– Вот и дальше не люби. Хватит смотреть на дорогу, Леттина! Они уже уехали, причем из-за твоих предчувствий – натощак.
– Они уехали, потому что все сказано, а вот с тобой, дражайший братец, я еще поговорю. Ты хорошо знаешь Лансаров?
– Не припоминаю… Кто это?
Все-таки Гектор – отменный дипломат. Не догадайся она проглядеть бумаги…
– Арендаторы. Муж и жена. Он похож на облезлого ангела, она все время в интересном положении. Их привез Арно и поселил поблизости. Я хочу, чтобы ты забрал их в Рафиано.
– Странные у тебя желания.
– Согласно бумагам, госпожа Лансар рождена в восьми хорнах от нашего дома, и я знаю, кто эти бумаги подделал. Гектор, я не алатский герцог и не… девица Карси. Я могу терпеть в Савиньяке внебрачную дочь Арно, но не убийц. Можешь держать их у себя, отдать Валмону, послать регенту, но здесь их не будет.
– Хорошо. – Когда спорить не о чем, Гектор не спорит. – Алва откровенничает с дамами… Похоже, его лихорадка зашла слишком далеко.
Лихорадка? Нет, это не болезнь. Это что-то другое, трудноуловимое и еще более непреклонное, чем раньше.
– Я бы не назвала это откровенностью. Мы заговорили об изумрудах, и я назвала Эмильенну Лансар дочерью Арно.
– Я ошибся, это мозговая горячка. Первый случай в нашем семействе… Прискорбно.
– А что бы ты подумал на моем месте?
– На твоем? – Озадаченный экстерриор… Какое дивное зрелище! – Сестра моя, я не только не добродетельная жена, но даже не гайифец! Как я могу ответить на подобный вопрос?
– Тогда скажи, за какими кошками Рокэ поклялся осыпать Эмильенну изумрудами? Мозговая горячка?
– Именуемая гордостью. Девица была ему безразлична, можешь мне поверить, но молодой человек боялся, что мы с Арно сочтем иначе, вот и выдумал… изумруды. Получилось довольно-таки страшно, я почти ее пожалел…
– Ее?!
– А ты склонна сочувствовать облезлому ангелу? Девица была готова за него и убить, и умереть, но потом идеал… разрыдался. При нас троих и при юной супруге. Назидательно, не правда ли?
Трое вельмож и плачущий мозгляк… Гадюка могла стать герцогиней, голубка получила то, что заслужила. Любимого, изгнание и изумруды…
– У меня взрослые сыновья. Я не считаю себя старухой лишь из упрямства, но подобной мерзости я еще не встречала.
– Ты могла ее просто не узнать. – Гектор глубоко вздохнул и потряс головой. – Бертраму хорошо, а мне завтра в Алат, а оттуда – в Агарию. Алва желает видеть витязей в Талиге, а не в Бордоне, Антоний будет вне себя от счастья. Не получить с него за это счастье отступного – неприлично, я перестану себя уважать как экстерриора.
– Рассказать тебе, как крестьяне платили налог на весну, не зная, что лишить ее невозможно?
– Рассказать тебе о собаке, по доброте душевной шепнувшей волку, что хозяин не взял ружья? – парировал братец. – С твоего разрешения пойду прилягу. Обеда все равно не вышло, а завтрак мне молитвами Бертрама достался прямо-таки чудовищный.
Тень акации делала камзол Гектора кружевным. Усталости такая тень не скроет, и не такая тоже, слишком уж хорошо они друг друга знают.
– Ложись. – Арлетта поправила волосы. Тоска об уходящих отступила, наверное, побрела по конским следам. – А что до завтрака, то в этом доме последнее время заправляют посторонние мужчины. Не успеет уехать один, нагрянет другой – и ну распоряжаться…
Сбежать в сад под акации или заняться делами? Пожалуй, все-таки делами, уж больно их много, а Гектора на все не хватит, даже вместе с Валмонами.
