Крак! Счастье, что цепочка оказалась родной, российской, из незакаленной стали. Он захватил вторую сторону, напрягся… Крак! Дверь раскрылась, и Карпенко шагнул внутрь. Руки машинально привели «НРС» в боевое положение, и, выставив нож рукояткой вперед, он бесшумно скользнул в комнату. Сервированный стол, выбитое стекло «хельги», разбитый телевизор…
В спальне отчетливо слышалась какая-то возня и бессильное мычание. Делая последний шаг, Карпенко был готов увидеть самую отвратительную и гнусную сцену из всех, которые встречаются в жестоком и развращенном мире людей. Но до нее дело еще не дошло. Два сопящих чеченца заканчивали привязывать к кровати совершенно голую Наташу. Увлеченные своим делом, они не заметили движения за спиной.
— Идите домой и останетесь живы! — сам не зная зачем, сказал Карпенко единственную известную ему фразу на чеченском языке.
Бандитов словно обожгло кнутом. Они шарахнулись в стороны, испуганно оглядываясь назад, будто ожидали увидеть председателя совета старейшин родного села либо самого Аллаха, явившегося покарать нечестивцев. Но увидели крупного русского мужика с застывшим в ненависти лицом и вытянутой рукой. Карпенко нажал гашетку. Внезапная боль разодрала Волку грудную клетку. Дунда не понял, почему товарищ вдруг схватился за сердце и опрокинулся на пол. Да ему и не оставалось времени на осмысливание происходящих событий: мужик резко взмахнул рукой, и клинок спецножа до половины вошел между ребер, проткнув правое легкое. Захрипев, Дунда бесформенным кулем осел рядом с соплеменником.
Карпенко много раз бывал в серьезных переделках и действовал по всем правилам. Он быстро обыскал обоих, забрал револьвер и кастет, выдернул из раны свой нож. Волк умер сразу, а Дунда находился в таком состоянии, что вряд ли мог представлять опасность. Но все же Виталий выбросил железяки в другую комнату, а бездыханных бандитов связал их же собственными ремнями. Только дилетант оставляет внезапно «ожившему» врагу возможность выстрелить себе в спину.
Освободив Наташу, он перенес ее в гостиную и положил на диван. Женщина находилась в трансе, но пульс был ровным и хорошего наполнения. Достав мобильный телефон, генерал вызвал свою машину.
— Поужинал? — спросил он у взявшего трубку Королева.
— Вы что, шеф? — изумился капитан. — Еще до дома не доехал.
— Тогда разворачивайся, я тебя накормлю — тут шикарный стол. А кроме стола один «двухсотый» и один «трехсотый». Впрочем, считай, два «двухсотых». Вызывай Клевцова с ребятами. И захвати из первой помощи антидепрессант.
«Двухсотый», "трехсотый — принятое в армии кодовое обозначение убитых и раненых.
— Я понял, — после паузы ответил Королев. — Разворачиваюсь.
— Квартиру знаешь?
— Знаю.
Карпенко усмехнулся. Номера квартиры он никому не сообщал.
Глава вторая
Коржов воспаленными глазами разглядывал Верлинова. Главный телохранитель, а по мнению многих и визирь Первого лица, выглядел сегодня неважно. Отчетливо выделялись мешки под глазами, откровенно проглядывала лысина, обычно тщательно, но не очень успешно маскируемая боковым начесом.
— Что произойдет, если взорвать ваш проклятый заряд? — безжизненным тоном спросил он.
Верлинов замешкался с ответом. Просто так подобные вопросы не задают.
— Сдвинутся геологические пласты под районом Кремля. Просядет поверхность — где на семь, где на двадцать метров. Словом, короткое, но интенсивное землетрясение силой до восьми-десяти баллов. Зона сплошных разрушений в диаметре трех-пяти километров.
— Да-а-а… Доигрались! — Коржов закрыл лицо руками. Стало ясно: произошло что-то ужасное.
— Кто может произвести взрыв? — голос глухо прозвучал из-под сомкнутых пальцев.
— Только специалист, — беспокойство собеседника передалось Верлинову. — Человек неподготовленный не способен этого сделать. Нужен высококвалифицированный специалист. Такие наперечет даже в Москве…
И вдруг генерала словно кипятком ошпарило: пропавший Бобренков-Паганель был именно таким специалистом. Шестым чувством он ощутил, что неказистый очкарик как-то связан с этой историей.
— А что случилось?
Коржов оторвал руки от лица и впился в собеседника тяжелым взглядом.
— Сущий пустяк. По прямому факсу на имя Президента поступил ультиматум с угрозой взорвать бомбу и разрушить Кремль. Сроку дано трое суток.
