Потом Робби издал радостный победный вопль и вприпрыжку бросился доставать из-под машины пистолет.
Он церемонно вручил его мне и ухмыльнулся.
— Боевой трофей!
Глава 21
От души поблагодарив Томаса и Робби за помощь, мы с Литси пошли в гостиную и выпили по рюмочке бренди, чтобы отпраздновать победу, а потом позвонили Даниэль, сообщить, что мы не плаваем в лужах крови.
— Ну, слава богу! — сказала она. — А то я просто не соображала, что делаю!
— Полагаю, наши действия были абсолютно аморальными, — заметят Литси, когда я повесил трубку.
— А то как же! — спокойно согласился я. — Мы сделали именно то, что собирался сделать Нантерр: заставили подписать документ с помощью угроз.
— Видимо, мы присвоили себе право вершить правосудие...
— Не правосудие, а справедливость, — возразил я.
— Ах, да! — улыбнулся Литси. — Помнится, вы говорили, что это разные вещи...
— Он ушел свободным, безнаказанным и богатым, — сказал я. — Это, конечно, не совсем справедливо. Но он не смог погубить Ролана. И никогда не сможет. Так что сделка вышла довольно честная.
Вскоре Литси, зевая, отправился наверх, а я дождался Даниэль и вышел ей навстречу. Она с улыбкой прижалась ко мне.
— Я так и думала, что без меня ты не ляжешь, — сказала она.
— Впредь я постараюсь ложиться один как можно реже.
Мы тихо поднялись наверх, в «бамбуковую» комнату, и, памятуя о том, что за стенкой спит Беатрис, тихо легли в постель и тихо занялись любовью.
Утопая в наслаждении, я думал, что истинная страсть далеко не всегда бывает шумной и в шепоте тоже есть своя прелесть. Правда, мы не могли говорить все, что нам хотелось, но зато мы заново открывали друг друга молча, и страсть наша от этого лишь усиливалась.
Мы спали обнявшись, а глубокой ночью проснулись, снова ища удовлетворения.
— Люби меня еще сильнее! — шепнула она мне в ухо. — Я тебя всегда любил. — Но не так...
Потом мы снова уснули, утомленные. Даниэль поднялась, когда не было еще и семи, приняла душ, накинула вчерашнюю одежду и спустилась к себе, дабы соблюсти приличия. Она сказала, что тетя Касилия имеет право требовать от своей племянницы, чтобы та хотя бы сделала вид, что ночевала у себя.
— А что, она предпочла бы, чтобы это так и было?
— Да нет, по-моему, скорее напротив...
Мы с Литси уже пили кофе в комнате для завтраков, когда Даниэль появилась снова, одетая на этот раз в синее и зеленое. Она налила себе соку, положила кукурузных хлопьев, сделала мне пару тостов... Литси задумчиво созерцал нас обоих, и наконец до него дошло.
— Мои поздравления, — сухо сказал он мне.
— Свадьба все-таки будет иметь место, — хладнокровно сообщила Даниэль.
— Я так и понял, — сказал Литси.
Чуть позже мы с ним поднялись к Ролану де Бреску, чтобы вручить им с принцессой готовые контракты.
— Я был уверен, что Нантерр никогда не согласится распустить компанию, — проговорил Ролан. — Ведь без нее он не сможет делать оружие... Это так?
— Даже если и сможет, — сказал я, — это никак не будет связано с вашим именем.
Новое акционерное общество было названо «Гасконской компанией» в честь старинного названия французской провинции, где находилось Шато де Бреску. Ролан был и обрадован, и огорчен нашим выбором.
— Как вам удалось убедить его, Кит? — спросила принцесса, глядя на подпись Нантерра так, словно не верила своим глазам.
— Ну... У него были связаны руки...
Принцесса взглянула на меня.
— Пожалуй, лучше не спрашивать...
— Он остался цел и невредим.
— А полиция? — спросил Ролан.