– Бертрам, – окликнула женщина, ныряя в прохладу гостиной, – посланник Анри-Гийома… Тот, которого поймал еще Райнштайнер, где он? Все еще в Валмоне?
– Наверное. – Если б граф мог делать большие глаза, он бы их сделал. – Но почему графиня Савиньяк спрашивает про офицерика, который даже не успел стать мятежником?
– Потому что он успел стать братом господина Карваля. Потому что господин Карваль, если я правильно поняла вашего сына, значит больше господина Эпинэ. Потому что я отправляюсь в Олларию.
– Что ж, – вздохнул Бертрам, – придется вас проводить. Это прекрасный повод для посещения столицы, не так ли?
Арлетта рассмеялась. Поздняя весна дышала жасмином, как в юности.
3Очередной «Баран» оказался овцой, причем не красной и не крылатой, а загулявшей. Зеленые зайцы с урготского тракта – и те выглядели пристойней, о чем Валме не преминул сообщить. Алва согласился и недрогнувшей рукой послал коня мимо трактира. Марсель герцога не удерживал, хотя остатки пуза уже несколько хорн молили о снисхождении. Увы, сумки были пусты, а молодыми побегами офицеры для особых поручений не питаются. Виконт проглотил слюну и продолжил светскую беседу:
– Итак, мы возвращаемся в столицу, – задумчиво произнес он, шаря глазами по зеленеющим окрестностям в поисках гостеприимного дымка.
– Вы так думаете? – Серый в яблоках полукровка Алвы до такой степени отличался от Моро, что не вспоминать мориска было невозможно.
– Мы взяли слишком на восток от Придды, – обосновал свои выводы Валме, – слишком на запад от Варасты и слишком на север от всего остального. Остается Оллария. Меня это устраивает.
– У вас там дела?
– У меня там Котик и посольство. После вашего отъезда я собирался вплотную заняться обладателем множества штанов и потому не объявлял о своей отставке.
– В таком случае, сев на Моро, обладатель поступил в высшей степени мудро.
– Вы так думаете? – Марсель с легким сомнением взглянул на маршала. – Конечно, то, что не нравится Валмонам, должно быть убрано, но я пока только виконт.
– Вы себя недооцениваете. Я самого высокого мнения о вашем батюшке, но хватать за шиворот мироздание только потому, что в столице не стало цветочниц, граф Бертрам, в отличие от вас, не стал бы.
– Если их не стало из-за мироздания, к кошкам его! – Ворон в кои-то веки был не прочь поболтать, упускать такой шанс Валме не собирался. – Я тут вспоминал нашу с вами первую прогулку и младшего Манрика… Ведь был секундант как секундант, а потом взял да и взбесился вместе с прочими фламинго. Тоже, скажете, мироздание?
Батюшка бы уточнил, что птицы, в отличие от медведей, беситься не могут, но граф был пристрастен: Манрики пакостили в Надоре, а Колиньяры – под самым носом.
– Манрикам не повезло, хотя они думали наоборот. – Алву образ бешеных фламинго не коробил. – Наш друг Бонифаций наверняка бы назвал это искушением, уж слишком во многих сидит маленький Франциск и толкает строить свои королевства и считать чужие промахи. Дескать, я не хуже, я тоже могу, только дайте!.. Манрикам судьба решила дать. На Леопольда свалилось то, о чем он мечтал, но на что не надеялся. И задавило. Вместе с Талигом.
– Может, Талиг и не земной Рассвет, – заявил Валме и сам себе удивился, – но в нем бывало весело. Я не о цветочницах, хотя и о них тоже. Люди жили, чего-то ждали… Пока я не увидел Ракану, я и подумать не мог, каким славным местечком была Оллария, а уж каким милым теперь кажется Сильвестр… Не умри он, сколько уродов так бы и прожило людьми. Даже кем-то уважаемыми… Вам скучно?
– Скорее смешно.
