– В таком случае мне все равно нечего терять. Одним разом больше, одним меньше…
Она отбивалась, кричала и царапалась, даже укусила его пару раз, но куда уж ей?! Она, конечно, хитрая и расчетливая, но она всего лишь женщина…
Это был самый ужасный секс в его жизни: ненужный, со скрипом песка на зубах, с горечью полыни, со стойким ощущением, что жизнь летит ко всем чертям…
Клим не стал смотреть, как она приводит себя в порядок, как торопливо, путаясь в рукавах, надевает свою ужасную джинсовку. Зашел по колено в реку, плеснул воды в пылающее лицо, сказал, не оборачиваясь:
– Я не дам тебе ни копейки, но я готов оплачивать твои услуги в розницу.
Девчонка долго молчала – он уже решил, что она ушла, – а потом заговорила срывающимся от ярости голосом:
– Я передумала. Десять тысяч… этого мало. Теперь ты заплатишь мне двадцать!
– Пошла к черту! – Он так и не обернулся. Незачем ему смотреть на эту маленькую дрянь. И не боится он встречаться с ней взглядом, просто не хочет.
– Двадцать тысяч в течение недели, или…
– Или что? – Все-таки он обернулся. Девчонка смотрела куда-то за линию горизонта. Наверное, прикидывала, как потратить его деньги. Стерва… – Может быть, ты не в курсе, но, как правило, секс между мужчиной и женщиной происходит по обоюдному желанию, и твои… – он брезгливо поморщился, – биологические материалы ничего не значат.
Она перевела взгляд на него, сказала жестко:
– Это не наш с тобой случай. Во-первых, об обоюдном желании речь не идет. – Она надолго замолчала, уставилась на песок у своих ног.
– А во-вторых? – не выдержал он.
– А во-вторых, я несовершеннолетняя. Думаю, суд примет во внимание этот факт.
Черт! Черт!! Черт!!! Как он об этом не подумал?! Это все осложняет…
– Я дам тебе неделю.
Если эта маленькая шантажистка и поняла, что он у нее на крючке, то виду не подала. По ее застывшему лицу вообще было непонятно, о чем она думает. Просто сфинкс египетский, а не женщина. Сердце кольнуло – а все-таки жаль, что у них все так получилось. Было бы интересно приручить сфинкса.
«Прекрати! – одернул он себя. – На такой прожженной бестии можно все зубы обломать. Ее невинность и неопытность – это всего лишь ловко состряпанная мистификация. И то, что она еще несовершеннолетняя, ничего не меняет».
– Через неделю я жду твоего ответа.
– Где мы встретимся? – Это был первый шаг к капитуляции, они оба это понимали.
Девчонка пожала плечами:
– Можно на этом же месте.
– Тебе понравилось? – Клим криво усмехнулся.
Она дернулась, точно от пощечины, сжала кулаки, а потом улыбнулась широко и безмятежно, словно он сделал ей комплимент.
– Мне понравилось чувствовать себя богаче на двадцать тысяч долларов.
– Уже чувствуешь? Не рано ли?
Ее улыбка стала еще шире. В этот момент Климу захотелось придушить или утопить эту девицу.
– В десять утра, ровно через неделю, я буду ждать тебя на этом же месте. С деньгами, – добавила она.
– Ты уверена, что у меня есть такие деньги? – спросил Клим.
– А ты уверен, что мне хотелось, чтобы ты меня насиловал? – парировала она. – Все, мне пора…
– Подожди! – Он поймал ее за рукав джинсовки. – Последний вопрос.
– Я тебя слушаю. – Она повела плечом, стряхивая его руку. – Только быстро, у меня мало времени.
– Это все Дашка?
– Что Дашка?
– Это она тебя надоумила?
Девчонка вдруг расхохоталась. Она хохотала так звонко и безудержно, словно он сказал что-то очень уморительное. Даже слезы на глаза навернулись; а отсмеявшись, посмотрела на Клима со смесью удивления и жалости:
– Эта глупая кукла здесь совершенно ни при чем. Ты сам меня надоумил, Клим Панкратов!
