Уже уходя, я своим острым слухом расслышал явно не предназначенные мне слова:
- Совсем еще мальчишка...
Вот так на моей груди появился орден Красной Звезды. А у нашего главы СГБ оказывается давно компромат на меня копится. Хорошо еще, что он не стал делать выводы из того, что анонимки только от мужиков. А может, сделал, но не стал озвучивать?
****
Регистрацию брака отметили все той же маленькой компанией в небольшом уютном ресторанчике со странным названием "Таверна. У веселого шушпанчика". Викентьев с Катей нашли его совершенно случайно, когда возвращались с одной из нечастых поездок в Санкт-Петербург, и свернули с трассы, чтобы перекусить чем-нибудь получше, чем в придорожной забегаловке. Заведение им очень понравилось. Прекрасная стилизация под средневековье, великолепная кухня и совершенно незаметное обслуживание. Возвращаясь, они долго спорили о названии ресторана. Юрий утверждал, что хозяин наверняка бывший фидошник, а Екатерина настаивала на том, что он или мистик, или свихнувшийся математик, и упоминала при этом почему-то Анри Пуанкаре.
Сначала выпили за здоровье молодых. Затем за будущего первенца. Потом, как положено, за родителей новобрачных, увы отсутствующих. Пригласить их на свадьбу не было возможности из за секретности. Итак, за территорию НИИ и бывшего военного поселка приходилось выезжать по чужим документам. Разделения по интересам, как это обычно бывает на таких мероприятиях, у маленького коллектива не произошло. Разговор, как всегда, свернул на рабочие темы. Стали решать, что важнее для СССР, историческое послезнание или современная техника. Победила третья точка зрения, Павла Ефимовича. Он утверждал, что самая главная информация, это возможные пути политико-экономического развития общества.
- Подумайте сами, - Коган сделал глоток "Вдовы Клико" из хрустального бокала на высокой ножке, - Ведь в чем суть западной идеологии? Какую идею стали продвигать в массы после 1991 года? Обогащайтесь! Материальная мотивация самая легко и относительно быстро удовлетворимая. А это же основная причина коррупции, этой, можно сказать, раковой опухоли на нашем обществе.
- Да просто у людей совести нет, - тут же высказался Дима, - не могут у нас некоторые чиновники без взяток жить.
- Не просто не могут, - добавил Малышев, - не хотят.
- О, как, - сделал вид, что удивился полковник, - и куда же у них совесть делась?
- Да и не было никогда, - констатировал Саша Логинов.
- Ну, что значит, не было, - возразил Коган, - Вы, друзья мои не пробовали задуматься, откуда совесть берется, и куда потом девается.
- Ну, берется она от папы с мамой. Как они ребенка воспитают, - тут же сказал Викентьев.
- Правильно, на собственном примере, - полковник поднял свой бокал и протянул его ближе к молодым, - Вот давайте и выпьем за тебя, Катенька, и за тебя, Юра, как за будущих родителей!
Звон хрусталя поплыл по таверне, заглушая тихую музыку.
- Горько! - тут же потребовал неугомонный Димка.
- Го-о-о-орко! - поддержали остальные.
Катя с удовольствием пересела на колени к мужу, обняла его и затянула поцелуй так, как только смогла. Под аплодисменты она вернулась обратно на свое место, благодарно улыбнулась зрителям и, изменив улыбку на своем лице на донельзя хитрую, посмотрела на Когана:
- Пал Ефимыч, а ведь вы нам так и не рассказали, куда убегает совесть?
- Куда, говоришь, убегает совесть? - куратор задумался, - Понимаете ребята, чтобы она не исчезла, у человека должны быть убеждения, какая-то цель в жизни... Если есть к чему стремиться, если с детства уверен в правильности выбранного пути... И вот здесь-то и всплывают вполне определенные плюсы советской идеологии. Она в СССР начиналась, чуть ли не с детского сада. Дедушка Ленин, рассказы о революции. Октябрята, пионеры, комсомольцы в школе. Пусть, часто топорно, но с формированием в первую очередь нематериальных этических мотиваций у молодежи в Советском Союзе хоть как-то, но справлялись, - Коган помолчал и добавил: - Сейчас эту нишу, возможно, смогла бы занять религия, но попам больше нравится обогащаться. В конце концов, церковь это коммерческая организация между паствой и богом. Да и, много ли сейчас по-настоящему верующих?