– Что смешно? – не понял Марсель. Глаза у Алвы все еще были хороши до неприличия, но вот взгляд…
– Смешно, как быстро все рушится. Год назад мы жили в другом мире и занимались милой ерундой. Она даже казалась важной.
Ерунда была действительно милой, особенно угощаемый вином Штанцлер.
– Рокэ, я так и не понял, – поторопился загладить непрошеную сентиментальность Валме, – зачем ызаргам магнусы?
– Ызаргам незачем, – Ворон почти улыбался, – а вот магнусам… В пресловутой Гальтарей считали, что после смерти всем полагается спутник, а вот какой, зависит от заслуг покойного. Мориски пошли дальше и избавили Леворукого от лишней возни. В Багряных землях мерзавцев отправляют в Закат с готовыми спутниками. Раньше ызаргов ловили в степи, потом начали разводить и вывели несколько пород. Кажется, даже есть одна лысая…
– Брр! – скривился Валме. – Я бы предпочел захватить с собой Котика, но по отношению к нему это было бы свинством. А вы возьмете с собой какого-нибудь Килеана?
– Если буду знать заранее. Боюсь, я вряд ли замечу свою кончину, так как очнусь в Закате в вашем милом обществе.
– В таком случае, – воспрял Валме, – нам все-таки стоит выпить брудершафт. Кстати, я вижу впереди подходящее местечко…
Глава 2 Хербсте Печальный язык 400 год К.С. 18-й день Весенних Волн
1Ночью подошли последний батальон и артиллерия. Теперь Жермон чувствовал себя уверенней. Выспаться, разумеется, не удалось, но ожидание схватки бодрило не хуже столь любимого сонями шадди и точно так же горчило, но если что-то налито – пей.
Генерал отпустил брадобрея, в первый раз за день подкрутил усы и бодрым шагом покинул белый домик, уступленный по осени местным священником коменданту форта Печальный язык и переуступленный приведшему подкрепление генералу. Комендант Рёдер был не просто гостеприимен, но откровенно счастлив. В первую очередь тем, что главный здесь больше не он. Ариго полковника за это никоим образом не осуждал – Рёдер был человеком смелым и толковым. Когда «дриксы» начали переправу, он не растерялся. Оставив один из двух имевшихся в его распоряжении батальонов стеречь форт, полковник повел второй навстречу десанту.
Сбросить «гостей» в реку одним ударом не вышло, дриксы стояли твердо, и их полку все прибывало. Рёдеру пришлось отступить и подумать об обороне – «гуси» обнаглели настолько, что окружили форт и даже попробовали атаковать. Неудачно, но с первого раза только яйца вдрызг… Дриксы притихли, выжидая, пока на северном берегу аккурат напротив форта не вырастет мощная батарея. Первые залпы прозвучали едва ли не в тот миг, когда Жермон и фок Варзов подняли прощальные бокалы.
Талигойцам отвечать было нечем – пушки форта для стрельбы через Хербсте не годились; другое дело, что и дриксенская игра свеч пока не стоила. Печальный язык строился сразу после Двадцатилетней, а значит – на совесть, вдобавок Рёдер укрепил старую кладку, подсыпав, где можно, земли. Чтобы разнести форт, «гусям» предстояло сжечь немало пороха, а не овладев Печальным языком, моста в узости не навести – бомбардиры Рёдера пристрелялись как следует. Дриксы попробовали погарцевать на самом мысу и получили по каскам со второго выстрела.
Больше черно-синие кавалеристы на Языке не красуются, и понять их можно, но дальше-то пушки Рёдера неопасны. Странно, что берег в обе стороны пуст – никто не умывается, не набирает воды, не греется на солнышке, наблюдая за фортом. Конечно, в прибрежных кустах кто-то сидит, благо заросли сползают до самой воды. Воды… А вода стоит еще высоко… Парой недель позже будет проще и переплывать, и мост навести, а уж через месяц… Но Бруно ждать не стал. Этого Жермон не понимал, несмотря на объяснения хоть фок Варзов, хоть Ойгена.
