— А где же он? — осведомилась Беатрис.
— Дорогая моя Беатрис, — сказал ей Литси с самым честным видом, понятия не имею! «Дипломат» нотариуса и сейчас в холле, ждет, когда его заберут, но никаких бумаг в нем нет.
Он рассказал мне об их беседе перед тем, как мы отправились спать, и я решил отнести бумагу к нему, от греха подальше.
Беатрис поехала в Аскот в «роллс-ройсе» принцессы. Даниэль и Литси отправились со мной.
Притихшая Даниэль сидела на заднем сиденье. Вчера, когда я вез ее домой с работы, она всю дорогу молчала и изредка вздрагивала, хотя в машине было тепло. Я рассказал ей о звонке Нантерра и о решении ее дяди. Глаза Даниэль расширились от страха, но она сказала только:
— Пожалуйста, будь осторожен... Будьте осторожны оба...
В Аскоте Литси взял ее под руку и повел в сторону ложи принцессы, а мне надо было идти, так сказать, на работу. Я смотрел им вслед с неприкрытой ревностью.
Мне предстояло четыре скачки: одна лошадь принцессы, две лошади других владельцев Уайкема и одна — тренера из Ламборна. Дасти был в дурном настроении, распорядителем опять оказался Мейнард Аллардек, а помощник сообщил, что на моем любимом седле полетела лука. Вдобавок стоял собачий холод, и в довершение всего я обнаружил, что каким-то образом ухитрился набрать лишний фунт. Вероятно, из-за того вокзального сандвича.
Первая из лошадей Уайкема была четырехлетним жеребцом, который раньше участвовал в гладких скачках. Это было его первое выступление в стипль-чезе. Я несколько раз тренировал его, но вселить в него храбрость было выше моих сил. Он всю дорогу упрямо сообщал мне, что прыгать ему не нравится, и я так и не смог сообщить его владельцам ничего утешительного. Лошадь, которой не нравятся скачки, — это пустая трата времени, денег и нервов. Лучше ее продать и купить другую. Я сказал это владельцам как можно тактичнее, но они покачали головой и ответили, что спросят у Уайкема.
Второй из скакунов Уайкема тоже пришел в хвосте — на этот раз не из-за того, что не старался. Это был добросовестный и твердый на ногу конь, но он сильно уступал соперникам в резвости.
В следующей скачке участвовала лошадь принцессы. Я был донельзя мрачен. И вид смеющейся Даниэль, вышедшей в паддок под руку с Литси, моего настроения ничуть не улучшил.
Принцесса, которая спустилась в паддок раньше их, как только увидела, что ее лошадь седлают, проследила направление моего взгляда и мягко похлопала меня поруке.
— Она сейчас сама не знает, чего хочет, — внятно сказала она. Дайте ей время разобраться в своих чувствах.
Я взглянул в голубые глаза принцессы, как всегда, полускрытые ресницами. Видимо, она очень остро почувствовала, что я нуждаюсь в совете, иначе никогда бы его не дала.
— Хорошо, — ответил я сквозь зубы. Принцесса коротко кивнула и обернулась к остальным.
— А где Беатрис? — спросила она; — Она что, не пришла?
— Беатрис говорит, что сейчас слишком холодно. Она осталась в ложе, — ответил Литси и спросил у меня:
— Ну что, стоит ли нам ставить на вашу лошадь?
Коль, жеребец принцессы, бродил по паддоку в своей синей с золотом попоне. Ему явно было скучно. Коль не обладал пламенным энтузиазмом, и ездить на нем было трудно: вырвавшись вперед слишком рано, он терял интерес к скачке и замедлял ход. А если промедлить на финишной прямой и не выйти вперед вовремя, проиграешь скачку и будешь выглядеть и чувствовать себя полным идиотом.
— Не надо, — сказал я. Сегодня был неудачный день.
— Ставьте-ставьте! — неожиданно сказала принцесса.
