Тогда же карантинно-надзорная служба подготовила сверхсекретный доклад: «О влиянии техногенных излучений системы спецсооружений на спелеофауну». Андропов лично изучил досье с фотографиями метровых крыс и пауков и наложил резолюцию, состоящую из трех пунктов: «1. Подготовить операцию по уничтожению всей этой нечисти. 2. Информацию засекретить. 3. При утечке сведений провести контрпропагандистскую кампанию с привлечением авторитетных специалистов».
Но уже наступало время, когда генсеки умирали чаще, чем выполнялись их распоряжения. А потом и вовсе все покатилось в тартарары.
Аслан Идигов по прозвищу Волк никогда не любил ишачить. Поэтому он всячески отлынивал от строительных работ и уже подумывал, что, может, пора подаваться на родину. Там, по крайней мере, никто не загонит его в подземелье и не заставит выкладывать какие-то дурацкие стены. Но с другой стороны, в Чечне настоящая война, и неизвестно, чем она кончится, вполне возможно, что прежней вольницы уже не будет. Глядишь — перешлепают всех ребят да обратно за колючую проволоку позапихивают… Так что лучше не торопиться…
Луч фонаря осветил присевшего на корточки Волка.
— Ты чего тут расселся? — грубо спросил Битый Нос. — Иди камни носи или цемент разводи!
— Покурить нельзя, да? — огрызнулся тот, но, понимая, что препирательства ни к чему хорошему не приведут, нехотя двинулся к освещенному участку. Прожектора с трудом пробивались сквозь цементную пыль, в носу сразу запершило. Широкий зев туннеля перегораживала толстая стена из больших каменных блоков, под потолком еще оставалась полуметровая щель, куда слоями уносило пропитанный пылью воздух.
— Закроем, совсем нечем дышать будет! — угрюмо сказал Идигов, подавая тяжелые камни. Ему не ответили. Здесь работали «командированные» из Гудермеса, живущие в Москве земляки использовали их как рабов, поэтому все были недовольны, но выказывать возмущение опасались.
— У меня анаша есть, — Аслан тронул за рукав коренастого земляка по прозвищу Клюв.
Тот с готовностью бросил камень прямо под ноги.
— Пойдем забьем…
Отойдя на несколько шагов, они, подсвечивая фонарями, выбрали из груды оружия свои стволы. Волк привычно перебросил «АКМ» через плечо. Работать с автоматом невозможно, да и не нужно. Он вполне способен прокормить владельца и обеспечить всем необходимым. Поэтому руки должны держать что-то одно: или ствол, или кирку.
— Я не нанимался тут горбить, — проговорил Волк, поглаживая гладкое твердое дерево приклада. — Вначале дело было по мне, настоящее… Думал, и дальше так пойдет. А они нас в каменщиков превратили!
Клюв высморкался, но в нейтральном звуке Волк уловил нотку согласия.
— Я самого Тепкоева знаю, с его младшим братом дружу, — похвастался он. — Хотел сразу подойти поговорить, так Лечи не пустил. «Потом, потом!» Но все равно пробьюсь к Магомету! Хочешь, и за тебя слово скажу?
— Конечно, какой разговор? Наверху веселей, — согласился Клюв. — И вообще, чем камни класть, лучше мужское дело делать. Хотя… Тут у них тоже что-то большое затевается…
Навстречу двигались несколько теней с фонарями, Клюв на всякий случай замолчал. Желтоватые лучи равнодушно скользнули мимо. Здесь ходили только свои. Километровый отрезок туннеля с двух сторон огородили испещренными бойницами стенами, поставили часовых, словно полевой лагерь разбили в одном из горных ущелий. Центром лагеря являлась большая брезентовая палатка с отдельным кольцом охраны. Что там происходило, держалось в тайне, хотя отрывочные сведения и просачивались сквозь брезент.
— Давай сюда, чтоб Битый Нос не увидел, — Клюв, пригнувшись, нырнул в узкое ответвление коридора. Здесь было сухо и, если учесть, что почти вся территория лагеря превратилась в огромный нужник, на удивление чисто.
Присев на камни, земляки раскурили мастырки и, используя вместо кальяна с каналами подсоса воздуха составленные трубочкой кулаки, глубоко втянули сладковато-пряный дурманящий дым.
— Какого-то парня в штаб привезли, — сказал Клюв, расслабляясь. — Инженер. Два дня что-то делает. Видно, важная птица.
— Что делает? И почему важная? — невнятно спросил Волк.
— Ребята слышали, как про Саддама Хуссейна рассказывал. Тот его знает, к себе приглашал, на работу.
— В Турцию, что ли?