Бестолковый генерал снова подкрутил усы и мимоходом потрепал по шее обозную лошадь. Та благодарно вздохнула и прикрыла глаза. Обычное утро в военном лагере, сколько их таких уже было… Жермон шел среди палаток, как ходил по стенам Агмарена, и наслаждался почти тишиной. Дриксы еще не возобновили обстрел форта – противостоящий Ариго генерал, будучи человеком методичным, начинал и заканчивал пальбу в одно и то же время, подтверждая мнение Вольфганга о незыблемости царящих у Бруно порядков. Сперва завтрак, а потом обстрел. Сперва обстрел, а потом ужин и сон. До завтрака и нового обстрела. Все очень солидно, очень продуманно и очень просто.
Жермон еще терзался сомнениями средь мариенбургской сирени, а дриксенская конница выходила к Хербсте. Прямо против форта. К длинному мысу, подарившему рыбацкой деревушке и переправе самое дурацкое из слышанных Ариго названий. Кавалеристы горделиво горячили коней перед носом Рёдера, а «гусиная» пехота скромно переправлялась в полухорне выше по течению. Скромность не помогла – Рёдер разведкой не пренебрегал. О подходе дриксов полковник узнал за несколько часов и тут же разослал дозоры, каковые и обнаружили в камышах лишних «птиц»…
Запах приправленной мясом каши намекнул, что пора бы и к столу, но Ариго всегда доводил обход до конца. Взгляд привычно ловил каждую мелочь и так же привычно убеждался – порядок. Солдаты собирались у костров, вытаскивали и протирали ложки, пересмеивались в предвкушении завтрака. Сердобольный кашевар прикармливал местного лохматого пса, пес смотрел умильными глазами и усердно вертел хвостом. Еще не старый сержант распекал троих мушкетеров, растерявших «в этих проклятущих зарослях» какое-то казенное имущество. Воистину утренняя суета успокаивает, а вчерашний успех… Вообще-то ему следует радоваться. Именно так Жермон и сказал попавшемуся навстречу Рёдеру. Тот охотно согласился и пошел рядом с начальством.
– Мои люди еще не вернулись, – на всякий случай напомнил Ариго, – я сужу о противнике со слов ваших разведчиков.
– Ничего нового нет. – Рёдер вздохнул и даже развел руками для убедительности. – Могу только повторить, что конницы на марше «гусей» было не менее четырех тысяч. В основном драгуны и еще легкая кавалерия. Пехоты мои ребята толком не разглядели, ну да вы с ней уже встречались. «Крашеные» на наш берег не совались, но батарею ставить помогали, я сам видел. Думаю, пехоты за рекой будет побольше, чем три тысячи.
– Согласен. – Рёдер – служака опытный, вряд ли ошибется в таком деле. – Примем, что наши силы равны во всем, за исключением артиллерии. Если кесарцы приволокли тяжелые пушки, могли привезти и что-нибудь полегче. Теперь подтащат к тихому берегу и в нужный момент прикроют лодки с десантом.
– Бу-бух, – утвердительно ответили с северного берега. Первое за сегодняшний день ядро врезалось в склон холма. Жермон кивнул явно рвущемуся на свои стены полковнику и повернул к приютившему его дому.
– Мой генерал, завтрак!
На крыльце, повторяя события полугодовой давности, стоял капрал с котелком.
– Поставь на стол.
Капрал ушел, генерал снял крышку. В котелке была не курица с чесноком, как в Лауссхен, а приправленная мясом овсянка. Сейчас вверенным генералу Ариго частям надлежало не покидать позицию, а отстаивать оную, но ощущение странной общности событий не оставляло. Может быть, потому, что ждать подмоги снова не приходилось – фок Варзов и так дал авангарду больше, чем надеялся Карсфорн. И больше, чем взял бы сам Жермон. Участок берега, пригодный для переправы сколько-нибудь значительного отряда, не очень велик. Корпус прикроет его полностью, сил хватит, но сперва – успевшие перебраться через Хербсте «гуси».