Он так ничего и не понял. Стоял и смотрел, как уходит девочка-сфинкс, мастерица загадывать загадки.
Алиса боролась со слезами до последнего – нужно было уйти красиво, с достоинством, чтобы этот негодяй ни о чем не догадался. Она дала себе волю только минут через десять: рухнула в колючую луговую траву, завыла в голос.
Взросление давалось нелегко. Взросление перекраивало душу, дробило кости, не позволяло вздохнуть полной грудью. Когда кончились слезы и голос охрип от крика, она переродилась – сбросила старую кожу, приняла условия другого мира. Теперь она стала его частью. Теперь она заставит остальных с собой считаться…
…– Красотуля, что так долго? – нетерпеливо спросила Зинон. Земля вокруг «жигуленка» была усыпана окурками. – Он согласился?
– Он согласится. Дай мне сигарету.
Ее самая первая в жизни сигарета была горькой как полынь, но Алиса докурила ее до конца, даже ни разу не закашлявшись. Она теперь – совсем другой человек. А через неделю они с Зинон станут богаче на двадцать тысяч долларов…
– …И теперь у меня только два выхода: либо отдать этой сучке деньги, либо послать ее ко всем чертям и загреметь на нары. Вот так. – Клим опрокинул в себя коньяк, страдальчески посмотрел на друга. С Виктором они уже полночи сидели в клубе, держали военный совет.
– Ну, предположим, на нары ты не загремишь. – Друг успокаивающе похлопал его по плечу. – Твои родители этого не допустят.
– Какие родители?! – взвился Клим. – Если родители об этом узнают, мне конец!
– И что ты намерен предпринять?
– Намерен выкручиваться самостоятельно.
– У тебя есть такие деньги?
– Есть. Не зря, оказывается, отец с первого курса заставлял меня горбатиться на ниве банковского дела. Скопил за пять лет кое-что на черный день, будь он неладен. Вот сука, а?! Ну кто же мог подумать, что эта серая мышка окажется пираньей?!
– Ты знаешь, Клим, мне в это как-то до сих пор не верится, – Виктор покачал головой.
– Во что тебе не верится? В то, что она была мышью, или в то, что превратилась в пиранью?
– Да не производит она впечатление прожженной стервы. Вспомни, как она в бассейне тонула.
– Просто хорошо маскировалась. А бассейн? Может, она и в самом деле плавать не умеет? Эх… – Клим сжал виски руками. – Какого хрена я полез ее спасать?! Сейчас бы не было никаких проблем.
– А у меня другой вопрос, – усмехнулся Виктор. – Какого хрена ты потащил ее в койку, если она серая мышь?
– Ну… – Клим задумался. – Во-первых, я был пьян, а во-вторых, никакая она не мышь.
– Конечно, она пиранья.
– Она – оборотень! В постели она знаешь какая была?! Я даже подумывал ее в штатные любовницы записать, а она мне такую свинью подложила!
– Что-то я тебя не пойму, то она у тебя мышь, то пиранья. То девственница, то вакханка. Определись, друг.
– А она все это вместе, – простонал Клим, – да еще и сука в придачу…
– В общем, уникальная женщина, – подытожил Виктор.
– Тебе б такую уникальную!
– Я б не отказался. Может, поделишься адресочком?
– У сестрицы своей спроси адресочек! Это ж она мне такой подарочек подсунула!
– Клим, будь объективен. – Виктор разлил коньяк по рюмкам. – Это не Дашка тебе ее подсунула, это ты сам ее выбрал, согласно своим нумерологическим пристрастиям. Это твоя судьба номер пять.
– Глаза б мои не видели эту судьбу, – отмахнулся Клим. – Кстати, Виктор, ты бы, в самом деле, поговорил с Дашей, может, она нам что-нибудь полезное расскажет об этой проходимке?
