Я ищу тебя среди сотен лиц
Среди стен человеческих глаз.
Этот дождь в равнодушном потоке машин
Проливает слёзы о нас.
"Мы можем утратить веру в бога, но бог никогда не утратит веру в нас".
Help us were drowning
So close up inside
Why does it rain, rain, rain down on utopia?
Why does it have to kill the ideal of who we are?
Why does it rain, rain, rain down on utopia?
How will the lights die down, telling us who we are?
Помогите нам, мы тонем,
Мы заперты внутри...
Почему идет дождь, дождь, дождь в Утопии?
Почему он должен убить идею о том, кто мы?
Utopia - Within Temptation
******
Дождь лил как из ведра. Сегодня непогода, словно решила отыграться за череду тёплых погожих деньков, что вот уже больше месяца стояли над Оримой, будоража шумный мегаполис солнцем и уходящим летом. Прохладным, спокойным, совершенно не жарким в этом году.
Но всё хорошее, когда нибудь заканчивается.
Ренди Аллен раскрыл зонт и, попрощавшись с Азуми, шагнул на мокрый залитый водой асфальт.
- Рен, может вызвать такси? - забеспокоилась художница зябко поводя плечами.
- Заболеешь, и кого я буду рисовать?
Рен тепло улыбнулся ей.
- Дождь прекрасен и навевает грустные мысли. Азу, я люблю дождь. Под этим дождём, я буду думать о тебе.
Он шутливо приложил ладонь к сердцу и раскланялся, посылая воздушный поцелуй.
Азу рассмеялась, показав неровные желтоватые зубы. Как и все увлекающиеся миром тусовки, Азу курила табак. Рен мог простить ей это. Она была удивительно мила. Даже со своим запахом табака изо рта и желтоватой начинающей стареть кожей. Азу и дождь. Они познакомились под проливным дождём несколько месяцев назад. Рен стоял на мосту, подставив лицо ледяным безжалостным струям, и думал о том, что жизнь...ПРЕКРАСНА. Несмотря ни на что.... Удивительная штука.
Азу раскрыла над ним зонт и совершенно не смущаясь, произнесла.
- Обидно смотреть, когда такой красивый молодой человек пропадает зря. Ты, не против, если я, тебя нарисую? Чему ты так фантастически улыбаешься, можно узнать?
Так они и познакомились.
А потом, завёрнутый в тёплые одеяла, он сидел в мастерской Азу заваленной всяким старым хламом, вдыхал запах краски и холста и пил крепкий чёрный кофе с коньяком.
Одежда сохла над радиатором и казалась безнадёжно испорченной водой. Ноги согревали шерстяные носки, по словам Азу, доставшиеся в наследство от одного из многочисленных любовников или любовниц. Со стен смотрели люди, с десятков фотографий и полотен.
Азу нравилось наблюдать именно за людьми, и собирать в своей мастерской самые необычные проявления человеческого характера.
Жадность, подлость, порок, честность, добродушие, глупость, лживая добродетель.
Азу оказалась гением. Вряд ли она сама понимала, каким талантом обладает. Всего несколькими штрихами, художница умела выхватить в человеке главное, сделать шарж и показать истинную натуру - скрытую суть. Не ту фальшивую карикатуру, что заметна окружающим, но именно то, что она видела внутри.
На объективе её камеры стояла добродетель в лице проститутки и порок в образе улыбающегося школьного учителя, бизнесмен развлекающий ребятню фокусами, очень красивая женщина, смотрящая на еду с жадным вожделением, человека привыкшего сидеть на диете.
- Нельзя отказываться от жизни. Это приводит к деформации души и тела.
Азу говорила странные вещи. Она болтала много, развязано и порой ужасно бестактно, но смотреть за её работой оказывалось сплошным удовольствием. Она не умела говорить, но она умела рисовать. И иногда её рисунки казались красноречивее всяких слов.
- Мы убиваем в себе любовь и радость бытия. Ради чего? Хороним свои мечты, подчиняя их взрослому рационализму, даже не пытаясь попробовать, а в результате страдаем от собственной нереализованности, неудовлетворённости жизнью. Не можем найти своё место, занять нужную нишу. Говорим о свободе, но никогда не сможет её обрести, потому что несвободны.
- Азу отхлебнула виски. - Здесь!- Она постучала себя пальцем по лбу. - Рабство ума, заблуждение чужими иллюзиями. Ты знаешь, Рен, они настолько нас отравляют, что мы делаем их своими собственными, а потом передаём детям. Рабы взращивают рабов, можно ли их за это винить. Но упаси нас бог прозреть и воскреснуть. Аллилуйя. От понимания реальной действительности захочется удавиться.