- Павел Ефимович, а вы? - спросил Николай.
- Что я? - не понял полковник.
- Ну, вы в бога верите?
- Нет, Коля, не верю. Слишком много несправедливости на нашей планете, - Коган опять задумался, - Если бы существовало какое-то высшее существо, то и этика у него была бы соответствующая. И как тогда понимать инквизицию, крестовые походы, гражданские войны и газовые камеры в концлагерях? Другое дело, что у меня полно хороших знакомых, которые искренне считают, что бог есть. Поэтому и уважаю чужие верования. А сам я, Николай, верю в хороших людей, которые помогут и в горе, и в радости.
Глава 5.
- Какого х... ты здесь валяешься?! - трясу в хлам пьяного подполковника за плечи. Не помогает. Так, здесь где-то я видел ведро. Наполняю ржавой водой из под крана и выливаю на опухшую рожу.
- Ты ххто? - мямлит морда.
- Хрен в пальто! Почему ты, командир полка, в рабочее время пьянствуешь?
-Да паашел ты! Да я тебя...
Посылать меня, майора СГБ, оперативника и старшего группы Специальной Комиссии Контроля? Легенький такой удар кулаком по животу. Подпол мгновенно затыкается и сгибается на койке пополам. Тут же несколько потревоженный желудок начинает извергать из себя прямо на одеяло выпивку и закуску из ассортимента, широко представленного на стоящем у окна столе. Ну и вонь. Выливаю второе ведро на подпола.
- Чтобы через полчаса был в штабе, - приказываю я и выхожу из командирского домика.
Нет, ну какая наглость! В полк всего неделю, как прибыли новые танки, а эта сволочь средь бела дня пьянствует. А подчиненные его еще покрывают.
Мы притащились в эту часть на крестьянских санях. Мужик, который приезжал на станцию за какой-то посылкой от дочери, которая училась в Москве, с удовольствием подрядился довезти нас со Злобиным до расположения танкового полка. По дороге он долго рассказывал, что у него уже двое старших детей учатся в институтах, средний сын собирается в Рязанское Командное училище ВДВ поступать, если пройдет по конкурсу, а еще одна из дочек рисует хорошо. Вот для нее-то старшенькая прислала альбомы и новомодные фломастеры. За полчаса езды мы с Валеркой немного замерзли на двадцатиградусном морозе.
На КПП войсковой части нас со Злобиным встретили несколько неприветливо. Очевидно, штаб полка не удосужился предупредить, что из министерства обороны должны были прибыть технические специалисты для проверки комплектации новых танков. Именно так мы были залегендированы в этот раз с соответствующими документами и общевойсковыми знаками отличия. Причем мы с Валеркой были в новой форме с погонами, введенной в СА еще в прошлом году, а здесь почему-то большинство военнослужащих были в старой. Неужели так сложно погоны было пришить? Пока доложились зампотеху полка, пока устроились в выделенной нам комнате в офицерской общаге, пришло время обеда. Кормили в комсоставовской столовой так себе. Смутило, что многие офицеры грелись принесенной с собой водкой. Явный непорядок. Я понимаю, когда вечером, после работы, раздавить в компании друзей бутылочку, другую. Но, во время обеда принять стакан, а потом идти и командовать солдатами, дыша перегаром? Куда командир полка и замполит смотрят?
Никуда эти сволочи не смотрели. Не было обоих в расположении. Еле выяснил, где живет полкач. Штабные говорить не хотели, пришлось у рядовых выяснять. Подполковник появился в штабе через час. Рвал и метал, пока я не сунул ему под нос свои настоящие корочки в красной обложке. Мгновенно затих и стал оправдываться.