— Ну и что же нам делать? — рассмеялся Литси.
Коль был темно-рыжим с белой проточиной на морде и тремя белыми чулками. Как и большая часть лошадей, от которых Уайкем ожидал победы в Челтенхеме, Коль достигнет пика формы не раньше, чем к Национальному охотничьему призу, через две недели. Но к Аскоту он должен был быть более или менее готов: там дистанция менее сложная. На скачках в Челтенхеме он должен был участвовать в Золотом кубке, главной скачке дня. Он не был одним из главных фаворитов, как Котопакси в Большом национальном, но тем не менее у него были реальные шансы на призовое место.
— Постарайтесь сделать все возможное, — как обычно, сказала принцесса, и я, как обычно, обещал, что постараюсь. Дасти подсадил меня в седло, и я направил Коля к старту легким галопом, пытаясь хоть чуть-чуть разогреть его и себя самого. Мрачному жокею и унылой лошади можно вообще не выходить на старт.
К тому времени, как мы стартовали, я успел сказать ему, что впереди у нас серьезная работа и что этим надо гордиться. Эти увещевания опять же предназначались не только Колю, но и мне самому. И к третьему из двадцати двух препятствий мы оба действительно ощутили слабый прилив сил, обещавший вырасти в нечто большее.
Один из главных секретов стипль-чеза состоит в том, чтобы подвести коня к препятствию так, чтобы он мог взять его, не замедляя скорости. Коль был один из тех редких коней, которые сами умеют рассчитывать расстояние, так что жокею остается позаботиться лишь о тактике. Но зато Коль никогда не прибавлял скорость, если его не заставлять. Не было в нем спортивного духа.
Я достаточно часто ездил на нем и нередко выигрывал, так что я знал, что ему нужно, и понимал, что под конец мне придется увлечь его диким порывом, который, быть может, сумеет пробудить его флегматичную душу.
Головой ручаюсь, что с трибун этого заметно не было. Мне казалось, что Коль еле тащится, но на самом деле скакал он довольно резво. Большую часть трехмильной дистанции мы прошли четвертыми или пятыми, а к последнему повороту двое из лидеров устали, и мы оказались третьими.
Впереди было еще три препятствия и еще двести сорок ярдов финишной прямой. Одна из идущих впереди лошадей все еще была полна сил и энергии чтобы выиграть, Колю придется ее обогнать. Жокей другой лошади уже схватился за хлыст — видимо, почувствовал, что лошадь начинает выдыхаться. Я самую малость придержал Коля, чтобы первое из трех препятствий на прямой линии он миновал по-прежнему третьим. Препятствие он взял чисто, следующее тоже, а перед третьим, и последним, мы обошли жокея с хлыстом.
«Слишком свободно», — подумал я. Коль идеально брал препятствия, когда впереди еще оставалось два-три соперника. Однако он взял последнее препятствие мощным прыжком. После этого будет не так уж трудно пробудить в нем волю к победе и убедить его, что вот сейчас — именно сейчас! — самое время...
Коль коснулся ногой земли, и внезапно она подломилась. Он ткнулся мордой в землю. Я отпустил повод на всю длину, откинулся назад и отчаянно стиснул коленями бока лошади, стараясь не упасть. Каким-то чудом его вторая передняя нога твердо встала на землю, и, навалившись всем своим полутонным весом на эту хрупкую опору, Коль поднялся и продолжал скакать.
Я подобрал повод. Мы, конечно, проиграли. Но укротить боевой дух, разбуженный с таким трудом, было не так-то просто. "Скачи, скачи, скотина!
— говорил я ему. — Пора! Давай, борись! Вперед! Покажи мне, покажи им всем, на что ты способен!"
И Коль, словно поняв каждое слово, вытянул шею и понесся вперед в том удивительном финишном рывке, благодаря которому иногда в последнюю секунду одерживаются самые невероятные, невозможные победы.
