– Значит, я оказался умнее. Только почему вы убили Мубарякова? Что он вам сделал? Помогал Тухвату воровать ваш общак?
– Нет. Но он знал про Тухвата и про тебя. Поэтому к нему приехали люди, которые хотели уточнить, куда мог спрятать свои деньги Тухват. Но Мубаряков стал упрямиться, и тогда его пристрелили.
– Он ничего не знал.
– Может быть, и не знал. А может, знал.
– Тогда зачем ты послал двух своих головорезов к несчастным старикам? Я говорю о Шершенских. Они тебе что сделали?
– Мне лично ничего. И это не я посылал головорезов. Просто выяснили, что ты звонил к ним домой, и решили проверить – может, они знают, где именно ты прячешься. Но старая перечница ничего не сказала, только потеряла сознание, когда ее начали бить. А ее муж держался, пока ты не пришел. Между прочим, так ничего и не сообщил.
– Конечно, не сообщил, он человек старой закалки.
– А ты пристрелил одного и разбил лицо другому, – напомнил Леонид. – На что ты надеешься? Думаешь, что сумеешь все время бегать? Они тебя обязательно вычислят и все равно возьмут, пока ты будешь прятаться от них по всей Москве.
Я молчал.
– Ты знаешь, против кого выступаешь? – продолжал воодушевленный моим молчанием Леонид. – Это сам Реваз Московский, один из главных руководителей всего нашего сообщества. Ты против него даже не клоп, не комар, а просто микроб.
Я никогда не слышал про Реваза Московского, но догадывался, что это очень крупный преступный авторитет. Только мне от этого было не легче.
– Что вы хотите? – спросил я. – Зачем они за мной охотятся? Ты ведь прекрасно знаешь, что мне ничего не известно, что я работал у Тухвата только один день. Откуда мне знать, куда именно он спрятал эти проклятые деньги?
Тут я увидел усмешку, промелькнувшую на лице Димарова, и внезапно понял, почему меня ищут с такой настойчивостью. Это было как озарение, как интуитивный ответ, который находишь в самой сложной ситуации.
– Это ты забрал деньги, – ошеломленно произнес я, уже не сомневаясь. – Ты забрал деньги и подставил Тухвата. Это ты боишься, что они найдут меня и узнают, что ни Тухват, ни Самвел и никто другой не брал этих денег. Поэтому ты убил Мубарякова, чтобы убрать последнего свидетеля. И поэтому хочешь срочно найти меня и убрать, свалив всю вину на Тухвата и его людей. Это ты забрал деньги, Леонид.
– Бред какой-то, – с нервным смешком произнес Димаров.
Если у меня еще были раньше какие-то сомнения, то теперь я точно знал, что Леонид все нарочно придумал, чтобы скрыть свою причастность к похищению общака. Поэтому ему нужны были только трупы.
– Это ты разрешил взять водителю пистолет, – продолжал я, глядя ему в глаза, – и это тебя, гниду, должны были найти и четвертовать за кражу денег.
– Ты чокнулся, – не очень убедительно проговорил он, – я никогда не посмел бы.
Из квартиры сверху вышли бабушка с внуком. Мальчику было лет шесть или семь. Они осторожно спускались по лестнице мимо нас, внук держал бабушку за руку. Я убрал пистолет за спину, чтобы не смущать их видом оружия. Когда они поравнялись с Леонидом, он мгновенно использовал свой шанс и изо всех сил толкнул на меня бабушку и внука. Если бы не пистолет в правой руке, я бы, конечно, удержал их обоих, но у меня был заряженный пистолет, и я отпрянул чуть в сторону, чтобы они не полетели вниз, и попытался остановить их своим телом. Но толчок был слишком сильным, и грузная бабушка полетела на меня. Я все-таки удержал пистолет, падая на пол, а бабушка упала прямо на меня, внук же покатился вниз.