— Каковы их требования?
— Чьи? — вскинулся Коржов, словно гончая, взявшая след.
— Перестаньте. Я не знаю ничего сверх того, что услышал от вас. Но подобные угрозы выдвигает не один человек, а какая-нибудь группа…
Коржов снова сник.
— Прекращение военных действий в Чечне. Полный вывод войск. Все за семьдесят два часа. Шесть часов уже прошло.
— И что решил Сам?
— Что какой-то сумасшедший узнал номер прямого факса. Дал нагоняй руководству ФАПСИ и поручил мне на всякий случай проверить обоснованность угрозы. Ведь он ничего не знает об этой долбанной бомбе! А тот, кто послал ультиматум, знает! Значит, это не блеф… Дело серьезное…
— Оно еще серьезнее, чем вы думаете. Несколько дней назад бесследно исчез сотрудник секретного атомного НИИ Бобренков. Он вполне способен взорвать заряд…
Коржов издал звук, похожий на стон. Впрочем, он быстро взял себя в руки.
— Как вы устроились? У вас лично все нормально?
Верлинов снова замешкался. На этот раз от удивления столь неожиданным изменением темы беседы.
— Не жалуюсь.
— Это хорошо, — хозяин кабинета встал и, как бы разминая ноги, медленно прошел в угол, к большому полированному шкафу. — Мы провели сложную оперативную разработку, чтобы вытащить вас из Греции. Я не говорил, что вы являлись объектом операции "Л" и исполнять ее направили одного из лучших ликвидаторов — майора Плеско?
Верлинов молчал. Он понял, к чему клонит начальник СБП. Впрочем, Коржов и не ждал ответа.
— Наверное, у нас не нашлось еще времени для задушевного разговора, — он открыл дверцу и поискал что-то на полке. — Бедняга Плеско, его разорвало в клочья. Той самой миной, которая предназначалась для вас. Что делать, вы не хуже меня знаете правило специальных операций: чаще всего чью-то жизнь приходится выкупать ценой другой жизни… А это вы узнаете?
Коржов повернулся, держа в руках кусок зеленой материи.
— Узнаете?
— Наверное, тот самый опознавательный знак? Вымпел над глиссером? — догадался Верлинов.
Коржов развернул ткань. Шелковое платье без рукавов, настолько узкое и короткое, что носить его могла либо очень субтильная женщина, либо девочкаподросток. Скомкав, главный телохранитель поднес платье к лицу.
— Еще живое… Хотите понюхать?
Приблизившись, Коржов протянул зеленый комок безучастно сидящему Верлинову. Тот машинально втянул в себя воздух. От бывшего вымпела пахло безысходностью и тревогой, соленым ветром Эгейского моря и внезапно вспыхнувшей надеждой. Сквозь сложную запаховую гамму едва заметно пробивался стойкий аромат дорогих духов.
— Она здорово рисковала, — сказал Коржов. — И другие мои люди тоже. Руководил операцией я, и поверьте — затратил немало нервов. Даже Президент принял личное участие, а это вообще беспрецедентный случай! И я рад, что у вас лично все нормально. Значит, наша работа достигла цели.
Он вернул платье-вымпел в шкаф и сел на место.
Теперь Верлинову все было ясно. Понюхав платье, он физически ощутил, что обязан жизнью и свободой сидящему перед ним человеку. Но начальник СБП не отличался деликатностью и чувством меры.
— А у нас с Президентом и у всей страны не все нормально. И хотелось бы, чтобы вы активнее приняли участие в решении наших общих проблем.
Под тяжелым и требовательным взглядом Верлинов направился к выходу.
* * *— Значит, это правда?! — лицо Президента медленно наливалось кровью. — Под Кремль заложена атомная бомба, и мне угрожают реальным атомным взрывом?!
— Не совсем так… Заряд находится на значительном расстоянии, но он вызовет сильнейшее землетрясение…
— Не в лоб, так по лбу! — перебил Хозяин. — И что ты мне предлагаешь?
— Перебраться за город, на дачу… Непосредственная опасность грозит довольно ограниченному району…
— Где этот «ограниченный район»? — снова перебил Президент. — В тайге, в пустыне, в лесу? Или в центре города? Я-то уеду, а что дальше? Эвакуировать весь аппарат, правительственные структуры, Федеральное Собрание? Ты представляешь, как это сыграет на руку тем, кто шепчет, что я не контролирую ситуацию? А если к чертовой матери взлетит на воздух резиденция главы государства, развалится Кремль, олицетворяющий величие страны, провалятся в тартарары Красная площадь, ГУМ, «Россия», тысячи человек погибнут… Во всем мире это расценят как разрушение Москвы!