И на этот раз мы почти выиграли — почти... Коль сумел отыграть потерянные ярды. Я гнал его почти так же, как Каскада, но без той ярости, что тогда. Мы поравнялись с крупом лидера, с седлом, с шеей... Еще бы три скачка! Но мимо уже промелькнул финишный столб.
Принцесса сказала, что спустится туда, где расседлывают лошадей, только в том случае, если мы выиграем, а то из ее ложи очень далеко идти.
А вот Мейнард был уже тут как тут. Когда я соскользнул на землю, он злобно уставился на меня. Глаза его были полны ненависти. Я не мог понять, зачем он явился сюда. Если бы я так кого-то ненавидел, как он меня, я бы, наоборот, постарался как можно реже встречаться с этим человеком. Сам я испытывал к Мейнарду отвращение за то, что он промывал мозги своему родному сыну, пытаясь заставить его убить человека.
Дасти накрыл поводящего боками Коля попоной, подчеркнуто не высказывая своего мнения о результатах скачки, и я пошел взвешиваться. Сегодняшнее уныние никуда не делось и по-прежнему окутывало меня тяжелым облаком.
В следующей скачке я ехал на лошади тренера из Ламборна и финишировал третьим, сильно отстав от лидеров. Я переоделся в уличную одежду с тяжким чувством, что день прошел впустую.
Когда я вышел из весовой, по дороге к ложе принцессы меня окликнули.
Я обернулся и увидел догоняющего меня Бэзила Клатгера.
— Вы по-прежнему разыскиваете Анри Нантерра? — спросил он, поравнявшись со мной.
— Разыскиваю.
Я остановился. Он тоже остановился, но все время переминался с ноги на ногу, точно стоять ему было неловко.
— Роквили сегодня здесь — их лошадь участвовала в первом заезде. И с ними женщина, которая хорошо знает Нантерра. Они говорят, может, вам стоит с ней пообщаться.
Когда я вышел из весовой, по дороге к ложе принцессы меня окликнули.
Я обернулся и увидел догоняющего меня Бэзила Клатгера.
— Вы по-прежнему разыскиваете Анри Нантерра? — спросил он, поравнявшись со мной.
— Разыскиваю.
Я остановился. Он тоже остановился, но все время переминался с ноги на ногу, точно стоять ему было неловко.
— Роквили сегодня здесь — их лошадь участвовала в первом заезде. И с ними женщина, которая хорошо знает Нантерра. Они говорят, может, вам стоит с ней пообщаться.
— Да, пожалуй. Он взглянул на часы.
— Я обещал сейчас зайти к ним в бар для владельцев и тренеров выпить рюмочку. Идемте вместе.
— Спасибо большое, — сказал я.
Мы пришли в бар, я взял рюмку портвейна и подсел к Роквилям. Меня представили их знакомой — невысокой женщине, типичной француженке, одевающейся под сорванца, хотя в ее возрасте это уже смотрелось несколько неуместно. На мальчишеской рожице появились морщинки, в стриженных ежиком волосах пробивалась седина. На ней были черные сапоги на высоких каблуках и брючный костюм из блестящей черной кожи, с шелковым платком на шее, повязанным на ковбойский манер.
Однако говор у нее был вполне наш, за версту отдающий английским ипподромом. Ее представили мне как Мадлен Дарси, англичанку, жену французского тренера.
— Анри Нантерр? — с отвращением переспросила она. — Знаю я этого ублюдка! Еще бы мне его не знать. Мы тренировали его лошадей, а он вдруг ни с того ни с сего забрал их и отправил к Вийону!
Глава 10
Говорила она со всей откровенностью задетого самолюбия, довольная тем, что ей внимает столь обширная аудитория.
— Он петух, которому непременно надо кукарекать громче всех. Мы его давно знаем, еще с тех пор, когда лошади принадлежали его отцу, Луи. Это был очень приятный человек, настоящий джентльмен.
— Так Анри получил лошадей по наследству? — спросил я.