- Понимаете, товарищ майор, вчера был очень трудный день, вот я и расслабился немного...
- Как часто ты так расслабляешься? - спрашиваю я и продолжаю без всякого перерыва, - Сколько новых танков расконсервировано? Какое количество мехводов обкатано на новой технике? Почему большинство военнослужащих включая офицеров в старой форме без погон? Где план работ, наконец?
Красная рожа командира полка бледнеет, губы трясутся, но он молчит. Понимаю, что толку от него сейчас не будет.
- Значит так, завтра в восемь утра доложишь о положении дел в вверенном тебе полку. Тогда и буду решать вопрос о твоей дальнейшей службе.
Поворачиваюсь и ухожу. Говорить с ним сейчас бессмысленно. И не потому, что он еще не протрезвел, а из за моего собственного состояния. Чувствую, что сейчас взорвусь и размажу этого козла по стенке. Ну, как он не понимает, что сейчас вся страна жилы рвет, чтобы успеть подготовиться к большой войне? Германия оккупировала Чехословакию, кроме Тешинской области и южной Словакии, которые захватили Польша и Венгрия. В Испании правительство республиканцев пало в январе нового тридцать девятого года. На полтора месяца раньше чем в той истории. Вся Европа зубы точит на наш Советский Союз, а он, командир танкового полка, водку пьет...
Тут меня догоняет молоденький лейтенант, которого я мимоходом видел в штабе. Шинель еще недостаточно обмялась, портупея новая. Видно, что только что из училища.
- Товарищ майор подождите, пожалуйста, - запыхался, догоняя, и настороженно оглядывается, - Товарищ майор, давайте в сторону отойдем.
Осматриваюсь вокруг. Никого не вижу в вечернем сгущающемся сумраке, но просьбу летехи выполняю. Мы отходим с плохо убранной от снега дорожки под стоящие рядом деревья. Наст скрипит под сапогами лейтенанта и моими меховыми унтами.
- Товарищ майор, извините меня, но вы так громко в кабинете товарища подполковника говорили, а дверь была открыта...
- Да ты, парень, не тушуйся, говори, - подбадриваю я чего-то явно опасающегося летеху.
Вот он мне и рассказал. Да, дела здесь творятся. Лейтенант Федоров прибыл в часть всего месяц назад, отбыв положенный после окончания училища отпуск, вместе с другим выпускником, лейтенантом Козловым. Порядок здесь действительно отсутствует. Все командование полка повязано пьянством и круговой порукой, от замполита до особиста. Товарищ его, Леша Козлов, попробовал повозмущаться и рапорт в вышестоящие органы написал. Не дошел рапорт. Лешу нашли в соседнем лесу замерзшего насмерть. Судмедэксперт констатировал сильное опьянение. А он непьющий был. Сам Федоров заметил, что как только он пытается выбраться на станцию, то или у ротного находятся для него какие-то срочные дела, или попутчиков много набирается. Да и сил у лейтенанта пить столько, сколько наливают, больше нет.
- Вот что, лейтенант Федоров. Ты молодец, что доложил мне. А сейчас дуй к себе и затаись на пару дней, - я похлопал летеху по плечу и задумался. Почему-то я поверил ему сразу. Остро захотелось закурить. А я-Синельников некурящий. Это я-Воропаев смолил когда-то одну за другой. Ладно, перетерпим. Так, первое, Злобина вон отсюда. Пусть выбирается из части любым способом. На станцию, на телефон, а не будет связи, до другой станции. Здесь, чтобы чисто все сделать, помощь от родной конторы нужна. Сказано - сделано. Бегу в общагу. Быстро объясняю ситуацию Валерке, который методично уничтожал в это время наш НЗ.
- Ты думаешь, все так серьезно? - спросил лихорадочно одевающийся Злобин.
