойно, так бывает. Надо вызвать спасателей, и все будет хорошо. Ее освободят. Валя пошарила по карману, обхватила сумочку. Она забыла телефон. Хотелось завопить еще сильнее.
– Без паники. Я сейчас вызову диспетчера, – сообщил молодой человек.
Он зашуршал в темноте. Раздался свист, и искореженный плохим динамиком голос спросил:
– Что случилось?
– Мы застряли.
– Назовите адрес.
– Улица Ленина, дом двадцать два. Третий подъезд.
– Ждите.
В наступивший тишине Валентине стало не по себе.
– Когда они придут? – спросила она.
– Скоро. Не беспокойтесь. Нас вызволят.
– Вы странно говорите.
– Отнюдь.
Если бы не было так страшно, Валя бы даже улыбнулась.
– Я Константин – повелитель тьмы.
– Что?
– Извините, неудачная шутка. Помните, кино такое было с Киану Ривзом. Не важно. Просто хотел разрядить обстановку.
– Валентина.
– Приятно познакомиться. Можно я вам руку жать не буду, а то мне кажется, если я двинусь, вы достанете из сумочки огромный баллончик, нажмете, и мы задохнемся от газа.
Валю передернуло. Да что же сегодня происходит? Будь она неладна, бабушка, с ее безумными подарками. Как можно было до такого додуматься?
– Я что-то опять не то сказал? – полюбопытствовал Костя.
– Вы вообще кто? – вскипела девушка.
– Мужчина, – оторопело ответил молодой человек.
– А ведете себя, как ребенок.
– Это от волнения. Не каждый день застреваешь в лифте с прекрасными незнакомками.
– Комплимент?
– Констатация факта.
Валентина прикусила губу. Ишь ты, умник нашелся. Она привыкла, чтобы последнее слово оставалось за ней.
– Константин констатировал, – с усмешкой заметила она.
– Пошловато звучит, особенно если учесть, что мы с вами совсем одни в темном лифте.
– Теперь пугаете.
– Констатирую.
Девушка неодобрительно хмыкнула.
– Я разглядеть не успела. Вы в очках и с дипломатом?
– Лысый с татуировками.
– Чего вы хамите?
– А в темноте не видно.
Валя рассмеялась.
– Вы сумасшедший.
– Как и восемьдесят процентов населения Земли.
Как только перепалка закончилась, повисло тягостное молчание.
– Наберите еще раз. Чего они так долго?
Константин молча нажал кнопку.
– Диспетчерская.
– Это с Ленина, двадцать два. У нас нет света и кислород заканчивается.
– Механик выехал. Ждите.
Тишина в темноте совсем не такая, как при свете. Более тягучая, вязкая и жуткая.
– Расскажите что-нибудь, – попросила Валя.
– На воздушном шаре хочу полетать. Чтобы маленькие незнакомые люди снизу радовались мне и махали руками.
– Любопытно.
– Оттуда, с высоты, все должно быть иначе. Масштабнее, интереснее. Там можно подсмотреть чужие мечты, они летают среди облаков. Резвятся друг с другом.
– Вы странный.
– Необычный, – поправил Константин. – А что, мне надо было рассказать вам про работу?
– Конечно, нет.
– Завтра вечером у моих друзей концерт. Играют на настоящих шотландских волынках. Хотите послушать?
– На свидание приглашаете? – удивилась Валентина.
– Я-то вас успел разглядеть, – ухмыльнулся молодой человек.
– И что мы там будем делать? Пить шотландский виски и танцевать?
– Я буду фотографировать и брать интервью, мне нужно написать статью в журнал.
– Не знаю, – протянула девушка.
Следующий день не имеет значения. Все должно решиться сегодня.
– Свидание вслепую – это, конечно, забавно, но я…
– Ответите, когда выйдем на свет, – предложил он.
Валентина кивнула, будто он мог ее видеть.
– Я на работу опоздаю, – проговорила она, чтобы сменить тему. – Мы тут уже полчаса сидим.
Константин нажал кнопку.
– Диспетчерская.
– Это снова Ленина, двадцать два…
– Ждите.
– Сколько можно! – не выдержала Валя.
– Пробки. Ждите, – невозмутимо ответил диспетчер.
– Шеф меня убьет, – вздохнула девушка.
– От начальства еще никто не умирал.
– Мой как оружие массового поражения, – возразила Валентина. – Им террористов пугать можно.
Время тянулось. Слова сами срывались с языка, и скоро девушка взволнованно рассказала про шар.
– И почему вы думаете, что этот больной ваша судьба? – ревниво заметил Константин. – Может, это я? Мы же с вами в лифте!
– Нет, – протянула Валя. – Не может быть все так банально.
– По-моему, у вас очень оригинальный день, – возразил молодой человек.