— Полиция ни при чем. Нам пришлось пообещать не сдавать его в полицию за то, что он подпишет контракт.
— Сделка есть сделка, — кивнул Литси. — Пришлось его отпустить.
Принцесса и ее муж прекрасно понимали, что такое держать слово. Когда я вышел из комнаты Ролана, принцесса спустилась в гостиную вместе со мной.
Литси остался наверху.
— Не знаю, как вас и благодарить... Как мы можем отблагодарить вас?
— спросила она, разводя руками.
— Не беспокойтесь. Еще мы с Даниэль поженимся в июне.
— Я очень рада! сказала она, и видно было, что она действительно рада. Она крепко расцеловала меня в обе щеки. Я вспомнил, как мне иногда хотелось ее обнять. Возможно, в один прекрасный день я это и сделаю — но только не на ипподроме.
— Лошадей ваших очень жалко, — сказал я.
— Да... Когда будете в следующий раз говорить с Уайкемом, скажите ему, чтобы подыскивал замену. Нового Котопакси нам, конечно, уже не найти, но, быть может, на будущий год мы все же будем участвовать в Большом национальном... И не забывайте, на той неделе в Челтенхеме у нас будет еще Кинли.
— Триумфальная барьерная, — кивнул я. Позднее я отправился на скачки в Фолкстон на поезде, с легким сердцем, хотя и без Даниэль: ей надо было к зубному.
У меня было четыре заезда, из которых два я выиграл. Я ощущал себя здоровым, сильным, крепким, уверенным в себе и впервые за несколько недель ни о чем не тревожился. Ощущение было великолепное.
Банти Айрленд, корреспондент «Глашатая», писавший о скачках, передал мне большой конверт от лорда Вонли.
— Только что из компьютера! — сказал Банти. На ощупь конверт опять был очень тонким — видимо, материалов там было довольно мало, — но я поблагодарил Банти и взял, думая о том, что, слава богу, теперь мне все это уже не нужно. Так конверт и доехал со мной до Лондона нераспечатанным.
Ужин в тот вечер был почти праздничным, хотя Даниэль не было — она уехала на работу, снова на своем «форде».
— А я думала, вчера у нее был последний день, когда она работала в вечернюю смену, — простодушно заметила Беатрис.
— А у них снова поменялось расписание, — объяснил я.
— Ох, какая неразбериха!
Беатрис собиралась на следующий день вернуться в Палм-Бич. Она сказала, что ее милые собачки, должно быть, ужасно по ней соскучились. Видимо, принцесса сообщила ей, что дело Нантерра проиграно, и Беатрис утихомирилась как по волшебству.
Я даже успел привыкнуть к ней: к ее бледно-оранжевым волосам, круглым глазам, кольцам, больше напоминающим кастеты, и флоридской манере одеваться. Пожалуй, без этой старой перечницы жизнь станет куда скучнее. К тому же, когда она уедет, мне тоже придется убираться... Интересно, надолго ли здесь задержится Литси?
Ролан спустился к обеду и предложил выпить шампанского. Он приподнял свой бокал, приветствуя нас с Литси. Беатрис была несколько угрюма, но, когда Ролан сказал, что благодаря деньгам, вырученным за продажу акций, ему, возможно, удастся увеличить сумму, положенную на ее имя, расцвела, точно роза. «В общем-то, она этого не заслуживает, — подумал я. — Хотя, с другой стороны, без нее у нас, возможно, ничего бы и не вышло».
Ролан, принцесса и Беатрис ушли спать довольно рано. Мы с Литси остались в гостиной. Было уже поздно, когда я наконец вспомнил о конверте лорда Вонли, который, вернувшись в дом, положил на столик.
Литси равнодушно смотрел, как я распечатал конверт и достал оттуда содержимое: глянцевую черно-белую фотографию, такую же, как и в прошлый раз, и маленькую вырезку из газеты. И еще короткую записку: «К сожалению, больше ничего, имеющего отношение к Нантерру, у нас нет».
