– Еду! – сказала я, переставляя ноги с коврика на педали.
– Не рви сцепление! – заорала в трубку чуткая Ирка.
Подруга безропотно пускает меня за руль своей «шестерки», но при этом крайне не одобряет мою водительскую манеру. Ей бы наверняка не понравилось, как я вырвалась на проспект, распугав троллейбусы!
Улыбаясь, я причалила к ограждению подземного перехода, превращенного в торговый центр, и огляделась в поисках Ирки. У парапета рядком стояли кудрявый парень с гитарой, распаренная тетка с лотком горячих пирожков, голубоглазый юноша с тоской во взоре и алой розой в руке и пара толстых старух. Одна продавала вязаные береты, другая что-то ела, застенчиво прикрываясь шалью. Я посигналила. Вторая бабулька мгновенно распрямила горбатую спину, поддернула спадающий платок и твердой поступью землемера зашагала к машине, на ходу обгладывая «Сникерс-кингсайз», как голодный бобер.
– Вижу, ты уже стала похожа на человека! – падая на сиденье, сказала Ирка сквозь хруст и чавканье.
– Зато ты стала похожа на мымру! – заметила я. – Где ты взяла эту чудовищную лохматую холстину? Сперла ее у зазевавшейся побирушки?
– Наоборот, – ответила подруга, снимая окутывающую ее плечи и голову страшненькую шаль и аккуратно складывая ее.
– Что значит – «наоборот»? Это тебе ее дали в качестве милостивого подаяния? – спросила я.
– «Наоборот» – значит, что это не лохматая холстина, а облысевшее махровое полотенце, – объяснила подруга, заталкивая тряпку под кресло. – Еще вопросы есть?
– Есть. В какой дом вошла Джулька?
Ирка показала пальцем на двенадцатиэтажную башню.
– Квартиру знаешь?
– Сорок восьмая, – ответила подруга. И, упреждая мой вопрос, добавила: – Восьмой этаж.
– Это плохо! – закручинилась я. – У Джульки дома все чисто, нигде не видать ни единого плюшевого зайца, а из дополнительных осветительных приборов только парафиновые свечки в декоративном канделябре. Определенно, съемки для порносайта ведутся где-то в другом месте… А тут – восьмой этаж! Если ты не птичка, в окно не заглянешь!
– Поклюй, птичка! – утешая меня, добрая Ирка протянула мне огрызок батончика.
Я старательно прожевала похожий на кубик ракушечника кусок орехово-шоколадного гравия, скрепленного карамелью. Это утомило мои челюсти, но освежило мозги.
– В сорок восьмой квартире надо срочно проверить батареи отопления! – изрекла я.
Подруга посмотрела на меня, как на ненормальную:
– Какое отопление? Май на дворе! Отопительный сезон закончился!
– Но батареи ведь с наступлением весны не демонтировали? – с этими словами я вновь сдернула со спинки кресла рыжий топ и протянула его Ирке. – Надевай!
– Я?! – ужаснулась подруга. – Я не хочу одеваться в карнавальный костюм! Я только что сняла с себя плешивое полотенце!
– Полотенце не в счет, оно никак не тянуло на полноценный костюм – так, аксессуар! – возразила я. – Не спорь со мной, теперь твоя очередь изображать тетку из Теплосети! Я бы сама пошла, да только Джульетта очень удивится моему повторному появлению.
Я поставила машину поближе к подъезду. Страдальчески вздохнув, Ирка влезла в оранжевый жилет, наскоро намалевала себе рыжие губы в форме вялой розочки, замазала лицо коричневой пудрой, а потом нахлобучила на голову клошарскую шапочку и взяла в руки сумку с инструментами. В подъезд подруга вошла обреченно, как корова на бойню. Глядя ей вслед, я не удержалась и захихикала.
Ирка вошла в лифт. Я услышала гудение и приготовилась ждать. Однако меньше, чем через минуту, в подъезде опять загудело, и во двор пушечным ядром вылетела Ирка, воинственно размахивающая сумкой с железом. Оранжевые губы подруга стиснула так, что пышный розан превратился в засохшую апельсиновую корочку.
– Нет предела человеческой глупости! – возвестила она, едва усевшись в машину.
Я благоразумно воздержалась от комментариев. Не дождавшись замечаний и наводящих вопросов, Ирка покосилась на меня гневно сверкающим глазом и сказала, не скрывая досады:
– Ты не поверишь! Позвонила я в эту сорок восьмую квартиру, открыл мне полураздетый юноша приятной наружности, выслушал мою байку про проверку радиаторов отопления на соответствие их длины новому стандарту, и знаешь, что сказал?