- Не знаю, но лучше перебдеть, чем замерзнуть связанным в лесу, - отвечаю я и пытаюсь просчитать действия подпола, если все обстоит именно так, как рассказал летеха. В первую очередь он должен нас на какое-то время дезавуировать. Как? Элементарно, Ватсон! Напоить. А не пьют у нас только язвенники и трезвенники. Которых, как известно, днем с огнем не найдешь. Прощаюсь с Валеркой и быстро делаю куклу на его койке. Верхний свет выключить. Сижу за столом и под мягким освещением настольной лапы читаю книгу. Через каких-то пятнадцать минут осторожный стук в дверь. Местный особист прибыл представиться. Полушепотом объясняю ему что, мол, товарищ приболел, принял лекарство со снотворным и отдыхает. Старлей тихо, но настойчиво приглашает на домашний ужин, где он подробно расскажет о положении дел в части. Немедленно соглашаюсь. Забираю верхнюю одежду и, выключив свет и закрыв дверь снаружи на ключ, следую за особистом. Ужин был действительно неплохим. И местный самогон, несмотря на приличную крепость, был довольно хорошо очищен и мягок. Особист накрывал на стол сам и усердно наполнял стаканы. Минут через сорок, когда я выглядел уже хорошо выпимши, появляются комполка с замполитом. Пью с ними еще прилично. Через полчаса делаю вид, что вырубился, аккуратно пристроив голову на относительно чистое место на столе.
- Ну, что с ним будем делать? - спрашивает подполковник.
- Да, как в прошлый раз, когда проверка была, - отвечает старлей-особист, - сейчас разденем и в кровати с моей Нинкой голыми сфотографируем. А утром она тебе заявление напишет, что эсгэбэшник ее изнасиловал. Ну и тестю, как всегда, отпишешь, на всякий случай.
Ого! Да здесь компромат не хуже, чем в том мире готовить умеют. А кто у этого хмыря тесть интересно? Нет, допускать развития ситуации в таком направлении я не буду. Встаю, хватаясь за стол и, качаясь, пытаюсь выйти в коридор. Замполит толкает обратно на стул.
- И что ж тебе неймется, майор?
Делаю вид, что не слышу. Дверь в комнату открывается и появляется явно выпившая женщина в расстегнутом халате. Вероятно пресловутая Нинка. А что, вполне даже ничего. Правда, несколько не в моем вкусе и лицо довольно испитое.
- Ну, чо зенки вылупили? Голых баб никогда не видели? - говорит она, даже не пытаясь прикрыться, - Идите уж отсюда. Я сама с ним разберусь.
Замполит с комполка покидают помещение. Нинка подходит ко мне и вместе с мужем тащит меня через другую дверь в спальню. Там мою, якобы невменяемую, тушку усаживают на уже разобранную кровать. Затем женщина пытается расстегнуть на мне портупею. Э нет, мадам, этого я вам позволить никак не могу. Очень уж мне не нравится, когда меня пытаются использовать. Резкий, точно дозированный удар локтем в живот. Одной рукой придерживаю задохнувшуюся женщину так, чтобы она упала на кровать, а другой бью ребром ладони по горлу особиста. Так, на десяток минут оба успокоены. Выхожу в прихожую. Так, вот они, мой офицерский бушлат и шапка. Теперь несколько минут постоять на морозе и как следует провентилировать легкие. Все-таки влили в меня прилично. Подумать тоже не мешает. Стоп. Комполка с замполитом наверняка пошли в офицерскую общагу Злобиным заниматься. Они же не знают, что его давно там нет. Бегу туда. Ох, ты! Да тут уже два бойца и сержант с автоматами дожидаются. Мы с Валеркой уже немецкими или английскими шпионами объявлены, что ли? У разворошенной Злобинской койки стоят командир полка с замполитом. Один взгляд подполковника и стволы направлены на меня. Быстро соображает, сволочь. Спокойно позволяю себя разоружить.
- На гауптвахту его, - отдает приказ командир полка, - утром разберемся, кто они такие на самом деле. И на станцию две машины за вторым надо отправить. Никуда не денется.