– Уже разговаривал. Даша толком ничего не знает. Говорит только, что зазноба твоя больше на занятиях не появляется. И вообще, она мутная какая-то, вроде сектантки.
– Сектантка! – Клим воздел глаза к потолку. – Она еще и сектантка! Час от часу не легче!
– А что? Вполне вероятно. Ты же сам видел, как она была одета. Это даже не «Second hand», это раскольничий скит какой-то. Может, она денежки из тебя «на нужды партии» тянет? Принесла себя в жертву во имя веры.
– Да пошел ты! Мне и без того хреново.
– Когда вы с ней встречаетесь? – Виктор моментально перешел на деловой тон.
– Послезавтра, у реки. Тяга у нее, понимаешь ли, к воде.
– Ты у нее паспорт потребуй. Вдруг она никакая не несовершеннолетняя? Может, ей уже под тридцать, а она все под малолетку косит.
– Я не только паспорт потребую. – Клим кровожадно улыбнулся. – Я с этой стервы еще и расписку возьму!
– О, с распиской – это ты здорово придумал! – одобрил Виктор. – Вдруг она тебя до конца жизни шантажировать надумала?
Клим покачал головой. Что-то ему подсказывало, что девчонка ограничится двадцатью тысячами…
Несмотря на ранний час – десять утра, солнце пекло невыносимо. Солнцу было плевать, что в душе у Клима Панкратова царят тьма и смятение. Конечно, расставаться с кровно заработанными деньгами было жалко, но дело даже не в этом. Обидно, что какая-то сопливая девчонка обвела его вокруг пальца как последнего идиота! Клим раздраженно пнул носком сандалии пакет с баксами, посмотрел на часы. Без двух минут десять, и, если эта стерва посмеет опоздать…
Она не опоздала, появилась на берегу ровно в десять. Удивительная пунктуальность для женщины. Впрочем, она не женщина, она – шантажистка.
Этим утром она решила явить себя в полной красе. Волосы стянула в конский хвост, отчего скулы стали еще выше, а сине-зеленые глаза приобрели несвойственную славянскому племени раскосость. Может, прапрабабка этой стервы в незапамятные времена шантажировала какого-нибудь печенежского хана примерно таким же образом, как ее правнучка теперь шантажирует его, бедного Клима? Может, хан тоже не выдержал, разобрался с негодницей по-своему, разбавил стылую славянскую кровь горячей азиатской? Отсюда и обманчивая внешность, и типично восточное коварство, и недетская расчетливость. Интересно, у той прабабки тоже было клеймо на пояснице? Может, печенежский хан расстарался, пометил шантажистку каленым железом…
– Принес? – спросила девчонка, не здороваясь.
– Принес. – Клим окинул хмурым взглядом ее легкомысленно короткий открытый сарафанчик. – Для меня нарядилась?
Она лишь усмехнулась в ответ.
– А не боишься, вдруг я не совладаю с чувствами? – Клим сделал шаг ей навстречу.
– У тебя есть лишние десять тысяч? – Девчонка и бровью не повела.
На какой-то момент он очень серьезно задумался, а не заплатить ли этой пигалице еще за одну ночь? Заплатить и заставить откатать программу по полной. Здравомыслие взяло верх – невелика птица, чтобы отдавать ей такие бабки.
– Деньги есть, но ты того не стоишь, – усмехнулся он.
В ответ она лишь равнодушно пожала плечами. Можно подумать, если бы он предложил ей десять тысяч, она бы согласилась! Или все-таки согласилась бы?..
– Деньги тут. – Он еще раз пнул пакет.
– Сколько?
– Как и договаривались, двадцать тысяч.
Она едва заметно улыбнулась, протянула руку.
– Подожди-ка. – Клим покачал головой. – Покажи свой паспорт.
– Хочешь убедиться, что я действительно несовершеннолетняя? – Из холщового рюкзачка девчонка достала паспорт.