– Что?
– Что такая проверка у них уже была! – Ирка порывисто стянула с себя красную майку и шлепнула ею по коленке так, словно хотела пристукнуть надоедливую муху. – Уже приходила баба из Теплосети – в жилетке, в помадке, с рулеткой, с тетрадкой!
– Надо же! Ты заговорила стихами!
– Я думала, ты удивишься тому, что мы оказались так неоригинальны! – немного успокоившись, призналась Ирка.
– Да нет, я помню, кто-то из писателей-фантастов давно уже высказал мысль, будто человеческий разум не в состоянии придумать ничего такого, чего не могло бы существовать в реальности, – я пожала плечами. – Значит, в квартиру тебя не пустили? Обидно…
Мы немного помолчали. Ирка стянула с головы шерстяную шапочку, ожесточенно почесала макушку и вдруг спросила:
– Что ты говорила про птичку?
– Про какую птичку?
– Про ту, которая летает на уровне восьмого этажа?
Это была вольная трактовка моего не столь давнего высказывания, но она позволила мне угадать направление Иркиных мыслей.
– Ты хочешь сказать… Ирка, ты молодец! Это же так просто! В окна восьмого этажа легко можно заглянуть из окон многоэтажки напротив!
– Не совсем легко, но ведь у нас есть это! – подруга с намеком вытащила из своей сумки бинокль. – Ну-ка, давай прикинем, откуда открывается наилучший вид на окна и балкон этой проклятой сорок восьмой квартиры!
Прямо из машины мы произвели внимательный осмотр стройной шеренги домов на другой стороне проспекта и остановили свой выбор на девятиэтажном офисном здании. Оно было расположено точно напротив нужной нам башни, однако для определения наилучшей точки наблюдения за окнами сорок восьмой квартиры необходимо было учесть разницу в высоте этажей.
– У меня глазомер – как швейцарский хронометр! – хвастливо объявила Ирка, выбираясь из машины на оперативный простор. – Я цветочную рассаду на глазок высаживаю, как по линеечке!
Она сбегала на другую сторону проспекта и немного постояла там на краю тротуара, энергично работая своим глазомером и совершая магические пассы в направлении башни. Ее загадочная жестикуляция сбивала с толку водителей наемных экипажей и создавала сложности в организации безопасного дорожного движения. За пару минут Ирка умудрилась тормознуть четыре такси, две маршрутки и даже один троллейбус, которому вообще нельзя было останавливаться в этом месте.
– Думаю, восьмому этажу нашей башни на противоположной стороне улицы соответствует шестой, – доложила подруга результаты своих наблюдений, вернувшись в машину.
Я тут же приникла к окошку и посчитала до шести, ступенчато прыгая взглядом по фасаду офисного здания снизу вверх. Окна шестого этажа оказались достаточно приметными, на каждом из них красовалась большая белая буква. Все вместе буквы складывались в загадочное и неизящное слово «Гипробумдревпром».
– Похоже на название научного института, – заметила я.
– Точно, какая-то контора, – кивнула Ирка. – По моим расчетам, окна сорок восьмой квартиры лучше всего будут видны из комнат с литерами «Б», «У» и «М».
– Возникает закономерный вопрос: как нам в этот «БУМ» попасть? – задумалась я.
– И не просто попасть, а задержаться там на достаточно продолжительное время, – напомнила Ирка. – И при этом еще иметь возможность беспрепятственно таращиться в окна с биноклем! Может, прикинемся пограничниками? Мол, мы в отсутствие пограничных вышек из окон подходящих высоток осматриваем городские рубежи на предмет проверки их целостности?
– Такой вот муниципальный пограничный батальон, притом женский? – съязвила я. – Так ведь инспекция заградительных рвов и насыпей со времен Средневековья несколько утратила актуальность!
– Тогда скажем, что мы из экологического комитета! – не сдавалась подруга. – Или орнитологи! О, точно, мы смотрим в окна небоскребов, потому что изучаем популяцию городских ворон и в бинокль считаем плотность птичьего населения на квадратный метр неба! Попросим оказать помощь отечественному естествознанию!
– Хорошо придумано, – согласилась я. – Одна беда: все эти экологи-орнитологи не имеют большого веса в глазах администраторов, так что нам вполне могут вежливо, но твердо отказать. Может, показать мое журналистское удостоверение и наврать что-нибудь про съемку? Но у нас нет с собой камеры!
– Что же делать? – огорченно спросила Ирка.
– Погоди, я думаю.