На фотографии был Нантерр в белом вечернем костюме, в компании точно так же одетых людей, на палубе яхты. Я передал фотографию Литси и прочел вырезку:
"Торговец оружием Ахмед Фуад отмечал свой пятидесятилетний юбилей на борту собственной яхты «Фелисия» в гавани Монте-Карло, в пятницу вечером.
На праздник съехались гости даже из таких отдаленных краев, как Калифорния, Перу и Дарвин в Австралии. Фуад не пожалел расходов. Он щедро угощал икрой, гусиной печенкой и прочими деликатесами своих великосветских друзей, имеющих отношение к трем хобби юбиляра: триктраку, ночным клубам и скачкам".
Литси вернул мне фотографию, и я передал ему вырезку.
— Вот чего хотел Нантерр, — сказал я. — Принимать гостей на собственной яхте в Средиземном море, в белом костюме, угощать всех изысканными яствами, наслаждаться лестью и подхалимством... Вот чего он хотел: стать мультимиллионером и обрести власть. Я перевернул фотографию и прочел сопровождающую информацию на полупрозрачной бумажке: список имен и дата.
— Странно... — недоумевающе заметил я.
— Что странно? — Эта тусовка происходила вечером в прошлую пятницу.
— Ну и что? Нантерр мог слетать туда на самолете, как и все прочие, а потом вернуться обратно.
— Ночью в пятницу был убит Коль.
Литси уставился на меня.
— Нантерр этого сделать не мог, — сказал я. — Он был в Монте-Карло.
— Но он же сам признался! Он хвастался этим Беатрис!
Я нахмурился.
— Хвастался, да.
— Наверно, он кого-то нанял... — предположил Литси.
Я покачал головой.
— Он все делал сам. Угрожал принцессе, преследовал Даниэль, устраивал ловушку для вас, подкладывал бомбу в мою машину. Видимо, не мог доверить это никому другому. Он разбирается в лошадях, он хотел видеть, как пристрелят его кобылу, он мог бы убить Коля — но Коля убил не он.
Я покачал головой.
— Он все делал сам. Угрожал принцессе, преследовал Даниэль, устраивал ловушку для вас, подкладывал бомбу в мою машину. Видимо, не мог доверить это никому другому. Он разбирается в лошадях, он хотел видеть, как пристрелят его кобылу, он мог бы убить Коля — но Коля убил не он.
— Но ведь он признался в убийстве всех трех лошадей! — настаивал Литси.
— Да. Но предположим, что он вычитал об этом в газетах... узнал, что гибель их загадочна и неизвестно, кто их убил... Он хотел любым способом запугать Ролана и принцессу. Предположим, что он только сказал, что убил их, а на самом деле не убивал?
— Но тогда кто же мог это сделать? — недоумевающе спросил Литси. Кому еще надо убивать лучших лошадей принцессы, если не Нантерру?
Я медленно поднялся на ноги, чувствуя, что близок к обмороку.
— В чем дело? — с тревогой спросил Литси. — На вас лица нет!
— Он убил лошадь, на которой я мог бы выиграть Большой национальный, — с трудом выговорил я. Во рту у меня пересохло. — И лошадь, на которой я мог бы выиграть Золотой кубок...
— Кит...
— Есть только один человек, — продолжал я, — который настолько меня ненавидит, что способен пойти на такое. Который просто не мог вынести того, что я могу выиграть эти скачки... который отнял у меня призы, которые я ценю больше всего, потому что я лишил его собственного приза...
Я задыхался, у меня кружилась голова.
— Сядьте! — с тревогой сказал Литси.
— Кинли!
Я рванулся к телефону и набрал номер Уайкема.
— Я только лечь собрался! — пожаловался он.
— Вы отослали сторожей с собаками? — спросил я.
— Да, конечно. Ты ведь мне сам утром сказал, что они больше не понадобятся.