— Ну да, конечно. Вместе со всем остальным. Луи был придурок: он свято верил, что его сыночек не способен сделать ничего плохого. Идиот!
Этот Анри — жадная скотина, и хам к тому же. Поделом Вийону.
— Жадная скотина? А в чем это проявляется? — спросил я.
Она вскинула свои выщипанные бровки.
— Мы купили годовалую кобылку с хорошей родословной. Рассчитывали выставить ее на скачки от себя, а потом пустить на племя. Анри увидел ее в загоне — он вечно шлялся по конюшням — и сказал, что хочет ее купить. Мы ответили, что лошадь не продается, и тогда он пригрозил, что заберет своих лошадей. У него было восемь лошадей, мы не хотели их терять. Мы были просто вне себя! Он заставил нас продать кобылку по той же цене, за которую мы ее купили... а мы ее держали уже несколько месяцев! А через пару недель он вечером звонит и говорит, что утром прибудет коневозка за его лошадьми. Вот так просто!
— А что стало с кобылкой? — спросил я.
Мадлен торжествующе улыбалась.
— У нее начался костный шпат, и пришлось ее забить, бедняжку. И знаете, что сделал этот ублюдок?
Она выдержала паузу. Человека четыре, включая меня, нетерпеливо спросили:
— Что?
— Это Вийон нам рассказал. Он был в возмущении. Нантерр сказал, что не доверяет живодерам, что они могут накачать лошадь болеутоляющими, продать и нажиться за его счет, и потребовал, чтобы лошадь забили в его присутствии. Это сделали на земле Вийона, и Нантерр смотрел.
Миссис Роквиль побледнела. К тому же она явно была разочарована.
— Надо же! А когда мы встречались с ним в Лонгшаме и потом в Ньюбери, он произвел такое приятное впечатление!
— Наверно, маркиз де Сад на ипподроме тоже показался бы весьма обаятельным, — вкрадчиво заметила Мадден. — На ипподроме любой может выглядеть джентльменом.
Наступило продолжительное молчание. Наконец я спросил:
— Вы ничего не знаете о его предпринимательской деятельности?
— Предпринимательской деятельности? — Мадден наморщила нос. — Какая-то там строительная компания «Бреску и Нантерр». Я ничего не знаю о его делах, только о его лошадях. Но я бы с ним дела вести не стала. Как человек относится к тренеру своих лошадей, так же он будет вести себя и с партнером. Честный человек всегда честен. А сквалыга и хам так и останется сквалыгой и хамом.
— А... а вы не знаете, где его можно найти в Англии?
— На вашем месте я бы не стала его разыскивать. — Мадлен дружелюбно улыбнулась мне. — От него ничего, кроме неприятностей, не дождешься.
Я поднялся в ложу принцессы и передал наш разговор Литси и Даниэль.
— А что такое шпат? — спросил Литси.
— Костное заболевание, поражающее суставы. Лошадь просто не может ходить.
— Этот Нантерр — настоящий дикарь! — с отвращением сказала Даниэль.
Принцесса и Беатрис стояли у выхода на балкон и беседовали с высоким плотным мужчиной с добродушным лицом и очень светлыми глазами.
— Лорд Вонли, — сказал Литси, увидев, куда направлен мой взгляд. Пришел выразить тете Касилии сожаление по поводу того, что Коль не стал первым. Вы с ним незнакомы? Он, кажется, имеет какое-то отношение к издательскому делу.
— Угу, — сказал я безразличным тоном. — Он владелец газеты «Глашатай».
— Вот как? — Литси мгновенно сопоставил известные ему факты. — Эта не та газета, которая развязала кампанию против... против Бобби?
— Нет, то было «Знамя».
— А-а... — Литси был несколько разочарован. — Значит, он не из тех газетных баронов, с которыми вы воевали?
— Из тех, из тех.
В это время лорд Вонли обернулся в мою сторону.