– Ага. Самое романтичное место, только свечей не хватает, – оборвала девушка.
Они снова замолчали, и теперь уже никто не хотел начинать разговор первым.
Надо вернуться за телефоном и позвонить на работу. Может, ее уже уволили, и не стоит никуда ходить.
Кабина дернулась, и через мгновение открылась дверь.
Валентина, галантно пропущенная молодым человеком, вышла на лестничную площадку. За грязными окнами было уже темно. Даже через закрытую дверь она услышала, как разрывается городской телефон.
Повернув ключ и открыв дверь, девушка вбежала в квартиру, подхватив трубку.
– Алло!
– У тебя телефон выключен. Почему ты дома? У нас тут такое, – зачастила администратор, всхлипывая. – Ужас! В котельной взорвался газ! Второй корпус горит! Очень страшно! Где ты?
– Как горит?
– Пожар, все пылает. Даже вывести никого не успели. Все твое отделение…
– А вип-клиент…
– Не знаю, дым кругом. Ничего не видно. Почему ты не приехала? – администратор уже ревела в голос. – Шеф чуть с ума не сошел. Он, а ты… А если бы ты приехала, ты бы сгорела. Какой кошмар. Сиди дома. Здесь такое творится. Кругом огонь. Я тебе завтра позвоню.
Валентина повесила трубку, в смятении застыв посреди коридора.
– Судьба?
Она обернулась. Константин стоял на лестнице. Высокий, стройный. С правильными чертами лица и смешливыми, добрыми глазами.
– Судьба, – согласилась девушка. – Хочешь чаю?
Форма пустоты (Пальмира Керлис)
– Вы не имеете права… – единственное возражение, на которое меня хватило.
– Разве? – Марк равнодушно отодвинул заполненный мной бланк на край стола. – Забирай. И это не обсуждается.
Так и думала – уйти придется ни с чем. Что-то в кабинете у него приторно пахнет медом. Дышать трудно, и обстановка неприятная. Стулья жесткие, стол в царапинах, у шкафа дверца не закрывается. Сразу видно – хозяин не эстет.
– В законе сказано, – ответила я как можно спокойнее, но голос предательски дрогнул, – что любой может покинуть Город, если пожелает.
– Верно, – ничуть не смутился Марк. – А еще в нем сказано, что никто не может вернуться обратно, ни при каких условиях. Я вправе потребовать объяснений. К тому же буду вынужден поставить в известность мэра, а ты знаешь лучше меня – он ни за что тебя не отпустит. Скорее запрет или признает невменяемой. Поэтому просто иди и брось эту затею.
Цель близко, прямо передо мной, но с верховным магом Города спорить глупо.
– Хочу уйти, – повторила я твердо и передвинула бланк на середину стола.
– Не хочешь, – жестко отрезал Марк. – За стеной для тебя ничего нет. Кроме смерти.
– Вам это точно неизвестно.
– Ни к чему испытывать судьбу.
– Это мое личное дело…
Договорить я не успела. Марк накрыл мою ладонь своей и сказал безапелляционно:
– Вот именно, что личное. Искренне надеюсь впредь тебя здесь не видеть.
Что ж, пусть надеется. Посмотрим, кто из нас упрямее.
– Соррел, – сказал он уже мне в спину. – Поверь, он того не стоит.
Я не ответила. Вышла за дверь и спустилась в коридор – длинный, мрачный и пустой, как весь прошедший год. Все впустую. В просьбах и разговорах я не сильна. Результат сомнительный. Озвучишь проблемы – и они обретут форму. Получится, что они существуют. Интересно, есть ли у пустоты форма? Хоть какая-нибудь. Может, дырка от бублика? Вакуум? Или ноль?
Я не ответила. Вышла за дверь и спустилась в коридор – длинный, мрачный и пустой, как весь прошедший год. Все впустую. В просьбах и разговорах я не сильна. Результат сомнительный. Озвучишь проблемы – и они обретут форму. Получится, что они существуют. Интересно, есть ли у пустоты форма? Хоть какая-нибудь. Может, дырка от бублика? Вакуум? Или ноль?
Берт ушел год назад. Молча, не сказав никому ни слова. Не предупредил, не объяснился. Мне сообщили об этом несколькими часами позже. В тот момент я наводила порядок в кладовой. Запаниковала, уронила банку с медом. С тех пор стресс всегда пахнет им, заполняя пространство тягучей пустотой.
Он оставил мне письмо. Даже не письмо, записку дурацкую. Дословно: «Печенье на верхней полке». Что за бред? Прощальное послание для жены, называется. У нас не было друг от друга секретов, но головоломки он любил. Мог часами собирать какой-нибудь кубик или сидеть над мудреной таблицей с числами. Возможно, в его записке шифр или подсказка? Печенье я нашла. Оказалось довольно свежее – с изюмом и орехами. Полку сняла, изучила содержимое от и до. Кроме печенья – ничего. Пустота.