Леонид перескочил через нас и побежал по лестнице к выходу. Я с трудом поднимался. Несчастная женщина лежала прямо на мне. Когда я попробовал помочь ей подняться, она застонала. Позже выяснилось, что бабушка сломала ногу при падении. Хорошо еще, что внук не пострадал. Дети вообще обладают поразительной живучестью и, падая даже с большой высоты, умудряются оставаться в живых. Говорят, что идеально падают дети и пьяные, потому что они не напрягаются, а, наоборот, расслабляют все мышцы, и удары при падении становятся не столь болезненными. Это помогает им избежать переломов.
Я постучался к соседям, попросив вызвать «Скорую помощь», и, оставив внука рядом со стонущей бабушкой, выбежал на улицу. Конечно, Леонида уже нигде не было. Как я ругал себя, что не предусмотрел элементарной предосторожности! Нужно было встать рядом с ним и держать его под прицелом, пока бабушка с внуком не спустятся вниз. Но у меня в руках было оружие, и я упивался своей силой, чувствуя себя почти непобедимым.
Теперь нужно было что-то решать. Оставаться в Москве просто опасно, а после того, как я убил одного из бандитов, стало вдвойне опаснее. Значит, мне нужно срочно отсюда уезжать. И, конечно, главная опасность исходила со стороны Димарова, который теперь будет уверять всех, что именно я забрал деньги или точно знаю, куда их спрятал Тухват. Он будет искать меня изо всех сил, чтобы первым найти и убрать, ведь иначе его воровство станет известно преступным авторитетам, которые не прощают подобных подстав.
Я отправился на Казанский вокзал, чтобы купить билет до Уфы. Тут я выяснил, что поезд уйдет завтра утром, и подумал, что опять попал в дурацкую ситуацию и ночью придется где-то прятаться. Возвращаться в общежитие было невозможно – там меня ждали не только бандиты, но и милиция.
Однако через час отходил поезд на Рязань, откуда тоже можно было добраться до Уфы. Недолго раздумывая, я купил себе билет до Рязани и уже через несколько часов был в этом городе. Вокзал выглядел маленьким, грязным, обшарпанным, но я устроился на скамейке и даже умудрился немного подремать. Под утро проснулся и пошел в местный буфет, который уже работал. Мне дали какую-то светлую жижицу, пояснив, что это кофе с молоком, и засохший бутерброд с твердым сыром. Я честно все съел и выпил, а потом вышел на платформу, дожидаясь своего поезда до Уфы и все время обдумывая ситуацию. Слава богу, что тетя Лиза не скоро вернется в Санкт-Петербург. К Петру Евгеньевичу бандиты больше не сунутся – они понимают, что эта семья будет теперь под надзором милиции. Мубарякова уже убрали, и здесь я ничем не мог помочь. Я точно помнил, что сделал тогда только три телефонных звонка – два ночью и один утром. Больше я никому не звонил. У бандитов больше нет никаких адресов, где бы они меня искали, значит, можно спокойно отсидеться в Уфе. Но нет, отсиживаться нельзя. Нужно найти серьезного человека и переговорить с ним, чтобы выйти на самого Реваза Московского и наконец объяснить ему, кто и как украл этот общак. У нас в Уфе тоже есть свои доморощенные авторитеты, на которых можно выйти. Но для этого надо сначала вернуться в свой родной город.
Поезд пришел с опозданием на полтора часа. Сейчас, спустя почти двадцать лет, когда вспоминаешь то время, кажется невозможным, что мы его пережили. Неизвестно как и непонятно почему, но мы могли выжить в таких скотских условиях. Потом какие-то аналитики подсчитали, что ущерб, причиненный перестройкой и разрушением страны, был гораздо больше, чем ущерб, нанесенный нашей большой стране Второй мировой войной. Представляете? Даже фашисты, с их самолетами, танками, артиллерией, концлагерями, зондеркомандами, СС и гестапо, с их многочисленными союзниками, не смогли нанести нам такой вред и такой колоссальный ущерб, какой мы нанесли себе сами. Интересно, был ли в истории второй такой случай, когда самая большая в мире держава распалась из-за преступной халатности ее руководителей, апатии народа и предательства элиты страны, больше думавшей о своих корыстных интересах, чем о пространстве своей Родины?