Мы настолько зависимы от мнения окружающих, что первую часть жизни тратим на то, чтобы доказать им, а вторую на то, чтобы доказать себе, что нам ничего не надо доказывать им. Но всё, что мы делаем в итоге, это просто убегаем от самих себя. А от себя Ренди не убежишь, реальность рано или поздно всё равно догонит, и выставит счёт.... А вот это смотри жадность в образе благотворительности.
Азуми обладала способностью переключаться с пятого на десятого. Рен не всегда успевал за ходом её мысли.
- Правда, здорово получилось? Людям свойственно отрицание самих себя, но если присмотреться, демонов не трудно вытащить на поверхность.
- Азу, твои картины...Они очень сложные.
- Но они впечатляют, верно? Я не говорю о том, что их сможет понять каждый сумасшедший тип.
Рен чихнул
- Вот именно об этом, я и говорю. Ты такой же ненормальный, как и я. Замри, я рисую твои губы.
У неё были изящные руки с тонкими длинными пальцами. Очень красивые по сравнению с остальным немного нескладным ассиметричным телом. Они плавно двигались над холстом, словно свершая сложный и непонятный танец, полный внутреннего экстаза, столь свойственного самой художнице.
Азу рисовала его углём, и это было очень возбуждающе.
Рен остался у неё на всю ночь, но они так и не стали настоящими любовниками. Был секс, короткий и бурный по - пьяни, но видимо для настоящего чувства они были слишком разные. Наутро оба смотрели друг на друга с неловкостью и смущением, столь свойственные людям, перед тем как разбежаться в разные стороны.
Тем не менее, Рен вернулся днём, а затем позвонил и пригласил художницу на кофе. Они шлялись по улицам и болтали ни о чём, испытывая удивительную лёгкость и свободу в обращении друг с другом.
- Что бы стать хорошими друзьями, иногда необходимо переспать. Точно тебе говорю! - Не раз повторяла Азуми, комментируя тот факт, что они так неожиданно тесно сошлись. У Рена имелось собственное объяснение, впрочем, он никогда не задавался вопросом: Почему именно Азу?
Что - то связало их вместе и он часто приходил в мастерскую Азуми или в её скромную квартирку на Д - авеню. Не раз он встречал у неё разных мужчин и женщин. Некоторые, по словам Азу были её натурщиками и партнёрами, такими же неприкаянными художниками, как и она сама. Азу мечтала устроить выставку, и иногда её работы красовались на улицах и в витринах магазинов. Но это приносило немного денег, так же, как и подработка, портретами на заказ.
Впрочем, Рен тоже не мог похвастать доходами. По вечерам он работал официантом в баре. С учётом чаевых, это позволяло вполне сносно сводить концы с концами, оплачивать аренду и временами позволять себе потратиться.
Он снимал двухкомнатную квартиру в Т - м квартале.
По ночам работал, днём учился в универе. Халтурил лаборантом на кафедре, а вечерами подвизался разносчиком и курьером.
У Аллена болела мать. Деньги регулярно утекали, покрывая внушительные больничные счета с множеством нулей, без страховки, начисляемых, словно из воздуха.
Но два месяца назад, она умерла и вот, молодой человек неожиданно оказался предоставленным сам себе.
Для него это было непривычно. Остаться совершенно одному в этом большом и шумном городе, куда они переехали в поисках лучшей доли, как это часто случается в разведённых семьях, при попытке начать жить с нуля. Правда, отца Рен не знал. Сколько он себя помнил, они вечно кочевали с места на место, жили в трейлере на окраине пригорода. Он менял школы одну за другой не успевая обрести друзей, и обрасти связями, как они снова срывались и переезжали. Мать говорила, что разведена, но на тот момент Рен был слишком мал, что бы понимать истинное положение вещей и совершенно не помнил, что бы у них водился дом, собака, и все те мечтательные рассказы матери, которыми она кормила его вместо завтрака, собираясь на работу, а Рена закидывая в школу.
Аллену исполнилось шестнадцать, когда у матери началась болезнь Альцгеймера спровоцировавшая психическое расстройство. Собственно, они тянули, сколько могли. Переехали в большой город, надеясь обустроиться и получить нормальное лечение. Но у миссис Ален не нашлось страховки и выяснилось, что она нигде не работала официально. Она устроилась в бар, рядом с домом, Рен поступил в колледж. Казалось, жизнь постепенно налаживается, предоставляя короткий блаженный период отдыха, когда ты знаешь, что существует беда и болезнь, но они существуют где - то далеко. А будущее такая вещь, в которую не хочется заглядывать, если это представляется неприятным.