Клим изучил его вдоль и поперек. Оказывается, его шантажистку зовут вовсе не Алей, а Алисой. Алиса Волкова – красивое имя. И этой волчице в овечьей шкуре оно идет. Алиса… И годков ей действительно всего семнадцать, хотя через месяц с небольшим исполнится восемнадцать. Любопытно, как она потом станет разводить мужиков? Может, начнет шантажировать их мнимой беременностью? Клим вдруг покрылся испариной. А что, если эта маленькая дрянь забеременела от него?! В таком случае кошмар только начинается. Вот уж где простор для маневров: установление отцовства, алименты, отступные… Когда Клим возвращал паспорт, его рука заметно дрожала. Девчонка молча спрятала документы, посмотрела выжидающе. Клим сделал глубокий вдох, достал из пакета с баксами кожаную папку, протянул ей.
– Что это?
– Мне нужны гарантии. На всякий пожарный случай.
Девчонка удивленно выгнула бровь, спросила саркастически:
– На какой конкретно пожарный случай?
– Ты напишешь расписку, что больше не имеешь ко мне материальных претензий.
– А я и не имею. Как только ты отдашь мне деньги, я забуду тебя, как страшный сон.
– Конечно, как страшный сон. А потом, месяцев так через восемь, предъявишь мне орущего младенца и потребуешь взять его на баланс!
– Младенца? – Девчонка растерянно моргнула.
– Милочка, не мне тебе объяснять, что от секса иногда случаются дети. Или ты предохранялась? – спросил Клим с надеждой.
Она помолчала, словно прислушивалась к чему-то внутри себя, а потом решительно покачала головой, сказала с непонятной горечью:
– Не волнуйся. Даже если я, не дай бог, забеременела, я не оставлю этого ребенка.
– Почему? – ехидно поинтересовался он.
– Потому что я считаю: к выбору отца для своих детей нужно подходить очень серьезно. Ты на эту роль не годишься.
– Даже так? – Он вдруг испытал странную смесь обиды и облегчения.
Она кивнула, открыла папку, сказала:
– Ну, диктуй свою расписку.
– Там есть образец.
– Ты предусмотрительный.
– Ну, до твоей предусмотрительности мне – как до луны!
Девчонка написала расписку, размашисто расписалась, вернула папку Климу, спросила:
– Теперь ты отдашь мне деньги?
– Бери. – Носком сандалии он подтолкнул к ней пакет. – Можешь не пересчитывать, там все точно.
Она заглянула в пакет, удовлетворенно кивнула, сказала, не глядя в его сторону:
– Надеюсь, мы никогда больше не увидимся.
– А уж как я надеюсь! – Клим прощально взмахнул папкой. – Общаться с тобой очень хлопотно.
– А с тобой – очень больно. – Алиса Волкова невесело усмехнулась и поспешила прочь.
Часть 2
– Ну, Алиса Марковна, ну гляньте вы на этот отчет хоть одним глазком! Бухгалтерия ждет.
Алиса оторвалась от работы, с досадой посмотрела на секретаршу Леночку. Ведь ровным счетом ничего нельзя ей доверить, все забудет, все перепутает! Послал же Господь помощницу!
Алиса мучилась с этим недоразумением уже второй месяц и не видела никакой положительной динамики. Единственное, что Леночка умела делать виртуозно, – это строить глазки клиентам и Алисиным деловым партнерам. Даже кофе у нее получался отвратительный, хотя, казалось бы, чего проще? А уж доверять ей поручения посерьезнее было сродни самоубийству.
А все Зинон! Именно благодаря ее настойчивой протекции в Алисиной приемной воцарилась эта инфантильная дурочка. Видите ли, Леночка – дочка старой приятельницы Зинон. Видите ли, девочка МГУ окончила. Да как она его вообще умудрилась окончить, если до сих пор пишет с грамматическими ошибками?! Все-таки что ни говори, а благотворительность Зинон – очень избирательная штука. Небось себе в референты она выбрала Александра, парня умного и расторопного. Александр никаких университетов не оканчивал, но зато работать с ним было одно удовольствие. И «мадам Зинон» он был предан какой-то невероятной, просто собачьей преданностью.