Я вышла в холл с лифтами. Было тихо и темно, мигала аварийная кнопка. Сбои в электросети, ничего нового. Я тяжело вздохнула и свернула к лестнице. Спуск предстоял долгий. Стена помешала Городу разрастись вширь, и число подземных этажей поражало воображение. Настоящий лабиринт, без карты не разберешься. Чем ближе к поверхности живешь, тем больше привилегий. Небо над головой видят далеко не все.
Мы называем его просто Город. Зачем название, если он всего один? Считается, что он вообще один, во всем мире. Последний. Убежище, не тронутое проклятьем. Были времена, когда маги жили среди людей тайно, ничем себя не выдавая. Спокойные времена и не такие уж далекие. Прабабушка рассказывала мне о старом мире. Об огромных мегаполисах, вечно занятых менеджерах, бескрайних океанах и дорогах, проложенных на сотни тысяч километров. В один роковой день люди без видимых причин взяли и перестали что-либо делать: ходить на работу, спать, есть, пить, а потом и дышать. Неведомая болезнь обошла стороной буквально избранных. Сначала они винили во всем правительство, химическое оружие, чокнутых гипнотизеров… Вскоре докопались до правды. Людей убивало проклятие – ошибка нескольких излишне самоуверенных магов, трагическая ошибка, но оправданием это не послужило. Люди узнали о существовании ментальной магии и, увидев в ней угрозу, открыли на магов настоящую охоту. Масштабную, кровавую. Похлеще средневековой инквизиции. Истребили почти всех. Двое магов пообещали части выживших защиту от проклятия и вместе с ними укрылись в небольшом городке с единственным желанием – спастись. Магам понадобилось много крови, знаний и терпения, но они сумели отгородиться от того, что бушевало снаружи. Очертили вокруг города круг, особый. Затем люди построили по его границе стену, укрепили ее и поклялись никогда никого не впускать. Боялись, что чужак принесет проклятье с собой.
Сейчас уже не осталось тех, кто видел это своими глазами. Раньше мы создавали и строили, а теперь постоянно чиним. Семьдесят лет – критичный срок для техники, которую не на что заменить. Город превращается в руины, половину оборудования давно пора выбросить, оно выжало из себя втрое больше, чем было способно. Люди волнуются, кое-кто задумывается: вдруг проклятье исчезло? Смельчакам выдают билет в один конец – за глухую высокую стену, прочь из спасительного круга. Крохотная дверца открывается по распоряжению верховного мага, и войти через нее нельзя. Только выйти. Проводится специальный ритуал отлучения, и после него в Город не вернуться. Даже к стене приблизиться невозможно. Поддерживать круг и проводить ритуал – это все, на что способны потомки магов, защитивших людей от проклятия. Знания утрачены, сила тоже, да и дар достается далеко не каждому. Но у семьи есть власть, всеобщий почет и уважение. Ведь если круг исчезнет – жители станут совершенно беззащитны.
Желающих покинуть Город набирается ничтожно мало, а по факту за стену выходит пара человек в год, других удается отговорить. Особо настойчивых отпускают, но я исключение.
Времени на раздумья нет. Марк сообщит о моем требовании, и шансов выбраться не будет совсем. Отец этого не допустит. Что скажут жители? Дочь мэра решила, что неизвестность безопаснее Города. Обстановка и так неспокойная. Несчастным случаям нет числа, рушатся дома, тоннели обваливаются. Берт руководил одной из бригад, разгребающей завалы. Однажды проговорился мне, что в последние годы жертв стало очень много. Незадолго до его ухода из-за обвала перекрыли целый квартал. Рядом с ним была заброшенная шахта, выходящая за круг, и все перепугались, что в нее открылся проход. Отец запретил расчищать путь. У Берта неделю была депрессия. Заявил мне, что надо было людей спасать, а не перестраховываться. Наверное, именно тогда он и решил уйти. Почему не позвал с собой? Дара у меня нет, в маги не гожусь. Был уверен, что я не пойму? Чушь. Мы поругались лишь однажды – из-за тумбочки. Он хотел поставить ее в прихожей, я – на кухне. Скандал вышел коротким, примирение бурным, а тумбочку мы убрали в спальню, чтобы никому не было обидно. В остальном – полнейшее единодушие, никаких запретных тем. Правда, о работе Берт со мной говорил редко, не любил расстраивать. Проблем в Городе с каждым годом прибавляется, но о них принято молчать. Жители и без того на пределе, а выхода нет. Точнее, он есть. За стену. И мне нужно туда попасть. Найти мужа, посмотреть в глаза и спросить – какого черта? Как можно прожить с кем-то три года, а затем подло бросить, не предупредив?