— Куда-то туда. Но платить, наверное, хорошо будут. — Клюв говорил тихо, он почти засыпал.
— Лучше бы бабу привезли… — мечтательно процедил Идигов. Тело его стало легким и чуть приподнялось над жесткими камнями. Скоро оно воспарит в воздухе. — Помнишь, нам ту обещали? Красивая сука… Жалко, убежала! И Алика зарезала…
— Можно поймать… — Клюв оживился. — А чего? Пойдем прямо сейчас!
— Дурак… Видать, не курил давно, совсем размяк. Нож ты поймаешь — вот что! Думаешь, она сама зарезала? С ней парень из спецназа. И автоматы забрал…
В непроглядной черноте расщелины за их спинами что-то шелохнулось.
— Кого он напугает! — визгливо выкрикнул Клюв, и темнота вновь замерла. — Пойдем прямо сейчас!
— Дурак…
Волк уже взлетал. Ему было легко и весело. Хотелось даже этому непроходимому дураку сделать что-то приятное.
— Я тебя лучше с собой возьму. К одной девке… Классная такая… Мы поезд остановили, да не успели… А паспорт ее у меня с собой… Вот будет ей сюрприз…
Волк захохотал. Живой кусок черноты за его спиной не воспринимал звуков, потому что членистоногие не имеют органов слуха. Но колебания воздуха улавливались паутиной, как резонатором, и смех в очередной раз остановил его на пути к цели.
Паук по классификации давнего сверхсекретного доклада карантинно-надзорной службы относился не к самым большим, скорей к средним. Он был размером с бульдога, правда, если считать только туловище. Суставчатые мохнатые лапы достигали в размахе двух метров. Двигался ужасный мутант совершенно бесшумно, по сантиметру приближаясь к двум теплым большим бурдюкам, наполненным животворной жидкостью.
Докурив мастырки и безвольно привалившись к неровным каменным стенам, они были расслаблены и готовы к употреблению. Волк гнался по вытоптанному, захламленному пустырю за девочкой в школьной форме с белым фартучком и знал, что она никуда не уйдет. Клюв птицей парил над родными горами, и солнце тянуло губы поцеловать его в настоящий орлиный клюв, выросший неизвестно когда на месте обычного, хотя и внушительных размеров носа. Кто из них станет жертвой чудовищного паука, определял случай.
Мохнатая лапа коснулась скользкой поверхности замызганного кожаного пальто, прикосновение не понравилось, и лапа двинулась дальше, нащупав более приятную ткань камуфлированного ватника. Через минуту хитиновые челюсти, впрыснув анестезирующую слюну, прокусили кожу на шее Клюва.
* * *Арсен Татаев по прозвищу Битый Нос и раньше не ждал приема у Магомета Тепкоева. Теперь специально предупрежденная охрана пропускала его в любое время суток.
Стремительно пройдя через анфиладу комнат, посетитель нашел могущественного руководителя криминальной чеченской диаспоры в кабинете играющим в нарды со своим секретарем.
— Готово! — с порога выкрикнул Битый Нос и по тому, как встрепенулся обычно невозмутимый Магомет, знающий его человек мог безошибочно определить, что речь идет о чем-то чрезвычайном.
— Все точно?
— Точно. Он кнопки понажимал, и там экран загорелся: «Готовность номер один». И лампочка красная замигала, как в кино, с жужжаньем таким: «З-з-з! З-з-з!» Как пилой по нервам, мне аж не по себе стало…
Возбуждение пришедшего наэлектризовало атмосферу в большой комнате, заставленной компьютерами, телевизорами, пультами связи словно демонстрационный зал фирмы «Сони». Лечи вскочил, сунул руки в карманы яркого спортивного костюма, явно порываясь куда-то бежать, но не зная — куда, затем нервно зашагал из угла в угол. Магомет подошел к столу, взял черную трубку одного из радиотелефонов, подбросил на ладони и положил обратно.
— Так что, кто-нибудь по пьянке может сейчас взорвать эту штуку? — криво улыбнувшись, вдруг спросил он.
— Кто-нибудь не может, — Битый Нос порылся в карманах и извлек пару затейливых ключей. — Я там сейф в пол забетонировал, а в него пульт запер. И четверых часовых поставил: «Кто подойдет ближе чем на метр — стреляйте!» А если ты захочешь рвануть заряд — пожалуйста! В любой момент!
— Как там этот… инженер? — небрежно поинтересовался Лечи.
Битый нос лениво махнул рукой.
— Еще не понял ничего. Денег ждет.
— Он нам нужен? — спросил Магомет.
Арсен пожал плечами.