Я сидел в вагоне, переполненном мешочниками и челноками, которые везли с собой какие-то невообразимые тюки. Даже стало интересно, что такого ценного можно купить в Москве и продать в Уфе, да еще с наваром, чтобы получить прибыль, учитывая разницу в ценах? Почти все женщины и мужчины были в спортивных костюмах и в кедах.
Казалось, что вся большая страна пришла в движение. Все куда-то спешили, пытаясь дешевле купить, подороже продать, обмануть клиента, объегорить продавца, обжулить покупателя. Наверное, именно тогда неожиданно и быстро все поняли, что совесть – абсолютно ненужный рудимент, вроде аппендикса. Хотя недавно выяснилось, что он все-таки нужен и играет совсем не бесполезную роль. Когда-нибудь, возможно, выяснится, что и совесть тоже была нужна и мы напрасно ее хирургически вырезали в начале девяностых, посчитав ненужным рудиментом. Но это мое личное мнение. Я не имел права рассуждать о совести и вообще о нравственности. Кто такой я был? Бывший спецназовец, который за деньги помогал армянам убивать азербайджанцев, а потом азербайджанцам помогал убивать армян? Бывший охранник ночного клуба? Бывший бандит, подручный Тухвата Черного, пусть даже и не успевший на него поработать? И, наконец, убийца неизвестного мне бандита, который чуть не зарезал Петра Евгеньевича? Этот случай, правда, должен засчитаться мне в плюс, а не в минус, но кто знает, как считает «небесная канцелярия». Может, этот бандит блефовал от страха, а дома он – примерный семьянин и отец пятерых детей, которых я сделал сиротами. Я, конечно, загнул, такая сволочь не может быть примерным семьянином и хорошим отцом. Но все-таки… все-таки… чужая душа всегда потемки.
Мы добирались до Уфы почти полтора дня. Поезд тащился медленно, словно надрываясь под тяжестью нагруженных в него чемоданов и тюков. Наконец утром следующего дня мы прибыли в город. И хотя здесь было тоже привычно грязно и неуютно на вокзале, я подумал, что наконец все мои трудности закончились. Здесь у меня было много знакомых, в этот город я вернулся к своей маме, здесь меня ждали мой брат и его семья.
Поймав машину, я поехал домой. Можете мне не поверить, но у меня оставался свой ключ от нашей входной двери, который я так и не вернул матери, случайно забрав его с собой. Сейчас я думаю, что ничего не бывает без причины. Я поднялся по знакомой лестнице к нам домой, поздоровавшись с соседом, который спешил на работу. Меня не было несколько месяцев, а такое ощущение, что прошло несколько лет и я резко повзрослел.