Охнув, Президент грудью навалился на стол.
Охнув, Президент грудью навалился на стол.
— Разотри мне левое плечо… Что-то закололо и отдает в лопатку…
Багровый румянец на его лице вытеснялся меловой бледностью. Коржов поспешил выполнить просьбу Хозяина, ухитрившись одновременно нажать клавишу селектора:
— Быстро врача! Мигом! Немедленно, я сказал!
Он никогда не видел шефа в столь плачевном виде и заподозрил, что происходит нечто более серьезное, чем обычное недомогание.
— Дай валидол, — Президент с трудом шевелил губами. — Надо будет укол…
Фраза оборвалась на полуслове, и крупная седая голова уткнулась в злополучную факсограмму. Президент потерял сознание. Коржов метнулся к двери, выглянул в приемную. Дежурный референт испуганно вскочил навстречу, настороженно смотрели, ожидая экстренных приказаний, сотрудники личной охраны.
— Где врач, еб вашу мать!!
Но долговязый, начинающий полнеть Викторов уже бежал по толстой ковровой дорожке, придерживая сумку неотложной помощи. Он пощупал пульс на вялой, безвольно обвисшей руке, приложил к поросшей седыми волосами груди фонендоскоп, измерил давление.
— Похоже, инфаркт… Надо везти в больницу… Сейчас вызову кардиобригаду…
— Ничего не надо! — за прошедшие несколько минут Коржов все обдумал и принял решение.
Зазвав из приемной троих дюжих охранников, он отдал необходимые распоряжения. Президента положили на ковер и вынесли через черный ход во внутренний двор, отгороженный от остальной кремлевской территории. Там уже стоял каплевидный микроавтобус «Мицубиси» с тонированными стеклами. Неподвижное тело осторожно погрузили в салон. Коржов вышел следом. В руке он держал увесистый черный «дипломат» — знаменитый ядерный чемоданчик.
— Все едут со мной! — бросил Коржов врачу и охранникам. А застывшему на крыльце дежурному референту угрожающе приказал:
— Язык засуньте в задницу! Никому ничего не говорить! Никому и ничего! Предупреди остальных: болтливым головы оторву!
Когда «Мицубиси» тронулся с места, он соединился с Кремлевской больницей.
— Везу Президента, приготовьте кардиобригаду, по предварительному диагнозу — инфаркт.
— Как везете… — растерянно залопотали в трубке. — Нужна спецмашина с капельницей и аппаратурой дыхания…
Дальше Коржов слушать не стал. Он вызвал своего зама, Разинкина.
— Объявляю усиленный вариант несения службы. Ждите дальнейших указаний.
Микроавтобус выкатился из Кремля и, набирая скорость, помчался по вечерней Москве. Но уже через несколько километров попал в пробку перед красным светофором и остановился, зажатый между троллейбусом и обшарпанным, немилосердно чадящим «рафиком». Пассажиры троллейбуса таращились в окно, будто старались сквозь затемненные стекла разглядеть лежащего на полу Президента. Сильно запахло выхлопными газами.
Коржов чувствовал себя голым среди волков. Выезд был не только незапланированным — такие иногда случаются, хотя и крайне редко, но и неподготовленным. Каждое передвижение Президента — ответственное мероприятие государственной важности, его обеспечивают десятки органов и учреждений, начиная от Главного управления охраны и заканчивая местной администрацией. За несколько суток до проезда заступают на усиленный режим несения службы участковые инспектора, оперативники уголовного розыска и ОБЭП, милиционеры патрульно-постовой службы, оперативники районных отделов УФСБ, нештатный актив…
В спешно созданных районных штабах прорабатываются мельчайшие детали и предусматриваются любые случайности. Три года ночевавший на чердаке бомж, с которым, несмотря на жалобы жильцов, ничего не могли поделать, в одночасье исчезает, чтобы объявиться на том же месте, когда все завершится. Эпилептики и шизофреники, делающие адом жизнь окружающих, сметаются невидимой метлой в психиатрические стационары, известные хроническим отсутствием свободных мест. Куда-то пропадают злостные алкоголики и базланящие на улицах хулиганы, а оставшиеся, как по мановению волшебной палочки, становятся на некоторое время трезвыми и сдержанными. Ремонтируются дороги, красятся заборы, сносятся угрожающие обвалом дома, укрепляются балконы, накрываются крышками годами угрожающие простым смертным горловины люков.