— Пусть посидит пока, на всякий случай. А вообще… Включить-выключить любой сумеет…
— Да-а, — неопределенно протянул Магомет.
— Может, мне туда поехать? — предложил Лечи. — Дело все же серьезное…
— Нет, — покачал головой Магомет. — Давай лучше есть сядем и подумаем, как дальше быть. Это же впервые в мире! Нигде и никогда такого не было!
— Как там этот… инженер? — небрежно поинтересовался Лечи.
Битый нос лениво махнул рукой.
— Еще не понял ничего. Денег ждет.
— Он нам нужен? — спросил Магомет.
Арсен пожал плечами.
— Пусть посидит пока, на всякий случай. А вообще… Включить-выключить любой сумеет…
— Да-а, — неопределенно протянул Магомет.
— Может, мне туда поехать? — предложил Лечи. — Дело все же серьезное…
— Нет, — покачал головой Магомет. — Давай лучше есть сядем и подумаем, как дальше быть. Это же впервые в мире! Нигде и никогда такого не было!
Магомет Тепкоев, как и любой кавказский мужчина, при случае любил прихвастнуть, но сейчас он был прав на все сто процентов. Нигде и никогда в мире в руки преступной группировки не попадал ядерный заряд, нацеленный на главный объект страны.
* * *По Ленинградскому шоссе со стороны аэропорта Шереметьево-2 со скоростью сто сорок километров в час неслась к центру столицы черная бронированная «Чайка». Скоростями и бронированными машинами в постперестроечной России, а особенно в нашпигованной деньгами, бизнесменами и бандитами Москве никого не удивишь, и все же «Чайка» служила безошибочным признаком принадлежности к высшим эшелонам правительственных структур. И вовсе не потому, что ее нельзя было купить какому-нибудь богатому бизнесмену или авторитетному бандиту — «демократический рынок» позволял бизнесменам и бандитам покупать все что угодно, в том числе и политиков того уровня, которые имеют исключительное право пользоваться испокон веку престижными «членовозами». Просто «Чайка» требовала ежедневного технического обслуживания и пожирала тридцать литров бензина на сто километров, а следовательно, роскошь содержать ее могло позволить только государство, причем та его часть, которая не задумывается о постоянных прорехах в бюджете.
У Речного вокзала лихо выруливший с заправки безномерной «Мерседес», привыкший к собственным правилам дорожного движения, едва успел увернуться от многотонной черной капли, ни на йоту не сбавившей скорость, и, разъяренный столь невиданной дерзостью, ринулся в погоню. Рассекающие сухой морозный воздух мощные торпеды почти соприкоснулись бортами, со зловещей медлительностью электрический подъемник опустил наглухо затонированное стекло, и сантиметровый пласт специального стеклопакета нехотя съехал вниз. Ванька Череп и еще три известных в Москве бандита встретились взглядами с четырьмя сотрудниками группы активных действий Главного управления охраны, носящей кодовое название «Ад», и молниеносно поняли, что реванш взять не удастся. Зеркальное вогнутое стекло ценой в три тысячи четыреста пятьдесят долларов резко дернулось вверх и стало на место, зловещий «мере», тормознув, отвалил в сторону и некоторое время ошарашенно катился в правом ряду на позорных восьмидесяти, но вскоре очухался и вновь рванулся вперед, решив отыграться на ком-либо другом.
— Наложили в штаны, сволочи! — старший группы проводил свинцовым взглядом из-под тяжелых надбровных дуг незадачливых конкурентов и, презрительно сплюнув в их сторону, закрыл окно. — Рука так и чесалась забросить им «яблочко», еле сдержался… Если бы на трассе машин поменьше…
Он подбросил на ладони небольшой стальной шарик новейшей осколочной гранаты.
Следивший за новинками вооружения, генерал Верлинов всегда комплектовал одиннадцатый отдел последними образцами, но про «яблочко» он только слышал — на склады эта изящная штучка еще не поступала. Верлинов знал, что она компактней, чем «Ф-1» или «РГД-5», вдвое легче, хотя не уступает по мощности. И еще одно отличие: если тут выдернуть чеку, то обратно ее уже не вставишь — надо бросать!
«Чайка», не снижая скорости, проскочила Волоколамку и вылетела на Ленинградский проспект. Вздохнув, Верлинов откинулся на мягкую кожаную подушку. Он не ел почти двое суток: не было времени, да и постоянное нервное напряжение не способствовало аппетиту. Сейчас есть тоже не хотелось, лишь мучила жажда. Мимолетный эпизод у Речного вокзала не помог ответить на главный волнующий вопрос: какая сила вытащила его из Греции?
Служба внешней разведки?