Грохот пушек не стихал, но смерть от отсутствия аппетита Жермону не грозила и в менее уютных обстоятельствах. Капрал мог принести и больше, командующий бы справился, но не бежать же за добавкой… С минуту Жермон слушал канонаду, потом стряхнул с мундира крошки и отправился воевать.
Карсфорн, Ансел и Лецке уже ждали у коновязи, их утренний доклад вышел коротким и ясным – все части выдвинулись на указанные накануне позиции и готовы к новому бою.
– Что ж, осталось доделать то, что не успели вчера. – Хороший начальник штаба всегда предвосхищает приказ командующего. Карсфорн был хорошим.
– Мы это должны сделать, Гэвин. Просто должны, и все. К роще, господа.
2Вчера они начали слишком поздно, так как вышли к переправе далеко за полдень. Первую атаку Жермон предпринял сразу же, не дождавшись подхода основных сил. Дриксы удивились, но не сплоховали. Оставив в покое форт, «гуси» в полной готовности и по всем правилам развернулись к новому противнику. Мушкетные залпы и частокол пик выглядели более чем убедительно, и Жермон не упорствовал. Он отвлек внимание на себя, для начала этого хватило.
Спустя час подтянулись два первых полка пехоты, и Жермон вновь повел людей вперед. Дело пошло. Укрепление дриксы соорудить то ли не успели, то ли не озаботились. Противники сошлись, как любят писать стратеги, «в поле», то есть на довольно-таки широком лугу у подножия прибрежного холма. Очень пологий и длинный склон вел к тыльной части форта, слева проходила ведущая к реке дорога, справа, за небольшой рощей, если верить карте, начинались плавни, в которых особо не порезвишься.
Жермон карте поверил и решил, что при таком раскладе чем проще, тем лучше. Пехоту – оба полка – он двинул в лоб, кавалерию отправил в обход флангов. Своей конницы у «гусей» на этом берегу не имелось, и в этот раз не стал упорствовать уже их командир. Не дожидаясь охвата, дрикс начал отступать к прибрежной роще, где попробовал задержаться. Жермон не позволил – роща заметно уступала торским лесам и вполне подходила для сражения. Собственно, стычка в ней и оказалась самым кровавым событием вчерашнего дня.
Когда все кончилось, под деревьями нашли с полсотни мертвых «гусей», талигойцы потеряли столько же. Вечер грозил вот-вот перейти в ночь, и обе стороны, не сговариваясь, решили, что с них хватит. Чувствовавшие себя победителями талигойцы расположились на отбитом лугу и в брошенных рыбаками домишках. Одному батальону не повезло – не желая сюрпризов, Жермон отправил его на ночевку в рощу и туда же велел подтянуть легкие пушки. Предосторожность оказалась излишней – ночь под сенью дерев прошла тихо до безобразия.
3Негромко переговаривались следовавшие за своим командующим штабные. За рекой регулярно и безопасно для всадников громыхало. Дриксы старались вовсю – ядер у них хватало, а дотошностью подданные кесаря отличались всегда, вот и долбили талигойские укрепления от рассвета до заката. Конечно, из-за ширины Хербсте точностью обстрел не блистал, а подтянуть орудия по воде не сумел бы сам Вейзель, но ядра нет-нет, да и попадали в цель. Камень упорно спорил с чугуном, но нет стен, которых не продолбить, если располагать временем и средствами. У дриксов было и то, и другое.
Ариго узнал облюбованное с вечера место и осадил коня. Утренний взгляд на окружающие красоты подтвердил, что привычного правильного боя, с его ровными линиями и мерной маршировкой, не будет. Самолично излазивший здешние берега Рёдер клялся, что дриксы засядут на полоске более или менее твердой земли вдоль реки, где они первоначально и высаживались. Выше по течению становилось совсем уж топко, со стороны берега шла череда невысоких холмов, ну а за холмами, ниже по течению – та самая роща…