Я непременно выясню это. Я смогу. Справлюсь. Всегда есть два способа: законный и незаконный. С первым не повезло, значит, попробуем второй.
Спускаться в самый низ пешком тяжко. До этих этажей даже лифт не доезжает. Впрочем, оно к лучшему. Никто не захотел бы там застрять: техников не дождешься. Местная публика, мягко говоря, недружелюбна. Неблагополучный район, если не сказать прямо – криминальный. Отбросы общества переселяют сюда, подальше от законопослушных граждан. Нижние этажи давно ненадежны, но отцу плевать. Засыплет, так никому не жалко. Людей не держат здесь насильно, официально это не тюрьма, хотя на практике так оно и есть. Для всех переселенцев путь наверх заказан, с ними и говорить-то не станут. Приходится жить в своем собственном, вдвойне опасном мирке.
Когда ступени закончились, я прислонилась к стене и отдышалась. Спина ныла, ноги гудели. Лестница – она как фитнес мечты, никаких беговых дорожек не надо. Коридор был мрачным и грязным. Затхлость, плесень, тусклый свет лампочек, свисающих на оголенных проводах. Жилая часть находилась за поворотом, через добрых полкилометра. Достаточно времени, чтобы привыкнуть к мерзкому запаху и мысли, что я иду к тому, с кем поклялась никогда не видеться. Пора учиться нарушать обещания.
Темнота – это удобно, в ней легко спрятаться. Исчезнуть, раствориться. Меня не узнали, по крайней мере сначала. А потом я уже зашла слишком далеко, чтобы отступать. Беседу с местными завязала через силу, желудок сводило от страха. Благо, обошлось. Дочь мэра не каждый день приходит и просит встречи с главным, трогать ее себе дороже. Меня провели на другой конец этажа – по запутанным тоннелям и переходам, без намеков на указатели или опознавательные знаки. Сама бы в жизни не разобралась.
Комнатка, в которую меня втолкнули, была тесной и напоминала кладовку, особенно полками и отсутствием мебели. Свет горел ярко, бил в лицо, ослепляя с непривычки. Я прищурилась, инстинктивно прикрыла глаза ладонью и тут же оказалась в крепких объятиях.
– Ну, привет, – знакомый шепот обжег ухо, воскрешая в памяти непрошеные воспоминания.
Я раздраженно убрала его руки со своей талии. Эйдан нехотя отстранился и посмотрел на меня с неподдельным любопытством. Пять лет не виделись, значительный срок. Он почти не изменился, все та же самоуверенность и вопиющая бестактность. Время наложило отпечаток только на внешность: в темных волосах блестели серебряные нити, взгляд стал жестче, у глаз появились едва заметные морщинки. Природная смуглость избавила его от нездоровой бледности, присущей всем жителям нижних этажей. Подозреваю, на поверхности Эйдан появляется не часто.
Лишние разговоры ни к чему хорошему не приведут, поэтому я перешла сразу к делу:
– Мне нужна твоя помощь.
– Вот как? – усмехнулся он. – Все настолько плохо?
– Хочу попасть за стену.
– Разучилась подавать официальные запросы?
– Подавала уже.
– Папочка против?
– Он пока не знает. Уверена, существует другой выход из Города. Где-то глубоко под землей. Ты наверняка знаешь, где он. У вас постоянные обвалы, и за ними никто не следит.
Эйдан задумчиво склонил голову набок. Не отрицает – выходит, мои догадки верны. Но станет ли он мне помогать? Расстались мы скверно. Были знакомы с детства, дружба переросла в то, что отцу совсем не понравилось. Причин хватало и помимо банальной антипатии. Эйдан любил лезть не в свое дело, обладал обостренным чувством справедливости и умел наблюдать. Негодовал, что власти многое скрывают, тянут одеяло на себя и ущемляют права обычных жителей. Своим мнением делиться не стеснялся и быстро оброс сторонниками. Практически оппозиция, и что важно, людям он, несмотря на молодость, очень нравился. А тут еще невеста из высшего общества. Ему верили, ситуация складывалась опасная. Отец решил проблему кардинально. Даже не помню, что конкретно на Эйдана навешали, список был впечатляющим. И убедительным, особенно для наивной двадцатилетней девушки. Мне внушили, будто он меня использовал, чтобы глубже копнуть под моего драгоценного родителя. Эйдан оправдываться не стал. Выслушал меня, не проронив ни слова, посмотрел, как на дуру, и рассмеялся. А потом попросил уйти и больше не приходить. Я рыдала ночами в подушку и на суд не явилась. В общем-то суд был чистой формальностью. Отец надеялся, что Эйдан долго внизу не протянет, а он взял и всех удивил. Да еще как.