Поднявшись наверх, я сначала позвонил, прислушиваясь к шуму за дверью, но там было подозрительно тихо. Я снова позвонил и снова прислушался. Опять никого. Может, Равиль ушел на работу, а остальные еще спят? Какой я кретин, даже не подумал о подарках для племянников. Ничего, у меня есть деньги, и я спущусь в магазин напротив, чтобы купить им какие-нибудь сладости. Я открыл дверь и вошел в квартиру…
Потом я долго себя спрашивал, как могло так получиться, что я не сошел с ума? Как мне удалось все это увидеть и не потерять рассудок? Рядом с диваном лежала жена моего брата. Достаточно было на нее посмотреть, чтобы понять, что она мертва. Тело брата я нашел на кухне. Наверное, его пытали, а потом пристрелили. Мама была в спальне. Она пыталась защитить своих внуков, и бандиты убили сначала ее, нанеся ей десять или двенадцать ножевых ранений. Я увидел порезы у нее на ладони; видимо, истекая кровью, она защищала малышей. Бедная мама! Я всегда считал тебя холодным и отрешенным человеком, а ты проявила такой героизм, пытаясь спасти своих маленьких внуков… Обоих мальчиков просто придушили, у извергов не поднялась рука нанести им ножевые ранения. Я медленно обошел квартиру, в которой вырос вместе со своими братьями, где прошли мои самые лучшие детские годы, где мы собирались за большим столом по праздникам и так весело отмечали эти дни, потом вышел на лестничную площадку и сел прямо на ступеньках. Все мои родные и близкие были убиты. Пока я тащился в поезде, кто-то прилетел сюда на самолете и решил таким страшным образом мне отомстить. Я знал, кто это, знал, кто мог вычислить мою семью, даже без телефонных звонков, которые я не делал. Леонид Димаров не простил мне даже не свой испуг и не мою попытку его убить, а мою интуицию, позволившую понять, что он просто подставил Тухвата, а деньги преступного сообщества присвоил себе. Я сидел на лестнице в полном оцепенении несколько часов, которые напрочь стерлись из моей памяти. Затем поднялся и, по-прежнему не закрывая дверей, пошел вниз. Я еще успел услышать крики соседей, когда кто-то из них, заметив открытую дверь, вошел в квартиру. Я уходил дальше, уже точно зная, что именно мне нужно делать.
Глава 13
Они продолжали встречаться в разных местах, чтобы не вызывать подозрений. На этот раз встреча была назначена в отреставрированной гостинице «Украина». Это монументальное сталинское здание было одной из тех высоток, которые украшали Москву, возвышаясь по всему центру.
Ирина позвонила в благотворительный фонд, которым руководила, и назначила встречу в «Украине» на двенадцать часов дня. Там действительно собрались все функционеры их фонда, и она провела с ними встречу, предложив остаться и пообедать. Разумеется, обед был за счет самой Ирины, и все оставшиеся, естественно, согласились. Но сама Ирина, получив необходимое алиби, поднялась наверх, на девятый этаж, где ее уже ждал Роберт Туманов.
Первые мгновения свидания они обычно не разговаривали, начиная целоваться и быстро срывая с себя одежду. Позже они успокаивались, пытаясь прийти в себя после такой бешеной гонки, и каждый раз она сожалела, что не взяла с собой сигареты, но каждый раз вспоминала, что он не курит, и радовалась, что не поддалась соблазну.
– Ты в ресторане нарочно разбила тарелку? – спросил Роберт, вспоминая эпизод в «Ностальжи».
– Конечно, нарочно. Я испугалась за тебя. У этого Бразильца было такое страшное лицо, у него так сверкали глаза, что я не могла спокойно на него смотреть. Он готов был на тебя наброситься.
– Я был не один.
– Он тоже был не один. И я видела, как его люди готовы были сорваться по первому приказу хозяина и открыть огонь в вашу сторону. Даже мужчины, сидевшие за нашим столом, испугались.
– Твой муж тоже?
– Меньше, – чуть подумав, ответила она, – больше испугался Николай Георгиевич. Это Берая, муж моей подруги Киры.
– Я знаю, – ответил Роберт. – А как они прореагировали, когда Бразилец вошел в ресторан?
– Никак. Хотя нет, Берая испугался еще тогда. Он сразу поднялся и поздоровался с этим бандитом, даже сделал полупоклон, прижимая руку к сердцу. А Бразилец и не посмотрел в его сторону, только кивнул, проходя мимо.
– Твой муж тоже поклонился?
– Нет. Он довольно спокойно поздоровался.
– И Бразилец не ответил на его приветствие?
– Ответил, – вспомнила Ирина, – он с ним тоже поздоровался, а потом прошел за свой столик в сопровождении двух своих бандитов. А следом появился ты, и Берая еще назвал тебя странной кличкой – Одиночка или Одинокий, что-то в этом роде.
– Отшельник, – подсказал Роберт.