Уже уходя под конвоем, слышу слова замполита, которые солдаты и сержант расслышать никак не могут:
- Валить его надо. При попытке к бегству.
Нет, ребята, мы так не договаривались. Как только дорожка повернула за угол, и от общежития нас стало не видно, я перехожу на только мне доступную скорость движения. Ну, кто же такого как я подконвойного сопровождает, не передернув затвор, хотя это и вопреки уставу? Несколько секунд и вся троица вольготно разлеглась на снегу. Отстегнутые магазины и подсумки летят в сугроб. Быстрее, чем за пять минут в темноте не найдут. Моя табельная Гюрза возвращается на место в кобуру. Привык я за последние месяцы к ней. Ухватистая и точная машинка. Хлопаю старшего по щекам и помогаю ему сесть.
- Слушай меня внимательно, сержант. Это твои командиры Родину и Сталина предали, - сую старшему наряда свои корочки подсвеченные фонариком. Он очумело смотрит и, кажется, начинает что-то соображать.
- Совесть свою они пропили, - говорю я и начинаю соображать, что надо как-то прикрыть Злобина. А для этого нельзя выпустить из части машины. Во, дурная ситуация. В своей же Советской Армии диверсиями заниматься. Вот это я попал! Оставляю горе караульщиков и несусь к КПП. По пути слышу сирену. Полкач что, ва-банк решил пойти, раз боевую тревогу объявил? А вот это уже совсем плохо! Мне даже против одного отделения автоматчиков не выстоять. Я же не могу в своих стрелять. Но Валерку-то я обязан прикрыть в любом случае, это ведь я его за помощью послал. Подбираюсь к КПП метров на тридцать. Здесь курилка организована с железной оградкой и деревянной крышей. Очень удобное место для наблюдения. Через каких-то пять минут подъезжает пара "козликов". А ведь неплохо бы покинуть расположение части вместе с ними. Но, под относительно ярким светом ламп во время тревоги? Придется свет выключить. Выламываю прут из ограды и тщательно прицелившись бросаю его вверх через дорожку. Вспоминается детская присказочка: "Да будет свет, сказал монтер и сделал короткое замыкание". Прут попадает на провода у самого столба с фонарем. Зеленые искры и наступает темнота. Виден только свет фар автомобилей. Под недовольные матюки солдат подбираюсь ко второй машине. Ворота уже распахнуты и первый "козлик начинает движение. Успеваю запрыгнуть на дугу бампера и ухватиться обеими руками за кронштейны запаски. Хорошо, что перчатки заранее надел. Не хватает только руки об холодное железо отморозить. Десять минут просидеть скрюченным на бампере, это не подарок. Пару раз на колдобинах сваливался и повисал на руках. Еле запрыгивал обратно. Хорошо хоть снег на дороге укатан, а то бы унты ободрал насквозь. По пути фараискатели постоянно шарили по обочинам. Пусто. Валерка давно должен был добежать до станции. Запас времени у него пара часов был. Приехали, наконец. Падаю на последних метрах и откатываюсь в сугроб. Из машин выскакивают какой-то капитан и пятеро бойцов и забегают в двухэтажное здание станции. Водилы остались на своих местах. Хорошо, других машин на пристанционной площади нет. Подобраться по очереди, пригибаясь, к левой дверце, рвануть ее и вырубить водителей особых проблем не представляет. К тому же оба оставшихся солдата вперились в двери станции. Зайду-ка и я туда. Оп, одного бойца оставили внутри у дверей. Ну, нет у тебя, парень, нормальной подготовки оперативника СГБ. Посиди здесь на лавочке, облокотившись на стену. Минут через десять - пятнадцать придешь в себя. Вот и калаш рядышком постоит. Мне он не нужен. В стесненном помещении удобнее работать пистолетом. Небольшой зал ожидания пуст. Даже милиционера почему-то нет. Осторожно, по боковым краям ступеней, чтобы не скрипели, поднимаюсь по деревянной лестнице. Вот они все, у кабинета начальника станции сгрудились. Ломятся через закрытую дверь.