— Боюсь, я ошибся. Может, это и не так, но рисковать нельзя. Я приеду к вам — сегодня, сейчас, — и мы снова вызовем сторожей с собаками, больше, чем раньше, на завтра, и на все дни до скачек в Челтенхеме, а возможно, и потом.
— Не понимаю... — сказал Уайкем.
— Вы уже приняли снотворное?
— Нет еще.
— И не принимайте, пока я не приеду, ладно? А где сегодня стоит Кинли?
— В своем прежнем деннике, разумеется. Ты ведь сказал, что опасность миновала.
— Сейчас я приеду, и мы переведем его обратно в угловой.
— Кит, ты что? Только не посреди ночи!
— Вы хотите, чтобы он остался жив? — осведомился я, и это положило конец спорам.
Я повесил трубку. Литси медленно спросил:
— Вы имеете в виду Мейнарда Аллардека?
— Да. Недели две тому назад он узнал, что никогда не получит рыцарского титула, потому что я отправил фильм о нем в отдел государственных наград. А он об этом титуле с детства мечтал. Он еще ребенком сказал моему деду, что в один прекрасный день он станет лордом, и все Филдинги будут ему кланяться. Он разбирается в лошадях лучше Нантерра — он вырос в конюшнях своего отца и несколько лет работал у него помощником тренера. Он видел Каскада и Котопакси в Ньюбери, а они были приметные... А Коля он видел в Аскоте... Все сходится. — Я бросился к двери. — Утром позвоню!
— Я поеду с вами.
Я покачал головой.
— Это на всю ночь.
— Ничего-ничего, — сказал Литси. — Вы спасли честь моей семьи.
Должен же я хоть отчасти расплатиться с вами.
На самом деле я был благодарен Литси за то, что он составил мне компанию. Мы снова спустились к темным гаражам. Литси сказал, что, если стартер по-прежнему при мне, не помешает проверить на всякий случай. Но Нантерр со своими бомбами не вернулся, и «мерседес» послушно завелся с пятидесяти ярдов.
По дороге к Суссеку я позвонил Даниэль и сообщил, куда и почему мы уехали. Она без труда поверила всему, что я думал о Мейнарде Аллардеке, сказав, что в Аскоте и Сандауне он выглядел совершенно сумасшедшим, когда весь день пялился на меня исподлобья.
— Его просто корежило от ненависти, — сказала Даниэль. — Она буквально ощущалась на расстоянии, как ударная волна.
— К завтраку вернемся, — сказал я, улыбаясь. — Так что спи спокойно. — И услышали ее смех перед тем, как она повесила трубку.
По дороге я рассказал Литси про петарды, которыми отвлекли внимание сторожа с собакой в ночь смерти Коля.
— Помните, тогда, в переулке, когда Нантерр сказал, что не подкладывал мне никакой бомбы, я спросил, не петарда ли это. А он ничего не понял.
Тогда я об этом не задумался, но... Он, видимо, просто не знал, о чем идет речь. Он понятия не имел об этих петардах, потому что в газетах об этом не писали.
Литси кивнул в знак согласия и одобрения. А через некоторое время мы уже подъезжали к конюшням Уайкема.
— И что вы собираетесь тут делать? — спросил Литси. Я пожал плечами.
— Первым делом — обойти конюшни. — Я объяснил насчет множества маленьких двориков. — Охранять эти конюшни не так-то просто.
— Вы что, всерьез думаете, что Аллардек попытается убить еще кого-то из лошадей тети Касилии?
— Да. В первую очередь — Кинли. Он блестяще выступает в барьерных скачках. Я не уверен, что он попытается сделать это именно сегодня, а не завтра и не потом, но рисковать не хочу.
Я помолчал.
— И как я буду извиняться перед принцессой... как я смогу расплатиться с ней...
— Что вы имеете в виду?
— Каскад, Котопакси и Коль погибли из-за старой вражды между Филдингами и Аллардеками. Из-за меня.
— Она об этом даже и не подумает.