Но затем матери стало резко хуже. Провалы в памяти участились, превратившись в дезориентацию и неспособность выполнять сложные самостоятельные действия. Иногда она откровенно забывала, где находиться, что делает. Могла уйти на улицу, не имея представления, куда и зачем идёт, падала в обмороки, страдала паническими атаками. С каждым днём становилось всё сложнее и сложнее с этим справляться. У неё начали дрожать руки, она разбивала посуду, которую не могла удержать.
Хуже всего оказалось то, что мать понимала происходящее. Понимала, что умирает, надежды нет, видела, во что превращается...
Человек проходит несколько стадий смерти.
Отрицание: Разум отказывается в это верить, просто не может принять. Никак.
Осознание: Да так и есть, пришла пора посмотреть правде в глаза. Я умираю.
Агрессия: Обида, ярость, боль, гнев, ненависть ко всему миру. Почему я? Почему это случилось именно со мной? За что? Они не понимают меня. Никто из них не может понять, что я чувствую, какого мне.
Депрессия: Апатия, безразличие.
Я не вижу цели, не вижу смысла, зачем мне делать что - то, если теперь всё это бессмысленно? Я умру.
Принятие: Я умру. Надо успеть сделать все дела.
Так странно, лишь перед лицом смерти люди понимают, что им хочется жить. Они столько не успели, столько не сделали, потратили столько времени впустую, не сказали своим важным близким людям самых главных слов. Для того, что бы найти ответ на один единственный вопрос...
Иногда для того, чтобы понять главное, достаточно представить, что завтра случится смерть, и времени не осталось.
Но в распоряжении существует целых 24 часа. На что они будут потрачены? Иди и сделай.
В эти моменты часто приходит понимание бога, понимание, что всё суетно, мелко и ничтожно по сравнению с этим одним огромным на самом краю вечности. Понимание, что все обиды возможно простить, все слова должны быть сказаны, какие - то вещи просто возможно отпустить, а много не имеет смысла вообще, значимость этих вещей оказалась преувеличенной, ложной.
Смерть:
Рен не знал, какие стадии проходит мать. Просто она знала, понимала происходящее. Принималась делать какие - то вещи, срывалась с места, говорила о том, что надо уехать. Она всегда мечтала побывать на море. Но потом руки опускались, она забывала, становилась рассеянной, впадала в безразличие, прикладывалась к бутылке, иногда плакала, говоря о том, что это ужасно, но в основном она не говорила с Реном на подобные темы. Потом, потом очевидно перестала понимать, полностью уходя в воспоминания.
Сначала Рен начал заменять маму на работе, затем вышел в ночную смену, договорившись с владельцем, решившим пойти на встречу семье, попавшей в тяжёлое положение.
Со временем мать перестала узнавать окружающих. Впадала в приступы ярости, начинала громить мебель, предметы, материлась жуткой площадной бранью и вечно куда - то рвалась, принимая Рена за незнакомца, который насильно пытается её удержать. Она вспоминала прошлое, в котором теперь жила. Мисс Аллен грезилось, что она молода и полна надежд. Она начинала петь песни и танцевать, разговаривала сама с собой и с невидимыми людьми, что - то доказывала, спорила. Перестала справляться с естественными потребностями и постоянно устраивала маленькие и большие неприятности. На этой стадии ни у кого из них не было стыда. Стыд прошёл, сменившись безразличием и пониманием, что мать абсолютно недееспособна.
Рен называл этот период. "Как дела?"
"Как дела, парень?" - спрашивали его, и он отвечал - "Нормально дела. Дела как дела"
Три года по расписанию, жизнь в собственной личной армии, казарме маленького психологического ада, выносящего мозг ежедневно, три раза в день, четыре раза в день, пять, десять, сто раз в день.