Я поерзала в кресле, сползла пониже, запрокинула голову и стала смотреть в потолок машины – расслабилась по методу маминой подруги.
– Что же делать? – огорченно спросила Ирка.
– Погоди, я думаю.
Я поерзала в кресле, сползла пониже, запрокинула голову и стала смотреть в потолок машины – расслабилась по методу маминой подруги.
– Ну? – нетерпеливо вякнула подруга. – Что там видно?
– Потолок, что же еще!
И тут меня осенило! Потолок, точно!
В начале года в нашу телекомпанию приходила милая девушка из какой-то организации, следящей за тем, чтобы работникам на предприятиях создавались должные условия труда. Наш директор Алексей Иванович вился вокруг этой ответственной девушки мелким бесом и нам всем велел оказывать ей всевозможное содействие. Мое собственное содействие юной проверяющей особе выразилось в том, что я напоила ее чаем с половинкой булочки. Вторую половинку я съела сама, но девушке и кусочка сдобы хватило, чтобы проникнуться ко мне чувством глубокой благодарности. Бедняжка полдня бродила по нашим телевизионным катакомбам, выясняя высоту потолков, расстояние от стен до столов, угол падения света туда или сюда, степень освещенности рабочих мест и еще невесть что. Правда, она не с рулеткой ходила, у нее было множество разнообразных приборов. Некоторые из них выглядели весьма впечатляюще. Мне лично очень понравилась черная коробка размером с обувную. Будучи поставлена на пол, она выстреливала в потолок тоненький красненький лучик, после чего с самодовольным жужжанием выдавала в специальном окошечке какие-то зелененькие циферки.
– Ну? – повторила подруга, с плохо скрытым нетерпением ожидающая результата моих раздумий.
Я посмотрела на нее слегка затуманенным взором, потом сфокусировала его и уже вполне сосредоточенно пошарила глазами по салону «шестерки». К сожалению, ничего такого, что могло бы сойти за умный приборчик, в машине не было. У меня мелькнула мысль собрать в кучу все портативные аппараты, имеющие более или менее высокотехнологичный вид – наши с Иркой мобильники, бинокль, мой карманный компьютер и «флэшку», Иркин брелок с лазерной указкой – и с помощью прозрачного скотча слепить из этого добра подобие навороченного прибора. Идея была перспективная, но реализовать ее толком можно было лишь при наличии изрядного запаса времени, иначе нельзя было и мечтать о пристойном дизайне сложносоставной конструкции. Тем не менее, от мысли скоренько слепить такого робота-трансформера я отказалась с большим сожалением – тем более, что недостающий скотч наверняка можно было купить в соседнем подземном переходе. Там есть и магазин канцтоваров, и игрушечный магазин… Я вспомнила, как Масянька в этом самом подземном торговом центре клянчил у меня какой-то дорогущий электронный самострел, и радостно закричала, напугав подругу:
– Базука!!!
– Свят, свят, свят! – торопливо перекрестилась Ирка. – Ты, милая, никак, с ума сошла?
При этом она все-таки выглянула в окошко и поискала глазами предполагаемую базуку. Так, на всякий случай.
– Не сошла, а нашла! Я решение нашей проблемы нашла! – я уже вылезала из машины.
Но прежде, чем хлопнуть дверцей и оставить озадаченную подругу в одиночестве, я вынуждена была обернуться и спросить:
– У тебя деньги есть?
Неподражаемая и великолепная Ирка молча протянула мне свой бумажник. Я не постеснялась его открыть и пересчитать наличность:
– Должно хватить!
Через тридцать секунд я уже бежала вдоль полок игрушечной лавки, больше всего похожей на оружейный склад армии «Звездных войн». Привидевшаяся мне в мечтах базука в реальности называлась «Мегабласт» и выглядела настолько круто, что ею не побрезговал бы и сам Шварценеггер. Шварц мог рыдать, как ребенок, но ему уже ничего не светило: мегабласт в магазине был один-единственный, и я купила его с разгону.
Игрушечное оружие, сделанное из антрацитово-черной пластмассы с вкраплениями цветных кнопочек, тумблеров, лампочек, индикаторов и экранчиков, притягивало и не отпускало взгляд. Особенно интриговало большое выпуклое стекло на раструбе, выступающем в передней части аппарата. При нажатии на курок стекло пугающе багровело, и из него с жужжанием вырывался плотный луч, напоминающий световой меч джедая. Цвет и толщину луча можно было менять, последовательность моргания лампочек программировалась. Кроме того, мегабласт мог не только жужжать, но и визжать, грохотать и издавать иные звуки в широком диапазоне.