– Да, верно, Отшельник. Он назвал тебя именно так. Я могу узнать, почему тебя так называют?
– Я провел некоторое время в одиночной камере во французской тюрьме, – пояснил Роберт, – отсюда и такое прозвище.
– И ты такой же преступник, как Бразилец? – спросила она с замиранием сердца.
– Нет, – пошутил он, – я пытаюсь им стать, но пока это очень сложно. Хотя надеюсь, что в конечном итоге мне удастся его обойти.
– У тебя непозволительные шутки. Они могут тебя убить? Я говорю о Бразильце и его людях.
– В этом мире нет вечных людей. Открою тебе небольшой секрет: мы все рано или поздно предстанем перед святым Петром, который будет решать, куда нам идти – в рай или в ад. Возможно, некоторые попадут в чистилище.
– Перестань шутить, – стукнула она его по груди, – все это очень серьезно.
Он хотел что-то ответить, но тут зазвонил его мобильный. Ирина замерла. Во время их встреч его телефон почти никогда не звонил. Но на этот раз он зазвонил, и Роберт, осторожно повернувшись, достал аппарат. Выслушав сообщение, коротко спросил:
– Это точно? – И, получив ответ, положил трубку на тумбочку рядом с собой.
– Что случилось? – поинтересовалась она. – У тебя неприятности?
– Боюсь, что на этот раз у тебя, – очень серьезно ответил Роберт.
Она вопросительно взглянула на него, не совсем понимая, о чем именно он говорит.
– За тобой следят, – пояснил Туманов.
– Разве это такой большой секрет? – улыбнулась Ирина. – Я прекрасно знаю, что за мной следят. И даже не один, а два человека, которые систематически докладывают о моих передвижениях. Мои водитель и телохранитель, которые информируют мужа обо всем. Но ты можешь не беспокоиться. Я принимаю некоторые меры для того, чтобы себя не выдать. Сегодня здесь была конференция нашего фонда, а потом мы все остались на обед. Уверена, что они еще обедают.
– Я не говорю про водителя и телохранителя. За тобой следила еще одна машина, и вышедший из нее человек сейчас обходит номера в гостинице, пытаясь уточнить, где именно ты можешь находиться. Ты понимаешь, что это означает? Он ищет тебя в номерах гостиницы. Получается, что он точно знает, зачем ты сюда приезжаешь.
– Этого не может быть, – твердо произнесла Ирина, – даже мои самые близкие подруги ничего не знают. Кто этот человек?
– Он следит за тобой от самого дома, – мрачно сообщил Роберт. – Похоже, твой муж решил на всякий случай проверить, куда именно ты ездишь.
– Не может быть, – упрямо повторила Ирина, – он бы мне сказал. Он мне доверяет. Пока доверяет…
– Видимо, уже нет, – возразил Туманов. – Тебе следует быть осторожнее, и надо придумать другие места, где мы можем встречаться.
– Какие места? В кино ходить и встречаться на последних сеансах в последнем ряду, чтобы целоваться, как подростки? – засмеялась Ирина.
– В кино сейчас мало кто ходит. Стоит подумать о каком-нибудь фитнес-клубе, куда ты могла бы приезжать на разные процедуры, а я мог бы тебя там встречать. Например, женский фитнес-центр, где бывают только женщины.
– Интересно. Тебя так и тянет в женские туалеты, в женские магазины и в женские фитнес-центры… Я уже давно поняла, что ты извращенец, – снова рассмеялась Ирина, не придавая никакого значения неприятному инциденту. В отличие от своего партнера она не испугалась. Ей было слишком хорошо рядом с ним, чтобы думать о чем-то плохом.
– Ты должна быть очень осторожна, – настойчиво повторил Роберт. – Я передам тебе адрес фитнес-центра, где мы сможем встречаться. Туда не пускают мужчин, и за тобой никто не сможет войти, чтобы проверить, чем именно ты занимаешься.