— Я вам как-нибудь потом расскажу, — сказал я Литси.
Лорд Вонли, как всегда, колебался, не зная, стоит ли протягивать мне руку. Но он ведь не мог не знать, что я здесь буду: ему было прекрасно известно, что после скачек я всегда захожу в ложу к принцессе. Наконец он набрался смелости.
— Великолепная скачка. Кит, — выдавил он. — Жаль, что вам не повезло...
— Бывает, — сказал я.
— Ну, будем надеяться, что на Золотом кубке вам повезет больше.
— Это было бы хорошо.
— Не могу ли я чем-нибудь быть вам полезен?
Литси страшно удивился — я заметил это краем глаза, но ничего удивительного в этом не было: лорд Вонли задавал мне этот вопрос при каждой встрече. Обычно я отвечал: «Спасибо, нет», но на этот раз решил, что закинуть удочку не повредит. В конце концов, если не спрашивать, так ничего и не узнаешь.
— На самом деле, нет, — сказал я, — разве что... Имя Анри Нантерра вам ничего не говорит?
Он задумался. Все выжидающе смотрели на него: принцесса — с внезапно пробудившимся интересом, Литси и Даниэль — просто с любопытством, Беатрис — с тревогой. Лорд Вонли оглядел всех нас, застывших в ожидании, нахмурился и наконец ответил на вопрос вопросом:
— А кто это такой?
— Деловой партнер моего мужа, — сказала принцесса. — Дорогой лорд Вонли, вы о нем ничего не слышали?
Лорд Вонли озадаченно покачал своей большой головой.
— Не припоминаю...
— А не могли бы вы... э-э... узнать, нет ли в «Глашатае» досье на него? — спросил я.
Он безропотно улыбнулся и кивнул.
— Напишите имя, — сказал он. — Печатными буквами.
Я достал из кармана ручку и блокнотик, написал имя Нантерра и название строительной компании печатными буквами, как просил лорд Вонли.
— Он француз, — сказал я. — Держит лошадей. О нем могли писать либо в колонке спортивных новостей, либо в новостях бизнеса. А может быть, и в колонке сплетен.
— Вы хотите узнать что-то конкретно? — спросил лорд Вонли все с той же улыбкой.
— Сейчас он в Англии. Идеально было бы выяснить, где он остановился.
Беатрис открыла было рот — и решительно захлопнула его. «Она знает, как его найти, — подумал я. — Это точно». Быть может, мы сумеем воспользоваться этим, когда составим план.
Лорд Вонли сунул листок с именем во внутренний карман и пообещал, что сегодня же запустит имя Нантерра в компьютер и посмотрит, нет ли каких-нибудь материалов по нему, если принцессе это действительно нужно.
— Очень! — с чувством сказала она.
— Любая мелочь может пригодиться, — сказал я.
— Хорошо.
Лорд Вонли поцеловал руку принцессе, простился со всеми остальными и на прощание спросил у меня:
— Что, вы снова отправились в крестовый поход?
— Боюсь, что да.
— Ну, тогда да поможет бог этому вашему Нантерру!
— Что он имел в виду? — осведомилась Беатрис, когда лорд Вонли вышел.
Принцесса мягко ответила, что это слишком долгая история, а сейчас она хочет, чтобы я рассказал ей о скачке Коля. Она добавила, что лорд Вонли — ее хороший знакомый, они часто видятся на скачках, и нет ничего удивительного в том, что он согласился оказать ей услугу.
Беатрис, надо отдать ей должное, после вчерашнего звонка Нантерра сильно поутихла. Она отказывалась поверить в то, что это он пристрелил лошадей («Полиция же говорит, что это были какие-то вандалы!»), до тех пор, пока сам Нантерр не признался в этом. И хотя она по-прежнему продолжала неумолимо настаивать на том, что Ролан должен предоставить Нантерру действовать по своему усмотрению, похвал достоинствам Нантерра мы больше не слышали.