– Ух, ты! Это что такое? – принимая распакованный мегабласт, Ирка посмотрела на него почтительно и не без опаски.
– Наше супероружие, – коротко ответила я, вертя в руках прилагающийся к игрушке чехол из черной прорезиненной ткани на поролоне.
Чехол тоже выглядел солидно и очень напоминал специальные кофры, в которые мои коллеги-операторы пакуют свои орудия труда.
– Ме-га-бласт! – Ирка по слогам прочитала надпись, сделанную латинскими буквами, и неожиданно развеселилась: – Ударим мегабластом по Гипробуму!
– Дай бинокль! – потребовала я, не поддаваясь легкомысленному настроению подруги.
Скотчем, прикупленным заодно с мегабластом, я примотала к корпусу игрушки наш бинокль. Он очень удобно поместился между двумя выступами кожуха мегабласта и стал практически незаметен. Получилось даже изящно: поблескивающие стекла бинокля вкупе с собственной оптикой мегабласта образовали вершины равностороннего треугольника.
– Огонь, батарея! Огонь, батальон! – воинственно запела Ирка, помогая мне упаковать усовершенствованное оружие в кофр.
Синтетическая ткань послушно тянулась, благодаря чему вся конструкция благополучно поместилась в чехол.
– Ну, пойдем? – спросила подруга, берясь за ручку дверцы.
У меня в руках был мегабласт, поэтому я толкнула свою дверь плечом и, уже вываливаясь из машины, услышала, как Ирка гундосым голосом синхронного переводчика пафосно произнесла:
– Да пребудет с тобой Сила, Скайуокер!
Круглые часы в коридоре «Гипробумдревпрома» показывали шестнадцать часов ноль восемь минут, когда мы с Иркой вошли в приемную директора. Никакого подобия вахтера в конторе не было, поэтому нас никто не задерживал. У стола секретарши, которая в предвкушении окончания рабочего дня самозабвенно трепалась по телефону, мы задержались только для того, чтобы веско произнести:
– Комитет охраны здоровья трудящихся! – это были мои слова. Они сопровождались внушительной демонстрацией краснокожего телевизионного удостоверения, которое я с обоснованным коварством держала в закрытом состоянии.
– Проверяем условия работы работников и труда трудящихся! – промолвила Ирка, удлинив свою реплику почти вдвое.
Чего проще было бы выговорить: «Условия труда работников»?! Сердясь на скомканное начало представления, я наступила беспамятной подружке на ногу, и в начальственный кабинет она вошла прихрамывая.
– Комитет охраны здоровья трудящихся! – повторила я специально для директора – знойного брюнета с большим кавказским носом, живо напомнившим мне клюв того орла, который был нарисован на машине Джульетты.
– Проверяем условия труда рабов! – гаркнула Ирка. – То есть работников!
Слегка завуалированное обвинение в том, что «Гипробумдревпром» использует рабский труд, повергло клювастого директора в ступор. Он даже начал заикаться:
– Я-я-я…
– Вы окажете нам содействие в проведении инспекции, – кивнула я. – Мы не преминем отметить это в своем отчете.
– Ку-ку-ку…
Я оглянулась на подругу, ожидая, что она тоже примет участие в этом содержательном разговоре, но поддержки не нашла. Склонив голову к плечу, Ирка с детским интересом созерцала кукующего директора.
– Куда нас провести? – я взялась единолично управлять процессом. – Первым делом покажите нам, пожалуйста, все помещения, окна которых выходят на проспект.
– Первым делом мы должны измерить шумовой фон в рабочих комнатах! – спешно добавила очнувшаяся Ирка. Второе, третье и все последующие дела она, видно, еще не придумала.
Получив четкое распоряжение, директор показал, что вообще-то он – парень-орел. Он перестал заикаться, звонко щелкнул клювом, расправил крылья и полетел из кабинета. Я и Ирка моментально пристроились ему в хвост. Стройным птичьим клином мы пронеслись через приемную, и поднятый нами ветер растрепал гладкую прическу пригнувшейся к столу секретарши.
– Прошу! – разогнавшийся начальник грудью толкнул дверь кабинета с табличкой «Проектировщики».
Дважды просить и тем более уговаривать нас не пришлось. Я поставила кофр с мегабластом на пустующий стул, и вдвоем с Иркой мы живо распаковали наш инструмент.
– Ух, какая дура! – уважительно выдохнул лысоватый парнишка за одним из компьютеров.
Ирка нахмурилась, но потом по направлению взгляда парня поняла, что дурой он назвал вовсе не ее, и успокоилась.