А Алисе досталась Леночка…
– Алиса Марковна, – продолжала ныть секретарша, – главбух еще утром сказала, что этот отчет очень важен.
Алиса глянула на часы.
– Еще утром?! А сейчас половина шестого вечера! Елена, где был отчет весь день?!
– Я забыла, хотела прямо сразу его вам отдать, а потом позвонили из банка, а потом был обеденный перерыв… – Леночка подняла глаза к потолку, словно на нем был написан весь длинный список переделанных ею за день дел.
Алиса мысленно выругалась, дала себе сто первое по счету обещание отправить эту идиотку работать в торговый зал, подальше от глаз, а вслух сказала:
– Отнеси отчет Зинон. Этими делами занимается она, а у меня своих собственных отчетов полно.
– Мадам Зинон уехала в бутик, на Володарскую, – отрапортовала Леночка.
– Ну, тогда отдай Ольгерду Генриховичу.
– А Ольгерд Генрихович улетел два часа назад в Рим. Алиса Марковна, вы что, забыли? – сказала секретарша с упреком.
– Я забыла?! – взвилась Алиса. – Это ты забыла вовремя доставить отчет по назначению!
– У меня было очень много дел. – Секретарша обиженно шмыгнула носом.
– Да?! А я, по-твоему, здесь в фантики играю?! – Алиса в отчаянном порыве врезала кулаком по столу. – Давай сюда отчет!
Леночка положила папку на самый краешек стола, спросила заискивающе:
– Алиса Марковна, сегодня ведь пятница, а можно мне…
– Нет!!! – рявкнула Алиса. – Нельзя тебе пораньше уйти домой! Потому что по твоей милости мне сегодня дом вообще не светит! Я ясно выражаюсь?
– Куда уж яснее, – фыркнула секретарша и обиженно поджала губы.
– Тогда иди, не стой над душой. – Алиса нетерпеливо махнула рукой. – Нет, подожди! Кофе мне свари!
Когда за оскорбленной секретаршей громко хлопнула дверь, Алиса раскрыла папку с отчетами, закурила, откинулась на спинку кресла, закрыла глаза.
Господи, разве об этом кошмаре она мечтала десять лет назад?! Конечно, нет! Тогда им с Зинон и в голову не могло прийти, что они станут владелицами сети бутиков модной одежды. Какие бутики?! Какая модная одежда?! Тогда их мысли были просты и приземленны. Алиса, не открывая глаз, улыбнулась.
Полученные от Панкратова двадцать тысяч казались им просто нереальной суммой. Они посовещались и решили начать собственное дело. Зинон считала, что реализовать их таланты лучше всего получится в сфере торговли. Она разменяла двухкомнатную квартиру на однокомнатную с доплатой, внесла свою долю в совместный бизнес и справила им с Алисой загранпаспорта.
Первая их поездка в Польшу особой прибыли не принесла. Все московские рынки в те времена были завалены дешевым польским ширпотребом. Конкуренция в этой сфере оказалась слишком высока. Но они не собирались сдаваться. Они оперативно переключились сначала на турецкую джинсу, потом на недорогую итальянскую обувь, потом на дорогое, но зато суперкачественное французское белье.
Для Алисы первые несколько лет в «бизнесе» стали самой настоящей школой выживания. Пришлось на собственной шкуре узнать, какой несладкой бывает жизнь «челнока». Особенно если ты женщина и тебе еще нет двадцати. Она научилась давать взятки таможенникам и бесчисленным инспекторам. Она научилась ослепительно улыбаться и заговаривать зубы покупателям. Она научилась ругаться матом не хуже портовых грузчиков, причем на нескольких европейских языках сразу – сказалась-таки ее тяга к иностранным языкам. А еще у нее обнаружилась необычайная для столь юной девушки деловая хватка, не хуже, чем у битой жизнью Зинон.