— Да, это верно. — Я свернул на дорожку, ведущую к конюшням. — Я не допущу, чтобы погиб Кинли!
Я оставил машину на стоянке, и мы вышли в полночную тишину, под чистое небо, усыпанное сверкающими звездами. Величие и глубина Вселенной! Какими мелкими по сравнению с ними кажутся потные усилия тварей земных!
Я глубоко вздохнул, любуясь величественным покоем... и услышал в тишине пистолетный выстрел. Спутать его с чем-то было невозможно. Господи!
Опоздали!!!
Я бросился бегом. Куда бежать, я знал. В самый дальний двор, ближайший к дому Уайкема. Я бежал, словно по пятам за мной гнались фурии. Сердце отчаянно колотилось, душу раздирали гнев, страх и угрызения совести.
Я мог бы ехать быстрее... Мог бы выехать раньше... Мог бы сразу распечатать конверт лорда Вонли... Кинли мертв, и это я его убил!
Я опрометью влетел во двор, но, как ни быстро я бежал, события на другом конце двора разворачивались еще быстрее.
Я увидел, как Уайкем, лежавший на дорожке, ведущей вдоль дверей денников, с трудом поднимается на ноги.
Два денника были открыты. Внутри было темно, денники освещались лишь тем светом, что горел во дворе. В одном из денников лежала на боку лошадь, и ноги ее еще дергались в предсмертных судорогах. Уайкем вошел во второй.
Когда я был еще в нескольких ярдах, я увидел, как Уайкем взял какой-то предмет, лежавший в деннике на кирпичном подоконнике. Я увидел, как он направился в глубь денника, бесшумно ступая по торфяной подстилке. Я бежал изо всех сил.
Я увидел в деннике другого человека, высокого. Он схватил лошадь за недоуздок.
Я увидел, как Уайкем приставил предмет, который он держал в руке, к голове другого человека. Я увидел вспышку, услышал страшный грохот...
Когда я наконец подбежал к двери, в деннике лежал на полу мертвый человек, живая лошадь встряхивала головой и испуганно храпела, воняло пороховой гарью, а Уайкем стоял и смотрел в землю, держа в руках необычный пистолет с широким дулом. Кинли был жив... но облегчения я не испытывал.
— Уайкем! — воскликнул я.
Он обернулся и посмотрел на меня мутными глазами.
— Он убивал моих лошадей, — сказал он.
— Да.
— Я убил его. Сказал, что убью... и убил.
Я посмотрел на мертвого человека. Прекрасный костюм, пошитые вручную ботинки... Он лежал щекой на земле, и на голове у него был вместо маски натянут капроновый чулок. За правым ухом в чулке была дыра. Во двор вбежал запыхавшийся Литси.
— Что случилось? — крикнул он. Я встал в дверях денника, чтобы он не видел того, что внутри.
— Литси, — сказал я, — идите и вызовите полицию. По тому телефону, что в машине. Нажмите "О" — это вызов оператора. Попросите соединить вас с полицией. Скажите, что здесь случайно убили человека.
— Человека! — воскликнул Литси. — Разве не лошадь?
— Лошадь тоже... но скажите, что убили человека.
— Да, — с несчастным видом сказал Литси. — Да, конечно...
Он пошел туда, откуда пришел, а я обернулся к Уайкему. Он смотрел на меня широко раскрытыми глазами и начинал дрожать.
— Это вышло не случайно! — сказал он. Говорил он с гордостью и голову держал высоко. — Я его убил!
— Уайкем! — настойчиво сказал я. — Послушайте меня... Вы слушаете?
— Да.
— Где вы хотите провести свои последние годы: в тюрьме или здесь, на Холмах, со своими лошадьми? — Он молча смотрел на меня.
— Вы слушаете?
— Да.
— Будет следствие, — сказал я. — И это вышло случайно. Вы слушаете?
Он кивнул.
— Вы вышли во двор посмотреть, все ли в порядке, перед тем как лечь спать.
— Да.