Мать не могла ходить, но требовала идти гулять, начинала разбирать и мерить свои вещи, роясь в шкафах и обвиняя Рена в том, что он ворует у неё деньги. Попытки объяснять оказывались бесполезным занятием. Она понимала, кивала, осмысливала, извинялась, но снова забывала и всё начиналось по - новой. Потом Рен придумал разменять мелочь бумажными купюрами, и в ответ на претензии, всегда мог положить перед ней пачку денег, которую она тут же пыталась спрятать от него. Мать сделалась скандальной, подозрительной, жадной. На последних стадиях, какие - то вещи трансформируются в еду. Она ела очень много, и постоянно была голодной. В те дни, когда могла ходить, контролировала , что он кладёт в холодильник, не пытается ли что - то припрятать в карман. Затем начала складировать еду у себя в комнате. Копить вороха коробок и тряпок. Она называла это драгоценностями. Рен нанял сиделку. Но обычно сиделки не выдерживали больше нескольких недель, за те деньги, что он мог предложить. Средств едва хватало сводить концы с концами, оплачивать дом, счета. Он сначала хотел бросить учёбу, но потом понял, что если хочет выжить, то это единственное, что он не должен бросать, и тянуть точно так же как тянул мать. Никому нет дела до тех проблем, что есть у тебя. Люди могут посочувствовать, покивать, но они не станут вникать в твои трудности. Работа должна быть сделана, и если ты не способен справиться со своими обязанностями, значит, ты не долго продержишься. Потому что незаменимых нет, а люди не любят, когда им доставляют хлопот. Человеческое терпение и сострадание, тоже имеет определённый лимит, и лучше его не переходить. Этот урок Рен усвоил первым. Усвоил очень жёстко, когда едва не оказался без работы, потому что владельцу бара мистеру Маккартни, было конечно жаль парня, но если парень не может выдерживать график, значит, придётся найти того, кто сможет, как бы ни прискорбно это не было. Это жизнь. В ней каждый выживает, так как может и умеет, любыми приемлемыми лично способами, и надо уметь вертеться. Хочешь хорошо жить? Умей крутиться и вертеться, не жди, что этот шарик станет вращаться для тебя и под тебя, войди в его движение, и старайся не отставать.
"У тебя может быть много дерьма в жизни малыш, но это твоё дерьмо и не надо пачкать в него окружающих. Они вряд ли это оценят". Мистер Маккарти считал и поступал именно так, и преуспевал в этом. Его бар процветал, и он открыл несколько параллельных заведений с разным дизайном и интерьером в восточном стиле.
На вопрос: Как дела? Он всегда отзывался.
- Отлично, ребята. А у вас? Как дела?
- Нормально дела. Дела как дела, - отвечал Рен и мистер Маккартни поднимал палец вверх, давая понять: Молодец. Так держать. Ты мужик, а не баба, что бы наматывать сопли на кулак. Если мужики распускают нюни и превращаются в слабых девок, весь мир летит к чертям собачьим.
Мир Аллена трещал по швам, а он улыбался, потому что он был мужиком, настоящим мужиком как мистер Маккартни.
Он даже начал подражать ему. Носить похожую рубашку, сделал аналогичную татуировку, пока не понял, что мистеру Маккартни на него глубоко наплевать. Торговец жил в своём мире, и мире своих связей и отношений, куда Рен не мог попасть при всём желании. Ему просто нечего было этому миру предложить, заинтересовать.
И всё, что от него требовалось, просто выполнять свою работу и не создавать проблем. Он старался. Разделял эти вещи. Приходил на работу и отключался на несколько часов, научившись отсекать, разделять и сортировать разные внутренние вещи по разным ящикам.
Пока однажды не понял, что нет никакого смысла держаться за них.
Собрал, смешал в один и вытряхнул нафиг, выбросив всё, что там содержалось, оставив одно единственное "ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС".
Для всего остального не оставалось времени.
В тот момент, когда "здесь и сейчас" находиться оказывалось тяжело, он делал хитрый ход, обманывал сам себя, мысленно уходя в "завтра" и "послезавтра", мечтая о приятных вещах, которые случаться и произойдут.
И в эту секунду ощущения отключались, теряя свою болезненную остроту, балансируя на некоторой стадии рабочего безразличия.
Уход за больным человеком, бесконечный контроль, режим, записи в ежедневнике, лекарства, уколы, обработка ран ( мать постоянно травмировала себя ) и...
Работа. Учёба. Работа. Время "здесь и сейчас", время "А мне здорово".
Он закончил колледж, сумел поступить в университет.
- Как дела?
- Нормально. "Дела как дела"
"Здесь и Сейчас" - дела нормально.
"Завтра и Послезавтра" - они будут нормальными тоже.
Человек живёт, люди живут. Все со своими проблемами, заботами.
У кого - то больше, у кого - то меньше, но каждый тянет свою тележку с личным бременем ответственности.
- Как дела?
- Нормально дела. Дела как дела.
И бесполезно обвинять бога, жизнь... Задавать этот бессмысленный вопрос в никуда: " Почему это случилось именно со мной?"