Скрываясь от полиции на острове Тинос, он связался с резидентом СВР российского посольства в Афинах, и тот пообещал обеспечить эксфильтрацию, но внезапно все изменилось. Прыгающие на волнах шхуны и рыбацкие лодки исчезли, остров взяли в кольцо военные и полицейские катера, на суше развернулась широкомасштабная поисковая операция, и генерал подумал, что ему пришел конец. Однако колесо фортуны провернулось еще раз: как по мановению волшебной палочки тускло-серые сторожевики береговой охраны снялись со своих мест и, оставляя за кормой белые буруны, убрались с прилегающей к острову акватории, а в условленное место подошел глиссер под зеленым вымпелом, как и было договорено с резидентом СВР.
Но находившийся на глиссере человек не являлся тем, с кем Верлинов разговаривал по телефону. И хотя он не обозначил свою принадлежность, можно было с уверенностью сказать одно: Служба внешней разведки избегает столь явных, почти демонстративных акций за границей. Да и у себя дома старается держаться скромно и малоприметно. Оснащенные новейшими видами вооружения и по-хозяйски ведущие себя на улицах Москвы люди вряд ли относились к этому ведомству.
Тогда кто? ФСБ? Не очень-то похоже на Степашкина… Точнее, совсем не похоже! К тому же вряд ли он испытывает теплые чувства к опальному подчиненному. ГРУ? Еще менее вероятно, это вообще заклятые враги, сколько крови он у них попил… Они бы постарались только для того, чтобы исполнить смертный приговор, а для этого не нужно тащить человека за тысячи километров через государственные границы. К тому же в самолете его не сопровождали, да и прием не похож на враждебный: ни наручников, ни ствола в бок, уважение и предупредительность… Нет, не ФСБ и не ГРУ! Но больше и нет сил, способных сделать то, что для него сделали! Если только…
Генерал Верлинов имел более чем тридцатилетний опыт работы в специальных службах СССР и России. Он знал, что чудес не бывает. Значит, за последнее время на политической арене страны появилась могущественная, хорошо оснащенная и уверенно себя чувствующая структура, имеющая широкие оперативные возможности за границей. В принципе, такого быть не могло: мощные спецслужбы не вылупляются в одночасье, как инкубаторские цыплята. Но другого объяснения феномену его эксфильтрации не существовало.
Не сбавляя скорости, «Чайка» влетела в ворота Спасской башни.
* * *Координатор теневой деятельности сообществ, организаций и группировок Московского региона Сергей Петрович Калядов являлся всезнающим и всемогущим лишь для фигур среднего и верхнего уровней. На нижнем его вообще не знали и звероподобные «быки» конкретных территорий, признающие лишь одного бога — еще более звероподобного «бригадира», вполне могли вытянуть его стальной пружинной дубинкой поперек не лишенной интеллигентности физиономии. На высшем уровне криминальной власти, уже почти избавившейся от банальных признаков криминальности и имеющей форму и содержание обычной финансовой или государственной власти, к нему относились с легкой снисходительностью, как к полезному и в общем-то ценному работнику, который, однако, в силу бедности и малозначительности никогда не войдет в круг тех, кто является хозяевами сегодняшней жизни, элиты, легко позволяющей себе обедать в Хаммеровском Центре на Краснопресненской набережной.
— Рекомендую эти сигары, настоящая гаванна из запасов Политбюро…
В курительной комнате на шестом этаже было пустынно и довольно прохладно. Река еще не стала, казалось, от черной воды поднимается легкий парок. Сидящий перед Координатором Семен Поплавский считался одним из самых богатых людей Москвы и, несомненно, являлся хозяином жизни. Он был другом мэра, спикера верхней палаты парламента Норейко, известного в кругах столичной политической элиты под прозвищем Красавчик, управляющего делами Администрации Президента — неказистого человечка, которого шепотом называли Кукловодом, Ваньки-Черепа, Магомета Тепкоева — Горца и еще доброго десятка людей, определяющих не только теневую, но и легальную жизнь столицы, а значит, и всей России.
— Твой морячок должен быть тебе благодарен: ты спас ему жизнь, оказал гостеприимство и устроил королевский прием. Одним словом, взял его на крючок с перспективой.
Поплавский был человеком старой закалки и не признавал массажных кабинетов и косметических операций, а потому его лицо напоминало изборожденную морщинами маску из папье-маше, как в телевизионной передаче «Куклы». И то, что он говорил, вполне могло быть простым озвучиванием текста, составленного Красавчиком, Кукловодом, Горцем или Бог его знает кем еще, но при непременном условии участия самого Семена Исаевича и учета его интересов.