И это только низовой уровень, грубая черновая работа, которая шлифуется и доводится до кондиции окружными, городскими и центральными штабами. В итоге любая поездка Президента становится совершенно безопасным, легким и приятным делом, начисто лишенным каких-либо неурядиц и бытовых неудобств. Представить, чтобы Глава государства застрял в пробке у светофора в тот момент, когда ему необходима срочная медицинская помощь, совершенно невозможно!
Но тем не менее это произошло. Потому что срочность выезда исключила осуществление необходимых режимных мероприятий. Не прорежен маршрут следования, не созданы невидимые цепочки из специального батальона дивизии имени Дзержинского, не выпущены поисковые группы оперативников московского УФС Б и Главка охраны, не подтянуты к трассе униформированные и замаскированные патрули милиции, не выставлены на аварийно-опасных участках заслоны ГАИ, не перекрыты переулки и проходные дворы, не создан режим «зеленой волны», не блокированы чердаки и подвалы прилегающих к маршрутным улицам зданий, не посажены на господствующих высотах снайперы…
И что совершенно невероятно — отсутствует физическое прикрытие Президента. Нет мигающих строгими сине-красными маячками головных и замыкающих колонну машин, нет автомобилей эскорта, набитых тренированными, хорошо вооруженными и постоянно готовыми к бою сотрудниками группы активных действий с красноречивой аббревиатурой «Ад». Такого не случалось ни разу за все время существования «девятки» и созданного на ее основе Главного управления охраны Российской Федерации. Приняв решение о неподготовленном выезде, начальник Службы безопасности взял на себя ответственность за любые, самые неблагоприятные последствия. Все находящиеся в микроавтобусе — и водитель, и телохранители, и врач — уверены, что это решение обусловлено внезапной болезнью Хозяина и необходимостью срочно доставить его в стационар. Но у Коржова имелись и другие соображения…
— Включи мигалку, сирену и гони на полной! — приказал он водителю, когда зажегся зеленый и пробка рассосалась. Хотя это и демаскировало спецперевозку, другого выхода не было.
«Мицубиси» вновь набрал скорость. Президент захрипел. Викторов в очередной раз пощупал пульс и приготовил шприц. Явно выбитые из колеи телохранители не сводили глаз с Коржова.
— Обойдется, будет нормально, — как можно уверенней сказал тот, но вышло не очень убедительно.
Всезнающий и всесильный начальник Службы безопасности сам пребывал в глубокой растерянности. Все висело на волоске, и он понимал это лучше других. Кремлевская клиника прекрасно оборудована и снабжена современнейшими лекарствами. Хозяина поднимут на ноги. Но… В высших эшелонах уже давно отсутствует единомыслие и железная дисциплина, позволявшие полгода терпеливо ожидать возвращения к рулю управления государством лежащего под искусственной почкой обреченного Генсека. Сейчас болезнь Президента обязательно используют для того, чтобы отстранить его от власти. А это грозит крахом не только Самому, но и всему окружению, в первую очередь — верному опричнику Коржову. Поэтому с первой минуты обморока Президента начальник СБП продумывал ходы в предстоящей политической игре. Но вначале нужно довезти больного до клиники…
Викторов закончил инъекцию и выдернул из вены иглу.
«На ходу такие манипуляции проводить очень трудно, — подумал Коржов. — Он хороший врач. И не впал в панику, не ищет громоотвода…» А вслух спросил:
— Как дела?
Ответить доктор не успел. Микроавтобус резко затормозил, пассажиров бросило вперед, бесчувственное тело Президента съехало с ковра. Коржов выругался.
Улицу перекрывали три огромных джипа. «Чероки» и «Паджеро» встали на встречных маршрутах борт к борту, так водителям удобно переговариваться через приспущенные стекла, а «Рэйнджровер» небрежно приткнулся под углом. Черные машины несколько напоминали катафалки, но массивные таранные решетки и «люстры» — унизанные десятком прожекторов гребни над крышами — придавали им не скорбный, а угрожающий вид. Прямо на проезжей части неторопливо беседовали трое солидных мужчин в длинных дубленках типа «крэк» и соболиных шапках. Чуть поодаль лениво перебрасывались словами с десяток парней специфического вида: будто обрезанные по пояс кожаные куртки, джинсы, кроссовки, маленькие кепочки на коротко стриженных головах.
Компания не обратила внимания на вспышки маячка и надсадный вой сирены — повернулись на миг бледные пятна невыразительных лиц и тут же развернулись обратно. Сейчас у всех есть спецсигналы, покупай и ставь. Мало ли кто катается по Москве, что — сразу дорогу уступать?